REZ.ICEZ!

✞

2792 год.

Юг «Lightmeadow», городская система Хирстель-1, центральный военный сектор.

14:40:16 (YBS)

«За последние семь столетий прогресс в устройствах бионики ТБУ стал самым ценным достижением, достигнутым городской системой Хирстель в результате военных усилий. Теперь, когда огнестрельное оружие, большая часть баллистических вооружений и, более того, магия потеряли всякий смысл против реактивных полей, кибертехники и возможностей адаптивной брони противника, все, что нам оставалось в борьбе с зоной — выйти в лидеры в разработке и создании боевых технологий высокого уровня. Потребовались сотни лет, но, с тех пор как устройства и их пользователи начали продвижение по линиям фронта, мы сумели подчинить себе зону и превзойти оппозицию. Теперь системе Хирстель нет равных…»

— Заседание лидеров «Sprawl System», адмирал Том Марволло Реддл.

При подключении система встречала всплывающим уведомлением в окне нейроинтерфейса.

✉️: «FROM THE POSSIBLE TO THE ACTUAL. FROM FIRE TO FIRE. FOR GLORY».

— New Hell. New Earth. New Life.

Пиздецки гостеприимно звучит, правда?

Только никто из оставшихся внутри этой системы не был настроен также, как тот, кто придумал эту жуткую ложь.

За исключением отряда специального назначения.

Они были проблемой.

