Когда приходит зло

Ноябрь 1972 года.

•

      Сперва идея убить Трейси казалась мне просто шальной мыслью, не стоящей пристального внимания, но затем, когда она снова объявилась на кухне в доме моей матери, я понял, что, похоже, другого способа убрать эту проблему из моей жизни уже не найти.       С её появления на нашей улице прошло чуть меньше месяца, три недели из которых мы не виделись и существовали каждый в своём мире: я в Аламиде, она в проклятом бордовом доме, если верить наблюдениям Сьюзан. Сестра утверждала, что Трейси покидала свои владения максимум раза три-четыре. Да-да, сестричка регулярно следила за ней.       И это время было периодом, когда всё, вроде бы, пошло своим чередом. Я думал, что, возможно, у меня сложилось такое чувство, в большей степени оттого, что я не виделся и практически не созванивался с матерью, а не потому что больше не контактировал с внучкой покойной соседки-старухи, но стоило мне только снова увидеть её вечно перекошенное от страха лицо на своей территории, как я понял, подобно хищнику, — дело абсолютно точно не только в матери, но и в ней.       Я хотел.       Её.       Убить.       План родился моментально.       Заставить девчонку сесть ко мне в машину. Увезти в лес под Уотсонвиллом. Припарковать «Форд» так, чтобы нас не было видно с основной дороги. Достать пистолет. Выстрелить.       Расчленить тело на части: руки, ноги, торс и голову — всё отдельно. Упаковать их в пластиковые пакеты, увезти и выбросить у гор Лома-Приета, куда аналогичным образом в мае я выбросил останки Мэри-Энн и Аниты — своих двух первых жертв.       Просто сделать это и жить дальше.       Как жил до того, пока старшая сестра не заставила меня впервые ступить на порог бордового дома. Просто взять и избавить себя от мыслей о живой, дышащей и надоедающей Трейси. Получить от неё, что возможно. Сделать так, чтобы она навечно принадлежала мне. Как Айко. Как первые две студентки. Внести чёртову девчонку в их список. Заставить её замолчать.       Так что позавчера, стоя на кухне матери и глядя на Трейси, я понял, что её чувство вины за моё ранение в подвале — не что иное, как идеальный повод дёрнуть за нужные ниточки и претворить план в жизнь. К тому же ситуация с подвалом и извинения стали удачным стечением обстоятельств: моя будущая жертва буквально стремилась к своей погибели, подобно мотыльку, летящему на яркий свет.       В общем, я сообщил Трейси, что заберу её из дома на машине второго ноября — уже сегодня — и мы вместе поедем до работы матери: до Калифорнийского университета в Санта-Крузе. Я не придумал ничего гениальнее, чем заявить, что пытаюсь получить там должность в бухгалтерии и нуждаюсь в «прикрытии» — якобы, следуя консервативной кадровой политике института, управленцы брали в штат только семейных молодых людей. Говоря простым языком, я попросил Трейси прикинуться моей невестой.       Конечно же я не собирался везти её туда.       Конечно же мне было плохо от одной мысли о браке с ней.

