Когда пламя поглотит любовь

***

1919 год. Лампа на массивном дубовом столе горела тускло, отбрасывая слабый, мерцающий свет на разбросанные стопки бумаг. Окна с плотными шторами, пропускали лишь слабое мерцание уличных фонарей. Воздух был сухим и неподвижным, как в заброшенном храме, и даже слабое постукивание пера о бумагу казалось громким, неестественным звуком. Чонвон сидел за массивным столом, с прямой осанкой, почти не касаясь спиной спинки стула. Вокруг него были разложены бумаги: отчеты, приказы, официальные донесения. Его пальцы, испачканные чернилами, неустанно перебирали страницы, отмечали, сверяли, делали незаметные пометки. Каждый раз, поднимая взгляд на колонку цифр или выводы, написанные аккуратным почерком японских чиновников, Чонвон чувствовал, как за его спиной будто кто-то невидимый дышит. "Стабильность в регионах растет. Народ, обретший доступ к образованию и работе, все чаще выражает благодарность японской администрации за реформы," — гласил один из отчетов. Руки Чонвона замерли на секунду, а затем он медленно перевернул страницу. Еще один отчет. Ещё одна ложь. Эти строки появлялись снова и снова. Японцы с гордостью докладывали об успехах нового генерал-губернатора Ясуо. Его первые приказы действительно казались чем-то немыслимым: школы в каждом крупном городе, программы для рабочих, отмена унизительных практик, которые так долго разъедали гордость корейцев. Для Чонвона всё это было фарсом. Он знал, что его народ затаился, как зверь, что прячется от охотника, не из страха, а в ожидании подходящего момента для удара. Простые люди улыбались японцам, говорили благодарности — всё, что требовалось, чтобы выжить. Но в глазах этих людей Чонвон видел ту же боль, которую чувствовал сам. Слева от него сидел молодой японец, Рю — вечно самодовольный, с резкими чертами лица. Он то и дело поправлял волосы, явно больше гордясь своей прической, чем успехами в документах. — Похоже, эти корейцы наконец-то начинают понимать, что всё лучшее в их жизни приходит благодаря Империи, — сказал он небрежно, не отрывая взгляда от своих дел. Чонвон не ответил. Его взгляд задержался на Рю лишь мгновение, а затем снова опустился на отчет. Ему не хотелось говорить, не хотелось смотреть. Каждый раз, когда он слышал такие слова, у него внутри всё сжималось, как от кислоты. Напротив сидел Хэсон, кореец. Его лицо было серым, как у человека, который уже слишком давно живёт в страхе. Он кивал, соглашался, но не поднимал взгляда. Чонвон видел, как дрожат его руки, когда он держит перо, как часто он моргает, боясь встретиться взглядом с японским коллегой. — Да, реформы дали ощутимые результаты, — неуверенно пробормотал Хэсон, будто пытаясь оправдаться. Чонвон хотел закричать. Сказать, что это всё ложь. Что ни один кореец не рад оккупации, что школа не заменит свободы. Но он промолчал, склонился над бумагами и продолжил работать. Его пальцы двинулись медленно, а в голове звучали чужие голоса — рассказы тех, кто приходил к нему тайно, по ночам. Люди, которых лишили всего. Люди, которые улыбались оккупантам днем и плакали по ночам. "Они пишут о любви к оккупантам," подумал Чонвон, снова перечитывая один из отчетов. "Но как можно любить тех, кто разорвал твою родину на части?" Часы тикали. Рабочий день давно закончился, но никто не спешил уходить. Время тянулось медленно, как вязкий туман. Наконец, японец закончил, поднялся и с ленивой улыбкой поклонился. — Удачной работы, господа, — сказал он, прежде чем выйти за дверь. Хэсон задержался ещё немного, покосился на Чонвона, будто хотел что-то сказать, но, так и не решившись, опустил голову и ушёл. Как только за ним закрылась дверь, Чонвон остановился, поставил перо на подставку и медленно выдохнул. Его взгляд упал на одну из папок — ту, что он заранее отложил. Её содержимое было слишком важным, чтобы попасть в архив. Легким движением, он подхватил ее, достал оттуда сложенный лист и незаметно спрятал его во внутренний карман костюма. Его лицо оставалось бесстрастным, но пальцы дрожали, едва он отпустил ткань. Ему хотелось уйти. Хотелось бросить всё, сбежать. Хотелось вернуться домой, запереться и не думать больше о шершавых руках, которые скоро коснутся его кожи. Но он знал, что это невозможно. Ясуо требовал его присутствия. Он очень не любил, когда Чонвон покидал кабинет раньше него. А еще он слишком любил самого Чонвона. Генерал-губернатор был странным человеком. Его мягкий голос, доброжелательная улыбка, почти отеческие жесты обманывали тех, кто видел его впервые. Но Чонвон знал правду. Знал, что за этими словами скрывалось что-то липкое, мерзкое, гниющее, непристойное, от чего Чонвона выворачивало. С самого начала генерал дал понять, что видит в молодом корейце не просто подчиненного. Ясуо обожал власть, и эта власть разлагала его изнутри. Первый раз генерал пригласил его к себе поздно вечером. Чонвон почувствовал это сразу — взгляд, который задерживался слишком долго, слова, звучащие слишком мягко. Ему было страшно. Он думал, что его предадут собственные чувства: страх, стыд, отвращение. Но затем, в одну из бессонных ночей, ему пришла мысль, грязная и пронзительная, как ржавый нож. "Если он хочет меня, то я могу использовать это." С тех пор он начал отвечать на взгляды генерала, позволял себе легкие, почти случайные прикосновения. Заставлял себя смущенно опускать глаза, краснеть. Все это было игрой, отвратительной и необходимой. Которая в итоге сработало. Ясуо воспринял всё как взаимность. А когда генерал, наконец, пригласил его остаться на ночь, Чонвон сделал всё, чтобы оправдать ожидания. Он стал частью этой мерзости. Но после каждой такой ночи он возвращался домой и часами сидел в ванной, до боли втирая в кожу мыло, как будто хотел смыть с себя не только запах генерала, но и своё предательство, но они будто въедались в кожу. Он ненавидел это — своё тело, свою слабость, свою способность притворяться. Но выбора у него не было. За окном послышался слабый шум. Чонвон поднял глаза, взглянул на часы. До возвращения генерала оставалось совсем немного времени. Он поправил костюм, глубоко вдохнул и снова принялся за документы. Ждал. Чонвон чувствовал, как тяжелая тишина кабинета давит на него. Часы на стене издавали размеренный, почти издевательский тик-так. Он знал, что скоро раздастся звук шагов, который он мог узнать среди тысячи других. Генерал-губернатор любил приходить в свой кабинет неожиданно, как хищник, выжидающий момент, чтобы застать жертву врасплох. Чонвон сидел неподвижно, внимательно перечитывая отчеты, чтобы не позволить мыслям расползтись, как змеи, по его разуму. Он читал: "Рабочие в портовых зонах выразили благодарность за улучшение условий труда." Чонвон вспоминал рассказы товарищей из «Сопротивления» о том, как тех же самых рабочих били палками за малейшую задержку на производстве. "Образование повышает уровень грамотности среди местного населения, что укрепляет лояльность." А в реальности, школы были заполнены жесткими дисциплинарными мерами и пропагандой, внушающей покорность Империи. Он провел пальцами по столу, чувствуя под подушечками тонкие царапины — следы, оставленные десятками, а может, сотнями перьев, работавших здесь до него. Будто само дерево помнило боль тех, кто вынужденно склонился перед силой. Когда раздались первые шаги, Чонвон напрягся. Едва заметное движение пальцев, чуть глубже вдох — и он снова стал тем, кого ждали. В кабинете появился генерал-губернатор Ясуо. Генерал всегда был безупречно одет. Его китель сидел идеально, а белая рубашка, несмотря на поздний час, выглядела так, словно её только что выгладили. Он был невысокого роста, с мягкими чертами лица и пухлыми губами, которые всегда напоминали Чонвону личину чего-то порочного. — Чонвон-кун, — произнес генерал, закрывая за собой дверь и замыкая их в четырёх стенах. — Опять работаешь допоздна? Чонвон вежливо поднял голову, позволяя своим чертам принять выражение усталой покорности. — Все ради успеха, господин генерал-губернатор. Генерал улыбнулся. Это была странная улыбка, в которой Чонвон не мог разобрать, что преобладало больше — гордость за его усердие или удовольствие от того, что этот молодой человек сидел здесь только