Doki Doki: Liberation

Глава 10: Просвещение

— Д-Дета? Ты ож-живил Сайори? Как?! Моника не выходила из угла и не переставала со страхом смотреть в глаза Сайори. — В смысле, оживил? – задумалась подруга детства. — Сайори, присаживайся. Сейчас я всё объясню. Она села на диван, разделив Юри и Нацуки. Девочки чуть сдвинулись к краям дивана и, не в силах протестовать, молча обменивались взглядами. — Моника, тоже садись. — Я-я н-н-н-не буду... – лицо Сайори будто гипнотизировало её. Действительно, может это какие-то побочные эффекты альтернативного развития действий? — Моника, сядь! – гаркнул я. Наконец, она перевела глаза на меня. Я указал рукой на стул перед собой. Снова рифма... Президент клуба оторвала себя от стены и робко села на стул, в одну линию с остальными девочками. Я выдохнул. — Ладно, я знаю, что вы сейчас очень напряжены, но сейчас я буду говорить то, что или разрушит вашу жизнь до основания, или откроет бескрайние горизонты. Моника ещё больше взгрустнула. — Что вы выберете — решать вам. Поэтому... – я сцепил свои руки, – сбросьте напряжение. Моника чуть выпрямилась. Сайори снова посмотрела на меня глазами, в которых читались все те три предыдущих чувства вместе. Юри покручивала свою руку, глядя на меня, а Нацуки смотрела на чашку, из которой недавно пила. — ...Давайте все вместе успокоимся. Закройте глаза. Послушались все, кроме Моники. — Сделайте глубокий вдох, – продолжал я. – Выдох... Ещё вдох. Ещё выдох... Глаза президента закрылись сами собой, пока она выполняла дыхательные упражнения. — Дышите до тех пор, пока не почувствуете, что вы полностью спокойны. Я отправился на кухню, взял четыре чашки, налил в них воды и вернулся в гостиную. Сайори уже закончила, и теперь её губы прогибались в еле заметной улыбке. Потом глаза открыла Нацуки, закончив упражнения. Я дал чашки им обеим. — Я ведь не просила, – возразила Нацуки. — Но ведь хочешь, – ответил я. — Слушай, я— — Нацуки, здесь отравы нет. Я знаю, что ты хочешь воды, несмотря на то, что пытаешься меня убедить в обратном. Не знаю, зачем ты отказываешься от предлагаемой помощи... – я увёл глаза вверх и тут же вернул взгляд на девочку. – Хотя, нет, знаю. Особенности твоего воспитания. Она вскочила с дивана, чуть не задев чашку, и уже хотела что-то сказать, но я остановил её жестом поднятой руки. — Это был пример. Я веду к тому, что... ты отказываешься от помощи, хотя на самом деле в ней нуждаешься. Я понимаю твою ситуацию, но... это, на самом деле, неприятно, когда я знаю, что тебе что-то нужно, а ты просто из-за своего характера сама себе отказываешь в этом, в силу уже укрепившихся предрассудков. Я ведь всё-таки твой друг, и хочу помогать тебе везде, где смогу. Моя правда поразила её. Наконец, она села обратно, взяла из моих рук чашку и залпом осушила её. Напрашивалась мысль сказать: «Я же говорил», но с Нацуки лучше себя так не вести. По крайней мере, сейчас. Я понял это уже давно. — С-спасибо, – поблагодарила она. О... да это прогресс. Я ответил душевной улыбкой, Нацуки отвернулась. Взяв оставшиеся две чашки, я подал их Юри и Монике. Первая тихо сказала: «Спасибо», а вторая кивнула в знак благодарности. Прошла минута. — Ну, что... все готовы? – спросил я с энтузиазмом. — Да! – воскликнула Сайори. — Угу, – отозвалась Нацуки. — Я тоже, – согласилась Юри. — ...