«Павлики»

      Вся ночь склеилась и слиплась в один вязкий суматошный комок.       Первым приехал наряд полиции, следом — карета скорой помощи, и часть сотрудников из обеих служб отправилась на осмотр «Павликов». Попросили кого-нибудь из очевидцев показать место, где именно пропал Жан — вызвался Отабек, все-таки считалось, что он проводник и внутренности заброшки знает гораздо лучше. Юра почему-то сильно за него испугался, не заметил даже, как вцепился Беке в ладонь своими холодными, дрожащими пальцами.       — Может, не надо, Бек? — до омерзения жалобно промямлил Юрка, но было не до пацанской чести. Зассали основательно все, никто бы не стал сейчас даже внимания обращать.       — Порядок, Юр, — ответил Отабек. Погладил его по плечу, выдавил подобие улыбки, от которой наоборот тоска навалилась, и высвободил руку из Юркиной хватки.       Накрыло гадким ощущением, словно Юра мелкий совсем, только отпусти руку — и потеряется. Прям как в детстве, когда он с дедом на рынок ходил, отвлекся на секунду буквально, засмотревшись на яркую витрину, обернулся — а деда и след пропал. Юрка тогда труханул, перепугался, но стойко сдерживал слезы, вспоминал, что дедушка рассказывал, мол, если потеряешься, то обязательно жди на месте, я сам за тобой приду. Юра и ждал, отгоняя настырную мысль, что дедушка не вернется, что Юрка так и будет на рынке ошиваться, но когда деда все же пришел, Юра вмиг расхныкался, страхом тогда окатило почему-то даже сильнее, чем когда один-одинешенек остался.       Вот и Беку отпускать не хотелось. Вдруг он не вернется обратно…       — Надо проводить, всё нормально, я вернусь, — словно читая Юркины мысли, пообещал Отабек. А Юре на миг захотелось вызваться вместе с ним, даже в здании казалось спокойнее, если возле Беки, чем остаться с тихо истерящим Никифоровым, которого успокаивал Юри, — на удивление быстро пришедший в себя, вот уж у кого крепкие самурайские нервы, — и молоденькая медсестра, обработавшая и перевязавшая Вите разодранные стеклом ладони.       Юрку после ухода Беки тоже впихнули в машину скорой. Врач посветила ему в глаза, проверила пульс, спросила про самочувствие, есть ли жалобы, и задала вопросы, на которые Юрка ответил автоматически — явно пыталась понять, не нанюхались ли они чего, не обдолбались ли, ведь что еще делать вполне на вид приличным парням в подобном месте. К счастью, никто из них не курил даже обычные сигареты, так что хотя бы здесь не навешали подозрений.       Впрочем, кое-как до приезда ментов сумели договориться по показаниям — загреметь, как заметил Виктор, ни в тюрьму, ни в психушку никто не желал. Однозначно решено было: никакой гребаной мистики, сами так и не прочухали, что за ебань творилась. Может, там газовая труба лопнула, утечка, а они надышались — вот и мерещилось. А Жан… никто объяснений придумать не мог, кроме тех, на которых все четверо в итоге сошлись: из палаты выскочил какой-то нарик, схватил Жана, накинув на шею петлю, и уволок, они были дальше по коридору, среагировать и помочь уже не могли. А когда прибежали — дверь закрыта. А затем они убежали — да, не по-товарищески поступили, не по-мужски, но плевать, своя жизнь важнее, и к тому же они сразу вызвали службу спасения, а не свинтили по-тихому.       Так и решили. И каждый надеялся не спалиться, а чуть что — всегда можно свалить на шоковое состояние, тем более, что и врать о нем не пришлось: всех трясло что пиздец.       Когда медики выносили тело Жана, все замерли. Юрка от нервов грыз заусенец, пока не ощутил во рту привкус крови (медсестра услужливо выдала ему пластырь), Витя уткнулся Юри в плечо и еле слышно мычал — в другое время Юрка бы сказал, что Никифоров драматизирует, но не теперь. Как минимум Витя чувствовал свою вину, ведь он позвал всех в чертовы «Павлики». Юрке краем совести было даже жаль его.       Однако носилки с Жаном вовсе не были полностью прикрыты полотном простыни. Более того — на лице была кислородная маска.       — Он что, жив?! — выпалил Юрка в удивлении. Сердце аж залупило в груди.       — Откачали, но без сознания, — вместо медиков, погружающих каталку с Жаном в машину скорой, ответил подошедший к Юре Отабек. — В мозг кислород долго не поступал. Может, кома. Неясно.       Юра шлепнул на лицо ладони, потер. Вроде бы можно порадоваться, что Леруа оказался жив, ну а толку, если может никогда не очнуться или остаться овощем до конца жизни. Юра глубоко вдохнул и с шумом выпустил изо рта воздух, а потом на спину легка теплая рука, и Юра уткнулся носом в плечо Отабека.       Скорая с Жаном, врубив маячки, спешно укатила в больницу, приехавшие следаки, оцепив вход через парк, обшаривали с ментами заброшку в поисках возможных следов, а их — его, Виктора, Отабека и Юри — посадили в полицейскую легковушку (Бека сел спереди, а Юрке очень хотелось, чтобы он остался на заднем с ним) и повезли прочь от «Павликов» на допрос.       