ради него, генерала. — Ты мой самый лучший помощник, — сказал Ясуо, подходя ближе. Его рука, мягкая и белая, как у женщины, опустилась на плечо Чонвона. Кожа под костюмом будто вспыхнула от отвращения, но Чонвон не шелохнулся. Он привык к этому касанию. Оно было неизбежным. — Спасибо за ваше доверие, господин генерал, — спокойно ответил он. Ясуо прошел за стол, где сидел Чонвон, и присел на его край. Кабинет снова наполнился тишиной, но теперь она казалась ещё более гнетущей. — Скажи, Чонвон-кун, как ты оцениваешь наш прогресс? Твои отчеты всегда такие точные, но мне хочется услышать твои мысли. Это был опасный вопрос. Генерал любил проверять его, подводить к грани, где любая ошибка могла стоить слишком дорого. — Ваши реформы дали положительные результаты, — начал Чонвон, тщательно подбирая слова. — Народ начал адаптироваться. Возможно, с вашей дальновидностью удастся укрепить этот процесс ещё сильнее. — Народ начал адаптироваться, — повторил Ясуо, как будто пробуя слова на вкус. Его взгляд стал мягче, почти мечтательным. — А как ты думаешь, они начинают любить нас? Чонвон внутренне сжался. На мгновение он представил, как отвечает правду: "Они ненавидят вас. Они улыбаются вам днём, чтобы ночью точить ножи." Но вместо этого он сказал: — Со временем все возможно, господин генерал. Эта формулировка была безопасной. Не слишком лживой, но и не слишком честной. Генерал наклонился ближе. Запах его одеколона был сладковатым, почти удушающим. — Ты всегда так правильно говоришь, — шепнул он, улыбнувшись. — Наверное, поэтому ты мне так нравишься. Чонвон хотел отвернуться, но не мог. В этот момент он снова почувствовал себя в ловушке. Как будто тяжелая дверь захлопнулась за его спиной, и ключ был выброшен в тёмную воду. — Мне льстит ваша похвала, господин, — ответил он, сохраняя ровный голос. Ясуо встал, разминая пальцы, и направился к своему столу. Чонвон смотрел на него, чувствуя, как в груди поднимается не страх, а какое-то дикое, разрушительное желание сделать что-то, что разрушило бы этот момент. Ударить, крикнуть, сбежать. Но вместо этого он сидел и ждал. Ясуо остановился перед окном, отдернув немного штору, чтобы посмотреть на ночь снаружи. — Ты знаешь, что мне нравится в Корее, Чонвон-кун? — вдруг спросил он. Чонвон не знал, что ответить, и лишь слегка покачал головой. — Здесь все медленно меняется, — сказал генерал. — Как будто вы все — это старое дерево. Сначала оно не хочет двигаться, но если немного надавить... оно согнется. Чонвон смотрел на его спину, гадая, понимает ли Ясуо, как близко это дерево к тому, чтобы расколоться и обрушиться с грохотом. — Увы, того же я не могу сказать о своих подчиненных, — добавил генерал, все глубже погружаясь в тяжелые и, похоже, неприятные размышления. Его силуэт в дрожащем свете уличных фонарей выглядел мрачным и напряженным. Однако, повернувшись к Чонвону, он обнажил лишь усталость на своем лице. — Знаешь ли ты, что самое сложное в управлении? — начал он, не дожидаясь ответа. — Не народ. Не бунты. Даже не эти проклятые отчеты. Чонвон замер, слушая каждое слово. Он всегда знал, что стоит ждать чего-то важного, когда генерал переходил на такой тон. — Люди в твоём окружении, — продолжил Ясуо, его голос стал чуть тише, как будто он говорил с самим собой. — Те, кто должен был быть твоими союзниками, превращаются в преграду, готовую сломать тебя в самый решающий момент. Они целенаправленно мешают, подставляя подножки и заставляя тебя бороться не только с врагами, но и с их предательством. Чонвон чуть приподнял голову, не решаясь перебить. Он хотел услышать больше, но знал, что нужно дать генералу говорить самому. — Этот майор Рики... — продолжил Ясуо, будто выплёвывая имя, от которого у него буквально сводило челюсть. — Он здесь не для того, чтобы помогать мне. Он здесь, чтобы проверять меня. Срывать мои планы. Чонвон затаил дыхание. Он давно хотел узнать больше о майоре Рики, и теперь возможность представилась сама собой. — Простите, господин, но разве вы не можете просто... навести порядок? — осторожно спросил он. Генерал фыркнул и покачал головой, взглянув на Чонвона с выражением, в котором читались усталость и раздражение. — Если бы всё было так просто, я бы давно отправил этого щенка обратно в Японию, — сказал он, голос стал твёрже. — Но этот щенок— наследник клана Нишимура. — Нишимура? — переспросил Чонвон, намеренно делая вид, что ему нужно пояснение. — Это один из самых влиятельных кланов Японии, — начал Ясуо, будто объяснял очевидное. — Его отец — правая рука Императора. Наставник наследного принца. Люди этого клана могут уничтожить любого, кто перейдёт им дорогу. Он на мгновение замолчал, обдумывая свои слова, затем продолжил: — Они считают меня недостаточно сильным для должности генерал-губернатора. Думают, что я слишком мягкий. И Рики здесь, чтобы доказать это всем. — Так почему вы терпите его? — спросил Чонвон, наклоняя голову, будто с искренним любопытством. — Потому что у меня нет выбора, — ответил Ясуо с горечью. — Никто не посмеет тронуть его. Он — будущее своего клана. Единственный наследник. Он повернулся к окну, вглядываясь в огни ночного города. — Знаешь, что самое опасное в людях вроде Рики? — спросил он, не оборачиваясь. — Что? — Чонвон постарался, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. — Они делают что хотят, и знают, что никто не осмелится их остановить. Они играют по своим правилам, которые меняются каждый день. Чонвон задумался. Если Рики, как представитель и наследник великого клана, действительно был настолько могущественным, может ли он, Чонвон, найти способ использовать это? Сможет ли он, как с Ясуо, завоевать его расположение? — В армии есть иерархия... — начал Чонвон осторожно, подбирая слова. — Вы могли бы напрямую поговорить с ним. Разве нет? Ясуо обернулся, вскинув бровь. — Поговорить!? Ха! Щенок считает, что говорить со мной ниже его достоинства. — он усмехнулся, но в этом не было ничего весёлого. Чонвон медленно кивнул, обдумывая услышанное. — Такой человек может быть опасным для всех, кто пересечёт его путь, — наконец сказал он. — И поэтому я советую тебе держаться от него подальше, Чонвон-кун, — добавил Ясуо, глядя прямо ему в глаза. — Такие люди уничтожают всё, к чему прикасаются. Чонвон ответил коротким кивком, но его мысли уже бежали вперёд. Он понимал, что появление майора Рики в Корее — это угроза. Но ещё он чувствовал, что это может стать шансом. Лишь одно он знал точно: играть с такими людьми опасно. И от этого осознания его едва заметно передернуло. Генерал отвернулся, словно разговор о Рики был для него закрытой темой. Однако Чонвон видел, что плечи Ясуо напряжены, а пальцы невольно сжимают подоконник. Для Чонвона эти детали были важнее слов. "Он боится его," — подумал Чонвон, наблюдая за генералом. — Господин генерал, — осторожно начал он, словно пробуя почву. — Если майор Рики действительно настолько опасен... Разве Император не опасается, что его действия могут поставить под удар ваши планы? Генерал фыркнул. —Императору не до нас, Чонвон-кун, — сказал он с резкостью, затем немного смягчил тон. — Для Императора мы лишь маленькая деталь огромной машины. Ему всё равно, если мы сломаемся. Но Нишимура? Это другое. Этот клан выше нас с тобой, выше всего генералитета. Чонвон задумался, прокручивая в голове сказанное. — А что если майор Рики... — он сделал паузу, подбирая слова. — Если его действия приведут к... большим проблемам? Генерал посмотрел на него долгим взглядом. — Ты думаешь, я не пытаюсь найти решение? — спросил он, его голос звучал глухо. — Ты не представляешь, как сложно это всё. Любая попытка противостоять щенку — это риск уничтожить себя. Чонвон медленно кивнул, сделав вид, что всё понял. — А почему, такой влиятельный клан отправил в Корею своего единственного наследника? Почему не доверенное лицо? Более опытного и дипломатичного? — спросил он после паузы, словно невзначай. Генерал помедлил, потом заговорил: — Чтобы унизить меня. Открыто нарушать приказы, не боясь последствий. Чтобы провоцировать офицеров. Подорвать мой авторитет. Даже полковник Кацу едва не всадил ему пулю за его наглость. Мне пришлось несколько раз останавливать