Воля Абсолют

Бой боевых барабанов армии гоблинов ритмично отдавался в висках. Шэдоухарт приоткрыла глаза, и действительность обрушилась на нее с силой, превосходящей последний удар дубины багбира. С каменного пола на нее смотрели два остекленевших глаза Тав. «Нет…», едва слышно прошептала Шэдоухарт пересохшими губами. Что-то внутри нее надломилось, и последняя теплившаяся в ней искра надежды потухла. Из раскрытого в безмолвном крике рта Тав тянулась струйка крови, собиравшаяся внизу в кровавое пятно. Черты его красивого лица были искажены в гримасе предсмертного ужаса и боли. На губах виднелись следы розовой пены. Рядом с его телом в свете факелов поблескивали осколки разбившейся склянки. «Ввязываться во все подряд — это мое проклятье», часто шутил Тав во время их приключения. Он действительно втягивал их всех в неприятности, но, сражаясь бок о бок, они выходили сухими из воды. Как мог Тав умереть так нелепо, довериться Жрице гоблинов… Они все потеряли. Попытавшись подняться, Шэдоухарт поняла, что руки ее связаны за спиной, лодыжки и колени тоже крепко стянуты грубыми веревками. Пока она была без сознания после удара, они сняли с нее броню, оставив на Шэдоухарт лишь нижнюю рубаху и лосины. Босыми ногами они чувствовала холодную шероховатость каменного пола. Вокруг нее, соблюдая небольшую дистанцию, как будто что-то удерживало их от того, чтобы прикончить ее здесь и сейчас, стояли гоблины. Кто-то пошло посвистывал, кто-то продолжал хлебать эль из огромных кружек, кто-то злобно рычал. Позади нее на страже стоял багбир с огромной дубиной за спиной. При взгляде на эту дубину затылок Шэдоухарт засаднило. Бой барабанов давил на виски, как тиски. — Поднимите ее, — раздался издалека голос Жрицы Кишки, разнесшийся эхом под каменными сводами заброшенного селунитского храма. Барабаны тут же стихли. Кто-то рывком поднял Шэдоухарт за плечи, отчего у нее потемнело перед глазами, и она обмякла в грубых когтистых руках багбира. Жрица Кишка медленно приближалась к центру главного зала, где клеймила всех верных последователей Абсолют. Спина Шэдоухарт покрылась холодной испариной, когда она перевела взгляд на жаровню с опасно алеющими углями, где лежало разогретое клеймо. Жрица взошла на небольшой пьедестал и встала рядом с жаровней. Гоблины смолкли. Она обвела всех хитро прищуренным в ликовании взглядом, задержав его на Шэдоухарт. — Сегодня в наши ряды, ряды верных слуг Абсолют, под личиной Верных хотели проникнуть чужаки, — начала она. — Нанеся удар нам, они хотели нанести удар Абсолют. — в ответ на это по залу прокатился грозный ропот. Жрица Кишка выдержала паузу, затем продолжила. — Но сила Абсолют безгранична! Она одарила меня своей милостью и открыла мне лица своих врагов, чтобы мы смели их своей силой во Имя Ее! — по залу разнесся оглушительный гул одобрения. — Абсолют хранит нас, и мы победили неверующих глупцов. Их тела будут пищей для нашей армии! Жрица подала знак багбиру, и тот перекинув Шэдухарт через плечо, поднес ее к жрице. — А эта эльфийка, — Шэдоухарт по привычке мысленно поправила: «полу-эльфийка», хотя ужас захлестывал ее все сильнее с каждым услышанным словом. — станет нашим главным подношением. Священным клеймом нашего божества мы очистим ее тело, в котором она станет вынашивать верных последователей Абсолют, верных сыновей и дочерей! Казалось, зал завибрировал от наполнившего его рева. Сердце Шэдоухарт бешено колотилось в груди. «Госпожа Утрат, прими меня в свои объятия, укрой меня в своей совершенной тьме…» шептала Шэдоухарт, когда багбир грубо развернул ее к Жрице. Затем он положил руки Шэдоухарт на грудь, сжал грубую ткань рубахи и рывком разорвал