~ Вторая ночь сентября ~

Курапика ощущал себя куклой в чужих руках сейчас. Тело почти перестало слушаться его, вымотанное сражением, ломкой, пытками… сексом. Он почти ничего не соображал — нет, если бы потребовалось, то продолжил упираться, защищая друзей… но когда Шалнарк сказал… пообещал присмотреть за ними… …он не мог не поверить из-за вгрызающейся в плоть жуткой татуировки на теле, что ощущалась живой, изредка преступая лапами, влезая под кожу все глубже и глубже, будто огромный паразит. Он поверил, вопреки кричавшему от ужаса здравому смыслу, вопреки собственной паранойе, вопреки любому доводу разума. Поверил иррационально… однако Нен-пользователям следует прислушиваться к своей интуиции. А теперь сознание плыло — это напоминало опьянение или легкий наркоз. Весь мир, все его восприятие сузилось лишь до собственного тела, что покачивалось на волнах жара чужой ауры. Теперь, когда Курута перестал зажиматься, его разум, словно тоже приоткрылся следом за телом, он впитывал чужие эмоции через прикосновения. Уво был раздражен, немного зол еще — и все его чувства ударили куда-то внутрь Это… странно. Никогда в своей жизни, даже в детстве, с мамой, и с Пайро, невозможно было ощутить такой глубины взаимодействия, взаимопроникновения сутей, как-то, кое вползало через черную дыру рисунка двенадцатилапого паука. Вожделение, жестко̀сть и жѐстокость — одиннадцатый номер не смотря на сдержанность и осторожность, представлял собой вихрь вероятностей, кинетический клубок порывов и желаний. Он хотел порвать Курапику на кусочки — за то, что тот был эфемерной, но все же угрозой Геней Рёдан. И одновременно Увогин был заворожен тем, кого держал сейчас в руках — точно так же, как Шалнарком некогда. Аналитик представлялся ему опасным и холодным, но все же ломким и колким, ибо состоял изо льда оберегающего живую составляющую. Увогин смотрел на него, с тех самых пор, как Куроро впервые познакомил всех своих с пронырливым мальчишкой, способным починить что угодно. Жесткий, беспринципный, умный, красивый… Усилитель исподволь наблюдал за ним, и его инстинкты, не обузданные в то время жаждали обладать… а потом защищать, когда они все начали срастаться в единый конгломерат. Кого-то это пугало — как Шалнарка, например. Тот обрывал нити паутины, окутывающие его, выдирал из-под кожи, стремясь сохранить свободу, индивидуальность, в том виде, в коем аналитик ее понимал. И он бы сделал это — рано, либо поздно — ушел, оставляя всех позади — либо в свое собственное будущее, либо что вероятнее — в смерть, по тому, как одиночки не выживают на Свалке. Уво вернул его из-за самой грани — втянул обратно, наплевав на осторожность — разбил и растопил лед, делая больно до злого крика, ведь терять контроль над ситуацией было Манипулятору почти физически непереносимо. Его заткнули. Ему втиснули в глотку свои чувства, заставляя замолчать, захлебнуться слишком горячим, совершенно незнакомым чувством, коему сам Уво не мог подобрать название. И Шалнарка накрыло паутиной с головой, распяло в ней, заставляя прорасти, наконец, насквозь, сначала, в Уво — а потом и в остальных. Он получил такую меру контроля, какой не имел никогда — Куроро знал, что делал и молчаливо предлагал, как самый искусный демон уже в свои шестнадцать. Теперь от Шалнарка зависело благополучие Паука. От его решений, от его умения следит за ситуацией, находить и анализировать информацию. Он всегда понимал что, не смотря на свои замашки — его легко заменить. Однако его НЕ ХОТЕЛИ менять. Паук желал, чтобы часть него продолжала ЖИТЬ и цепляться за свое существование до последнего. Люцифер купил чужую душу осознанием значимости и того, что пусть он не уникален но от него все равно ЗАВИСЯТ. Им ДОРОЖАТ. Эти установки были вбиты в чужой разум, как жесткие штыри — прямо в обнаженную жаром Уво сердцевину. Вместе с ними лед зарос обратно. Шалнарк был смертельно болен теперь — но отнюдь не физически. Шалнарк был отравлен. Пауком. И одновременно он сам был им. А теперь, держа в руках еще одного мальчишку — не похожего совершенно на Рьюсей, Уво понимал, что не сможет уничтожить его при всем желании больше. Он по-прежнему ощущал вожделение, однако это живое и трепещущее, внутри Курута отчаянно пытающееся цепляться за жизнь ради своих друзей — теперь тоже принадлежало Рёдану. Сейчас он слабый — сожми и разотрешь в порошок, раскрошишь в пыль. Однако затем снова обрастет броней, оживет и распрямится — это ощущалось на уровне дикой, звериной интуиции. А уже мощные и яркие эмоции, ощущения Усилителя захлестывали Шалнарка, на свою голову параллельно углубившего контакт и с мальчишкой. Аналитик дышал учащенно, чувствуя чужое возбуждение, что сам разжег до края. Чувствительность каждого уголка тела, отвечающего даже на простое прикосновение рук одиннадцатого номера. Курапика дрожал. Ему было плохо, холодно и больно. Внутренний мир лежал в руинах, открывая подростка всем воздействиям. Поэтому сейчас, не задумываясь над тем, что делает, он льнул к тому, в ком ощущал силу, которой хватит им всем. Тонкие сбитые пальцы с поломанными до боли ногтями, цеплялись за мощные плечи, мальчишка, не контролируя себя, приник к коже мужчины, впитывая жар. «Черт побери» — смог только выдохнуть Уво, когда их накрыло всех, связывая в узел. Такого годы не было с тех