Последствия

— Остановись! Сейчас же! Интересно, наверно, гнать восьмилетку по улицам неутихающего города, под взором тысячи камер, папарацци со срочными новостями, грозить кулаком и быть посланным бранью во все общеизвестные места. Мечта. Вот бы каждый день на подобное молиться. У Королевства большие уши. И глаза. С каждого миллиметра транслируется твой неверный шаг и вид, ведь ты определённо в суете шумных высоток позабыл собственное лицо. Или нет — просто твой лик давно утерян в бытие. Здесь нужно выложиться на все безграничные, чтобы остаться незамеченным… По ту сторону позолоченных дверей совсем иной мир. Бессвязный лепет, скованные руки и оледеневшие худые ноги в старых праотцовских ботинках, хлюпающие по лужам под протекающей крышей единственного сооружения, смело названного «домом». Вас под этой крышей, обычно, не меньше десяти. Споры никогда не утихнут, кто же прав, а кого гнать взашей, ломая хребет — чересчур гуманно. Высшая интеллигенция и жители окраин. Огонь и вода. Свет и тьма. Как собаки и кошки, дерущие друг друга в клочья. Как война. Тихая, безоружная. Холодная. В ней нет победителей. Правду за смертью видно воочию. Тьма не вечна — и свет ограничен. От них лишь остатки осколков, увечий. Огню нужен воздух и воде он — для жизни. Единое общее придётся граничить… И веками забытые Глорет улицы взращивают именно таких… людей? Пфф! Не смеши! Люди живут в замках, спят на шикарном пуховом ложе, ходят по выбеленным до ряби в глазах коридорам. Рождаются с золотой ложкой во рту. Остальное — низший сорт человекоподобных существ. А тот, кто не нашёл своё место ни в одной из общин, и того хуже. — Именем Глорет приказываю: остановись! У правильных, настоящих людей есть имя. Маленький уличный оборвыш с гордостью носит своё — ему плевать, сколько раз он услышит, что ему это имя не подходит. Он — Баллистер. И этим всё сказано. И он не уличный, он — свободный. Тощие ноги стучат по промозглому переулку, слишком знакомому, чтобы заблудиться. Каждая стена и треснутый кирпичик стал родным ещё годы назад. Никакой рыцарь не превзойдет Баллистера на его собственной территории. Возможно, его язык сам обезвредит носителя. Мчащиеся по следам рыцари почему-то после тех слов не на шутку разозлились, грозязь пристрелить так сразу, как только он на глаза попадётся. Кто ж знал, что у них с юмором всё плохо? Нормально же общались! Подумаешь, Баллистер не самого лестного мнения о них. Это же всё с благой целью! Он сам хочет стать рыцарем! Гораздо лучшим, чем все они. Баллистер хочет защищать Королевство от чудовищ, норовивщих вот-вот перелезть через стену. А не с оружием в руках преследовать детей. Легко и быстро, как лепесток на ветру, Баллистер подскакивает с земли до крышки вонючего бака и пролезает меж двух бетонных плит в стене. Здание подкосило время. И бездействие. Когда-то тут пытались построить супермаркет, но эту лавочку быстро прикрыли, как только выяснилось, что дельце-то гнилое и невыгодное. Уже три поколения успели смениться, а жители окраин всё ещё вынуждены преодолевать километры в поисках вещей первой необходимости. К импровизированному убежищу стремительно приближаются звон металлических шагов и яростные вопли. В ущелье, прижавшем костлявое тельце с обеих сторон, Баллистер чувствует себя спокойно. Даже немножечко уютно, что-ли. То ли у Баллистера настроение хорошее, то ли бочку храбрости залпом в себя залил, но скрываться он почему-то не хочет. В это ущелье, высота которого едва ли превышает диаметр черепа, рыцари не сунутся. Чего уж, они даже не догадаются его там искать! Баллистер отталкивается ногами, продвигая себя вперёд, пока испещрённые ссадинами ладошки не нащупают, за что бы зацепиться. Ничерта ведь не видно! Пространства становится ещё меньше. Бетонные плиты роднятся, становясь с каждым сантиметром ближе и ближе. Пыль забивается в нос, но Баллистер перебарывает себя, делая максимально