ее. Ткань соскользнула с плеч и упала у связанных ног пленницы. Холодный воздух каменного зала окутал покрывшуюся липкой испариной Шэдоухарт, и по ее коже тут же побежали мурашки. Она почувствовала, как начали твердеть соски. Не одна она заметила это, кто-то из стоявших в ближних рядах гоблинов присвистнул и загоготал: «Обрюхатить эту течную эльфийскую сучку!», чем вызвал гул одобрения и улюлюканья. «Ночная Певунья, даруй мне свою вечную тишину…» продолжала шептать молитву Шэдоухарт, когда багбир за ее спиной сжал ее нижнюю челюсть рукой, вынуждая приоткрыть рот, и запихнул кожаный ремешок Шэдоухарт между зубов. Тот смердел потом и кровью всех предыдущих жертв. Шэдоухарт попыталась его выплюнуть, но багбир схватил ее под нижней челюстью, прижимая ее голову к своей груди. Поясницей она чувствовала, как постепенно твердеет его плоть, скрытая под набедренной подвязкой. Жрица подняла алеющее клеймо Абсолют над головой, и бой барабанов возобновился. Шэдоухарт хотела зажмуриться, но не могла оторвать взгляд от раскаленного метала. Жрица Кишка подошла к ней и провела ладонью по ее груди и животу. От этого отвратительного прикосновения и ужаса кровь застучала в ушах Шэдоухарт, она часто задышала. Жрица ухмыльнулась. — Во славу Абсолют! — выкрикнула она, перекрывая барабанный бой, и прижала раскаленное клеймо к оголенной перед ней нежной коже живота, чуть ниже пупка. Шэдоухарт больше не слышала оглушительного рева гоблинов, не слышала боя барабанов, не слышала собственного протяжного стона, заглушенного кожаным ремешком. Весь ее мир превратился в ослепительную прожигающую боль. Боль растекалась от живота по всему телу, пожирая ее целиком. Шэдоухарт больше не чувствовала рану на руке. Ее Госпожа отвернулась от нее, оставила ее во власти этих сектантов, заклеймивших ее своей добычей. Она снова потеряла сознание и провалилась в блаженное забытие.

***

Забытие длилось не долго — не так долго, как хотелось бы Шэдоухарт. Кто-то плеснул ей в лицо ледяной водой, и она вскрикнула, резко придя в себя. Вместе с сознанием к ней вернулась и боль в месте, где ее заклеймили. Она была не такой сильной, как ожидала Шэдоухарт — видимо, Кишка действительно знала свое дело. Она опустила взгляд на свою поврежденную кожу, смазанную чем-то жирным, и с ужасом осознала, что гоблины раздели ее окончательно, оставив лежать нагой на наваленной куче пустых холщовых мешков и старых грубых одеял. Шэдоухарт приподнялась на локтях и почувствовала, как что-то холодное и тяжелое надавило на шею. Она медленно приподняла руку к горлу, все еще двигаясь будто во сне, и ощутила под пальцами грубый шершавый металл. Шею Шэдоухарт окольцовывал ошейник, приделанный мощной железной цепью к стене. Ее пробил озноб, и она резко оглядела пространство, где находилась. Перед глазами все плыло, но постепенно очертания окружающего становились четче. Это была клетка, где, судя по запаху, раньше держали варгов. В одну из стен был вделан держатель с факелом, который освежал угол с прикованной Шэдоухарт. Перед Шэдоухарт стояла Жрица Кишка, рядом с ней возвышался багбир, который удерживал ее раньше, с деревянным ведром в руках. Жрица кинула на него взгляд, он отбросил ведро в сторону и подошел к Шэдоухарт. Она попыталась отползти, однако багбир опустил тяжелую руку ей на плечо, а второй сжал ее челюсти, заставляя открыть рот. Жрица Кишка улыбнулась. — Хорошая работа, Баоекнук. Ты будешь первым, кто возьмет ее. — Багбир осклабился, глядя на Шэдоухарт, пока Жрица продолжала, обращаясь к ней. — Твое тело очищено клеймом Абсолют, эльфийка. Но его нужно быстро подготовить к тому, чтобы оно послужило вместилищем потомству Абсолют, и