✞

      VX-Прецинкт городской системы Хирстель-1 представлял собой шестьдесят километров неровно расположенных геодезических фуллеровских куполов пятого сектора на севере, накрывающих то, что когда-то давно называлось Лондоном. Лучи солнца пробивались сквозь многослойные витражи, акриловые перекрытия и электромагнитные поля шатров и превращались в синюю блеклую дымку. Электричество, подпитываемое инертными газами, часто отключали из-за неуплат, геодезики почернели от копоти костров, на которых много лет готовили еду. В масштабе это выглядело, как очередной набросок Джорджио Греку.       Десять километров на западе проходили через ночную часть Прецинкта, округа вечной тьмы и беззакония. Здесь не платили налоги ни в системную, ни в секторную систему казначейства, не подчинялись законам, не следовали правилам морали. Остаток здешнего населения — номады и соло, промышлявшие торговлей заряжающими веществами и нелегальной бионикой оппозиции. Это место, словно отдельное пространство-времени на границе с зоной, играло с живущими здесь расами в свою игру. Опасную и смертоносную.       Именно здесь, в полуразрушенном пятом секторе ночной части, на протяжении более семисот лет скрывали тайну; секрет, который не должен был стать достоянием общественности. Логика проста. Оппозиция не стала бы искать сверхзасекреченную информацию в месте, где закон и порядок являлись последним, что здесь соблюдалось. Так Хирстель избежал революции.       Этот военный проект лидеры называли «Bird of Magic». «Магическую Птицу» спроектировали еще до формирования Системы, однако успеха в продвижении не было. Сотни чертежей и в десятки раз больше неудавшихся сборок, сломанных деталей, вышедших из строя механизмов, и, главное, — отсутствие жизни у «птицы» сбивали с толку и еще сильнее запутывали конечные расчеты, пока проект не закрыли вовсе, а сам механизм не был захоронен в том же пятом секторе, где над ним кропотливо работали слишком долго, чтобы принимать на веру мнимый успех; в бассейне, глубиной в тридцать футов, наполненном формалином с растворенной смесью брагона и адамсита.       Благодаря этому план оставался полностью секретным не одно столетие.       Сломанная игрушка была заброшена в большое мусорное ведро. Она должна была лежать в этом унизительном, грязном подобии ангара, сделанном под ее кладбище, словно безногий робот или бесколесная машинка, завалявшиеся под кроватью ребенка. Ее создатель поступил с ней точно также. Пролежав в забвении около восьмисот лет, стало быть, любой забыл бы о своем прошлом?       Любопытно.       Механизм включился самостоятельно, пропуская в свои титановые вживленные легкие воздух, а в полумеханизированное сердце — искусственную кровь, перегоняемую через встроенные в организм тканеинженерные сосудистые имплантанты с системой протезов из синтетических полимеров.       Истинное Божье творение.       Гермиона приходила в себя, всплывая на поверхность мягкого мира воды, но кое-что ей показалось странным в собственных ощущениях. Вытянув руку в темноту, она обнаружила холодную черную жидкость, отступавшую и струившуюся, устремлявшуюся прочь по мере того, как она все крепче связывала между собой заспавшееся сознание и реальность. Она ощущала тяжесть своего тела, застрявшего в водной толще, будто она была якорем, сброшенным ко дну. С ее телом что-то было не так, все казалось каким-то другим, не своим и невероятно далеким. Гермиона мысленно потянулась вперед.       — Первый?       Он ответил не сразу. Его голос прозвучал глухо и как-то странно, словно из вакуума. Грейнджер его не видела.       — Я сплю, Птичка. — прошептал он.       — Ты не можешь спать! Ты разговариваешь со мной! — Гермиона не понимала, где находилась. Смесь замешательства и потерянности имела столь выраженную силу, отчего не давала Грейнджер сдерживать самообладание. О том, что все-таки произошло мог знать Первый, которого она помнила, даже пребывая в забвении. Когда-то их судьбы сплелись, в этом не было сомнений, но в какой момент и при каких обстоятельствах — Грейнджер не помнила. Она принимала Первого как данность. Его имя всплыло в ее памяти, будто наитие. И он откликнулся.       — Не могу пошевелиться. — Он смолк. Его медленный голос стал тревожным и настойчивым. — Где я, черт возьми?       Происходящее не имело смысла. Гермиона вытянула отяжелевшую руку как можно дальше вперед, пытаясь отыскать хоть что-то твердое в этой тьме, но чувствовали лишь влагу, в которой парило ее тело. Она не могла совладать с собственными конечностями, барахтаясь в толще воды.       Грейнджер заставляла свой внутренний голос звучать спокойно, хотя неприятное ощущение внутри подсказывало, что правда ей не понравится.       — Я тоже не знаю, где нахожусь.       Ужасное осознание наполнило ее, однако она постаралась не подпускать это слишком близко. Сейчас она должна была выбраться отсюда и найти Первого.       Внезапно Гермиона почувствовала, как вода начала стягиваться вокруг нее в быстрый поток. Она ощущала, как ее тело собирает воедино свои части, дрейфовавшие в темной воде, которая, возможно, вовсе не была водой, чтобы сконцентрировать свою сущность в собственном теле.       Она подавила накативший приступ паники. Сейчас не было на это времени.       — Не спеши. — произнес Первый строгим голосом, откликаясь внутри нее эхом. — Где бы я ни находился, я не в состоянии видеть и двигаться. Я дышу, но не чувствую… Не чувствую, как бьется мое сердце.       