его, напоминая, что Рики — это продолжение клана Нишимура. Но... это не всё. Такие люди, как Рики, всегда имеют скрытые мотивы. Возможно, он ищет что-то здесь, в Корее. —Что именно? — Чонвон напрягся, ощутив, как разговор становится всё более опасным. Ясуо качнул головой. — Не знаю, — ответил он. — Но я уверен, что это не принесёт ничего хорошего. Чонвон замолчал, делая вид, что обдумывает слова генерала. На самом деле он пытался найти в этом хаосе выгоду. Если майор Рики действительно был угрозой для Ясуо, то почему бы не попробовать направить его гнев в нужное русло? — Вы доверяете своим людям? — спросил он вдруг, нарушая тишину. Ясуо взглянул на него, удивлённый таким вопросом. — В этой игре никто никому не доверяет, — тихо сказал он, его голос прозвучал почти с грустью. — Даже себе. Поэтому держишь от майора подальше. Я очень ценю тебя, но не смогу защитить тебя, если ты станешь его мишенью. Этот человек опасен, Чонвон-кун. Очень опасен. С ним нельзя связываться, нельзя доверять. Но мысли Чонвона уже неслись вперёд, игнорируя предостережения. Если майор Рики действительно настолько влиятелен, разве не стоило попробовать использовать это в своих интересах? Мог ли он, Чонвон, понравиться майору так же, как понравился Ясуо? Он тут же мысленно одернул себя. "Нет," — сказал он себе. Привязанность таких людей не сулит ничего, кроме беды. Любовь или даже симпатия — это цепь, которая может задушить. Он сосредоточился, стараясь выбросить эту мысль из головы. Но чувство тревоги, вызванное этим разговором, осталось. Такой человек не просто так оказывается в Корее. И его появление ничего хорошего не предвещает.

***

Полигон встретил их холодным ветром и мрачной тишиной. Серое утреннее небо, затянутое тяжелыми облаками, казалось, давило на плечи. Вокруг не было ни души — лишь заброшенные тренировочные сооружения, покосившиеся мишени и гулкая пустота. Майор Рики остановился на входе, оглядывая простор полигона. Его солдаты стояли позади, перешёптываясь и явно нервничая. Рики посмотрел на часы, отметив про себя, что другие части вновь проигнорировали учения. Он усмехнулся. "Ещё один повод презирать их лень и самодовольство," — подумал он, входя в полигон. Рики оставил своих солдат в тени старых контейнеров, вдали от обычных командиров и «удобных» учений. Он не собирался быть как остальные, не собирался соглашаться на минимальные усилия. Полковник Кацу, конечно, уже пытался ему намекнуть, что «мы все не вечны», и что «солдат не должен быть доведен до изнеможения». Но Рики знал, что именно в изнеможении рождаются настоящие бойцы, которые могут справиться с любой угрозой. Он должен был сделать из этих людей что-то большее, чем просто тела в униформе. — Вы все здесь? — громко спросил он, не оборачиваясь. — Так точно, господин майор! — ответил Йоши, его голос звучал твёрдо, но в нём угадывались нотки напряжения. Рики кивнул и вздохнул. — Хорошо. Сегодня будем работать до тех пор, пока каждый из вас не выполнит нормативы идеально. Времени на отдых нет. Сегодня вы покажете, что значит быть частью моей команды, или будете валяться в грязи, как жалкие твари. Солдаты переглянулись. Рики заметил это и развернулся к ним. — Что? — холодно спросил он. — Уже устали, даже не начав? — Никак нет, господин майор! — поспешно ответили несколько голосов. — Тогда вперед, — бросил он. Учения начались с перебежки, на которой они должны были добраться до укрытия, преодолевая огонь. Как только Рики отдал команду, началась вакханалия. Солдаты путались, падали, совершали глупые ошибки. Они, ещё вчера считавшие себя готовыми к бою, по-настоящему осознали всю тяжесть службы. Один из них зацепился за преграду и рухнул на землю, едва не вывихнув ногу. Другой солдат, пробегая мимо, врезался в баррикаду, едва не поломав ее. Третий просто замешкался, не зная, куда бежать. Рики стоял, как застывшая статуя, наблюдая за каждым движением. Его глаза сузились, а уголки губ заметно дрогнули от гнева. — Бездари, — процедил он сквозь зубы, когда очередной солдат завалил задачу. Йоши подошёл ближе, пытаясь что-то объяснить. — Господин майор, может, стоит дать им... — Молчать, Йоши, — отрезал Рики, даже не взглянув на него. — Они не новобранцы, чтобы я жалел их. Вы не можете даже просто пробежать! Пару метров! Смотрите на себя! Как вы собираетесь защищать страну, если не можете защитить себя?! Йоши вновь попытался что-то сказать, но Рики уже не слушал. Он двинулся в сторону солдат, и схватил одного из них за воротник. — Ты что, сдурел? — прошипел Рики. — Знаешь, сколько людей на твоём месте получат пулю за такое поведение? Если ты не понимаешь, что здесь происходит, я лично научу тебя! Солдаты стояли, ощущая, как их подавляет воля майора. Но Рики знал: это необходимо. Он был готов тренировать их до изнеможения, потому что только тогда они станут боеспособными. К обеду ситуация начала немного улучшаться. Солдаты, с тяжёлыми дыханиями и покрасневшими от напряжения лицами, наконец-то начали показывать хотя бы какой-то результат. Они делали меньше ошибок, но всё равно не было ни одной идеальной работы. Каждое повторение, каждый новый подход был все равно далеко от совершенства. Йоши был первым, кто идеально выполнил норматив, и Рики одобрительно кивнул ему. Это был его человек. Тот, кто не жалел себя и всегда делал больше, чем от него требовали. В глазах остальных это одобрение выглядело как награда. Солдаты, словно окрылённые успехом Йоши, начали работать с удвоенной энергией. Затем наступил черёд стрельбы. Они выстроились ряд, взяв в руки оружие. Большинство солдат справлялись, их пули попадали в цели, пусть не идеально, но достаточно хорошо. Только один юноша, самый младший в отряде, никак не мог попасть. В его глазах была лишь попытка скрыть страх. Он выстрелил — мимо. Время тянулось. Рики, теряя терпение, подошел к нему. — Имя? — спросил он. — Рё Хашимото, господин майор, — пробормотал солдат, едва удерживая автомат. — Ты что, ребенок? — холодно спросил Рики. — Почему у тебя руки трясутся? — Простите, господин майор, я... я... — Заткнись. Смотри на цель, стой ровно. И стреляй. Рё нервно вздохнул и выстрелил. Пуля прошла слишком близко от цели. Она даже задела её, и сама мишень чуть покачнулась. Рики кивнул, подходя к мишени, чтобы исправить погрешности. — Ты хоть понимаешь, зачем ты здесь? — начал он. — Если в бою ты так же будешь мимо стрелять, то... Раздался выстрел. Пуля прошила воздух и впилась прямо в плечо Рики. Он издал низкий, сдавленный звук, пытаясь не упасть. Горячая боль пронзила его, и он схватился за плечо, пальцы мгновенно испачкались кровью. Стиснув зубы, он обернулся. Рё уже не выглядел нерешительным, взгляд был твёрдым и холодным, его руки теперь не дрожали. Глаза юноши горели решимостью. — Ты... — начал Рики, но не успел договорить. Рё вновь поднял оружие, намереваясь выстрелить. Йоши среагировал мгновенно. Один выстрел, и тело Рё Хашимото рухнуло на землю. Рики стоял, прижимая руку к кровоточащему плечу. Он смотрел на тело юноши, на лужу крови, которая быстро расползалась по земле. Солдаты стояли как вкопанные, не зная, как реагировать. — Что это было? — тихо спросил Рики, обращаясь к мёртвому телу. «Я почти был... Мой солдат хотел убить меня», — подумал Рики, ощущая, как его сердце колотится. Йоши подошёл к нему, его лицо было бледным, но взгляд твёрдым. — Господин майор, вам нужно в больницу, — тихо сказал он, пытаясь поддержать Рики. — Убери руки, — резко бросил тот, оттолкнув его. Он выпрямился, несмотря на боль, и медленно обвёл взглядом своих людей. — Слушайте меня внимательно, — начал он, его голос был хриплым, но строгим. — Кто бы еще осмелился на такое, его ждёт та же участь. Солдаты молчали, переглядываясь. В их глазах читался страх. — Тренировка окончена, — сказал Рики после долгой паузы. Он развернулся и, пошатываясь, направился к выходу. Каждый шаг отзывался болью, но он не останавливался. В голове шумели мысли. Кто-то послал этого мальчишку, это было очевидно. Но кто? И сколько ещё таких шпионов прячется среди его людей? Рики прикрыл глаза на мгновение, прежде чем шагнуть за пределы полигона. "Они думают, что я сломаюсь," — подумал он, стиснув зубы. "Они ошибаются."