они бы не разорвали тебя изнутри, прогрызая себе путь наружу раньше срока. Это зелье, — она потрясла небольшим стеклянным пузырьком с узким вытянутым горлышком и шарообразным основанием, — укрепит твою утробу и облегчит путь семени. Шэдоухарт замычала и попыталась затрясти головой, но багбир перехватил рукой ее косу и запрокинул ее голову, еще шире раскрывая ее рот. Жрица быстро вылила содержимое пузырька Шэдоухарт в рот, кивнув багбиру. Тот закрыл ладонью рот и нос Шэдоухарт, вынуждая ее проглотить жидкость. — Хорошо. — довольно сказала Жрица Кишка и, обращаясь к багбиру, добавила. — Можешь остаться с ней. Ты поймешь, когда она будет готова. Скоро. С этими словами Жрица оставила пузырек на деревянном столе и вышла из клетки, закрыв тяжелую решетчатую дверь. Когда другие гоблины увидели, что Жрица ушла из клетки, то встали за решетками, пожирая глазами обнаженную, униженную и клейменную эльфийку. Как только Жрица Кишка исчезла из вида, Шэдоухарт сплюнула остатки зелья на каменный пол, чем вызвала готот гоблинов. Во рту остался не слишком приятный терпкий привкус сладости. Поняв, что она притягивает несколько десятков глаз, Шэдоухарт постаралась прикрыться одним из одеял. Гоблины недовольно загудели, один из них крикнул багбиру: — Ну же, Баоекнук, сделай что-нибудь! Багбир фыркнул. — Я хочу посмотреть, как она сама раздвинет для меня ноги. Жрица сказала, что зелье скоро подействует. Шэдоухарт лишь плотнее закуталась в одеяло, от которого несло сыростью и затхлостью. Гоблины подошли ближе к решетке и стали советовать багбиру всякие гнусности, отчего тот посмеивался, не сводя жадного взгляда с Шэдоухарт. Вскоре по телу Шэдоухарт прокатилась волна жара, скапливаясь где-то в животе. Старое одеяло царапало кожу, однако Шэдоухарт, незаметно для себя самой, отняла руки от груди, позволив шерсти касаться своих сосков. Прикосновение грубой шерсти приятно контрастировало с нежной кожей, и Шэдоухарт начала дышать глубже, чтобы одеяло терлось о соски при каждом вдохе. Это не укрылось от глаз багбира, он ухмыльнулся и запустил руку под набедренную повязку. Внизу живота Шэдоухарт чувствовала легкое тянущее ощущение, отчего заерзала под одеялами еще сильнее. Мысли заволокло легким туманом, страх и боль отступили. Перед ее взглядом проплыло воспоминание о ночи с Тав, как она хотела, чтобы ночь разговоров окончилась не только поцелуем, как она хотела, чтобы он взял ее, чтобы принадлежал ей. Ее накрыло очередной волной жара, и в забытии Шэдоухарт стянула с себя одеяло. Когда колющая шерсть скользнула по груди, она непроизвольно выгнула спину навстречу ощущению, с губ ее сорвался тихий стон. Одной рукой она скользнула по животу к лобку с узкой полоской черных волос. Увидев это, гоблины за решеткой засвистели, а багбир поднялся со своего места и скинул набедренную повязку. Он быстро надвинулся на Шэдоухарт, которая смотрела на него из-под ресниц затуманенным взглядом. Багбир опустился на колено между разведенными ногами Шэдоухарт, перехватил ее руки, которыми она начала было ласкать себя, и сжал ее запястья своей огромной ладонью у нее над головой. В ответ на это Шэдоухарт недовольно ахнула, придвинулась ближе к согнутому в колене бедру багбира и попыталась потереться об него промежностью. Багбир коленом толкнул бедро Шэдоухарт, разводя ее ноги еще шире. Он видел, как эльфийка трепещет под ним, и потерся членом о влажную ложбинку между ее ног. Багбир не стал резко толкаться внутрь, а медленно ввел лишь головку, наблюдая, как податливо расходится принимающая его плоть. Шэдуохарт выгнула спину и довольно застонала. Гоблины за прутьями решетки гоготом и присвистами поддерживали