пор, как все научились контролировать связь и дозировать воздействие, не заливая остальных членов Геней Рёдан своими эмоциями, чувствами. Но… может быть зря? Они так давно не видели друг друга, что почти забыли на вкус ощущение общности и присутствия. А этот подросток — словно должен был или уничтожить Паука окончательно, или собрать воедино, напомнив о том пути по которому они двигались. Он сам этого не понимал, однако благодаря Куроро члены Труппы верили — случайности не случайны. «Совершенно согласен» — Шалнарк прикрыл глаза, опираясь на влажную кафельную стену душевых. Пальцы пробегали по собственному телу, будто чувствовали в первый раз. Но все же это были ощущения Курапики — его желание и жажда, распаленная самим аналитиком, практически боль. — «Потрогай его, Уво» — сдавленно проговорил Манипулятор. Он прикоснулся подушечками пальцев к своему соску, ощущая тяжесть титанового украшения которого там на самом деле не было. Только что погашенное собственное возбуждение снова вернулось, разбуженное ощущениями пленника Пауков. Аналитик выдохнул через зубы сдавленно, запуская вторую руку в штаны, обхватывая свой член, прикасаясь с силой и передавая эти ощущения в ответ Курапике. Мальчишка вздрогнул, застонал тихо, сжимая пальцами сильнее чужие плечи. И не скажешь по этому расхристанному созданию, издающему столь непристойные откровенные звуки бесстыдно в голос, что еще накануне вечером он бы скорее убил или умер сам, нежели позволил к себе прикоснуться хоть одному мужчине. Афродизиак, раскуроченная психика, а теперь еще и усталость, пополам с не утоленным возбуждением, вывернули Курута наизнанку. Он бы сам себя не признал, увидь сейчас со стороны — выгибающегося у высокого мужчины на руках невольно, желающего прижаться плотнее. В ответ на слова Шалнарка чужие глаза вспыхнули, а от действий Манипулятора, мужчина заклокотал низко, вызывая дрожь этим в прижавшемся к нему блондине. Жесткие мозолистые пальцы огромной ладони опустились на голову мальчишки, провели по мокрым шелковым прядям. Собственные пепельные космы Уво тоже сейчас липли к коже из-за текущей сверху воды. Он еще не приводил себя в порядок толком после разборки в пустыне — вначале просто расслаблялся, затем не мог оторвать внимания от работы Фэйтана, потом патрулировал. Теперь же, пахнущая хлоркой и ржавчиной вода, обрушивающаяся сверху из дышащих на ладан коммуникаций, смывала с него пыль и пот, кровь и грязь. Мужчина с удовольствием откинул голову назад на мгновение, подставляя лицо туго и болезненно бьющим вниз струям, а затем, ухмыльнувшись, помотал ею из стороны в сторону, рассыпая брызги, перехватывая удобнее мальчишку сидящего у него на локте. Будь это Шалнарк, одиннадцатый номер уже бы прижимал его к стене, но Курута на полторы головы ниже и явно куда более хрупкий, нежели постоянный партнер Увогина. Его телосложение напоминает того Шалнарка со Свалки — шестнадцатилетнего, не вытянувшегося толком. Но тогда и сам Уво был ниже — не смотря на возраст, Усилитель рос еще пару лет минимум, пока не принял свой нынешний угрожающий облик, заставляющий подозревать примесь нечеловеческой крови. Однако пахло от пацана умопомрачительно. Укусами и поцелуями, чужими прикосновениями, спермой и удовольствием, пополам с усталостью. Увогин не собирался жалеть мальчишку… впрочем, калечить он его тоже не хотел. Может раньше и подумывал о подобном, однако теперь на горле подростка красуется черный паук, заставляя воспринимать его пусть глупым и дурным, но своим. Уво провел пальцами вдоль чужой спины — вспоминая все те местечки, прикосновение к которым заставляли Шалнарка подергиваться и превращаться из лицемерной ледышки в живого молодого мужчину. Окружающие могут считать Уво, как и Финкса, тупым громилой, Усилителем без мозгов — часто он даже оправдывает это мнение. Но это не означает, что внутри мужчина действительно такой, какими ему нравится выглядеть. Увогин видит прекрасно, насколько Шалнарк сейчас плавится от ощущений Курапики и как их пленник прикасается с дрожью к игле меж ключиц, как вскидывается на каждое прикосновение Манипулятора к самому себе. Данный тип Нен вообще палка о двух концах — да, ты управляешь окружающими, но всегда есть шанс самому попасть под влияние. Курута же и партнер Увогина явно заземлились друг на друга — в том числе благодаря татуировке и недавнему близкому сексуальному контакту. Тут даже тупой бы понял — у них сейчас одни на двоих чувствительные точки. Поэтому он нажимает пальцами, проводя вдоль позвоночника до самой «кошачьей ямки» меж лопатками, надавливает уже сильнее, заставляя Шалнарка дернуться у стены, зашипеть едва слышно. Рокочущий смех сливается с шумом разбивающейся о кафельный пол воды. Курапика же замирает, выгибается, мгновенно отзываясь, сам невольно прижимаясь плотнее. Голубые глаза смотрят с поволокой, там все меньше от разумного человека сейчас. Сознание сдается, отступает, теряя позиции, оставляя голую физиологию. Однако так возможно будет проще и легче — если до мозга подростка не дойдет страх перед тем, что партнер слишком велик для него. Уво попускает ладонь ниже, сжимает чужие ягодицы с характерными алеющими следами — кто-то хорошенько приложился к мальчишке, уча его уму разуму. Финкс — кто же еще? У него тяжелая рука и часто просыпающееся