***

Больница встретила Рики и офицера Йоши холодным, стерильным светом и тишиной. Рики слегка покачивался, держась за раненое плечо. Его форма, некогда безупречная, теперь была в пятнах крови, а лицо казалось бледнее, чем обычно. Им навстречу уже шел главный врач — мужчина с седыми висками и уверенным шагом. — Господин майор? — голос врача был низким и спокойным, как у человека, привыкшего брать на себя ответственность. — Жаль видеть вас в таком состоянии. Не переживайте, я лично возьмусь за ваше лечение. Но не успел он подойти ближе, как к нему подбежала одна из медсестер. Её глаза, расширенные от тревоги, выдали всё до того, как она успела произнести слова: — Доктор, осложнения в третьей палате. Он не дышит... Главный врач, мгновение поколебавшись, стиснул зубы и обернулся к другой фигуре в белом халате, который стоял чуть поодаль, записывая что-то в журнал. — Доктор Сону, вы возьмете господина майора. Немедленно. Сону раздраженно отложил журнал, его пальцы невольно сжались, выдавая внутреннее напряжение. Он на мгновение взглянул на майора, внимательно изучая его состояние, и почувствовал, как внутри поднимается волна злости. Все внутри протестовало против того, чтобы связываться с этим человеком. Ему не хотелось ни видеть его, ни слышать, ни тем более помогать. Но долг врача, как тяжелая цепь, напоминал, что он обязан действовать. Сону тяжело вздохнул, собираясь с силами, и кивнул главному врачу. — Проводите господина в палату, — коротко бросил Сону медсестре. Майора Рики отвели одну из лучших палат. Комната была просторной, с высокой кроватью, белыми стенами, лишь слегка украшенными простыми картинами, изображающими горные пейзажи. Воздухе стоял еле заметный запах чистоты и лекарств. Йоши остался стоять у двери, нервно теребя фуражку. Сону вошел в палату легкими, но уверенными шагами. — Надеюсь это не займет много времени, — сказал он, надевая перчатки. Его голос был тихим, но мягким, с лёгким оттенком усталости, которую он, казалось, привык прятать за профессиональной маской. Офицер Йоши, стоя у двери, начал что-то тихо бормотать. — Это всё моя вина... если бы я заметил раньше... если бы был осторожнее... Сону, привыкший к нервным офицерам и солдатам, пытался игнорировать его, но угнетающее бормотание стало словно вторым пульсом в его ушах. — Замолчи, Йоши, и выйди, — внезапно рявкнул Рики. Йоши резко затих, опустил голову и быстро выскользнул из палаты, закрыв за собой дверь. Сону кивнул майору. — Хорошо, давайте начнем. Он приблизился к майору и аккуратно стянул с его плеча остатки формы. Под тканью открылась глубокая рана: края уже воспалились, темная кровь сочилась с каждым движением. Сону обмакнул ватный тампон в спирт, начал очищать кожу вокруг ранения. Его прикосновения были быстрыми, легкими, но точными. Рики смотрел на его руки, как загипнотизированный. Медицина всегда казалась ему холодным ремеслом, лишённым жизни и чувств, но Сону работал так, словно каждая мелочь имела вес, словно его рука сама знала, куда и как прикоснуться, чтобы боль оставалась терпимой. — Пуля не задела кость, — тихо проговорил Сону. — Но будет больно, когда я ее вытащу. Вы готовы? Рики кивнул. Боль пронзила его, когда Сону начал извлекать пулю, но он не издал ни звука. Вместо этого он смотрел на врача. Сначала — просто чтобы отвлечься от боли. После — потому что в Сону было что-то, что завораживало его. Гладкая, почти фарфоровая кожа. Лёгкий блеск на лбу, когда свет лампы касался его лица. Лисьи, слегка прищуренные глаза с длинными ресницами. Это лицо было каким-то неправильным для человека, привыкшего иметь дело с кровью и смертью, но именно это делало его таким притягательным. В какой-то момент Сону поднял глаза, и их взгляды встретились. Рики уловил, как лёгкий румянец коснулся лица врача, но тот не отвел взгляда. Кончики его ушей чуть покраснели, и эта неожиданная, почти детская смущённость вдруг показалась Рики забавной. Он усмехнулся. Не широко, едва-едва уголки его губ приподнялись, но этого было достаточно, чтобы смущение Сону стало ещё сильнее. — Потерпите, — тихо сказал доктор. Его голос дрогнул, но руки оставались уверенными. Когда пуля наконец была извлечена, Сону, откинувшись назад, облегченно выдохнул. Он перевязал рану, не поднимая глаз. — Вам придётся остаться здесь хотя бы на ночь, господин майор, — сказал он, завершая работу. — И приходить ежедневно на перевязку. Рики кивнул, продолжая смотреть на него. Когда Сону вышел из палаты, он чувствовал, как взгляд майора продолжает жечь его спину. Сону закрыл за собой дверь палаты, чувствуя, как странное напряжение не отпускает его даже спустя несколько минут после того, как он оставил майора Рики. Он прошёл несколько шагов по коридору, остановился и облокотился о стену, снимая с себя перчатки. Их мягкий, влажный шорох был единственным звуком вокруг. Он пытался успокоить дыхание, но почему-то ладони дрожали. Его мысли метались между осмотром, движениями рук и... тем взглядом. Майор Рики смотрел на него так, будто проникал прямо в его сущность. Это было не просто напряжение больного, сосредоточенного на своих ощущениях. Нет. Этот взгляд был глубоким, изучающим, каким-то... холодным и тёплым одновременно. Сону покачал головой, будто пытался стряхнуть с себя это ощущение. Он был врачом. Пациентом мог быть кто угодно, хоть сам главнокомандующий. Это ничего не значило. И всё же... воспоминание о том, как майор, несмотря на боль, сохранял неподвижное выражение лица, цеплялось за сознание. В это время в палате Рики медленно сполз со стола и сел на кровать, положив здоровую руку на бедро. Его раненое плечо жгло от свежей повязки, боль усиливалась, но он привык к боли. Боль была частью его жизни. Не она сейчас тяготила его разум. Он всё ещё видел перед глазами лицо врача. Снова и снова он мысленно возвращался к его движениям. Легкость, с которой Сону орудовал инструментами, казалась почти искусством, словно он не работал с чужой плотью, а творил что-то живое. Вспомнив, как их взгляды встретились, Рики чуть заметно хмыкнул. Этот парень был нелепо мил, особенно в тот момент, когда его лицо залилось румянцем. Он выдохнул, подняв взгляд к потолку, позволяя себе короткий момент слабости. В висках пульсировала усталость. Йоши, наверняка, до сих пор где-то бродит по коридорам, сам не зная, как загладить свою вину. Не время об этом думать. Завтра — снова в бой. Но вместо стратегии и врагов его мысли вновь возвращались к врачу. В это время Сону уже стоял у раковины в комнате для персонала. Он тщательно мыл руки, смывая с себя кровь, но, казалось, она въелась в кожу. Он закрыл глаза, вода струилась по пальцам, но перед ним все равно всплывало лицо майора Рики. Суровые черты, слегка обветренная кожа. Глаза, в которых отражалась сила и боль, но также какая-то неуловимая насмешка. — Ты чего стоишь здесь так долго? — спросила медсестра, проходя мимо. Сону вздрогнул, быстро выключил воду и отвернулся, вытирая руки полотенцем. — Все в порядке, — отрезал он, уходя из комнаты. Ночь в больнице была тёмной и тихой. Только редкий шум от капельниц или слабый стон из соседних палат нарушал эту мёртвую тишину. Рики лежал в постели. Боль утихла, оставив вместо себя ноющую тяжесть, но он давно научился сосуществовать с ней. Вдруг дверь приоткрылась, и в комнату заглянул доктор Сону. Он был без халата, в простой