барбира. Он толкнулся глубже внутрь Шэдоухарт, ощущая, какое у нее хрупкое узкое тело. Багбир сделал еще несколько медленных толчков. Свободной рукой рукой он сжал грудь Шэдоухарт, чем вызвал новый приступ гогота у гоблинов. Шэдоухарт чувствовала, как твердый член барбера растягивает ее изнутри, и ей хотелось большего, все тело сводило от напряжения, с губ слетали стоны, которые она не могла удержать внутри. «Надо занять этот шлющий эльфийский ротик чем-нибудь!» раздалось откуда-то из-за прутьев решетки, и этот возглас вызвал оглушительный рев одобрения. Багбир выскользнул из Шэдоухарт, и ей показалось, что холодный воздух подземелья коснулся ее изнутри. Багбир обернулся к гоблинам и рыкнул: «Так заходите!» Он схватил Шэдоухарт за талию и перевернул ее, поставив перед собой на четвереньки. Она с готовностью раздвинула ноги и прижалась грудью к шерстяным одеялам. Багбир резко вошел в нее до конца, так что ее чувствительные покрасневшие соски потерлись о грубую шерсть, и она застонала в исступлении. Гоблины вошли в камеру и окружили Шэдоухарт и багбира. «Можете пользоваться ей как хотите, но внутри нее будет расти только мое семя, она будет носить только моих щенков», зло кинул багбир гоблинам, и те осклабились. Один из них подошел к лицу Шэдоухарт и скинул штаны. Багбир намотал косу Шэдоухарт на кулак и дернул ее, заставляя поднять голову. Гоблин не мешкал, перехватил Шэдоухарт за подбородок и затолкнул член ей в рот. От неожиданности и боли Шэдоухарт ничего не успела сделать, она почувствовала, как плоть гоблина твердеет у нее на языке. Зелье жрицы все еще распаляло Шэдоухарт, и она принялась облизывать член. Он не был таких внушительных размеров, как принадлежащий багбиру, и Шэдоухарт смогла полностью взять его в рот. Возможно, это было действие зелья жрицы, но плоть гоблина на вкус не была такой отвратительной, как можно было представить. Член гоблина толкнулся глубже, в заднюю стенку глотки, и Шэдоухарт чуть было не поперхнулась, хотела отпрянуть, чтобы перевести дыхание, но гоблин загоготал и, положив голову ей на затылок, лишь толкнулся в нее еще раз. Из глаз Шэдоухарт брызнули слезы, но возбуждение внутри нее лишь нарастало. Багбир внутри нее с каждым толчком будто бы становился все тверже и толще, но этого было недостаточно, она была так возбуждена, что ее собственная смазка стекала по бедрам, она практически не чувствовала трения. Шэдоухарт подстроилась под ритм багбира и стала подаваться бедрами назад, чтобы он толкался как можно глубже и растягивал ее как можно сильнее. В голове Шэдоухарт было пусто, взгляд застилали горячие слезы. Один из гоблинов подобрался к Шэдоухарт снизу, устроился между ее рук и принялся играть с ее свисающими грудями. Она ахнула от неожиданности, выпустив член имевшего ее спереди гоблина изо рта, и тот кончил ее на лицо. Горячая сперма забрызгала лоб, щеки и губы. Гоблины вокруг заулюлюкали, а тот, что трахал Шэдоухарт, довольно вытер свою сперму с ее губ большим пальцем и затолкнул его ей в рот. Она покорно принялась обсасывать палец. Гоблин под Шэдоухарт, целиком обхватил ее левую грудь губами и принялся ласкать ее шершавым языком, а на правой до боли выкрутил сморщенный сосок. Шэдоухарт застонала и пригнулась чуть ниже. Зубы гоблина были острее человеческих и эльфиских, они скользили по коже округлой груди, но не причиняли боли. Гоблин на мгновение оторвался от сосков Шэдоухарт, вызвав ее недовольный вздох, когда холодный воздух камеры коснулся влажных разгоряченных грудей, окинул ее взглядом и захихикал. Он сказал: «Баоекнук, ну и видок передо мной открывается. Ты так натягиваешь эту эльфийку, что я вижу, как двигается твой