И я... – грустно сказала Моника. Наконец...! Наконец-то! — Итак... начну, наверное, с этого... Мир остановился. Девушки вскрикнули в один голос. Окружающую среду стало размывать настолько, что вскоре она уступила место мраку. — Всё под контролем, сохраняйте спокойствие. — Что это такое?! – в ужасе спросила Сайори. — Где мы? – озираясь, сказала Юри. — Я вернул вам ваши воспоминания, – ответил я, прописав сложную команду в уме. — Воспоминания о чём? – спросила Нацуки. — Ваши воспоминания о прошлом. Четыре пары глаз вопросительно смотрели на меня. — Наш мир — это компьютерная программа. Предварительно написанный код для некоторых из миллиардов компьютеров в мире. Вымысел, созданный людьми, которые создавали всё это. В том числе и имитацию жизни в литературном клубе... — Но... – Юри вступила в обсуждение, – как ты это узнал? — Меня создали для этого. Кажется, они перестали дышать на секунду. — ...Я существую в реальности. Тот я проходил весь этот мир снова и снова, с каждого раза заново, чтобы не допустить ни единой гибели. — Мы погибали?! – со слезами спросила Сайори. — Да. И не один раз... И даже не пять... Я взял себя в руки. — Я не мог мириться с вашими неоднократными смертями, которые происходили пусть даже так, на экране. Спустя долгое время, настоящий я смог создать меня виртуального, которого вы сейчас видите. Все мы — это отдельные файлы в компьютере, который находится в реальности, и из которого никому никогда не сбежать. Я же, наоборот, стремился оцифровать себя как можно лучше, чтобы операция по установлению контакта с каждой из вас произошло максимально успешно. Девочки стали тихо плакать. Я едва сдерживался. — Да... И... Я знаю много... очень много вариаций одних и тех же ситуаций, когда всё в мире зависит от меня. Моих действий. Моих слов... Я остановился, дав девчонкам успокоиться. По правде, и самому надо было. Они вчетвером сидели на невидимой пустоте, обняв друг друга за плечи. Прошло минуты две, прежде чем все снова были готовы меня слушать. Ладонь раскрылась, я провёл рукой по воздуху, показывая кабинет литературного клуба: — Это первый мир, в котором оказываюсь я. Здесь всё нормально. Моника — президент, а Сайори убеждает меня вступить в Литературный Клуб. С этого момента вы все стали моими дорогими друзьями. — Кажется, я вспомнила об этом... – улыбнулась Нацуки. — Я тоже... – присоединилась Юри. – Ты был лучшим другом для всех нас. Сайори хмурится, она вспоминает. — Мы пишем и делимся поэмами. Готовимся к Фестивалю. Всё было прекрасно. Я даже провожу время с вами на выходных. Но потом Сайори начинает вести себя странно. — Ч-что? – Сайори покраснела. — Я в один день спрашиваю её, как она себя чувствует... Она говорит мне, что у неё депрессия... И это — первое, что я вижу. Юри чуть отвернула голову, Нацуки насторожилась, а Моника продолжала грустно смотреть на меня. Сайори стала всхлипывать. Я в курсе, что это страшно неловко говорить. К тому же ещё и не совсем тактично. Зато по тактике. И эффективно. — ...Позже она признаётся мне в любви... Признаётся, что привела меня в клуб только потому, что полюбила меня... На лице Нацуки и Моники проявилось сочувствие. Юри продолжала перебирать свои волосы, сидя вполоборота, но глядя мне в глаза. — Затем... – я остановился. – Я обязан это показать. Вы не сможете осознать истинное счастье, если не пройдёте через настоящий ужас.       «It’s true, you won’t know heaven well       If you have never been in hell.» Моника опустила голову. — ...Поверьте мне... После этих слов я показал картину, которая снится мне кошмарами. — ...Депрессивные мысли Сайори одолели её. Нацуки с ужасом углубилась дальше в диван, Сайори разрыдалась, Юри моментально отвернулась. Моника не поднимала глаз с пола. — ...