      •

      — Ты точно уверен, что моё присутствие хоть как-то поможет тебе получить эту работу? — спросила меня Трейси, сев на переднее сидение «Форда». — Просто, как мы будем…ну…изображать будущих мужа и жену? Я даже не знаю, когда у тебя день рождения.       — Восемнадцатого декабря.       — Ла-а-адно, — протянула она и пристегнулась, — а про моё не хочешь спросить?       Я молча вставил ключ в зажигание, надавил на педаль тормоза, воткнул рычаг переключения передачи на автомат и, выжав газ, крутанул руль левой рукой в сторону проезжей части улицы. Машина тронулась от стоянки у дома матери на Орд-стрит.       — Нет, — сухо ответил я. — Никто не будет интересоваться этим. Я просто покажу тебя, ждущую меня в приёмной, и проблема решена.       — Чушь какая-то, — буркнула Трейси. — Я думала, у вас тут в Калифорнии демократия, секс-революция, прогрессивность, а в итоге оказывается, чтобы попасть на работу, надо чуть ли не вывернуть трусы и доказать, что ты не гомосексуалист.       Смешок вырвался из моего рта.       — А чего ты смеёшься? — раздражённо бросила Трейси. — Во-первых, вести на собеседование вторую половинку женского пола и гарантированно надеяться на получение работы благодаря такой тактике — уже повод усомниться в какой-либо свободе самовыражения, во-вторых, допустим, будь ты гомосексуалистом, ты бы взял сожителя с собой? Для тех же целей.       — Понятия не имею, я не интересуюсь мужчинами, — не отрывая взгляд от дороги, фыркнул я.       Мы свернули на Харриет-авеню, и я плавно добавил газу, откинувшись на спинку сидения, когда «Форд» таки с лёгкостью понёсся вперёд. Утреннее движение в этой части Аптоса было как всегда оживлённым.       — Какого года машина? — вдруг перевела тему Трейси, пока я обгонял маячащий впереди «Кадиллак».       — Шестьдесят девятого.       — У Бригитты была такая же.       Вот это новости.       — У твоей бабки? — выпалил я, не сводя глаз с дороги.       — Ага, — хмыкнула Трейси. — Узнала по документам, когда вступала в наследство. На кой чёрт старухе её возраста вообще садиться за руль?       Я кивнул. Не в бровь, а в глаз.       — Это опасно даже больше для других водителей и пешеходов, чем для неё, — продолжила Трейси, поёрзав на сидении. — Но можно быть спокойными, судя по записям, она подарила её какому-то мужику практически сразу после покупки в семидесятом и не успела отправить никого на тот свет. Слава Богу. По крайней мере, не за рулём…       Последняя фраза, брошенная будто так невзначай, мне не понравилась. Словно Трейси намекнула мне: «Не то, что в подвале бордового дома…» Я почувствовал закипающую в горле злость и сильнее сжал руль.       Местность тем временем незаметно сменилась на безжизненный пригород. За окном всё чаще проносились деревья, одиноко стоящие посреди пустырей, да заправки с ларьками, но не дома. Мы покинули Аптос и уже вовсю летели по трассе чётко в рамках моего плана. Единственное, что смущало, — внезапные проблески разума в поведении Трейси. Сегодня она в принципе вела себя адекватно, что рушило весь сценарий, отрепетированный в моей голове.       А ещё она не была из числа студенток. Ну, тех хорошеньких девочек из приличных полноценных семей, родители которых купили им билет в светлое будущее, отчего они возомнили себя лучше других. Особенно лучше таких парней, как я. Да, все эти университетские фифочки, как правило, выбирают себе в партнёры капитанов спортивной команды или очередного богатенького мажора, одетого с иголочки в костюм, сшитый по индивидуальным замерам личным портным их отца. Я понял эту горькую правду жизни сразу, как вышел из Атескадеро. Помню, мать сказала мне: «Слушай сюда, детина, даже не надейся, что сможешь ходить ко мне на работу и пялиться своим сальным взглядом на студенток. Ты никогда не будешь достаточно хорош для них. Ты понял меня? Ни-ког-да!»       — Включи хоть радио, что ли, а то едем в тишине. — Трейси вывела меня из размышлений.       — Оно не работает. — Какого-то чёрта я прокашлялся, как виноватый.       — Ну, класс.       В машине снова повисло молчание. Трейси отвернулась и просто уставилась в окно. Я сосредоточил всё внимание на дороге и на приближающихся очертаниях леса, в котором предполагал исполнить свой коварный план.       А точно ли оно мне было нужно?       Я даже дёрнулся от подобной мысли.       Что значит «точно ли»? Конечно. Ещё как нужно.       Краем глаза я заметил, что Трейси повернулась обратно и уже внимательно изучала мой профиль, держу пари, перекосившийся от собственной тупости — обязательно было подпрыгивать на сидении, как какому-то дёрганному невротику?       — Всё нормально? — протянула она подозрительным тоном.       Либо мне уже начало мерещиться то, чего нет.       — Да, — бросил я в ответ.       — А как долго нам вообще ехать до Санта-Круз? — Трейси как специально продолжила подкреплять вопросами мою паранойю.       — Час. Может быть, полтора.       — Слушай, а можно ещё вопрос?       Я с шумом выдохнул.       — Нет, не можно.       — Ладно.       — И прекрати на меня пялиться.       Трейси фыркнула и, судя по шороху, уткнулась обратно в окно, но я специально абстрагировался от её образа, виднеющегося смутным пятном на периферии моего зрения.       Лес всё приближался и приближался.       Я поддал газу.       — Не гони.       — Не командуй.       Машина набрала обороты.       Ведомый нарастающим всплеском адреналина, я отвёл взгляд на лежащий под сиденьем люггер, покорно ожидающий своего часа.       — Эд! — внезапно взвизгнула Трейси под свист покрышек.       Послышался хруст, но я не понял, откуда, и всё пространство слилось в калейдоскоп из красок.       Пока нас мотало под моё рычание и крики Трейси, я думал, что такое случается только в фильмах. Когда люди едут в машине, ведут разговор, не обращая внимания на остальное, и вдруг — бах! — к ним на капот обрушивается дикий зверь. Самое смешное в нашей ситуации, что я отвернулся лишь на мгновение! Хотя, наверное, так думали многие.       В общем, стоило нам наконец оказаться в ближайшем кювете, как до меня дошло, что случилось, — «Форд», вернее я, несясь на огромной скорости, столкнулся с выскочившим на трассу беднягой оленем. Как итог: потеря управления, мои едва не лопнувшие сосуды от напряжения (и перепонки — от воплей Трейси) плюс один мёртвый олень.       Да уж. Не такой расклад я планировал, выезжая утром из дома.       Но что поделать, да? Роковая случайность как она есть. Рок судьбы.       — Твою мать, это что было? — Трейси первая подала охрипший голос под брякнувший стук сброшенного ремня безопасности и какое-то стрёмное вязкое хлюпанье. Не знаю, возможно она напрудила под себя от страха. Фу.       — Олень. — Тяжело дыша, ответил я и поправил очки, слетевшие мне под нос.       Я не смотрел на Трейси, потому что мне чертовски хотелось вломить ей по морде за всё случившееся. Да, это она была виновата! Богом клянусь, я сам не понял, как удержался. Возможно, ушибленные рёбра отвлекли внимание на себя. Не поднимая головы, я дотронулся до правого бока и зашипел прямо в руль.       — Ты ранен?       — Нет, — рявкнул я и прокашлялся. — Ты можешь помолчать хотя бы пять минут или у тебя, блять, лимит максимум на две?       — Прости…       Я тоже освободился от ремня безопасности и, скривившись от боли, вылез из машины на свежий воздух, который на самом деле был не особо свежий — пыль вокруг нас ещё не осела, а из-под капота валил дым. Я взмолился, чтобы с радиатором всё было относительно нормально, вгляделся в трассу, туда, откуда нас замотало и, не заметив нигде тушу, заглянул под передние колёса.       Олень валялся там. Мёртвый. С оторванным рогом. Видимо, я протащил бедолагу на капоте.       Его глаза были чёрными и бездонными… Оттенок смерти.       Сзади послышались стук пассажирской двери и шварканье.       — Он мучился? — прошептала Трейси за моей спиной.       — Нет. Всё случилось быстро и, думаю, безболезненно. По крайней мере для него.       Я потёр рёбра, вздохнул с обжигающим ощущением в лёгких, обернулся и…       Не знаю, как описать это чувство.       Словно лавина беспомощности накрывает тебя с головой. Лавина, порождённая страхом, а он в свою очередь, до этого, испугом. А ведь я практически утратил способность бояться, но это… Это заставило меня переосмыслить всё.       Трейси стояла у капота со стороны пассажира. Там же, из лобового стекла, торчал рог. Он прошёл насквозь аккурат по уровню её головы и, судя по жирной струе крови, спускающейся по её лицу из раскуроченного в мясо правого глаза, пробил ей череп — мать честная, я не знаю, как описать это, — короче, судя по тому, что я видел перед собой, казалось, он пробил ей череп до затылка.       А ей было хоть бы что.