член внутри нее». В подтверждение своих слов он дотронулся ладонью до низа живота Шэдоухарт, почти там, где было клеймо, где показывался и исчезал небольшой бугорок в такт с движениями багбира. «Это невозможно…» думала Шэдоухарт. Однако эта мысль лишь распалила ее и без того пылающий разум еще больше, она хотела, чтобы он был так глубоко, она хотела, чтобы он наполнил ее до краев. От этих мыслей она приоткрыла рот и облизала губы, на которых подсыхала сперма гоблина. В это же мгновение ее рот открыли шире и в него толкнулся очередной гоблинский член, который Шэдоухарт с готовностью заглотила. Гоблин довольно откинул голову и загоготал: «Уже совсем ручная сучка, ей это нравится!» «У нее есть еще одна незаполненная дырка!» выкрикнул кто-то из окружавших их гоблинов и протянул багбиру пузырек из толстого темного стекла, в котором до этого было зелье. Багбир ухмыльнулся и взял протянутый ему флакон. Он вытащил набухший член из Шэдоухарт и вставил в ее мокрое влагалище три пальца. Смочив их, он вставил член обратно и смазал узкое длинное горлышко флакона. Рукой он сжал ягодицу Шэдоухарт и слегка отвел ее в сторону. Розовое колечко тугих мышц слегка сжималось в такт его толчкам, он медленно приставил горлышко ко входу и слегка надавил. Шэдоухарт под ним замерла, но гоблин, имевший ее в рот, лишь ускорился, а гоблин, игравший с ее грудями, только сильнее сдавил покрасневшие соски. Багбер надавил еще сильнее и горлышко медленно скользнуло в тело Шэдоухарт, мышцы крепко обхватывали его, принимая в себя. Глядя на это багбир почувствовал, что скоро кончит. Он протолкнул пузырек до конца, где основание становилось круглым и не могло зайти дальше, толкнулся и кончил глубоко внутри нее. Шэдоухарт никогда не ощущала себя такой заполненной, она чувствовала, как сперма стекает по ее дрожащим бедрам. Она жаждала собственной разрядки, но та ускользала от нее, заставляя томиться, отдавать свое тело в качестве сосуда. Багбир отошел от нее и, встав в углу клетки, принялся исподлобья наблюдать за разворачивающейся перед ним сценой. Гоблин, державший ее за челюсть, кончил и, не вынимая член из ее рта, дождался, пока она проглотит сперму. Шэдоухарт проглотила все, что попало ей в рот, и старалась отдышаться. Она сжала мышцу заднего прохода и ощутила, как тело обхватывает потеплевшее стекло пузырька, которое в нее вставили. Вероятно, в нем еще оставались какие-то капли зелья, потому что Шэдоухарт чувствовала, как туда приливает кровь, и ее заполняет очередная волна желания. «Я хочу проколоть ее маленькие соски и поиграть с ней еще», сказал гоблин, ласкавший груди Шэдоухарт, и направился к выходу из клетки. Толпа одобрительно загудела, багбир в углу хмыкнул. «Ее дырка больше не такая узкая, после того как ее растрахал Баоекнук, найди у Абдирика что-то подходящее по размеру» крикнул кто-то из сородичей гоблина ему вслед. За время, пока гоблин ходил в комнату адепта Ловиатар Абдирака, остальные успели перевернуть Шэдоухарт на спину. Двое гоблинов развели ее руки в стороны, взяли ее ладони в свои, чтобы обхватить ими свои члены, и начали дрочить. Шэдоухарт не сопротивлялась и быстро поняла, что от нее требовалось, хотя положение было неудобным. Твердеющая гоблинская плоть в ее руках возбуждала ее, она хотела их члены внутри себя. Когда гоблины дошли до предела, то скинули руки Шэдоухарт, приблизились к ней и их сперма струями брызнула ей на грудь и живот. Толпа вокруг одобрительно зашумела. Вскоре от Абдирака вернулся гоблин, неся в руках небольшой кожаный сверток, кожаный ремешок с утолщением посередине, фляжку и искусно выполненную булаву с гладкой обсидианово-черной рукоятью. Сквозь