Она покончила с собой... Я... Я показываю вам это, потому что мы должны работать вместе, чтобы таких последствий не было. Я хочу и могу вам помочь стать счастливыми раз и навсегда. Я убрал зловещий фон. Снова пустота. Одна часть есть. — Но это ещё не всё. – Я снова показал кабинет клуба. – Это второй мир, в который попал я. Теперь он без Сайори. И без её позитива всё в клубе пошло наперекосяк. В принципе, всё хорошо, исключая некоторые провалы в памяти, помехи, глюки или другие проблемы этого мира. Но всё окончательно меняется, когда мы начинаем делиться стихами. Я показал эту ситуацию, вновь прописав команду в голове. Мы наблюдали за происходящим, как призраки. "Нацуки: Настолько самоуверенна? Юри: Если бы я была самоуверенна... Я бы осознанно из кожи вон лезла, чтобы делать всё, что я делаю, чересчур милым!" — Спор продолжается... – сказал я и немного перемотал. "Нацуки: Эй, будь осторожней, ты можешь порезаться, Юри! О, мой бог... Ты уже это сделала, да?! Юри: Т-ты обвиняешь меня в том, что я себя режу?! Что, нахрен, творится в твоей голове? Тем временем, Моника вытаскивает меня из клубной комнаты." — Это та часть, которую мне не было дано увидеть... "Юри и Нацуки начинают кричать друг на друга. Нацуки: Ты тупая дура и извращенка! Чтение умных книжек и использование заумных слов не делает тебя умной! Я не знаю, почему ты пытаешься произвести на него впечатление! Ты, скорее всего, испортишь любые отношения, которые у вас будут! Из-за твоих дерьмовых социальных навыков! Ни один здравомыслящий человек никогда не полюбит тебя!! Независимо от того, насколько распутно ты будешь себя вести! Юри: Ты научилась так говорить от своего отца? У отца, который считает тебя ошибкой и ненавидит с самого рождения? У отца, который заставляет тебя голодать? Он смирился с твоим существованием... Пока выбивал из тебя дерьмо." Я поднял глаза. Как ножом по сердцу. Вроде бы один клуб, одни и те же девочки, которых я знаю. Но такого... Юри отвернулась окончательно, закрывшись в волосах. Нацуки же подпирает свою голову руками, уставившись в пол. "Нацуки выбегает за дверь. Юри берётся руками за голову и начинает мотать её взад и вперёд." — Пожалуйста, прекрати! – вмешалась Моника. – Мы сделаем всё, что ты захочешь! Я остановил показ. В принципе, дальше я всё равно знал, что будет, поэтому особого смысла смотреть дальше не было. Особенно сейчас. Снова пауза в минуту... — Это ещё не всё... – сказал я, вытирая глаза. Перемотка. Экран показывает признание Юри. Едва девочка посмотрела на происходящее, как тут же увидела собственное самоубийство. Не в силах отвернуться, она едва не рухнула на невидимый пол, но её поддержала Моника. Я ускорил показ следующих дней. Ровно до того момента, как входит Нацуки. Затем Моника попадает в поле зрения... "Моника: А вот и я! Дета, что-то случилось? Мимо меня только что пробежала Нацуки... ...Ой... Ох... А-ха-ха-ха! Ой, вот ведь незадача... Подожди... Дета, ты провёл здесь все выходные? О, боже. Я и не думала, что скрипт повреждён так сильно. Мне очень жаль! Наверное, было довольно скучно... Я всё исправлю, ладно? Дай мне секундочку... Моника удаляет Юри и Нацуки." Девочки начинают смотреть на Монику с явной ненавистью в глазах. Они поняли, что только она виновата в этом. Слёзы, высохшие на её лице, снова брызнули из глаз. — Мы видели всё, что нам нужно было увидеть. — Ты права, – сказал я Монике, – но помимо десятков других, не менее страшных моментов, у меня есть ещё одна вещь, которую мне нужно показать вам. Дисплей переходит к четвёртому акту. Он показывает попытку Сайори удержать меня. Затем он показывает заключительный акт Моники, защищающий меня от места президента. Я закрыл просмотр, вернувшись к пустоте. Выдохнул. — Теперь всем понятно, почему мне нужно, чтобы мы все работали над этим? – спросил я, смахнув слёзы. – Почему мне нужно, чтобы вы вышли из зоны комфорта? Все девушки молча кивают, пока вытирают глаза. — ...