глубокий вдох. Знает — дальше воздуха нет. Только билет в один конец. Баллистер ползёт взглубь. У него есть цель. Ткань старого балахона скручивается и натирает кожу. Она сдирается и жжётся так сильно, что хочется взвыть в голосину. Или начать молиться. Следующие трое суток он определённо и совершенно точно будет искать у себя кнопку «выкл». Уж очень не хочется это снова чувствовать… В лёгких кто-то безостановочно чиркает спичкой. Баллистер силится не обращать внимания ни на горящую грудную клетку, ни на слабеющие мышцы. Он вытерпит… Дальше ещё уже. Ещё меньше пространства, и чтобы протиснуться, Баллистер выпускает воздух из груди, моментально прощаясь со всеми мыслями. Маленькая черепушка раскалывается на шипучие осколки, на тлеющие угольки в костре. Опора стремительно уходит из-под тела, и Баллистер плашмя падает на пол. Дышит он так часто и быстро, что не замечает вспыхнувшую боль в конечностях. Острую, непрерывную. На полу третьего этажа недостроя Баллистер чувствует себя уверенно. Он закрывает глаза и делает медленный вдох, позволяя рёбрам раскрыться. Рыцари там, внизу, наверняка без него уже заскучали. Ха, он обязательно их навестит. Но чуть позже. Пускай потерпят немного… Итак, у него есть десять секунд, чтобы отдохнуть и дальше пойти трепать нервы рыцарям, как и планировал. Баллистер переворачивается на спину, распластавшись по бетону звёздочкой, раскинув руки и ноги в стороны. Вдох. Вы-ыдох… Рыцари очень скоро потеряют к нему интерес, поэтому стоит поторопиться. Баллистер поднимается с пола с шлёпает по такому же пустому серому коридору, как и во всём этом недо-сооружении. А приблизившись к своей цели он уже не мог сдерживать коварную ухмылку. Здесь нет никакой шумоизоляции. Но зато есть эхо. Ох, как Баллистер обожает это эхо! Металлические трубы тянутся во все стороны чуть ли не на сотни метров, а шаткие пластины своим звоном прекрасно скроют источник звука. Рыцари там, внизу, наверняка, рыщут его и мечутся в глоретской ярости из-за провала. Баллистер тихонько хихикает, но прислушивается. Кто ж откажется услышать, как защитники высшего света выходят из себя? — Блохастый чертёнок! Тебе от нас не уйти! Ох, как смело сказано, господа! Баллистер показательно кашляет в трубу, привлекая к себе внимание. В десятки раз искажённый звук доносится словно с облаков. Рыцари явно бесятся, но резко затихают. Прислушиваются, очевидно. И пусть слушают! Баллистер подготовил для них парочку слов!.. — Никто из вас не одолеет меня, — до мурашек на коже приятно слышать свой громыхающий голос и представлять, как рыцари внизу сходят с ума от бешенства, — Вам никогда не удастся причинить мне боль!.. Такой поразительной тишины Баллистер не слышал уже давно. И никогда так ярко не представлялись картины озверения стражей… до этого момента. Эти нахмурившиеся брови, бробурившие кожу едва ли не до недр катакомб, перекосившиеся в самых разных гримасах лица, сжатые до побеления костяшек кулаки и прочее, прочее… Это Баллистер прекрасно может представить и изо всех сил сдерживается от смеха. — Чё ты там только что вякнул, гадёныш?!. … перед глазами всё ещё витают обрывки воспоминаний… Баллистер делает медленный, степенный вдох, настраиваясь. — Повторяю: ни один рыцарь ни при каких обстоятельствах не вправе принижать, оскорблять или как либо проявлять своё негативное мнение в сторону граждан Королевства. Каждый поступивший на службу рыцарь обязуется уважать личность граждан, защищать их и обучать. Всем всё ясно? Секунда тишины потребовалась, чтобы тут же толпа едино громогласно ответила: — Да, Сэр Болдхарт! — Прекрасно. В восемь вечера состоится аудиенция с самой Королевой. Все высокопоставленные стражи и рыцари, а также те, кто назначен на новую должность, обязаны присутствовать. Каждый из рыцарей-новобранцев лично принесёт свою клятву перед Королевой и получит служебный жетон. После чего вы, под командованием