белой рубашке и тёмных брюках. В руках он держал шприц и небольшую коробку. — Вы ещё не спите, господин майор? — тихо спросил он, входя и прикрывая за собой дверь. Рики посмотрел на него. В полумраке лицо врача выглядело еще мягче, еще... теплее. Это контрастировало с тем холодным, отчуждённым светом больничных ламп. — Не до сна, — отозвался Рики, его голос был низким, но спокойным. Сону подошёл к кровати, опустил коробку на тумбочку и достал шприц. — Обезболивающее. Это поможет вам немного отдохнуть. Он наклонился ближе, чтобы найти вену на руке Рики. Его пальцы снова касались кожи, и Рики, хотя это было нелепо, снова ощутил то странное тепло. — Вы ведь не привыкли слушать врачей, верно? — спросил Сону, протыкая кожу иглой. Рики усмехнулся, но ничего не сказал. Его взгляд снова нашёл лицо Сону, и он понял, что не хочет отводить глаза. Когда Сону закончил и убрал шприц, он повернулся к майору и неожиданно сказал: — Вы не должны так себя изнурять. Если не будете отдыхать, на службу можете не вернуться. Рики поднял бровь, усмехнувшись уголками губ. — Ты мне приказываешь? — Нет, — быстро ответил Сону, но его взгляд всё равно был твёрдым. — Я вам советую. Рики посмотрел на него, долго и пристально, и вдруг рассмеялся. Негромко, но искренне. — Ты смелее, чем кажешься, доктор. Сону не ответил. Он просто кивнул и собрал вещи. Но когда он уходил, Рики снова поймал себя на том, что следит за его силуэтом, исчезающим за дверью, и чувствует что-то странное. Какой-то тяжёлый, но тёплый комок в груди, который он не мог объяснить.

***

Апрельская ночь подкрадывалась к земле, как хищник — тихо, неумолимо. Узкие улицы постепенно погружались в мрак, и только слабый свет фонарей дрожал на влажных камнях мостовой. Воздух был свежим, пахнул талой землёй и молодой листвой, но ни это пробуждение весны, ни мягкое тепло первых дней не касались сердец Хисына и Чонвона. Они шли бок о бок, не говоря ни слова, а их тени удлинялись на фоне опустевших улиц. Рынок остался позади. Ещё недавно там было шумно: купцы выкрикивали цены, перекликались хозяйки, дети дрались за куски лепешек, но с наступлением темноты всё стихло. Хисын нес на плече узел с продуктами, его пальцы едва заметно дрожали, хотя в этот вечер не было холодно. — Ты слышал, что Чонин все еще не ест? — нарушил молчание Хисын, его голос был глухим, как стук в закрытую дверь. Чонвон молчал. Его взгляд, чёрный и тяжёлый, был направлен вперёд, туда, где узкая улочка терялась в сумраке. — Он и не будет, — отозвался он спустя мгновение, слова его резали тишину, как ржавый нож. — Пока не рухнет. Или пока не перестанет жалеть себя. — Он потерял Гону, который был ему как брат, — тихо возразил Хисын. — Мы все потеряли. Имя погибшего, едва произнесённое, ударило их обоих. Это была открытая рана, на которую только начали накладывать швы. Гону был первым. Первым из их двадцатки, кто погиб за «Сопротивление». Первым, кто пал за их идею — и эта мысль разрывала сердца одних и ожесточала других. — Мы знали, на что шли, — отрезал Чонвон. Его голос был таким же холодным, как взгляд. — И он знал. Хисын стиснул зубы, взгляд упал на землю. Его лицо было напряженным, словно он сражался с чем-то внутри себя. — Это неправильно, — наконец выдохнул он. — Никто не должен умирать ради нас. Чонвон обернулся, его темные глаза сузились, словно он пытался прочитать мысли Хисына. — Никто не должен умирать, — сказал он с хрипотцой в голосе, — но это война. Чонвон снова посмотрел вперед, руки крепко сжали ремень его сумки, которую он нес через плечо. Вспоминать о Гону было больно, но еще больнее было видеть, как Хисын и остальные цепляются за свои иллюзии. Чонин, который лишился сна и аппетита, Сонхун, со своими бессмысленными речами о ненасилии, и даже сам Хисын, его верный соратник, — все они жили в страхе перед жестокой реальностью. Чонвон невольно сжал кулаки. Девять лет унижения, девять лет бессилия. Корейцы ненавидели оккупантов, но боялись поднять руку. Они видели, как японцы сжигают целые деревни, как расстреливают тех, кто осмелился сопротивляться. Этот страх, впитавшийся в кровь народа, стал его главным врагом. — Ты думаешь, что это все... того стоит? Эта борьба стоит того? — вдруг спросил Хисын, глядя на дорогу перед собой. Чонвон остановился, заставляя друга сделать то же самое. Его лицо было твердым, как камень, но в глубине глаз горело нечто опасное. — А ты? — внезапно спросил он, сверля Хисына взглядом. — Ты готов бороться? Готов принять реальность в худшем его виде? Ты понимаешь, что это война? Или до сих пор думаешь, что можешь писать свои прокламации, и японцы вдруг решат уйти? Хисын отвел взгляд. Он не мог смотреть Чонвону в глаза. — Мы можем бороться по-другому, — пробормотал он. — Мы можем распространять идеи, вдохновлять... — И сколько это займет? Еще девять лет? Или девятнадцать? — спросил Чонвон, шагнув ближе. Теперь их лица разделяло меньше метра. — Пока ты будешь писать свои листовки, они будут убивать нас. — Ты не понимаешь! — вырвалось у Хисына. Его голос прозвучал громче, чем он хотел, и в нем дрогнуло что-то истерическое. — Мы не можем стать такими, как они. Мы не варвары! Чонвон посмотрел на него так, как смотрят на человека, который не слышит очевидного. В этом взгляде было всё: и презрение, и отчаяние, и усталость. — А они могут, — сказал он шепотом, и этот шёпот пронзил воздух. — Они убивают наших отцов и детей. Они насилуют наших женщин. Они жгут наши деревни. Если мы не ответим, то кто мы тогда? Хисын отвернулся, словно хотел уйти. Но ноги его не слушались. Все внутри него дрожало. Воспоминание о Гону было свежим, как порез на коже. Тело его друга, найденное в грязной канаве, с проломленным черепом, — эта картина никогда не покинет его. — Это неправильно, — прошептал он, словно говорил не Чонвону, а самому себе. — Все это. Чонвон вздохнул, и в этом вздохе была та боль, которую он никогда не выскажет. Он шагнул вперед и положил руку на плечо друга, не мягко, а с такой силой, словно хотел встряхнуть его. — Если мы этого не сделаем, никто не сделает. Ты должен понять это, пока не поздно. Они продолжили путь в тишине. Хисын шёл, опустив голову, а Чонвон, напротив, смотрел вперед, не мигая. В его голове было пусто, как на поле боя после битвы. Когда они дошли до дома Хисына, небо стало совсем черным. Улицы были погружены в темноту, лишь слабое свечение луны отражалось на мокрых крышах. — Будь осторожен, — пробормотал Хисын, прежде чем открыть дверь. Чонвон не ответил. Он только кивнул, а затем скрылся в переулке. Его шаги становились все быстрее. Впереди была встреча, которую он не мог пропустить. Иностранный информатор, человек, который видел в японской экспансии угрозу всему региону, должен был передать деньги и информацию. Чонвон знал, что это была их единственная возможность. Если они не воспользуются поддержкой извне, они погибнут так же, как и те, кто пытался сопротивляться до них. Но внутри него росло сомнение. Хисын все еще верил, что можно бороться, не проливая крови. И если он будет продолжать стоять на своем, Чонвону придется сделать выбор. Выбор, который будет болезненным, но необходимым. Чонвон знал, что ставки слишком высоки. Те, кто боялись японцев, должны были научиться сопротивляться. А те, кто не могли, должны были уйти с его пути — даже если это означало прощание с Хисыном.