затуманенный разум Шэдоухарт при виде булавы пробился испуг, который лишь усилился, когда багбир оторвался от стены, подошел к ней и, присев рядом, завел руки ей за голову и придавил к куче тряпья, на которой она лежала. Гоблины окружили ее в предвкушении представления: кто-то беззастенчиво дрочил себе, кто-то хлебал эль, кто-то гоготал. Гоблин присел рядом с ее лицом на корточки и провел концом рукояти булавы по пересохшим губам Шэдоухарт. «Не бойся, это не для того, чтобы тебя избить», ухмыльнулся он и гоблины засвистели, «оближи-ка это для меня». Шэдоухарт, не вполне понимая, что происходит, приоткрыла рот и провела языком по черному металлу. Когда большая часть рукояти булавы стала влажной, гоблин передал ее себе за спину своим сородичам, стоявшим у ног Шэдоухарт. Один из них принял булаву, и вместе со вторым гоблином они шире раздвинули ноги Шэдоухарт, раскрывая ее для всех желающих представления. Сердце Шэдоухарт заколотилось, несмотря на возбуждение, она попыталась вырвать руки и сдвинуть ноги, но железная хватка багбира не позволила ей пошевелиться. Державший кожаный сверток гоблин оседлал Шэдоухарт так, что его колени зажали ее бока, и она оказалась полностью обездвижена. Гоблин поднес кожаный ремешок к ее рту: «Знакомо тебе? Открой свой рот». Это был кляп. Поняв, что сопротивление бесполезно, она открыла рот, и гоблин вставил ремешок между ее зубов, чтобы утолщение придавило язык. «Вот так и должно было быть всегда. Чертовы эльфы», сказал гоблин и сплюнул на груди Шэдоухарт, грубо стирая с сосков подсыхающую сперму, отчего Шэдоухарт шумно втянула носом воздух. Гоблин раскрыл сверток, в котором оказалась длинная блестящая игла, пара небольших металлических колечек, соединенных между собой тонкой цепочкой, поблескивающей в тусклом свете факела. Шэдоухарт протестующе замычала с кляпом во рту, но гоблин лишь сжал ее левую грудь в руке и поднес иглу к набухшему соску. Она глубоко задышала и задрожала всем телом. Одновременно с этим Шэдоухарт почувствовала, что из ее ануса вытянули пузырек, и ощущение пустоты было непривычным. Но длилось оно не долго. Один из гоблинов пристроился между ее ног и приставил к раскрытому влагалищу холодную рукоятку булавы, отчего Шэдоухарт невольно дернулась назад, но тут же ощутила прикосновение металлической иглы к чувствительной коже соска. «Не дергайся». Шэдоухарт хотела протестующе закричать, но не успела: игла проткнула ее левый сосок насквозь, а рукоять булавы с силой вошла в нее, растягивая ее больше мыслимых пределов. Протяжный стон Шэдоухарт заполнил камеру, ее глаза закатились, спина выгнулась, и от затылка по хребту до самого конца на Шэдоухарт обрушилась мощная волна удовольствия. Она начала неосознанно толкаться бедрами навстречу рукояти булавы, теплая струя чего-то вытекла между ее ног, и гоблины загоготали: «Эльфийке нравится быть нашей шлюхой, нравится, когда ее трахают булавой!» Несколько гоблинов приблизились и кончили ей на лицо, пока гоблин, продолжавший удерживать ее, вставил в левый проколотой сосок одно из колец. Боль жгла, но ощущение холодного металла приятно контрастировало, сосок распух еще сильнее, Шэдоухарт хотела больше. Гоблин с силой сжал ее правую грудь и так же быстро и резко вогнал в сосок иглу, проткнув его насквозь. Снизу в нее протолкнули рукоять булавы, и Шэдоухарт снова застонала. Капли спермы с ее лица скатились ей в рот и смешались со слюной и брызнувшими из глаз слезами. «Хочу посмотреть, как глубоко в нее можно запихнуть эту булаву», загоготал гоблин, и затолкнул рукоять почти до половины. Шэдоухарт показалось, что ее разрывают, показалось, что конец рукояти уже где-то у нее в