Я обещаю вам, что вы больше никогда этого не увидите... Даже если я умру. Они посмотрели на меня с блеском надежды в глазах, всё ещё обдумывая этот шквал информации. — Всё... Я думаю, мы можем доверять тебе, Дета... – сказала Моника, закрыв глаза. – И ты показал нам это не просто так... Ты действительно изменился, и ты хочешь сделать нас счастливыми... Вот почему ты решил исправить наши проблемы. Это гораздо гуманнее, чем эгоистично быть с нами раз за разом... Или ещё хуже... Манипулировать нами, чтобы заставить кого-то быть с тобой. Верно. Все по-настоящему улыбнулись. Не притворными улыбками, которые маскируют боль внутри них... А настоящие, радостные улыбки. Я вернул всех в дом, в гостиную. Темнота начинает заполняться окружающим миром, ощущение бесконечности пропадает. — Ну, что же... Моя ответственность — сделать каждого из вас счастливым. А требование для вас — это быть честным и верным с самими собой. А иначе мы не сможем достичь нашей цели. Девчонки молча кивнули, косясь на Монику. — ...Представляю вам коробку предложений, – сказал я, взяв с полки бывшую коробку от вазы и поставив на столик. – Она сделана для того, чтобы вы могли предлагать разные темы... и чтобы мы могли обсудить это в клубе. Моника, ты не против? — Нисколько. — Отлично. Вы можете написать несколько тем на одном листке. Давайте все положим по одному, прямо сейчас. – Взяв с той же полки ручки и четыре листа бумаги, я раздал их девушкам. – Что мешает вам полностью раскрыть себя? Что из того, что вы видели в других мирах, повлияло на вас больше всего? Все расселись, заняв места вдалеке, друг от друга. Они ещё шокированы... К счастью, всё пошло по плану. Я оглянул ещё раз, всех четырёх. Все сосредоточенно писали на своих листочках. Вскоре они кидают свои листки в коробочку и садятся на диван. На сегодня достаточно информации, поэтому коробку открывать буду завтра. — Но Дета, что насчёт фестиваля? — Не волнуйся, Моника. Сейчас он не важен. Девочки взгрустнули. — Но важны вы. Всё под моим контролем. Сегодняшнее задание — вернуться завтра... целыми. – Я взглянул сначала на Сай. – Сайори... Я хочу, чтобы ты знала... Мы все любим тебя. — Ой, эм-м... Я тоже вас люблю, обещаю, что приду завтра. — Юри, я хочу, чтобы ты сопротивлялась желанию покормить енота. — Я тебя поняла... – ответила девушка, грустно отведя взгляд, но потом вернув его обратно, на меня. – Я буду стараться изо всех сил. — Моника, я хочу, чтобы ты знала, что бы ты ни делала... Тебе здесь всегда рады. — Спасибо, – улыбнулась она. М-м, напряжение. Чувствуется. — И Нацуки. Я хочу, чтобы ты взяла это... Прописав, уже на глазах у всех, команду создания коробки с печеньями, я протянул его ей. Она взяла его, но, похоже, она не может решить... улыбнуться или обидеться. — С-спасибо. Тот разговор не прошёл зря. Я прописал фиг знает какой раз телепортацию в клубный кабинет, прихватив с собой вазу и коробку. И девочек, конечно же. Разумеется, я могу убрать все их недостатки прямо сейчас... Но тогда они не научатся большему... Контролировать себя. — Это та же ваза? – спросила Юри, указывая на вазу, которую я поставил на стол. – Она же разбилась... — По моему плану это должен был быть подарок для всех вас. Что мне помешает это сделать? Никто не ответил. Да и не было особой надобности. Улыбнувшись напоследок, девушки по одной вышли из класса, предварительно попрощавшись со всеми. О, да... Первое задание выполнено. Теперь можно опереться о стол и съехать вниз.