***

Поздний вечер застал майора Рики в напряжённом ожидании. Тусклый свет ламп за его спиной освещал горы отчетов и рапортов, но майор сидел неподвижно, сгорбившись над папкой, которую только что положил перед ним офицер Йоши. На корешке папки значилось имя: Ян Чонвон. Йоши стоял чуть поодаль, выпрямившись и сложив руки за спиной, ожидая реакции. Рики, нахмурив брови, медленно перелистывал страницы. Документы были аккуратно собраны: маршруты, графики, отчеты. Все выглядело чересчур чисто, выверено, как будто их специально составляли для проверки. Рики привык к таким бумагам, они не говорили ничего. Да, Ян Чонвон бывал на тех складах, где после происходил пожар и кража продовольствия, но это могла быть случайность. Да, он часто посещал больницу и дом своего друга, но что здесь подозрительного? Отчёты говорили ровно столько, чтобы оставлять сомнения, но не достаточно, чтобы превратить эти сомнения в подозрения. Майор поднял взгляд, полный холодного безразличия. — Этого недостаточно, — отрывисто бросил он, толкая папку обратно к Йоши. Но тот не двинулся с места. Вместо этого, он сдержанно кивнул и выложил на стол другую папку, более толстую. — Я полагал, что вы это скажете, господин майор. Поэтому позволил себе провести дополнительное расследование. Рики прищурился, коротко взглянул на подчиненного, прежде чем лениво потянуться к папке. Вздохнув, он открыл её. Сначала страницы не привлекли его внимания: стандартные маршруты, визиты Ян Чонвона в резиденцию генерала, первый штаб, дом друга и, больница. Всё выглядело банально, выверено, как будто предназначено для демонстрации, а не для сокрытия. — Всё ещё ничего, Йоши. — В его голосе послышался холодный оттенок скуки. Но вдруг его взгляд зацепился за одну деталь. Повторяющиеся исчезновения. Небольшие временные окна, которые Ян Чонвон провел неизвестно где. — Он пропадает. — Рики сказал это скорее себе, чем Йоши, но офицер выпрямился ещё больше. — Да, господин майор. Каждый раз рядом с рынками. — Куда он ходил? Ты выяснил? Йоши с легким поклоном указал на следующий раздел. Рики поднял взгляд, впервые заинтересованный. — Су Чжао? Китайский торговец? — Он усмехнулся. — Или шпион? — Я полагаю шпион. Сегодня вечером у них встреча в заброшенном доме на окраине, — сообщил Йоши. Рики медленно закрыл папку, его губы тронула легкая усмешка. — Отличная работа, Йоши. Ты превзошел ожидания. Офицер слегка поклонился. — Что будем делать? Рики задумчиво потёр подбородок, затем улыбнулся — хищно, холодно. — Устроим ему сюрприз. Он поднялся, оттолкнув стул. Решение уже созрело в его голове: он пойдёт за этим Чонвоном, вытащит его тайны наружу. Но прежде чем отправиться на место встречи, майор вспомнил о другой нерешённой проблеме. Его плечо снова ныло под тугой, грязной повязкой. Днем, когда очередная медсестра пришла, чтобы сменить ее, он выставил её за дверь, раздражённый до крайности. Он ждал одного человека, и этот человек не явился. — Едем в больницу, — бросил он Йоши. Тихий скрип тяжелой двери встретил Рики в больнице. Йоши остался снаружи, а майор шагнул внутрь, оставляя за собой свежий холод ночного воздуха. В приёмной было пусто. Лампы на стенах еле тлели, словно пытаясь выгореть до конца. — Что за беспорядок, — пробормотал он, открывая первую дверь. Комната была пуста. За ней следующая — тоже. В его груди начала подниматься волна раздражения. "Если я найду главного врача, он долго будет помнить этот вечер," — подумал Рики, подходя к последней двери в конце коридора. Он толкнул ее и на мгновение замер. В комнате за столом, наклонившись над кипой бумаг, спал доктор Сону. Его лицо, освещенное холодным светом луны, выглядело неестественно бледным. Тонкие черты, плавные линии, кожа почти прозрачная — всё это придавало ему странную, болезненную красоту. Рики остановился на пороге, чувствуя, как внутри поднимается странная смесь раздражения и чего-то, чему он не мог дать имя. Он сделал шаг вперёд, еще один, пока не оказался в нескольких шагах от спящего доктора. Его тёмная фигура заслонила свет луны. "Слишком красив. Слишком мягок для этого мира," — подумал он с презрением к себе. Его рука, почти бездумно, скользнула к лицу Сону. Он провел пальцами по щеке, думая, что это прикосновение слишком лёгкое, чтобы разбудить. Но Сону вздрогнул и медленно открыл глаза. — Чонвон? — сонно пробормотал он, прежде чем осознал, кто перед ним. Рики хмыкнул и убрал руку. Его лицо оставалось непроницаемым, но внутри что-то ёкнуло. — Нет. Доктор, осознав, кто стоит перед ним, побледнел. — Господин майор? — голос его дрогнул, но он быстро выпрямился, пытаясь сохранить спокойствие. — Что вы здесь делаете? — Перевязка. Сону кивнул, стараясь не смотреть в глаза. — Я позову медсестру. Но когда он попытался пройти мимо, майор загородил ему путь. — Нет необходимости. Ты сам это сделаешь. Сону замер, глядя на него сердито. — Это не входит в мои обязанности, господин майор. — А сегодня войдет, — усмехнулся Рики. — Чего вы добиваетесь? Медсестры лучше справятся! Почему именно я? Рики чуть склонил голову, его улыбка была полна странного, мрачного удовольствия. — Потому что ты интереснее всех этих медсестёр. Сону сжал губы, явно сдерживая раздражение. Он хотел возразить, но понимал, что с этим человеком спорить бесполезно. — Хорошо, — бросил он сквозь зубы. — Следуйте за мной. В процедурной комнате было тесно. Лампа освещала полки с бинтами, пузырьками с йодом и другими медикаментами. — Садитесь, — холодно произнес Сону, указывая на стул. Рики сел, наблюдая, как доктор возится с бинтами и йодом. Его движения были быстрыми, но напряженными, словно он старался побыстрее закончить. Когда он подошел ближе, чтобы обработать рану, их лица оказались так близко, что Рики почувствовал лёгкий запах лаванды, исходящий от волос доктора. — Ты нервничаешь, — заметил Рики. — Нет, — бросил Сону, стараясь не смотреть в его глаза. Но когда он перевязывал рану, их лица оказались слишком близко. Дыхание майора обожгло его щеку, а взгляд заставил замереть. — Ты дрожишь, — произнёс Рики. Сону вздрогнул, и едва заметно покраснел от злости или… — Это выдумки. Рики усмехнулся. — Ты боишься меня, доктор? Сону замер на секунду, затем продолжил работу. — Мне нечего бояться, господин майор. Надеюсь. Рики приблизил лицо к его. — Тогда почему ты не смотришь на меня? Сону тихо сглотнул. — Потому что мне нужно закончить перевязку. Их лица были настолько близко, что Рики мог разглядеть каждую тонкую линию на коже доктора. Он шепнул, почти насмешливо: — Ты слишком хрупкий для своей профессии. Сону стиснул зубы, пытаясь сосредоточиться. Он резко отступил, закончив перевязку. — Готово. Он хотел уйти, но майор схватил его за запястье. — Теперь ты будешь приходить ко мне в штаб. Лично. Не хочу видеть медсестер в своем штабе, они отвлекают моих