Что-то отсекло их от внешнего мира.       — Дождись меня. — твердым тоном ответила Гермиона — Я обязательно найду тебя. Чего бы мне это не стоило.       Она полностью сосредоточилась, и черная водная гладь стала отступать, открыв толстые бетонные стены, большое круглое помещение, воду, бегущую откуда-то из темноты, сверху; сквозь трещины в стенах пробивалась плесень и хлопья подсвеченной пыли. Где-то за ее спиной находился источник света.       Гермиона пыталась сдвинуться с места, но теперь плавала в воздухе, как бесформенное облако хаоса. И это казалось чем-то необычным и совершенно сбивавшим с толку. Она закрыла глаза и представила себя внутри собственного тела, подтянула к себе руки, повернулась и посмотрела вниз.       Теперь она видела свое тело.       Гермиона лежала в стеклянном ящике, похожем на гроб и стоявшем на возвышении. Она видела лишь собственное лицо: остальное тело было завернуто в темную материю. Впалые бледно-серые щеки и черные мешки под глазами выглядели немного высохшими, но вполне узнаваемыми.       Если кто-то так поступил с ней, то что сделали с Первым?       В этом отвратительном незнакомом месте она не нашла другого ящика, ничего достаточно большого, где он мог бы находиться. Полупрозрачная жидкость текла через диагональные отверстия в полу. Что это? Должно быть, она наполняла бассейн, чтобы удерживать внутри инертное тело Гермионы. Когда уровень этой жидкости понизился, Грейнджер пришла в сознание и проснулась. Иллюзорная, она не ощущала движения, возможно, бассейн поднимался из-за воды? В чем заключался смысл, если Первый мог быть погребен заживо, а она не имела возможности освободить его?       — Ты чувствуешь запах? — спросила Гермиона, слегка поежившись.       — Ничего, только ткань. Похоже на старый шелк. Где мы?       — Если бы я только знала ответ…       Он находился в заточении, возможно, в устланном шелком гробу. Гермиона закрыла глаза от отчаяния.              — Первый, боюсь, что мы… — Она колебалась.       Что-то заставило эту жидкость вытекать из странного погребального бассейна.       И оно приближалось.       Изогнутая стена напротив бесшумно раскрылась, впустив внутрь приглушенный красный свет и фигуру, смутную и далекую, внушительного размера, но ей никак не удавалось разглядеть кто это мог быть.       Фигура несла на плече небольшой перекинутый сверток — тело.       Некто сбросил свою ношу на пол возле изогнутой стены.       Тело лягалось и сопротивлялось, но вскоре успокоилось и прижалось к стене. Но не это пугало Гермиону. Смерть была ее спутницей, ад домом. Нет, ее внимание привлек высокий, мощный силуэт, явно принадлежавший мужчине. Он присел на корточки перед свертком, и полы его кожаного черного плаща опустились по обе стороны от тела жертвы, как крылья большой хищной птицы. В руках незнакомец держал длинную металлическую трость с черным набалдашником под цвет его волосам, в тусклой полосе пробивавшегося света они блестели, словно драгоценный камень. Почти все лицо скрывала тень, но из-под крупной маски, горящей ярко-красным, сверкнули глаза. Гермиона почувствовала на себе тяжесть этого взгляда. Как будто незнакомец дотронулся до нее.       Она испуганно дернулась, пребывая в небытие.       Грейнджер ощущала смерть в неподвижном теле. Оно постепенно плавилось у нее на глазах, превращаясь в пустоту. В голове звучал хриплый голос Первого, пойманного и беспомощного до тех пор, пока она не отыщет его, и боль принесла ей искру силы.       Физическое тело было пустым, его обитательница исчезла, но от него все еще исходила тонкая нить жизни. Вполне достаточно. Грейнджер снова развернулась, полностью сосредоточилась на своем внутреннем пространстве и стала падать сквозь образовавшуюся в сознании червоточину, пытаясь зацепиться за эту нить.       Звук, цвет и восприятие вернулись к ней ревущей волной, по мозгам била пульсирующая головная боль, влажная ткань липла к неуклюжим, отяжелевшим конечностям. Однако иных ощущений Гермиона не чувствовала, словно теперь боль питала ее новую плоть.       Она оперлась на руки, приподняла голову и сделала осторожный вдох. Темные, длинные локоны спадали до щиколоток, спутавшись с тяжелой металлической маской, подобно той, что она видела на незнакомце. Гермиона стала разглядывать свое тело. Новое тело.       Вместо человеческих конечностей были вставлены металлические имплантанты, которые отчего-то сияли небесно-голубым и пурпурным светом, переливаясь, словно перламутр под вспышками света. Она видела, как внутри ее рук и ног ярко сверкали провода и механизмы с быстро крутящимися шестеренками и датчиками, по которым перетекала ярко-красная жидкость, но ей почему-то казалось, что это была ненастоящая кровь. Гермиона осторожно приподняла тунику, облепившую все тело, и теперь разглядывала черный металл туловища, сохраняющего ее анатомические изгибы, но при этом являющегося громоздким панцирем, похожим на броню, в который насильно затолкали ее хрупкое тело. Линии реберных дуг раскрывались при каждом ее вдохе, словно жабры. Бионика шеи переходила в нетронутую человеческую голову. Металл туловища — в верхнюю треть бедер снизу.       То, что осталось от ее тела вместе с мозгами и половиной функционирующего сердца, пульсацию которых она все еще продолжала чувствовать.       