желание раздавать тем, кого он считает подзащитными, плюхи. Либо вот так наказывать. Помнится, однажды Шалнарк не мог сидеть неделю, а порой египтянин уж очень оценивающе смотрит на данчо после очередной самоубийственно эскапады. На такие короткие моменты, он словно теряет все свое восхищение лидером — на смену ему приходят обостренные до крайности инстинкты защитника, желающего потрепать хорошенько того, кто заставил его передергаться. Курапика снова вздрагивает, закрывает глаза. Его пальцы, то сжимаются, то разжимаются, пока случайно не захватывают пепельные пряди и не начинают тянуть за них. Мальчишка невольно трется о чужое тело, и, чувствуя те самые кусочки металла, что вставил в его плоть Фэйтан, Усилитель понимает, почем Курута так поступает — пирсинг увеличивает чувствительность, а сейчас на одних инстинктах, подросток просто стремится к наибольшему удовольствию, чтобы получить, наконец, разрядку. Уво скалится, прихватывает зубами сгиб чужого плеча. Да уж, будь мальчишка в себе — точно вспомнил бы, как одиннадцатый номер этими самыми зубами откусил и прожевал кусок чужого черепа вместе с содержимым. А сейчас только лишь издает чуть более громкий всхлип. Как это вообще терпеть? Откуда взять выдержку не изнасиловать красивого пацана? Хорошо, что Усилитель смог договориться с Фэйтаном — делиться пришлось бы и так, и так, но «делая предложение» палачу стать первым, Увогин купил его расположение — а уж если азиат обещает, то выполняет на совесть. Вот и сейчас, когда мужчина притронулся ко входу в чужое тело, то почувствовал, как там влажно и скользко. Он не удержался от того, чтобы проверить лучше — надавил на чуть воспаленное, рассаженное колечко мышц, проникая двумя пальцами легко внутрь сразу. Втянул носом воздух с силой, словно хищник почуявший добычу — как будто девушке присунул. Скользко, мокро, туго, хоть и не до одури сейчас. На пальцы тут же потекла смазка и сперма Шалнарка. Чистый, после работы Фэйтана, но помеченный ароматами Паука. Чуть поодаль, Манипулятор медленно опустился на пол, также ощущая проникновение — знакомое, но куда более воспаленное из-за того, сколько секса сегодня было у мальчишки. Да, происходящее действительно было наказанием — иначе не назовешь. Даже для Нен-пользователя пять партнеров — это перебор… конечно если ты не ебливая сучка, снимающаяся много лет в профессиональной порнушке. Подросток вот-вот отключится, да так глубоко, что даже Фэйтан не скоро приведет его в чувство. И даже в этом случае Курапика, вряд ли будет хоть что-то соображать — пытай ты его, или трахай. Эта мысль невольно вызвала смешок у аналитика, который он спрятал в раскрытой ладони, прижав ту ко рту. Он даже не прикасался к себе сейчас, просто наслаждался ощущениями, которые получает. Иначе Курута кончит слишком быстро… и уснет, словно Спящая Красавица. Он уже почти спит — закрывая глаза, Манипулятор видит его поверхностные мысли, тревожные видения. Мальчишка оказался более чем чувствительным и проваливался не просто в подсознание, но в собственную татуировку. Ощущая всей сутью ауры членов Труппы — как бодрствующих, так и спящих, сливающиеся воедино, он видит микросон, видит огромного паука в нем, держащего его в лапах, нависающего сверху. Шалнарк усмехается невольно зараженный еще глубже и сильнее чужим возбуждением. В своем полусне-полувидении Курапика понимает, какую опасность несет это существо. Но тело парализовано удовольствием, а внутри прорастает заложенная силой Куроро установка о том, что ему не нанесут смертельного, либо опасно вреда — по крайней мере, специально. Эта примесь страха лишь сильнее подстегивает возбуждение. Подростку видится, как лапы смыкаются вокруг, как острые жвала захватывают кожу на шее, совсем близко от сонной артерии — там, где сейчас Уво оставляет еще одну метку, присоединяя ту к ожерелью из темных, наполненных Нен, следов. В подсознании же Курапики, огромное не имеющее ничего общего с реальностью, создание о двенадцати лапах и дюжине глаз, прижимает его к себе с силой, оборачивается вокруг фактически. «Ну, нет» — Усилитель тоже понимает, что его трофей пытается ускользнуть в мир грез, и нажимает на чувствительную точку внутри, проводит по ней пальцами, задевая резко. Курапика выгибается, распахивая глаза, судорожно дыша, вырванный из сладкой блаженной дремы-кошмара. — «Не сбежишь, мелкий» — мужчина ухмыляется, нависая верху, продолжая держать свой ценный груз, будто куклу. Сухие жесткие губы проговаривают это в миллиметрах от чужого лица. Хищник в теле Усилителя наслаждается открытым, подставленным ему сейчас горлом, загнанным дыханием, сумасшедшим биением сердца. Шал может только губу закусить. Он пережимает с силой свой член у самого основания пальцами — только бы не кончить от увиденного, и от того, что чувствует. С обычными жертвами, Манипулятору такая близость не нужна… да и при всем желании не получится настолько сблизиться — ведь у других людей нет ключа на теле, нет связующего компонента в ауре, разрозненные части в единый конгломерат. Курута выдыхает, чувствуя огненное дыхание рядом, ему в лицо льется отвратительная техническая вода, но в голове по-прежнему все замерло, будто время остановилось. Он не понимает, что своим движением только глубже насаживается на чужие пальцы, глухо стонет в