солдат. — Сказал он, его голос звучал как приказ, но на губах играла лёгкая усмешка. Сону нахмурился, пытаясь вырваться. — У меня нет на это времени, — резко бросил он. Рики чуть наклонил голову. — Тогда я буду приходить сюда каждый вечер. Сону замер, его длинные ресницы затрепетали. Он закрыл глаза на мгновение, прежде чем выдавить: — Когда вам угодно, господин майор. Когда майор отпустил его руку, Сону быстро вышел, оставив за собой запах антисептика и лавандового мыла. Рики остался сидеть, чувствуя странное тепло в ладони, где только что была рука Сону. Он чувствовал странное, незнакомое удовлетворение от произошедшего. Майор тронул пальцами свою раненую руку. Боль была привычной, она стала чем-то постоянным, фоном его существования. Но странное напряжение, появившееся в груди, не имело ничего общего с физическими ощущениями. Это было что-то другое, более острое, тягучее. "Хрупкий, но с таким стержнем," — подумал он, и усмешка мелькнула на его губах. Рики поднялся со стула и подошел к двери, из которой вышел доктор Сону. На мгновение он задержался, положив ладонь на дверную ручку. Остаточное тепло от их короткого прикосновения будто проникло под кожу. Он тряхнул головой, стараясь избавиться от странного ощущения, что оставил после себя этот короткий момент близости. В коридоре больницы было все так же тихо. Тишина словно живым существом подкралась к нему, обволокла его, заставив звуки шагов отдавать громким эхом. Он шел медленно, собирая мысли. Йоши должен был ждать его снаружи, и там, за пределами больницы, мир снова обретет привычные очертания: расчётливость, опасность, холод. Но Рики не спешил. Лунный свет лился в окна, обнажая каждую трещину на старых стенах, каждую неровность выцветшего пола. Вдалеке мелькнула фигура — тонкая, призрачная тень. Это был Сону. Он шел быстрым шагом, явно стараясь не встретиться снова с Рики. Майор остановился и некоторое время смотрел ему вслед, прежде чем вышел в ночь. — Все готово, господин майор? — Йоши стоял у машины, как часовой. Рики коротко кивнул, поправив воротник кителя. — Поехали. Машина медленно катилась по узким, плохо освещенным улицам города. Небо заволокло тучами, луна пропала за ними, оставив лишь мутный свет фонарей, который выхватывал из темноты тени обветшалых зданий и редкие фигуры прохожих. Рики молчал всю дорогу. Его взгляд устремился в одну точку, где-то за пределами ночного горизонта, но мысли вертелись вокруг двух вещей. "Что нового я узнаю о Ян Чонвоне? Что он скрывает?" А следом за этим, несмотря на попытки вытеснить: «Почему этот доктор так меня зацепил? Что сильнее выводит меня из себя — его непреклонность, завуалированная смирением, или беспомощность, сквозящая в каждом жесте? Или то странное притяжение, от которого хочется убежать?” — Ты уверен, что он появится? — спросил Рики, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. — Абсолютно, господин майор, — ответил Йоши, не оборачиваясь. — Этот торговец не из тех, кто отказывается от договорённостей. — А если он заподозрил что-то? — Тогда он будет осторожен, но придёт. Такие сделки требуют личного присутствия. Рики усмехнулся. — Ты знаешь, что они будут обсуждать? — Нет, но я уверен, что это не просто обмен товаров. — Йоши сделал паузу, затем добавил: — Документы указывают, что этот торговец уже попадал в поле зрения за подозрительные связи. Рики не ответил. Он уже видел перед собой цель: мрачное здание, обветшавшее, с выбитыми окнами и облупившейся краской на стенах. — Выйдешь через некоторое время, — коротко бросил он Йоши, выходя из машины. Внутри пахло сыростью и гнилью. Полы скрипели под тяжёлыми шагами Рики, но ему это не мешало — напротив, звук его шагов казался ему зловещей музыкой, идеально подходящей к ситуации. Он достал пистолет из кобуры, проверяя его привычным движением. Руки оставались спокойными, дыхание ровным. На втором этаже дома слышались голоса. Глухие, едва различимые. Один — низкий и строгий, другой — мягкий, с лёгким акцентом. Рики не торопился. Он поднялся по лестнице, ступая мягко, чтобы оставаться незамеченным. Когда он дошёл до нужной двери, остановился, прислонившись к стене. Голоса стали громче. — Ты можешь гарантировать, что это не всплывёт? — говорил первый голос, жёсткий и отрывистый. — Гарантировать? Мой друг, в нашем деле ничего нельзя гарантировать. Но я могу пообещать, что твоё имя будет в безопасности, если ты заплатишь вовремя. Рики толкнул дверь ногой. Она с треском распахнулась, ударившись о стену. Оба человека внутри обернулись. Чонвон сидел за грубо сколоченным столом. Напротив него — мужчина с широкими плечами и лысеющей головой. На столе лежал сверток. Лицо Чонвона при виде майора исказилось от шока. Второй, торговец, поднялся, его рука скользнула к карману. — Даже не думай, — произнес Рики, направляя пистолет прямо ему в грудь. Воздух казался густым, напряжение нарастало. — Господин майор, это не то, что вы думаете... — начал Чонвон, пытаясь взять себя в руки. Рики усмехнулся. — О, я знаю, что это. Ты продал себя. Или, может быть, это просто невинная беседа? Чонвон сглотнул. — Я... я могу всё объяснить. — Конечно, можешь, — ответил Рики, делая шаг вперёд. — Но я не думаю, что мне это нужно. Его пистолет всё ещё был направлен на торговца. Тот стоял неподвижно, его взгляд метался между майором и выходом, но он понимал, что бежать бесполезно. — Кто ты? — тихо спросил Рики, обращаясь к торговцу. Тот медлил, а затем наконец заговорил: — Я всего лишь посредник. — Посредник для кого? — Голос Рики был холодным, как ледяная вода. — Я не могу сказать. Рики улыбнулся, но в его глазах не было тепла. — У тебя есть две секунды, чтобы передумать. Торговец молчал, его глаза метались по комнате, будто он искал спасение в тенях стен. Лицо Чонвона заледенело от страха, но он пытался сохранить остатки самообладания. Рики, напротив, выглядел расслабленным, как хищник, играющий с добычей перед неизбежным ударом. — Ты молчишь, — проговорил Рики, понизив голос. — Это делает тебя или очень смелым, или очень глупым. Торговец попытался выдавить из себя слова, но лишь шумно выдохнул. — Кто... кто ты такой, чтобы угрожать мне? — произнёс он, стараясь звучать уверенно, но дрожь в голосе выдала его. Рики шагнул ближе, медленно, словно наслаждаясь каждым движением. — Тот, кто решает, сколько у тебя осталось времени, — сказал он, приподняв уголки губ в едва заметной усмешке. — У меня достаточно терпения, чтобы заставить тебя говорить, но не настолько, чтобы ждать слишком долго. — Господин майор, — вмешался наконец Чонвон, голос его был высоким, рваным. — Это недоразумение. Никакой угрозы, никакой... Рики резко обернулся к нему. — Тихо, — бросил он. — У тебя будет время оправдаться. Если оно останется. Чонвон отступил на шаг, побледнев. Рики снова перевёл взгляд на торговца. — Ты