Капитана, сможете приступить к изучению программы подготовки, — Баллистер выждал небольшую паузу, дав остальным время на усвоение новой информации, — Всем всё понятно? — Да, Сэр Болдхарт! — Если вопросов нет — свободны до вечера. Огромная толпа в звенящих доспехах начала расходиться. В душном помещении, с которым не справляется кондиционер, стало чуточку свежее. — Капитан Голденлойн, задержитесь на минутку, пожалуйста… Дверь плотно закрылась за последним вышедшим из кабинета. — Слушаюсь и повинуюсь, Сэр Болдхарт. — Без официоза, умоляю. Я уже устал слышать свою фамилию, — Баллистер кладёт планшет на стол и освободившейся рукой трёт переносицу, — Клянусь всем, что есть — скоро точно сменю ФИО, паспорт, и уеду жить в глухую деревню!.. Амброзиус давит тихий смешок и, прежде чем выдать какую-либо реакцию, оказывается захвачен в объятия. Чуть-чуть помудрив, ему удаётся высвободить руки и обнять в ответ. Возможно, он выдумывает себе, но почему-то всё равно уверен, что сердце напротив бьётся слишком часто. — Волнуешься? — Уже нет. Скоро Баллистер выворачивается из его рук и принимается сваливать в одну кипу разбросанные по всему столу бумаги. — Знаешь, ты впечатляешь всё больше и больше! — Амброзиус смотрит ему в спину, мысленно готовясь выдержать его взгляд, — С такой уверенностью произнёс речь, что аж прям «уф»!.. Авторитетная фигура всего Королевства. Надёжная стена для всех и каждого. Баллистер медлит. Он минуту назад собрал все документы, но не может найти сил, чтобы повернуться. — Давно я не видел тебя таким, Бал, и, если честно, очень скучал. — Спасибо?.. — Хоспадэ, иди сюда! Отсыпать щедрую гору обнимашек было легче и лучше с точки зрения усвоения Баллистером комплиментов, поэтому решено было его из рук не выпускать, пока он сам не признает, что сегодня на конференции блистал. Баллистер не жалуется. — Бал? — Да? — Не в фамилии ведь дело, верно? Баллистер затихает, собираясь с мыслями. — Вроде того. — Тебе не нравится твоё звание? — Нравится — не нравится. Меня никто о нём не спрашивал — это факт. Можем закончить на этом. — Нет уж, лучше продолжай. Баллистер разворачивается в объятиях, но не уходит. — Это всё до одури мерзко и лицемерно: в глаза мне говорить «о, Сэр, я, конечно же, вас слушаю!», а потом выясняется, что все только и грезят о том, как бы снова выпнуть меня из Института. Или вовсе — из Королевства! Амброзиус мажет губами по его шее, невесомо, почти не ощутимо прикасаясь к напряжённым мышцам. — Амб, я не… — Баллистер на секунду замирает, что-то прокручивая в своей голове, и уже более расслабленным облокачивается на Амброзиуса, — продолжай. Амброзиус удовлетворённо хмыкает, поцелуями поднимается к мышце у скулы, к уху… Мягко, не оставляя следов и так легко, чтобы не спутать с мыслей. — Насчёт них: это ты так думаешь или уже кто-то пытался сместить тебя с поста? — Это видно. Вроде бы ничего уже не сдавливает грудь, но сделать вдох с каждой секундой становится всё сложнее и сложнее. — Конечно же, это тебе решать, но всё же, может быть ты дашь им всем шанс? Шанс увидеть тебя другого, того, о ком они и не подозревают.? — Амброзиус, сколько я могу им позволять вытирать об меня ноги?! Я же тоже живой! Я… — Да, ты прав, — Амброзиус прижимает его ещё ближе к себе. — Я просто даже не понимаю, с какой стати мне вернули рыцарское звание. Это… Это так.! — Амброзиус еле успевает убрать голову с его плеча, чтоб ему не прилетело по башке от экспрессивных баллистеровских рук. Но запал его быстро истощается, и руки также быстро, как взметнулись в воздух, с бессилием падают вниз. — Ещё «вчера» все хотели меня посадить, да прибить ненароком, а сегодня «доброе утро, Сэр Болдхарт, рад вас видеть»! Они молчат. Долго молчат, и Амброзиус пытается подобрать слова, которые действительно помогут. — Я понимаю, это сложно, неправильно. Даже чересчур. Но это не может длиться вечно, Бал, и тебе… — Амброзиус, не