рот одиннадцатого номера. Аура мальчишки трепещет лепестками-покровами в невидимом ветре, порывы силы Увогина подхватывают их, заставляют раскрываться полотнами во все стороны, словно диковинный цветок, попавший в бурю. «С ума сойти» — может только выдохнуть Уво, глядя на то, в какое чувственное создание превратился закрытый на сотню одежек, дерганый мститель. Еще сегодня до полуночи, они дрались не на жизнь, но насмерть, а теперь под ободранными безжалостно листами брони, гордости и глупых убеждений оказалось нечто подобное. Увогин не умеет красиво говорить, не может описать словами то, что видит, однако знает — теперь мальчишке лучше умереть. Никаким другим образом он не освободится от Рёдана. Даже когда они его отпустят — а Пауки не рабовладельцы, чтобы держать подростка на цепи постоянно (не будем вспоминать Фэйтана с его фетишами) — даже тогда, Труппа останется глубоко внутри него, в воспоминаниях и в ауре, в теле — как смертельный яд. Или ты научишься с ним жить, превращаясь в носителя, или истаешь. «Пожалуйста» — тихий голос почти не слышим на фоне шума воды. Курапика сходит с ума — он не может думать, и не может отключиться, не может кончить. Ему нужно хоть что-то — блаженное забытье или яркая вспышка, иначе он сгорит. Мальчишка не слышит то почти хныканье, что издает — а если бы и слышал, он не в состоянии нынче, чтобы смутиться или устыдиться самого себя. Зато все прекрасно слышит Уво — с его чудовищно обостренными органами чувств. «Что «пожалуйста?» — он скалится, прекрасно понимая в этот момент все садистские замашки Фэйтана и любовь к власти Шалнарка. Раз уж мужчина столько сдерживался, то еще немного потерпит — нет, чужие слова не решат исход так и не закончившегося накануне поединка, для того им потребуется схлестнуться еще раз однажды. Но ему хочется услышать еще этих скуляще-жалобных звуков, какие Шалнарк даже на пике возбуждения себе никогда не позволял, не позволяет и не позволит. От них возбуждение бьет в голову дурной силой, стучит набатом в висках. Мальчишку хочет трахать до тех пор, пока тот не начнет кричать, умоляя о пощаде. «Пожалуйста» — похоже, пленник просто не может сформулировать свою мысль, потому повторяет то, что воспаленный разум может сейчас из себя исторгнуть. — «Пожалуйста. Не могу больше» — Курапика всхлипывает, он забыл даже о том, что сам в силах себе помочь — сознание действительно отказывает мальчишке. Курута сжимает сильнее пряди чужих волос, тянет на себя, чувствуя, как мужчина наслаждается его метаниями. «Он не знает тех слов, которые ты хочешь от него услышать» — Шалнарк находи в себе силы рассмеяться через захлестывающее с головой возбуждение. — «А если и знает… нахватавшись от нас сегодня, то просто не вспомнит сейчас» — сам Манипулятор такого не испытывал никогда, хотя бы от того, что его не «наказывали» подобным образом. Шалнарку доводилось попадаться под руку раздраженного Фэйтана, когда тот оставлял на нем болезненные метки и просто зажимал жестко, или засыпать между палачом и Финксом сбросив напряжение, если Уво не было рядом. Но именно столь целенаправленно, со всеми разом, на протяжении целой ночи… мужчина не удивился бы, если окажется что Курапика имя-то свое сейчас забыл, не то что хоть какую-либо связную речь. Тело прожег еще один острый спазм удовольствия, от того как пальцы Увогина умело поглаживали внутри Курута чувствительную точку. Это много лет назад они были ничерта не знающими подростками, а сейчас Усилитель прекрасно разбирался в физиологии. Он знал, как сделать приятно, компенсируя слишком огромные размеры собственного тела и возможный дискомфорт. «Да трахни ты его, наконец» — не выдержал уже Шалнарк, поджимая пальцы на ногах, сжимая свой собственный член у основания сильнее — по тому, что стоит ему кончить, как он утянет Курута следом. Однако от своей иглы, пульсирующей и проросшей в чужом теле, Манипулятор избавляться не собирался. Он упрямо хотел прочувствовать все до самого конца — ощутить каждый гран этого странного удовольствия мечущегося в чужом теле. Уво лишь выдохнул с силой в ответ, перехватывая свой трофей удобнее, совсем как недавно Шалнарк, заставляя обхватить ногами за талию. Он легко удерживал красивую куколку на весу, прижимая к себе вплотную за талию и под бедрами. Пальцы мужчина медленно вытащил, от чего Курапика замер, подрагивая, чувствуя себя болезненно пустым — будь он в состоянии соображать, именно это сравнение пришло бы в красивую блондинистую голову. Возбуждение, без подпитки удовольствием тут же начало переходить в болезненную фазу — из-за слишком долго и слишком сильно подвергающихся раздражению нервных центров. Усилитель прикоснулся губами к чужой макушке, глядя поверх нее на Шалнарка, быстро дышащего, с закрытыми глазами, непривычно растревоженного, выглядящего чудовищно чувствительным — точно так же, как сейчас выглядел сам Курапика. Манипулятор не смотрел в ответ, и одиннадцатый номер погладил снова кончиком пальца выемку меж чужих ключиц, нажал на нее, заставляя Курута прогнуться в руках, словно течную кошку. Животные инстинкты Усилителя внутри заставляли кровь обжигающе нестись по венам и желать показать мальчишке его место, младшего в стае, установит свое лидерство. Тот и так не претендовал ни на что, уже даже не сопротивлялся, скорее