Что ужаснее — это ощущение болезненной пустоты, а с ним — патологической невесомости во всем «организме». Грейнджер лишилась всех человеческих внутренних органов, всех костей, суставов, мышц, связок и сухожилий. Она функционировала, как машинно-человеческий гибрид, оставаясь получеловеком-полукиборгом лишь благодаря малой части сохранившейся плоти.       Когда Гермиона пришла окончательно в сознание и освободилась от посмертных оков вечного сна, она избавилась от остатков болезненного дискомфорта, который продолжала чувствовать первое время после пробуждения. Сейчас она ощущала себя заточéнной в собственном теле. Это незнакомое чувство пугало, также как и то, что все ее движения были абсолютно плавными и легкими, словно ей приходилось двигать не протезами, а своими человеческими конечностями. Другое дело — неловкость и скованность, с которыми она поднималась на свои ноги и делала первые шаги.       Во имя чего, каких чертовых целей, мать вашу, из нее создали это?       В голове кружился ворох мыслей, как стая оголодавших ворон над падалью. Грейнджер не знала, где она, что с ней произошло, кто с ней так обошелся, а главное — сколько прошло времени с момента ее смерти. Последнее воспоминание — это картины ада, ставшие ее тюрьмой, а позже буднями. В какой-то момент своей смерти Гермиона даже переставала помнить о том, кто она вообще такая. Отчаяние окончательно затуманило рассудок, разрастаясь и набухая, подобно злокачественной опухоли.       Этот мир — второй шанс? Или всего лишь насмешка дьявола?       Ей хотелось разрыдаться, но она не могла. Слезные железы были вырезаны из ее организма, ведь машинам несвойственно плакать.       Ей хотелось избавиться от этих уродливых металлических протезов, но она не могла навредить себе. Это было против ее запрограммированного существа.       Ей хотелось попросить у кого-нибудь помощи, но, оглядываясь по сторонам, она встречалась лишь с тьмой, идентичной той, где оказалась после смерти. И это заставило ее бежать навстречу свету.       У нее был только Первый в новом мире и вместе с ним — еще вагон вопросов, подпитывающих неприятные ощущения за металлом грудины. Куда ей идти? И кому верить за пределами своей могилы?       Спокойно.       Вдох-выдох.       Сейчас важнее всего выбраться отсюда. Гермиона больше не чувствовала Первого, но надеялась, что это временно. Она найдет его. Если она смогла вернуться из мертвых полноценным трансгуманистским существом, с телом, состоявшим одновременно из жидкого и твердого металла, рекурсивным искусственным интеллектом, который покорялся ее воле, то Грейнджер верила, что Первого можно привести в сознание и спасти также, как ее.       Неважно кем она была до своей смерти. Плевать, в какое время она жила. Прошлое ее мало интересовало, ведь оно не способно изменить настоящее и тем более будущее. Открыв глаза в этом мире, она уже знала, кем является. Знала, что является чьей-то собственностью, а для кого-то мишенью.       Теперь она могла видеть в полной тьме. Одна из особенностей ее нового тела. Двигаясь вдоль стены, где раннее лежал труп, Гермиона шла по извилистому туннелю. Ее механизмы слегка поскрипывали, но это не приносило боли.       Все ее мысли теперь занимала долгожданная свобода, которую она не видела слишком долго и даже забыла о том, каково это — жить, имея право пойти туда, куда ты сам захочешь, и всякий раз обладать возможностью запрокинуть голову и смотреть в бескрайнюю ввысь. Сейчас, когда кошмары, удерживающие ее внутри себя, исчезли, тело освободилось от телесных оков, и она смогла вырваться из ада, ей хотелось вновь почувствовать давно забытые эмоции. Вернуть то, что у нее безжалостно отняли, начать все заново, бросая судьбе «реванш», а дальше пусть ее рассудит время.       Она двигалась в сторону рассеянного источника света и с каждой секундой ускоряла темп, стараясь побыстрее преодолеть разделявшее их расстояние. Несмотря на скорость Гермиона двигалась, подобно переваливающемуся из стороны в сторону пингвину. Неловко доковыляв до огромной железной двери, которая, как оказалось, была приоткрыта и пропускала тонкую полосу света, являясь тем самым жизненным маятником среди слепящей тьмы, Гермиона потянулась к ней дрожащей рукой. Она была неуверенна в своих действиях. Ей явно не хотелось встречаться с тем человеком, который на ее глазах растворил чье-то тело. Однако единственным выходом с «кладбища» оставался только этот путь. Она чувствовала, как половина ее сердца забилась быстрее, а другая подключила к работе больше встроенных механизмов, которые сейчас звонко стучали друг о друга.       Сделав шаг вперед, Гермиона поколебалась, дожидаясь, пока глаза привыкнут к освещению. В помещении никого не оказалось. На стенах были нацарапаны какие-то метки. Пол из голого бетона. Это явно не зона общего доступа. Двери, потолки и даже трещины в стенах по всему периметру были снабжены небольшими подсвеченными значками. Не слишком информативными, как показалось Грейнджер, в основном это были инструкции по некой техподдержке и надписи о правилах безопасности. Когда-то такие наносили краской через трафарет. Если бы у нее было дополнительное время, она могла покопаться в метках и выудить дополнительную информацию, но отчего-то ей хотелось побыстрее покинуть это место.       Внезапно перед глазами всплыло уведомление в виде яркой вспышки и здоровенного баннера с отсчетом секунд:

✉: ОПОВЕЩЕНИЕ СИСТЕМЫ! 00:15:02 — ВОЗМОЖНА АТАКА ROGUE PROGRAM! ПОДКЛЮЧАЮ СЕДЬМОЙ МАЙКРОСОФТ К СИСТЕМЕ НЕЙРОИНТЕРФЕЙСА! ОБНОВЛЕНИЕ 0-ROM ЧЕРЕЗ 3…2….1….

      Это еще что такое?!       Гермиона вновь засияла голубым светом. Бионика смещалась в боевое положение. Всего пара секунд и появившиеся острые лезвия по всему телу давали блики, встречаясь с искусственным освещением. Внутри нее тоже что-то сдвинулось, отчего кремальеры и шариковинтовые передачи завертелись еще быстрее, словно выкручивая работу ее организма на максимум.       Она приблизилась к одной из следующих дверей, отчего рамка уведомлений ярче замигала красным.       — Какого черта здесь творится?! — Гермиона прикусила нижнюю губу, раздумывая над происходящим.       Эта дверь тоже была незапертой. Словно кто-то их открывал специально, постепенно выуживая ее, словно дичь с помощью кусочков еды. Только здесь управляли ее нестерпимым желанием оказаться снаружи.       За дверью послышался отдаленный шум, похожий на визг пилы. Гермиона прошла пятьдесят футов мимо нагроможденных пластиковых ящиков. «Данные пользователей пятого сектора» — извещали ярлыки.       Что еще за пятый сектор?       Невольно нахмурившись, Грейнджер продолжала продвигаться вглубь помещения.       В конце коридора, за десятком автоматически работающих вилочных погрузчиков, снующих с одного конца помещения в другое по забитой в их системе управления траектории, ее ждала очередная незапертая дверь. Гермиона прошмыгнула внутрь, оказавшись в более узком пространстве, похожем на дно колодца. Она посмотрела вверх, прослеживая взглядом укороченную перспективу лестничной спирали. В световой колонне порхали и вихрились крошечные белые точки. Снег в закрытом помещении? Тут одна приземлилась на металл ее ладони: небольшая искра от перебоев в электричестве.       Режущий слух скрежет пилы стал громче, к нему примешалось что-то вроде шума гигантского пылесоса. Однако именно звук пилы, отдававшийся эхом на лестнице, рождал у Гермионы новую волну головной боли. Что-то было в этом звоне знакомое, но естественным для помещений он не казался. Она стала аккуратно подниматься по лестнице, стараясь не издавать звуков и останавливаясь на каждом пролете, чтобы отдышаться. Непривычно нагружать залежавшийся металл легких. Количество пыли, электрических искр и шум достигали пика на десятом этаже, помеченном как «Секция управления RPV».       Дверь плавно отворилась.       — Как предсказуемо.       Гермиона не знала, что означало сокращение «RPV», но ожидала увидеть что-то наподобие рабочего кабинета, наполненного библиотечными стеллажами, раз это «секция управления». Красота идеи затаилась и ждала в засаде.       На деле от увиденного ей пришлось спрятаться за ближайшей горой хлама от шока и испуга одновременно.       Источник шума, теперь громкого до боли, находился где-то поблизости, но определению точной локализации мешали звуковые волны, отталкивающееся от стен из феррока. Пол был застелен белым брезентом. Помимо сваленного по углам мусора, практически достающего до потолка, здесь находился заброшенный автопарк. Десятки рядов автомобилей были накрыты холщовыми тканями, полностью скрывавшими то, что под ними находилось. И, судя по внушительным габаритам, это был не просто обычный легковой транспорт. Но что более странно — это машины, расположенные в помещении, как само собой разумеющееся.       Заброшенный автосалон?       В воздухе носились электрические искры вместе с мусором. Заряды тока поджигали парящие клочки бумаги, которые тут же испарялись в завесе электрических высокочастотных помех, появляющихся также внезапно, как шаровые молнии и небольшие варианты джетов с иссиня-черным пылевым тором, заполняющие пределы этого помещения.       Неприятный запах озона бил по носу.       Внезапно все стихло, отчего новый виток страха от жалости к себе нынешней, попавшей в водоворот проблем сразу после пробуждения, прошелся по всему организму. Даже защитить себя не может в этой сковавшей тело гру́де металлолома, куда она полезла?       От переполнявшей безысходности Гермиона бездумно пошла за помощью, надеясь встретить живую душу, если окажется в пределах источника шума. Однако теперь не похоже, что здесь был кто-нибудь, отличающийся благими помыслами. Осознание пришло слишком поздно.       Рядом с местом, где она пряталась, прозвучал хлопок сродни звуку подорванной взрывчатки, однако ударной волны не последовало.       Затем нечто, явно достаточно крупное и обладающее сверхчеловеческой силой, бросило в стену напротив Гермионы одну из машин.       Под всеми белыми тряпками находились скайкары. Один из таких с подсвеченными цифрами на бампере «10.2792», проделав дыру в толстой стене, начал гореть красным пламенем.       Глаза Гермионы округлились.       2792?