надо. Я знаю, что ты хочешь сказать. — Я знаю, что ты знаешь. Я никогда не сомневался в твоём интеллекте, — Амброзиус прижимается щекой к его плечу и тихо продолжает, — Я лишь пытаюсь предложить хоть какой-нибудь путь решения. — И я тебе благодарен за это, честно, но я не могу так. По крайней мере, не так быстро. — Хорошо, не надо быстро. Давай будем медленно, — Амброзиус отстраняется и встаёт перед Баллистером, — С чего начнём, Ваше Величество? Баллистер прыскает со смеху и отворачивает взгляд. Рука Амброзиуса у его лица аккуратно убирает пряди. — Только не «Ваше Величество», умоляю. — Не хочешь быть королём? — Ни в коем случае! — Окей, идём дальше. Может быть, Капитан? Займёшь моё место? Баллистер капитулирующе поднимает руки. — О, нет, спасибо! Сам разбирайся со своими рыцарскими хлопотами — я больше в эту авантюру не полезу. — Категорично, конечно, но понимаю, — Амброзиус задумывается на некоторое время и ухмыляется, — Мой Го… — Не продолжай! — вскрикивает Баллистер и уже тянет руки закрыть Амброзиусу рот. Амброзиус не продолжает, но смеётся в голос, замечая вспыхнувший румянец на щеках Баллистера. — Ладно, уговорил. Отложу до лучших времён, — и не дав времени Баллистеру придумать возмущения говорит, — Может быть, Лорд? Баллистер резко поднимает взгляд, ошеломлённый до невозможности, и открывает рот, не в силах что-либо сказать. С трудом, но ему удаётся собраться с мыслями и неловким кашлем начать речь. — Кхм, ты… ты настолько-то высоко планку не поднимай! — из него словно выкачали весь воздух, — Далеко не каждый монарх удостаивается звания Лорда, а ты предлагаешь его мне… Да даже в семье Голденлойнов уже больше века не было не одного Лорда — с тех пор как умер Голденлойн Ремигиус. — Да-да, — саркастично протянул Амброзиус, — тот самый старый дядька, который оставил в наследство горы общественного ожидания. Плавали, знаем. — При Лорде Ремигиусе ввелись многие реформы, направленные на защиту простого народа! Он был одним из тех, кто выступал за права обычных людей! — А ещё он именно тот, кто усилил влияние Института на правительство и сделал его вторым по значимости органом власти! М? На каждый аргумент в защиту своего давнего родственничка у Амброзиуса есть контраргумент. Он не был опьянён славой и регалиями какого-то там Ремигиуса, а его влияние сидит в горле у Амброзиуса ещё с колыбели. У Баллистера, в целом, не было бы возможности даже рядом стоять со столь высокопоставленным человеком, потомком самой Глорет, если бы не Лорд Ремигиус. Если бы он не утвердил, что простой народ не должен прятаться по углам при появлении глоретских потомков. При одном условии: полном и безоговорочном уважении и подчинении. Не самый лучший вариант, но микроскопический шаг в сторону равноправия. Амброзиус не сводит с Баллистера сурового взгляда. Баллистер не перестаёт сверлить его глазами в ответ. Он стискивает зубы до скрежета. У Амброзиуса доводов достаточно на погребение ещё нескольких склепов, но его взгляд улавливает то, что заставляет вмиг оступиться. Его рука. Баллистеровская металлическая рука, сжавшаяся в кулак до скрипа металла и мелких искр. И, по-видимому, неосознанно. Его левая рука расслаблена — Баллистер не злится. Он напряжён, готовый защищаться, а не атаковать. Но Баллистер быстро улавливает перемену во взгляде Амброзиуса и тут же чертыхается на собственную руку. Он отворачивается, пытается расслабить кисть, но всё без толку — плечо перенапряжено. Секунда тишины и… — Прости, — выговаривают они оба одновременно. Баллистер не смеет повернуться. Слишком увлечён рукой — по крайней мере, делает вид. Он бросил попытки, когда понял, что не может расслабиться. Баллистер просто не хочет поворачиваться и снова смотреть ему в глаза. Амброзиусу, который в этот момент мысленно сокрушается и строит планы, как всё вернуть на круги своя. Он же знает Баллистера с детства, они росли вместе. Не может же быть, что