наоборот — подставлялся. Но воспоминания о чужой злости, о том, как мальчишка выбивал из Усилителя пыль в пустыне и сковал своей специально заточенной под Пауков техникой — все это осталось в памяти Уво. Когда он сказал, что запоминает только сильных противников, то не лгал. Курапику Курута точно запомнит навсегда, как и тот огонь адреналина пополам с вожделением, что он порождает. Мужчина огладил пальцем вход в чужое тело, чуть дразня, заставляя мышцы судорожно подергиваться и затем лишь начал втискиваться буквально. «Расслабься» — пророкотал над чужим ухом, теперь просто лаская мальчишку кончиками пальцев вдоль позвоночника успокаивающе, ощущая сопротивление и узость тела, что держит в руках. Курапика выдохнул, в его голове чуть прояснилось от такого чудовищного давления, он распахнул глаза резко, глядя так, словно только-только проснулся и хватая ртом воздух. — «Если будешь зажиматься — я тебя порву» — гулко и напряженно прозвучало в ответ на его жалобный стон. Но мышцы словно судорогой свело от того, что Курута вспомнил где он и с кем. Поодаль зашипел Шалнарк, теперь тоже ощущая боль — не от проникновения сколько, а от того, что мальчишка испугался и напряг мышцы. Даже растянутый партнерами до Уво, и сочащийся смазкой пополам с чужой спермой, скользкий, разработанный, он все равно оставался хрупкой красивой куколкой с узкими бедрами и нулевым сексуальным опытом. Манипулятор мог только чертыхнуться на это — даже возбуждение отступило в сторону от пока что легкой боли. Однако вряд ли Усилитель стал бы долго терпеть — его инстинкты заставляли мужчину клокотать и желать оттрахать, пусть даже через боль, своего невольного партнера. Поэтому Шалнарк дотянулся до телефона — перехватывая контроль над Курапикой, приказывая, как сегодня уже было, расслабиться и не сопротивляться. А потом только охнуть мог, когда чужой орган скользнул внутрь мальчишки туго, наконец, пройдя внешнее колечко мышц — самый опасный участок. Ни крови, ни боли не было и Манипулятор выпустил свой сотовый из пальцев откидываясь на стену, стараясь успокоить поверхностное дыхание, чтобы не получить гипервентиляцию из-за того, как Курута перенервничал. Мальчишка же вцепился пальцами в чужие предплечья — до плеч из своего нынешнего положения он не дотягивался. Внутри все горело, размеры мужчины были такими огромными, что мышцы даже сокращаться не могли, подергиваясь спазмами вокруг вторгающегося внутрь тела органа. Курапика почти пришел в себя от вспышки адреналина — он царапался и тихо стонал просто от жара внутри, из-за отодвинувшейся от него в глубину волны удовольствия перекрытой страхом и недавней болью. «Покричишь для меня?» — ухмыльнулся Уво, глядя в чужое лицо. Он наклонился, куснул своего невольного партнера в скулу — не всерьез и даже следов не оставляя. От блондина полыхнуло смущением, стыдом даже — эта эмоция ощущалась на вкус и на запах. Мужчина двинул бедрами, от чего чужие зрачки расширились. Курапика правда вскрикнул — а затем повернул голову в бок, словно желая уйти из-под пристального жадного внимания… и что было сил вцепился своими ровными белоснежными зубками в чужую руку. Усилитель снова выдохнул, золотые глаза зажглись животными инстинктами. Даже не защищенный Тен он был слишком крепок для серьезного урона. А так как воспринимать противником то красивое и хрупкое создание, что сейчас трахал он не мог, то в подсознании вспыхнул образ заигрывающего партнера. Пусть это была лишь попытка скрыть свои эмоции, не начать стонать непристойно громко вслух, но интерпретировали ее совсем по-иному. Поэтому мужчина начал двигаться, не давая толком привыкнуть к себе, заставляя то обилие смазки, что было внутри, уходить глубже — в тело. Или выплескиваться наружу от давления. Курапика же в ответ лишь сильнее сжимал зубы, издавая жалобные поскуливающие звуки горлом, тем не менее. Первый испуг прошел, боли не было — он бы мысленно в нынешнем состоянии спутанного сознания сейчас сказал спасибо палачу, за это. Тот действительно прекрасно знал, что сделать с человеческим телом — как для пыток, так и для того, чтобы то не пострадало. Увогин толкался внутрь него — это не вызывало дискомфорта — наоборот заставляло стонать. Партнер умело двигался, подбирая угол, удерживая и фиксируя Курута от того, чтобы тот не нанес сам себе травму, дернувшись. Его аура бушевала вокруг, затапливая собой помещение. Куроро в зале, где спали остальные, лишь покачал головой с легкой усмешкой на губах, перелистывая следующую страницу, когда мощь Усилителя добралась и до них, заставляя Пауков заворочаться, недоуменно открывая глаза. За окном впрочем, уже занимался рассвет. «Что происходит?» — хрипло проговорила Мачи, вопросительно глядя на явно не взволнованного происходящим лидера. «Уво вернулся» — тот не стер с губ улыбки, посмотрев поверх страниц. Сонное оцепенение разом начало рассеиваться — все достаточно волновались за Увогина, хоть старались не показывать. Но вы видели когда-нибудь волнующихся в маленькой банке пауков? Незабываемое зрелище, а уж ощущения того, кто окажется рядом… «Все-таки вернулся» — выдохнула с облегчением Пауку, поднимаясь на ноги. Только затем замерла, не просто осязая чужую ауру, дотягивающуюся сюда горячей волной своим краем, но и обоняя очень специфический аромат, тем не