Часы, проведенные в отделении, тянулись одновременно тягуче медленно, но в какой-то момент Юра увидел, что за окном начало светать. Всю ночь они проторчали в кабинете следователя, или кем он там был, Юра даже фамилию его не запомнил, после Бека уже сказал: Попович Георгий, нормальный в целом мужик, всего лет на десять постарше них. Юра сам уже не соображал, как отвечал, как не отрубился, даже не мямлил. Но стоило наконец выйти наружу, увидеть серовато-грязный рассвет, пропитанный утренней моросью, как мозг будто опустил защиту — и Юру накрыло. Разреветься хотелось вот как в тот день в детстве. Только дедушка его не нашел — ждал дома, Юрке хватило ума скинуть смс деду, что он заночует у друга. Зато рядом очень нужно и вовремя был Отабек. Снова прижал к плечу, позволяя, если надо, выплакаться, но так, мол, никто не видит, не стыдно, я прикрою. Они знакомы-то были пару часов, не считая тех, что порознь провели на допросе. Но Юрка к нему так и прилип, с ним было надежнее. Отвозить их домой, конечно, никто не собирался. Сказали только остаться в городе, не уезжать, если снова нужно будет давать показания. А Юрка только и хотел эту ночь забыть как страшный сон.       Вместе с Отабеком они добрались до ближайшей кофейни, едва успевшей открыться с утра, Отабек заказал кофе, принес, почти впихнул стакан Юрке в руки. Спросил: есть хочешь? Юрка только башкой мотнул — если съест, то, кажется, сразу всё выблюет. И только выпив половину стакана в молчании, Юрка очухался.       — А Витя?       — Они с Юри уехали на такси. Куда, не знаю, — наперед ответил Бека. Но Юра не переживал. Странно, но именно нелепый, пухлощекий анимешка показал себя самым стойким, разумным и взрослым (разве что еще Отабек вел себя как мужик). Так что за Витю Юрка не волновался, за ним есть кому присмотреть.       Впрочем, и ему повезло с Отабеком. Стало стыдно даже, что он с Юркой так нянчился, но остаться сейчас одному казалось до тупости страшно. Рядом требовался тот, кто мог, если надо, вправить мозги, сказать, что всё разрешится, напоить горячим кофе и погреть все еще прохладные пальцы, накрыв сверху своей теплой ладонью. Юрка думал: стоило поблагодарить, разойтись домой и больше не тратить время Беки на вытирание его соплей. Но продолжал молчать, позволяя гладить себя по руке, и плевать, что скажут — рядом, кроме работника за прилавком, все равно никто другой не сидел.       По пути домой Отабек предлагал проводить Юрку до дома.       — Спасибо, мне лучше, правда, — слукавил Плисецкий. Его тут же, как назло, перетряхнуло ознобом от нервов и адского недосыпа. Чувствовал он себя помято, будто каток переехал или кто-то пережевал, а потом отрыгнул. Не трясло, конечно, уже как псину, но прощаться до ужаса не хотелось, всё нутро орало благим матом «Не отпускай его! Задержи! Да хоть напросись в гости, уебок ты белобрысый! Ты ведь дома будешь совсем один, и деду нельзя ничего рассказать!»       — Врешь, — снова прочитал его Бека.       — Вру, — не смог снова солгать ему Юрка и даже вяло улыбнулся. — Но устал как пиздец. И ты тоже, отдохнуть надо. Езжай домой, нечего со мной валандаться, правда. Ты и так очень помог, я бы один, наверное, вообще чокнулся.       — А дома как? Один? — поинтересовался Отабек. Он стоял очень близко к Юрке и немного задевал пальцами Юрину ладонь, выглядело бы случайно, будь касания не настолько систематичными. Словно даже так Бека продолжал его успокаивать.       — Деда ждет. Но его нельзя волновать, у него давление, — вывалил, не тая, Юрка.       — Хочешь, отдохни у меня? Я один живу, ты не помешаешь, — быстро добавил Отабек, хотя Юра еще не успел подумать, даже если бы точно позже об этом спросил.       Народу на улице в субботу утром было не так и много, все отсыпались, да и погода не располагала к прогулкам, наоборот — хотелось забиться под одеяло и спать, хотя бы просто лежать. И чувствовать себя в безопасности, не думать про весь этот пиздец, про Жана, у которого все шансы никогда не очнуться, про Витьку, который вылез из своей золотой обертки и трещинами пошел от хлынувшей слабости, поломался аж, не вывозил, если бы не заботливый японский очкарик. Про Беку… а вот про Беку думать хотелось, но как-нибудь вне контекста сегодняшнего кошмара.       — Честно не помешаю? — с надеждой спросил Юрка и сам зацепился указательным пальцем за Бекин.       — Честно. — Отабек взял Юрку за руку целиком и пихнул вместе со своей в карман. Ничего не осталось, как следовать за ним. — Так спокойнее будет. Мне тоже страшно, — признался он, возможно, чтобы Юрке было проще.       Отабек жил в однушке в спальном районе. Пока шагали к дому, казалось, что Питер вымер, так тихо было, даже собачники не топтали газоны. По пути особо не говорили, молчание не тяготило, а сжатая в кармане Бекиной куртки ладонь так нагрелась, что это тепло разошлось по всему телу, потому, когда оказались в квартире, Юрка зевал во весь рот и готов был отрубиться на коврике у порога. Но Бека выдал полотенце, спальную одежду и, пока Юрка умывался, застелил кровать. Одеяла было два, но спали рядом, лицом к лицу. Юре до стыдобы хотелось попросить Беку обнять себя или вновь взяться за руки, просто чтобы, закрыв глаза, не чудилось, что Юрка совсем один. Но промолчал, и так уже столько от Беки получил заботы, не каждый так с другом поступит, как Бека с ним, считай, совершенно чужим пацаном. На периферии сознания еще недолго блуждали мысли, вопросы, мелькали образы, но усталость навалилась на Юрку бетонной плитой, в какой-то момент перекрывая даже тревогу, и Юра рухнул в сон, наверное, за какие-то пять минут.