животе, а не между ног. Тем временем второе металлическое колечко защелкнулось на ее правом соске. Прохладный металл цепочки лег на ее кожу между грудями. Гоблин поднялся и облил ее соски содержимым фляги. В нос ударил запах спирта, а свежие проколы защипало. Шэдоухарт застонала. Ее руки затекли, а ноги дрожали, но гоблины не собирались останавливаться. Багир помог поднять ее и снова поставить перед собой на четвереньки. Кто-то из гоблинов подложил ей под живот кучу скомканного тряпья, потому что колени ее едва держали. Из-за охватившей ее бесконечной усталости и боли, Шэдоухарт находилась где-то на грани потери сознания. Происходящее с ней и ее телом она ощущала осознавала лишь сквозь пелену тумана. Баоекнук освободил ее от кляпа и взял ее спереди, у Шэдоухарт не было сил сопротивляться, челюсть онемела, и она покорно принимала толкавшийся в ее рот внушительных размеров член. Гоблины сзади отбросили булаву в угол камеры, и Шэдоухарт почувствовала, как в ее задний проход проникают пальцы, а затем колечко мышц заполнил гоблинский член. Она закрыла глаза и потеряла сознание.

***

Когда Шэдоухарт пришла в себя, голова все еще была неимоверно тяжелой, тело налито свинцом. На бедрах среди синяков от хватавших ее рук засохла сперма. Соски жгло от боли и при каждом движении вес цепочки тянул их за собой. Она то проваливалась в небытие, то приходила в себя. Несколько раз пустив ее по кругу, гоблины потеряли к ней интерес, и заходить в ее клетку продолжал только Баоекнук и Кишка, которая мыла и обрабатывала серьезные ранения Шэдоухарт. Баоекнук регулярно наполнял ее спермой и, как и предрекали они с Кишкой, в какой-то момент Шэдоухарт заметила, что ее живот увеличился, хотя ее рацион не был питательным, а грудь набухла и приподнялась. Когда Кишка пришла и ощупала ее, то довольно ухмыльнулась, и они с Баоекнуком перевели Шэдоухарт в настоящую комнату, где стояли кровать, умывальник и даже было окно за железными прутьями. Ее так и продолжали держать нагой в знак унижения, и ошейник с ее шеи никуда не делся, только цепь теперь крепилась к изголовью кровати. Комната была настолько крошечной, что длины цепи хватало, чтобы передвигаться, но не хватило бы даже чтобы выйти за дверь. Было ли это действием зелья, которым ее продолжала опаивать Кишка, или багбирские детеныши развивались не так, как эльфийские, но живот Шэдоухарт рос и раздувался с каждым днем. Ее грудь болезненно набухла и увеличилась, иногда она замечала, как из сосков начинает сочиться молоко, между ног становилось влажно и горячо, но из-за выросшего живота она не могла дотянуться туда сама, и тогда приходил Баоекнук и брал ее снова и снова, пока она не чувствовала себя опустошенной и не засыпала. Но скоро все прекратилось. Кишка пришла в ее комнату и поднесла к лицу смоченную в чем-то едком тряпку, стоило Шэдоухарт вдохнуть, как она погрузилась в сон. Очнувшись, она заметила окровавленные простыни и то, что ее живот больше не вздымается. На коже остался след от разреза рядом с клеймом Абсолют. Шэдоухарт вздохнула с облегчением. «Ты выполнила волю Абсолют, эльфийка», обратилась к ней Кишка. «Можешь идти и нести знание об Абсолют дальше». Уходя, Шэдоухарт видела, что гоблины сгрудились в центре лагеря. Сквозь толпу Шэдоухарт поняла, кого они окружили: в плотном кольце гоблинов стояла связанная пара приключенцев, молодой мужчина в солдатской форме и девушка с посохом, на лицах обоих был написан ужас. Шэдоухарт отвела взгляд и спрятала лицо под капюшоном накидки, сейчас она была не в состоянии помочь этим людям, она была слаба физически, ее богиня оставила ее, но Шэдоухарт знала, что вернется сюда, чтобы отомстить.