менее, прекрасно ей знакомый. Хотелось страдальчески закатить глаза, учитывая что, судя по запаху, часть Пауков уже неплохо отпраздновала чужое возвращение. — «Полагаю, он там успокаивает Шалнарка» — иронично улыбнулась женщина. «Хм» — только и отозвался из-за журнала насмешливо Фэйтан. «Что-то вроде того» — отозвался Куроро, глядя насмешливо из-под ресниц. В этот момент под сводами пронесся звук — отголосок чужого стона, когда Курапика не смог сдержаться все же. Это было слишком для него — жар и давление, сама ситуация, его партнер. То кем мужчина являлся и что с ним делал. Разум подростка оказался охвачен постыдным возбуждением — а именно в мозгу, по сути, оно и рождается. Ему потребовалось очень мало времени, чтобы ощутить, как он снова приближается к самой границе. В глазах потемнело, виски сдавило тяжело, стало нечем дышать, когда острие края оказалось пройдено. В голове вспыхнули цветные вспышки, какие он при всем желании не смог бы описать. Удовольствие — остро-болезненное, горячее, накрыло с головой, заставляя выгнуться, закричать. Глаза налились алым свечением — последней яростной вспышкой усталого мозга. Спазм скрутил все тело — подергивались даже кончики пальцев. Его собственная аура сплелась с чужой, потянула в себя с силой, будто паук в теле Курута жадно втягивал в себя новые нити, прокладывая и усиляя связь мальчишки с Труппой. Защититься от Нен на таком близком расстоянии, когда один является частью другого — почти невозможно, что продемонстрировал сегодня уже Курапике Куроро. И Уво утянуло следом за маленьким алоглазым дьяволом, пропустившим через свою татуировку все испытанное им удовольствие, протянувшим его через всех и каждого. Поодаль, глухо выдохнул Шалнарк, прикусывая губу, утыкаясь лбом в колени, скрученный настигшим и его оргазмом. Пакунода вздрогнула. Их в зале задело уже на излете, от того, она лишь почувствовала, как стянуло мышцы внизу живота. Рядом зашипела сквозь зубы Мачи, выдохнула удивленно-растерянно Шизуку. Финкс чертыхнулся, подбирая с бетона куртку, которой укрывал девчонок и накидывая поверх майки — скрывая появившуюся эрекцию. В той, или иной мере отреагировали все. «Что это было?» — Шизуку сдвинула колени, потерла друг о друга, ощущая дискомфорт. Впрочем, кому угодно станет неуютно, если у него внезапно намокнет белье. «Явно не Шалнарк» — Паку недоуменно посмотрела на мужчин, судя по всему, бодрствовавших целую ночь. — «Может, объяснитесь от чего у вас такие довольные рожи — даже у Фэйтана, почему в убежище столь остро пахнет сексом и от чего Уво там трахает кого-то постороннего? Кого-то с меткой Паука и не умеющего ей управлять, раз все мы почувствовали» — женщина прекрасно умела складывать факты — за это она и входила в аналитическое ядро Геней Рёдан, наравне с Шалнарком. Пусть ей не удавались сложные алгоритмы работы с компьютерами но, умея погружаться в чужие чувства и воспоминания, невольно многому учишься. — «Здесь не хватает только Хисоки, но это точно не его голос» — она сложила руки, под своей впечатляющей грудью, ожидая объяснений. Волна Нен Усилителя, тем временем, уже рассеялась — Уво взял ауру под контроль. «Кстати да, где Хисока?» — Мачи помнила о вчерашнем приказе не покидать убежище, пока не станет известно, что с одиннадцатым номером. Девушка распустила растрепавшийся за ночь хвост, перетянула его заново, не отрывая заинтересованного взгляда от явно позабавленного лидера Труппы. «С меткой… Паука?» — похлопала ресницами за очками Шизуку. — «То есть, у нас новичок? Хисока погиб, раз Уво жив?» — растерянным тоном девушка в принципе предположила весьма логичные вещи, хоть и казалось, будто восьмой номер постоянно витает в никому не ведомых облаках. В ответ на ее слова, Куроро закрыл книгу, отметив снова место, где читал. Ему было не жаль даже старинный фолиант, в общем-то. Все вещи в этом мире, какими бы уникальными они не были — только предметы. Ими можно что-то купить, выменять, соблазнить — но чаще всего они не заменят живых людей, тех с кем ты связан. Поэтому точно так же, как просто Пауки приобретали, с той же легкостью они избавлялись от артефактов и драгоценностей, не ценили деньги — хотя не стоит путать — они знали их роль и умели пользоваться. Что же именно до книг — у Люцифера была фотографическая память. Прочитав один раз, он не возвращался к тексту никогда, ведь тот навсегда оседал в библиотеке его сознания. Остальные Пауки перевели на него все свое внимание, даже те, кто был уже в курсе происходящего. Куроро задумчиво постучал пальцами по обложке, пока не отложил, наконец, свое «легкое» чтение. «Думаю, вы все помните предположение Уво об Иуде среди нас. То, которое я опроверг» — проговорил он, наконец, глядя спокойно из-под ресниц на тех, кто был частями его самого. Члены Труппы ежились от утренней свежести, но слушали внимательно, ловили каждый звук голоса своего лидера… и одновременно чувствовалось, как каждый из них ощупывает паутину, протянувшуюся через всех и каждого, отслеживая новую незнакомую ниточку. «Хисока?» — предположила Мачи, скривившись едва заметно, поджала губы, прекрасно понимая, что попала в точку. Даже не удивилась почти — фокусник был с ними три года, но так и не прижился до конца, будто протез, а не живая конечность. И связь с ним, появившаяся после нанесения