они навсегда стали чужими?.. Амброзиус отодвигает давно забытые бумаги с края стола и садится на него почти вровень с Баллистером. Практически напротив, если сделать в бок один шаг. Амброзиус тянет руку к Баллистеру, к его живой ладони, и не встречает сопротивление. У Баллистера холодные пальцы, немного скованные. Амброзиус слишком сосредоточен на своём занятии, чтобы отвлекаться. Он же знает, что Баллистера успокаивают прикосновения. Лёгкий массаж на коже предплечья. Почти не ощутимые касания, как лепесток на ветру, как морской бриз, как уютный вечер в приятной компании. Как чуткие, пускай металлические, пальцы, запущенные в обесцвеченную шевелюру. Как Бал, который улыбается лично ему. — Я прощён? — Амброзиус поднимает свой взгляд. — Пф, Амб, — Баллистер коротко смеётся, — Я приму во внимание твоё сожаление и возьму на рассмотрение. — Непременно буду ждать вашего ответа! Амброзиус поднимается со стола и в полшага оказывается вплотную к Баллистеру, чтобы без предупреждения оставить поцелуй на щеке. И отойти, дав время на осмысление. Реакцию Баллистера невозможно променять. Лёгкое смущение и расстаявшая улыбка — то, ради чего порой Амброзиус хочет просыпаться. — Если честно, Амб, я бы тоже хотел перед тобой извиниться. Я слишком эмоционален и… — Нет, не слишком, — Амброзиус берёт его за руку, — Это ты. Ты не должен извиняться за то, кем ты являешься. Баллистер пытается сообразить и сказать, что его слова работают в обе стороны, но Амброзиус не спешит ворошить это осиное гнездо. — Итак, — начинает он после нескольких минут тишины, — что там по моим полномочиям? — Ты о чём? — Могу ли я украсть вас на пару часов, Лорд Болдхарт? Амброзиус не устаёт убеждаться, что Баллистеру идёт улыбка. — Украсть нельзя, но я согласен на добровольный перекур. — Отлично! Когда можем сходить проветриться? — Ну, у нас есть время до восьми, а сейчас, — Баллистер тянется к планшету, — без пятнадцати пять. К семи тебе уже надо начать готовиться к аудиенции с Королевой, так что… у нас как раз пара часов свободных и есть. — Только мне готовиться? — Тебе и всем остальным рыцарям. Но на тебя, как на Капитана, придётся бо́льшая нагрузка. И ответственность. — Ты не идёшь? — По сути, присутствовать я там не обязан — собственно, никак к сия действию и не отношусь. Но за меня не волнуйся — забот хватает и без этой аудиенции. — Представляю. Баллистер поднимает все бумаги со стола, планшет и, всучив ключи от кабинета Амброзиусу, идёт на выход. Оставив все содержимое уже в другом кабинете, и вовсе Баллистеру не пренадлежавшем, разговор возобновляется. — Собираться за час до аудиенции? Не рановато ли? Что такого в этой речи? Скажу пару слов и всё. — Амброзиус, это не просто какая-то речь! Ты не отделаешься парой слов. Ты понимаешь, что ты будешь отчитываться перед Королевой? — Понимаю. Но то, что я с ней знаком, не прокатит, да? — Вообще не вариант. — Печалька. Баллистер пожимает плечами. — Так уж вышло. Тебе нужно не просто отчитаться перед Королевой, тебе ещё нужно сказать слова напутствия обучающим рыцарям, зачитать воодушевляющую речь всем гражданам Королевства — на минуточку, будет вестись прямая трансляция во все СМИ. Амброзиус застыл на месте. Только не это, во имя всего святого! — Я уж думал, что покончил с этим. — Увы… Тебе ещё нужно аккуратно пообещать хорошего будущего для всех и вся. Нам нужна максимальная поддержка от жителей. В конце концов, всё это ради них. — Я постараюсь… — немного напряжённо вздыхает Амброзиус. — Я тебе помогу с речью: у меня есть некоторые намётки, что тебе нужно будет сказать. — Амброзиус кивком головы благодарит его, но отнюдь не расслабляется, — но это будет потом, Амб. Сейчас есть ты и я, и всего пара часов в запасе, так что не будем их терять. Баллистер небывало вдохновляется, предвкушая этот вечер. Он не позволит Амброзиусу загоняться по работе в их единственное свободное время. — Идёшь?