•

      Я отвёз Трейси в больницу.       Как выяснилось, её увечья не были столь… драматичными, как мне могло показаться. Состояние аффекта и всё такое, поэтому она осталась в сознании и даже сама дошла до приёмной — так мне объяснили дежурные парамедики Уотсонвилла. Ну, я и сам находился в шоке, вот и неудивительно, что мне привиделось всякое.       Хотя да, рог действительно вошёл ей в лицо и пробил череп (логично), и она всё-таки потеряла правый глаз.       А я. Я, наверное, потерял кучу нервных клеток, коими и так не особо располагал, что до этой грёбаной поездки, что до появления Трейси в Аптосе.       Блять, эта чёртова Трейси просто какой-то сраный анти-феномен. Я не знаю, сидя пятый час в приёмной неотложной помощи, я на полном серьёзе стал думать, что она — карма, пришедшая по мою душу.       Хорошо, что меня уже осмотрели, сделали снимок и дали колёса — чтобы рёбра не мучали, так что я ждал заключения и рекомендации, когда в коридоре возник доктор.       — Мистер Кемпер, — он протянул мне бумаги, — вы можете ехать. Отдохните, приведите себя в порядок, решите вопросы с дорожной полицией, машиной, страховкой и возвращайтесь за вашей девушкой. Думаю, мы сможем подготовить её транспортировку в Аптос уже через неделю.       Я обескураженно захлопал глазами.       Она ж не моя девушка!       — Понимаю, — док улыбнулся. — Вам может показаться, что неделя — ничтожный срок для реабилитации травмы подобного плана, но уверяю вас, в случае с Трейси имеют место, кхм, как бы это сказать… особые силы. Она невероятно быстро идёт на поправку — мы восстановили разорванные мягкие ткани и выполнили переливание крови, дальше по плану установка титановых пластин в Аптосе, а ей уже лучше! И не волнуйтесь, её страховка всё покрывает. Такое удачное стечение обстоятельств встречается крайне редко. В общем, ждём вас ровно через семь дней.       Я не успел раскрыть рот, как док уже ретировался в соседнюю дверь под прощальный кивок, оставив меня в замершей позе на холодной больничной лавке.       Ох-ре-неть.       Вот это, блять, называется съездил решить проблему с безумной соседкой.       Я встал и задумался: «Ну, если вошедший чуть ли не до мозгов олений рог не смог прикончить её, то смог бы я?» Быть может, эта чёртова Трейси вообще неубиваемая. И раны на ней вон как зарастают... и страховка, видите ли, всё покрывает (что вообще за гранью фантастики).       Да нет, бред же. Все мы смертные.       И всё-таки я не смог уложить произошедшее в сбитом сознании: что-то в сегодняшней вакханалии на трассе было явно не так.