метки, оказалась заблокирована почти мгновенно. Он не пользовался ею, будто закрывался от них, а Рёдан платил той же монетой в ответ. «Да» — легко кивнул лидер, но раньше, чем Труппа превратилась в клубок злых и донельзя ядовитых пауков внутри стеклянной банки, чуть приподнял ладонь, призывая к тишине. Едва заметный жест, мимолетный, не резкий, к такому бы обычные люди даже не присмотрелись, но члены Геней Рёдан мгновенно замолчали, придержав свои мысли при себе, не мешая лидеру. — «Пока не известно — связан ли он с аукционом, но как оказалось, Моро работал заодно с ублюдком-с-цепями» — мужчина оперся о колени локтями и сложил кончики пальцев вместе. — «Этот вопрос придется выяснить тебе, Паку» — он улыбнулся мягко женщине, на что та подобралась разом хищно. Мягкая и красивая, женственная и любящая, Пакунода была пусть уязвима, но отнюдь не слабее любого из них — хищница, пусть с ярко выраженным материнским инстинктом, заставляющим ее пытаться заботиться о своих изо всех сил. Нет, не выпячивая, но если знать, куда смотреть… «Уво его поймал?» — спросила женщина, а потом замерла, когда в мгновение ока сложила два факта. То, что у них в руках нападавший на Рёдан и то, что Уво развлекается с кем-то. А еще…татуировка. — «Что здесь произошло, пока мы проспали?» — она раздраженно все же встала с камня, упирая ладони в бока затянутые дорогим, хорошо сидящим на ней пиджаком. — «Ты принял Ублюдка-с-цепями в Рёдан?» — она не выставлял претензий, но желала понять, и остальные позволили ей стать их голосом. «Курапика» — произнес данчо в ответ, улыбнувшись чуть шире. В этой эмоции мелькнула знакомая сталь бритвенного лезвия. Он проговорил чужое имя, будто пробовал его на вкус заново, оценивая и перекатывая на языке. Фэйтан за банданой ухмыльнулся, убирая журнал в сторону, а Финкс хмыкнул, вспоминая тонкую вздрагивающую фигурку в своих руках. Да, они все «попробовали» его. И нашли пригодным к употреблению. «Курапика… Курута. Так его зовут» — Куроро на мгновение прикрыл глаза тяжелыми веками. Чужая аура, новорожденная, слабая, мягкая, словно кокон шелкопряда, пульсировала меж ребер за грудиной, давая знать главе Пауков, что мальчишка жив. Он каждого из них так чувствовал, но этого подростка — особенно, так как тот не умел закрываться еще. «Курута. Алые глаза» — вспомнил Кортопи, болтая босыми ногами. «Мне казалось, перебили всех» — Паку опустила руки, вспоминая горящее селение. И множество детских трупов, сваленных в кучу, как бесполезный мусор. Без упертых в бока ладоней она разом перестала выглядеть недовольно. Сложно так выглядеть, когда мгновенно заныл живот, отдаваясь тяжело и режуще вниз. Рядом дернулся Фэйтан, переведя на нее тут же внимание, чувствуя боль даже на запах. Хотя конкретно это он бы пробовать на вкус не хотел, прекрасно помня, почему Паку так резко реагирует на смерть совсем маленьких бесполезных представителей рода людского. Он сам вырезал ей все имевшее отношение к зачатию и рождению, спасая от тяжело проникающего ранения в живот. Никакой Нен у них тогда еще не было, так что фактически, палач совершил чудо. Пока же, они не нашли целителя который смог бы вернуть ей утраченное — уж слишком хорошо там все зажило и зарубцевалось. «Один выжил» — Куроро качнул головой, отчего его волосы, не закрепленные гелем еще, упали на лицо. — «Подросток. Он решил нам отомстить» — мужчина усмехнулся едва заметно своим словам, как шутке понятной только среди своих. Так, по сути, оно и было — странно бы выглядело, реши вдруг Геней Рёдан выступить публично с заявлением, что они не имеют никакого отношения к уничтожению клана Курута. Правительство Лаксо успело слить дезинформацию, получив сведения от Зодиака, что Труппу видели в тех местах. Они не представляли, что Пауки пришли туда так же за алыми глазами. Вот чиновники и решили повесить на преступников «А»-класса всех собак. Геней Рёдан равнодушен к приписываемым им «подвигам». Телом больше, телом меньше — Пауки не вдавались в подробности, ведь не считали человеческие жизни. Никто не ожидал, что они придут среди бела дня в здание правительства и устроят чиновникам децимацию (казнь по жребию). А короткую спичку в данном вопросе, можно считать вытянул не каждый десятый, но каждый первый. «Меня интересует, как он выжил и все связанное с Хисокой» — Паку кивнула, показывая, что поняла какие именно сведения необходимо искать в чужой памяти. — «Узнав, что мы поймали его «партнера», Моро исчез, поэтому думаю, мне не стоит напоминать об осторожности сегодня» — эти слова относились уже ко всем. Куроро не повышал голоса, не буравил никого взглядом, лишь улыбался как прежде, но ему и не требовалось проявлять свою власть сейчас. Скорее уж это была своеобразная «забота» «И все же ты решил…принять его?» — Мачи недоуменно приподняла брови. Девушка недоумевала, насколько ценным должен был оказаться по словам лидера «подросток», что заслужил такой чести сразу после похищения Уво. Секс не считался — никто из членов Рёдана не был настолько одержим удовольствием, чтобы согласиться принять в их небольшой клан шлюху. — «Я запуталась» — Комачине честно покачала головой. «Ты имеешь в виду, от чего мальчишка напал, но все равно был принят?» — склонил голову к плечу данчо. — «Он не получил номера» — мужчина пожал плечами едва заметно, а