Поход Надежды

Ярче солнца светят факелы,

уводящие во тьму

(с) И.Губерман

Куруфин говорил. Речь его струилась, словно отравленный ручей, змеей вползала в сердца нарготрондцев, распространяя страх и отчаяние. Но Финрод видел перед собой надежду — единственный шанс одолеть Рок Нолдор — и не имел права ее упустить. Он верил, что любовь эллет и смертного и невозможная цель добыть Сильмарилл — это знак судьбы. Судьбы, что много выше долга короля, выше всех практических измышлений, выше жизни любого из эрухини. Но Куруфин убивал надежду. Он делал это хладнокровно, планомерно и беспощадно, как будто укладывал в цель стрелу за стрелой. Он говорил разумно, а у Финрода был лишь свет, сияющий перед его мысленным взором. — Вы сгинете в этом бессмысленном походе, — говорил Куруфин. — Объединенные войска нолдор не выстояли против Моргота, и Осада пала. А у кого сейчас достанет силы для союза с нами? Мы одни! И послушайте! — он воздел руки, будто пытаясь оградить народ Нарготронда от собственного правителя. — Король Финрод желает, чтобы вы все погибли ради свадебного дара для одного адана. Жизнь его он ценит много выше вашей. Пусть лучше вы не вернетесь к своим женам и невестам — но не Берен Барахирион! Финрод слышал голос Феанариона и чувствовал, как пол уходит из-под ног. Некогда предвидел он, что суждено ему стать проводником надежды. Сам он канет во Тьму, но среди Тьмы воссияет яркий живительный свет. Теперь его подданные готовы были от него отвернуться — в тот самый миг, когда судьба стучит в двери. В отчаянии Финрод запел. Песня Силы — не довод в споре, а оружие, столь же смертоносное, как меч или лук. Но как иначе защитить надежду? В каждый звук, в каждое слово он вкладывал свет собственной души, свою непоколебимую веру и готовность идти до конца. И умолк Куруфин, запнувшись на полуслове, и отступил, пошатнувшись, Келегорм. А страх, начавший распространяться среди нарготрондцев подобно болезни, исчез без следа. Финрод чувствовал, как тысячи сердец бьются в унисон с его собственным, как всякий разум открыт ему. И он щедро делился своими чаяниями, не принуждая, но направляя, объединяя своих подданных единым стремлением. Принять предначертанное и вырвать Камень Света из черной короны. И славили Финрода те, кто недавно хулил. Воины ударили мечами о щиты, готовые хоть сейчас ринуться в бой. А затем на смену воодушевлению пришел гнев на сыновей Феанора, которые едва не сумели лживыми речами запутать добрых эльдар. — Трусы! — послышались крики. — Пусть убираются! — Мы пойдем за своим королем! — Не потерпим бунтовщиков! — С Финродом — хоть до края мира! Келегорм и Куруфин отступили из зала вместе со своими верными. Первый бой Финрод выиграл, осталось победить настоящего Врага. Этот поход называли Походом Надежды. Несмотря на поражение в Топях Серех, Нарготронд сохранил значительные силы, и теперь дух его воспрял. Лишь немногие решались возразить королю, ведомому прозрением. — Нашего войска недостаточно, чтобы сокрушить Ангбанд, — говорил Ородрет. Финрод не винил его. Потеряв Тол-Сиирион, Ородрет вернулся сломленным, лишь тенью отважного и стойкого эльда, каким был раньше. Тьма и ужас, навеянные Сауроном, оставили глубокие шрамы на его душе. Финрод жалел брата и жаждал исцелить, но слова оказались бессильны, покой не помогал. И снова затягивал он колдовскую песню — лишь так Ородрета покидали сомнения. — Стоит и впрямь собрать союз, — советовал Берен. Но сил Верховного Короля Фингона хватало лишь на защиту собственных границ, и не видел он смысла в походе. Сыновей Феанора связывала клятва, а ныне еще и обида за изгнание Келегорма и Куруфина. Не поддержал союз и Кирдан. Даже люди Бретиля, потерявшие много воинов в Дагор Браголлах, не прислали подмоги. И все же Финрод не стал медлить. Окрыленные надеждой, под серебряными и золотыми знаменами воины выдвинулись на север к мрачным скалам Тангородрима. Без препятствий прошли они через Теснину Сириона, зловещую мрачную громаду Тол-ин-Гаурхот. Молчали почерневшие стены, только клубился над башнями мрак и где-то вдалеке выли волки. Финрод счел это добрым знаком, но многих его соратников снова одолевала тревога. — Не может статься, что на острове никого нет, — Ородрету опять стало не по себе. — Чувствую я, колдовство Тху его не покинуло. — Значит, большая удача, что мы сумели проскочить мимо, — возразил Гвиндор. — Это лишь призраки прошлого тревожат тебя, брат мой, — ласково заговорил Финрод. — Позволь же утешить твою печаль. И в голос его снова исцелял страх и наполнял сердца решимостью. Все ближе и ближе к Тьме — значит, еще больше нужно делиться светом и надеждой. Те, кто думал победить Моргота силой оружия, давно разбиты, но у Нарготронда было нечто большее, чем мечи и