посредник, говоришь? Хорошо. Кто твои клиенты? — Я не могу сказать, — с трудом выговорил торговец. — Если я проговорюсь... — Ты умрёшь? — перебил Рики, приподняв бровь. — Думаешь, сейчас у тебя есть выбор? Он резко двинулся вперед, схватив торговца за воротник и притянув ближе. Лицо майора оказалось в нескольких дюймах от лица мужчины, и тот почувствовал запах медикаментов и металлический привкус напряжения в воздухе. — Я могу снести твою голову здесь и сейчас. Или ты начнёшь говорить, и я, возможно, подумаю, что ты мне полезен. Торговец задыхался, его глаза расширились. Он понимал, что сопротивление бессмысленно. — Послы Цин, — прошептал он наконец. — Это... это цинские агенты. Они используют меня для передачи информации. Рики нахмурился, но не отпустил его. — Какой информации? — Я не знаю всех деталей, — поспешно добавил торговец. — Они... они передают или получают сообщения. Я просто их доставляю. Майор ослабил хватку, но не убрал руку. — Откуда они получают свои данные? Торговец заколебался, затем тихо выдохнул: — Здесь, через... через людей вроде Чонвона. —Лжец! — выкрикнул Чонвон, его голос сорвался на крик. — Я не... Рики поднял руку, заставив его замолчать. — Заткни пасть, — произнёс он холодно. — Твоя очередь еще не пришла. Торговец дрожал, его лицо было мокрым от пота. — У них есть агент в генералитете, — продолжил он, глядя в пол. — Я не знаю, кто. Мне это не говорят. Я лишь передаю, то, что они дают. Рики внимательно смотрел на него, оценивая каждое слово. Затем он отпустил торговца, толкнув его назад. — А встреча? — спросил майор, скрестив руки на груди. — О чём сегодня должна была идти речь? Торговец потёр горло, кашляя. — О новом маршруте. Они ищут способ доставить оружие через границу. Рики замер, его взгляд стал острым. — Кто должен его доставить? — Я не знаю. Какой-то китайский курьер. Он тоже должен был прийти сюда. — Ты знаешь как его зовут? Торговец поднял дрожащую руку, и вытер пот со лба. — Клянусь Конфуцием, я ничего не знаю. Этот человек просто отменил встречу. Рики молча кивнул. — Йоши, — бросил он через плечо. Дверь приоткрылась, и офицер вошёл внутрь. — Господин майор? — Забери его, — Рики указал на торговца. — Допросим в штабе. А с этим, — он посмотрел на Чонвона, — у меня будет отдельный разговор. Чонвон стоял напротив Рики, его лицо покрытое испариной, выглядело напряжённым. Йоши оставил их наедине, плотно прикрыв дверь. Снаружи было слышно, как офицер отдаёт приказы, и шаги торопливо исчезают в глубине переулков. Рики позволил тишине заполнить комнату, как вода заполняет сосуд, наблюдая за Чонвоном с той ленивой внимательностью, которая всегда пугает. — У тебя есть что сказать? — спокойно спросил майор, садясь на краешек стола. Чонвон открыл рот, но слова застряли в горле. — Я... я не шпион, господин майор, — выдавил он. — Это ошибка. И я… — Чонвон, — мягко начал Рики, будто успокаивал испуганное животное. — Ты лжешь. — Нет! — голос Чонвона сорвался, и он отпрянул назад. — я... я не... Рики поднял руку, заставив его замолчать. — Ты работаешь на наших врагов. Ты передаёшь им наши маршруты, наши слабости, наши ошибки. Это ты организовал утечку информации о складах, которые затем сгорели. Чонвон задышал чаще, его глаза бегали по комнате, будто он искал спасение. — Господин майор, это... это лишь совпадение! Я клянусь! Я всецело предан и верен Империи и Императору! Это все ужасная ошибка! — Чонвон стиснул руки, как будто мог сжать в них свою невиновность. Рики усмехнулся. — Ошибка? Может быть. А может быть, ты просто слишком уверен, что я не смогу доказать твою вину. Он поднялся и медленно направился к Чонвону, остановившись у него за спиной. — Ты так яро отрицаешь свою причастность. Но вот что интересно... твои исчезновения на рынках. Мне интересно куда ты ходишь. — Это... это личное... — прошептал Чонвон, не смея поднять глаз. — Личное? — Рики наклонился к его уху. — Личные встречи с агентами противника? Чонвон задрожал. — Вы ошибаетесь... — Нет, — голос Рики стал почти нежным, но в этой нежности звучала угроза. — Я всё понял. Ты работаешь на них. Нет смысла отрицать очевидное. Он обошел его, и уселся за стол. — Скажи мне, Чонвон, как долго ты работаешь на них? — Я... я не могу... — голос Чонвона дрожал, он опустил голову. — Ты не можешь? — Рики наклонился ближе, его глаза сверкали хищным блеском. — Или не хочешь? Чонвон поднял на него взгляд, в котором было больше отчаяния, чем гнева. — Если я скажу... меня убьют. Рики улыбнулся. — Нет, Чонвон. Если ты не скажешь, тебя убью я. Молчание было долгим и вязким, как густой туман. Наконец, Чонвон сдался. — Да, — прошептал он. — Да, я работаю на них. На китайцев. Рики откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. — Вот и хорошо. Видишь, как просто? Теперь мы оба знаем правду. Чонвон ожидал чего угодно: ареста, выстрела в затылок, криков. Но вместо этого майор Рики выглядел почти довольным. — Так что теперь? — спросил Чонвон, его голос был полон тревоги. — Теперь? — Рики улыбнулся, но эта улыбка была полна холода. — Теперь ты работаешь на меня. Чонвон замер, его глаза расширились. — На вас? — Именно, — Рики встал, медленно подходя к окну. — Ты продолжаешь делать то, что делал, но теперь каждый твой шаг будет под моим контролем. — Но... — Чонвон запнулся, его голос стал шёпотом. — Если они заметят. Рики повернулся к нему. — Тогда я позабочусь, чтобы ты больше никому не смог передать что-либо. Он подошёл ближе, остановившись в шаге от Чонвона. — Ты ведь понимаешь, что я могу уничтожить тебя одним махом пера, не так ли? Чонвон кивнул, сглатывая. — Тогда подумай об этом как о сделке. Ты сохраняешь свою жизнь и выполняешь все мои поручения, а я получаю все, что мне нужно. Чонвон стоял неподвижно, его руки дрожали. Он знал, что выбора у него нет. — Хорошо, — наконец выдохнул он. — Я сделаю, как вы скажете. Рики улыбнулся. — Отлично. Умный ход. Он выпрямился и направился к двери. — А теперь возвращайся к своим делам. Если ты попытаешься сбежать или предать, я сделаю так, чтобы ты молил меня о смерти. Но перед дверью Рики остановился, будто вспомнил что-то еще. — И да, чуть не забыл, всю информацию ты будешь передавать мне через своего друга, Ким Сону. Чонвон напрягся и отрицательно покачал головой. — Он здесь ни при чем! Никакого отношения к моим делам он не имеет. — Я знаю, — согласился Рики. — Но тем не менее, я хочу чтобы именно он стал посредником. Я хочу его… Рики не закончил фразу, но её смысл был очевиден. Не давая Чонвону времени на возражение, Рики вышел из комнаты. Когда дверь закрылась, Чонвон остался один. Его сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Он чувствовал, как вокруг него сжимаются невидимые оковы, и понимал: отныне не только его жизнь, но и жизнь Сону, его дорогого друга, принадлежит майору Рики.