больше пояснений не требовалось. Раньше подобного не практиковалось, но когда-то Куроро объяснил им, что может сделать подобным образом. Всего имелось тринадцать основных номеров — это являлось ограничением техники. Как у Хисоки была его «Обманная Текстура» и «Банджи-жвачка», так Люцифер обладал «Охотником за способностями» и «Паутиной». Способность связать разрозненных разумных в одну единую силу и мощь, сшить на живую чужие чувства, превращая обычных, сильных, но все же людей, в настоящее чудовище. «Паутина» появилась первой — эта техника требовалась им для выживания. На Свалке все против всех. Люди сбивались в группки от того, что только так можно обеспечить себе сносную жизнь, однако сии образования часто оказывались непрочны, и опирались исключительно на страх. Пауки вначале сошлись по той же причине — им оказалось выгодно сосуществовать вместе, но они состояли из разрозненных частей. Куроро с Фэйтаном были ближе всех остальных — они жили много лет бок о бок, проросли друг в друга. Люцифер подумал — сумей он растянуть это чувство на всех, и отдельные люди стали бы стали чем-то новым, гораздо более сильными, нежели остальные группировки, что распадались на куски, стоило на них надавить. Предать самого себя сложнее, чем кого-то еще. Так, результатом его работы и стала Нен-техника, позволяющая стянуть кровоточащие больные разумы вместе, и не опасаться поворачиваться друг к другу спиной. «Паутина» приоткрыла занавес между душами, дала заглянуть, увидеть, понять, как бы больно это не оказалось. Хотя тогда эта способность была очень слаба — вполне реально игнорируема при желании. Все имеющееся у них сейчас, Рёдан построил своими силами. Для них, сирот, одиночек, обожженных ядовитым солнцем Метеора, и такие крохи взаимопонимания оказались сильны. Они сплотились — тем самым усиливая технику Люцифера до нынешнего состояния. Замкнутая система, Уроборос — змей, пожирающий собственный хвост, символ бесконечности… вечности. Их чувства начались с Нен, но Нен жила за счет чувств. Принимать же посторонних стало тяжело. Омокаге вовсе не смог прижиться, он ослаблял их, разрушал Паутину — от его смерти все лишь вздохнули облегченно. Хисока… связь с ним была словно заблокирована все время — не так, как с Омокаге, при желании он чувствовал остальных… однако сейчас ниточка, связывавшая Рёдан с ним натянулась и лопнула. Как он смог обмануть силу Куроро не ясно, но то, что фокусник жив, не подлежало сомнению — он всегда являлся очень скользким типом. Татуировка Паука — знак их общности, не просто символ, но клубок паутинного шелка, проходящий через кровоточащее нутро. Однако чтобы она смогла стать такой, какой сейчас, Куроро ограничил ее определенным количеством членов клана — ровно тринадцать и не одним больше. Голова и дюжина лап, дюжина пар глаз. Однако он оставил лазейку. Паук без номера — непроглядно черный, впивающийся в тело безжалостно. Символ того, кто находится не в Рёдане, но рядом. Много обязанностей и чудовищно мало прав. Подразумевалось, что так можно присмотреться к новичку, привязать его к себе и только потом дать число, когда его сочтут достойным. Однако на практике Куроро в первый раз решил поставить такой эксперимент. Услышав эту новость, Пауки замолчали, переваривая. Большое дело в Йоркшине обрастало все новым количеством деталей, проблем и странностей. «И все-таки — почему?» — подал голос Нобунага. — «Данчо, мы не сомневаемся в твоем решении. Просто пытаемся понять, что в мальчишке такого особенного?» «Он победил Уво» — пожал плечами Куроро, словно ответ подразумевался. Мечник поперхнулся следующим своим вопросом. «Что?» — обычно достаточно красноречивый японец, кажется, потерял дар речи и смог вытолкнуть из себя лишь одно слово. «Победил… но не смог убить» — продолжил, как, ни чем не бывало, Куроро. — «По старому правилу, которое мы так и не отменили — тот, кто убил члена Геней Рёдан, имеет право занять его место. Глупое и максималистское, оно было оставлено, так как мы не могли доверять ни Омокаге, ни Хисоке до конца» — мужчина качнул головой, вспоминая самого себя — с каким подростковым пафосом он выдумывал это, тогда еще не представляя, как далеко они все зайду, как сцепятся воедино, неотделимые даже смертью. — «Мальчишка слишком ценен, чтобы оставить его вне сферы нашего влияния или чтобы убить» Мужчина повернул голову вбок — шагов не было слышно, но Уво и не скрывался, связь сообщала о его приближении, вернее любого звука, либо запаха. Он уже переоделся в сухое и чистое, точно так же, как Шалнарк, идущий чуть позади с более чем довольным лицом. На сгибе локтя, Усилитель держал лежащего в отключке Курапику — блондин спал беспокойно, но чудовищно глубоко. Так глубоко, что источал черноту бездны снов во все стороны от себя. Его завернули в запасную белую безрукавку аналитика, что висела платьем на нем, учитывая разницу в росте и телосложении. Иногда, Курута сглатывал, вдыхал глубже, словно что-то мешало ему дышать, а чернильная метка чужой силы на шее сжимала лапки, запуская их под кожу. Члены Труппы так же перевели свое внимание на их «гостя». Самые разные эмоции — от недоумения и раздражения, до интереса. Куроро улыбнулся чуть шире, подводя, наконец, черту окончившейся второй ночи сентября. Добро пожаловать в Геней Рёдан… Курапика.