доспехи. Финрод чувствовал, как все люди и эльдар, знакомые и незнакомые, живые, погибшие и еще не рожденные, стоят за его спиной. И он не имел права отступить. Черные пески Анфауглит встретили воинство удушливой пылью и холодным ветром, завывающим между остовов сгоревших сторожевых крепостей. Но бесстрашно ступил Финрод в эти мертвые земли, и виделось ему, как те оживают под его поступью. Он вел свой народ песней, а песня вела его, и душа его парила, словно подхваченная могучим и теплым ветром — дыханием самого Манвэ. Так, стремясь лишь вперед, достиг Финрод Дор-Даэделот, и там приказал трубить в рога и трубы, бросая Врагу вызов. И распахнулись врата Ангбанда. Бесконечным потоком хлынули из них гламхот, и среди этой живой реки видел Финрод пылающие фигуры балрогов и золотые змеино-гибкие тела драконов. Нарготрондцы сомкнули строй, чтобы встретить врага, и черный прибой разбился о золотую стену щитов. В первых рядах бился Финрод, и враги страшились света, что исходил от него. Но не все воины выдержали первый натиск. Многие остались лежать в гибельном пепле, а из врат выходили новые и новые силы. Вот балроги сломали порядки эльфов, драконы разметали строй, а уцелевших заставили отступить. — Разве не видишь теперь, что не победить нам в этой битве? — вопрошал Ородрет. Снова Финрод затянул колдовскую песню, а верные Гвиндор и Эдрахил собрали рассеянный строй. Но на этот раз примчались эльдар из разъездов, оставленных позади. В ужасе рассказывали они, как войско Тху перешло Топи Серех и движется по Анфауглит, чтобы ударить в тыл. — Нет у нас иного пути, кроме как прорваться в самый Ангбанд! — воскликнул Гвиндор, и Берен вторил ему. Признавая мудрость этих слов, Финрод велел трубить атаку. Эльдар изготовились для решительного последнего рывка, который определит исход всего сражения. Сорвалась с места конница, могучим ударом опрокинув гламхот и проложив дорогу пехоте. И нарготрондцы, сомкнув щиты, шли вперед, теряя своих товарищей с каждым шагом, но не останавливаясь. Даже балроги и драконы дрогнули под этим отчаянным натиском. Так Финрод, сохранив менее половины войска, подгоняемый подступающими силами Саурона, оказался у самых ворот Ангбанда, за которыми клубилась непроглядная тьма, и злое багровое пламя полыхало в глубинах. Не колеблясь, ступил Финрод в мрачные подземелья, чтобы прорубить себе дорогу к самому тронному залу Моргота. И ворота захлопнулись за ним. Так с немногими соратниками Финрод оказался отрезан от войска и окружен, но никто не собирался сдаваться живым. Закрыв собой короля от копья, пал верный Гвиндор, в пасти дракона сгинул Ородрет, и многие воины столь дорого продали свои жизни, что не смели слуги Моргота похваляться этой победой. И наконец с десятью израненными и обессиленными товарищами Финрод был захвачен. Выжил также и Берен. Долго Моргот угрозами, лживыми посулами и жестокими пытками силился вызнать цель безумного похода, но в минуты тишины в душной темноте узилища затягивал Финрод колдовскую песню. Нет, не бессмыслен путь, есть еще надежда. Так близко Камень Света, осталось лишь добраться до него. И никто их пленников не заговорил за многие дни. Тогда приказал Моргот бросить их в яму, куда каждый день приходил чудовищный волколак и пожирал одного. Но Финрод верил. Невозможного чуда ждал он, убеждая себя и других, что их муки обернутся спасением для всех Серых Земель. День за днем терял он соратников — но чуда не случалось. И наконец они с Береном остались одни. Закованный в цепи, в горе и отчаянии проклинал Берен и поход, и обещание, данное Тинголу, и свет, что привел его в чернейшую тьму. — Все еще вижу я, что мы здесь не напрасно. Судьба ведет меня и тебя, так доверимся же ей, — утешал его Финрод. — Лучше бы я отправился один, — сокрушался Берен. — Не погубил бы тебя, твоих воинов, твоего брата. — Нет, — голос Финрода, пусть и хриплый от крика, снова лился, подобно песне. — Наша надежда превыше всех жертв. И не твой, а мой удел — принести ее. Теперь же отдыхай и не страшись завтрашнего дня. А после снова явился ненасытный волк со стальными когтями и ядовитой пастью, и Финрод остался в одиночестве. Однако на следующую ночь волколак не явился. Слуги Моргота разомкнули оковы Финрода и врачевали его раны, а затем с великим почтением провели к черному трону своего господина. — Я не склонюсь перед тобой, Враг, — говорил Финрод гордо и твердо. — Придет день, когда вспыхнет свет среди Тьмы, и ты падешь. Моргот лишь повел рукой — и открылись ворота, ведущие наверх из подземелий. — Это я склоняюсь пред тобою, Финрод Фелагунд, — с издевательской улыбкой ответил он. — Ступай же, неси свою надежду. Еще не всех привела она ко мне. Но Финрод, шагавший прочь из Ангбанда, уже его не слышал.