Дитя леса, король Тириона

— Ты можешь не смотреть, — говорит Намо. Среди зыбких теней Чертогов от гобелена к гобелену скользит душа, которая давно могла бы вернуться к жизни, но отказалась от этого. — Кто на этот раз? Внук, дочь или правнук? Финвэ действительно останавливается, будто перед прыжком в бездну, отводит взгляд от гобеленов. — У тебя много внуков, — отвечает Намо. — Один из них. — Спасибо за заботу, — Финвэ еще несколько секунд собирается с духом, а затем оборачивается к картине ужасающего сражения. — Но я должен знать. Как живые, на гобелене сталкиваются армии в ядовитой пыли Анфауглит. Сверкают доспехи и мечи эльдар, рычат орки, вспыхивает темное пламя драконов и балрогов. И посреди этого кошмара столп ослепительно-белого света вырывается из разрубленного шлема Финдэкано. Финвэ опускает голову, и лицо его скорбно, но слезы не катятся по призрачным щекам. Он пролил их немало по старшему сыну и его деяниям. Он рыдал вместе с Турукано, когда тот потерял жену. Он выл, как раненый зверь, увидев гибель младшего внука. Теперь слезы его высохли, а скорбь стала мудростью. Слишком много крови и смерти видел он на гобеленах, слишком часто тьма и отчаяние сочились с драгоценных полотен. Слишком многих Финвэ встречал в Чертогах, стоя подле Намо. И не мог он больше предаваться собственному горю, ведь долг его — утешать других. Но нашлось и ему утешение. Он единственный не нуждался в исцелении, и Намо стал ему не судьей и не врачевателем, а собеседником и другом. — Мне стоит радоваться, что лишь одного внука я встречу сегодня, — говорит Финвэ. Намо кивает, не желая спорить. Он видит, как боль свивается в душе Финвэ черным клубком, сдавливает сердце, и лишь воля не позволяет ей вырваться, затопить все существо бывшего короля нолдор. Но Финвэ везде ищет надежду. — Как и всегда, я могу помочь, — напоминает Намо. Он касается плеча Финвэ холодными пальцами, и черный клубок боли бледнеет и истончается. Однако Финвэ отстраняется, почтительно, но уверенно. — Как и всегда, откажусь. Мои потомки, мой народ вынесли все тяготы Серых Земель, не дрогнули и не сломались. Неужели, думаешь, я так слаб, что не в силах даже смотреть на их судьбы? — Порой смотреть без возможности вмешаться — участь куда тяжелее, чем биться с ужаснейшими из врагов, — замечает Намо. Финвэ смотрит на вала неотрывно, и глаза его похожи на два темных омута, на дне которых плещется бесконечная печаль. — Об этом выборе я не сожалею. К тому же, времена меняются, меняются и короли. Я привел нолдор в Валинор через дикие земли, полные чудовищ. Но мои дети вернулись, чтобы сражаться. А война — вовсе не то, в чем смыслит охотник из леса. Мое место здесь, и мой долг встречать их. — Этот долг — тоже твой выбор, — замечает Намо. — Таковы привилегии короля, пусть и мертвого, — Финвэ невесело улыбается. — И право друга — предложить помощь. — Я не откажусь, как и всегда, — отзывается Намо. — Никто не поймет чаяния эрухини лучше них самих. И всякий раз я не хочу причинять тебе боль — но ценю помощь. Финвэ поворачивается спиной к гобелену. Он видел достаточно, теперь он готов. — Отрадно, что я могу облегчить их участь. Как видишь, даже здесь я не бессилен. Идем же. Нужно поприветствовать внука.