Расстрел

Николай перевернулся на спину, бросил взгляд на закрашенное окно. Рядом ровно дышала Александра, неподалеку — тихо сопел Алексей. Дожил до пятидесяти — даже странно, если вспомнить события последнего года. Отречение, две революции, домашний арест в Царском, ссылка в Тобольск, путешествие холодной весенней ночью, в открытой повозке, по тряской дороге до поезда в Екатеринбург… Но в отречении были и плюсы. Теперь Романов мог всецело посвятить себя семье и заниматься хозяйством, вроде уборки снега в парке или заготовки дров. Больше не было скучных докладов и ответственности за огромную страну. Жаль, конечно, что больше он не приедет в Ставку, что многим из приближенных, в том числе и доктору Деревенько с месье Жильяром, не разрешили поехать в Екатеринбург, что нет вестей от Мишки, а о Константиновичах ходят странные слухи. Но зато они вместе. Он, Аликс, девочки, Алеша, даже Джимми и Джой… Они не дают друг другу предаваться унынию. Евгений Сергеевич поддерживает, как может, за что ему большое спасибо. Алексей на днях принял первую ванну с Тобольска, что тоже, несомненно, хорошо. Колено его поправляется и, дай Бог, скоро он вновь сможет ходить. Их относительно спокойный мир с домашними чтениями и играми в безик был нарушен лишь дважды — сменой коменданта Авдеева на Юровского, а также полной сменой охраны, и письмами от некоего преданного царю и отечеству офицера. Он обещал вызволить экс-императора с семьей из заточения и отправить в Англию. Несколько дней Николай и Аликс ждали неизвестного спасителя, но никто не пришел. Значит, так тому и быть… Правда, новая охрана не блистала манерами, режим семьи ужесточился, а Алексея и вовсе подозревали в симулянтстве, но Николай успокаивал себя мыслью, и старался донести ее до остальных, что Бог не посылает испытаний больше, чем они смогут вынести. Значит, это когда-нибудь закончится и все будет хорошо. Главное, что они вместе и живы. Перекрестившись, бывший царь повернулся набок. Но заснуть не удалось — ночную тишину потряс стук в дверь. — Кто там? Что такое? — Это Юровский, — раздалось из-за двери. — В городе неспокойно, ожидается наступления белых и чехов. Чтобы переждать опасность, необходимо спуститься в подвал. * — Романовы собираются и скоро спустятся, — сказал Яков Михайлович. — Товарищ Никулин, наганы. Григорий Петрович раздал пистолеты. Ермаков засунул за пояс два нагана. Мужчины улыбались и подшучивали над его воинственным видом. Юровский распределил, кто в кого будет стрелять. Латыши возмутились, что им достались Княжны. — Яков Михалыч, дайте мне Николашку, — сказал один из них. — Не могу я в девицу стрелять! Однако остальные подняли гвалт, что все хотят убить бывшего царя. Тогда латыши сдали оружие и удалились. Ермаков взял себе третий наган. Юровский обвёл команду тяжёлым взглядом: — Оставшиеся все готовы выполнить свой революционный долг? Он заглянул каждому из шестерых человек в глаза и в наступившей гнетущей тишине сказал: — Надеюсь, больше сюрпризов не будет. Идёмте. Команда поднялась на лестничную площадку второго этажа рядом с санузлом. Вскоре показалась процессия. Впереди шёл Николай II с Наследником на руках. Следом двигались, шурша юбками, Александра Фёдоровна, Ольга, Татьяна, Маряи и Анастасия, аккуратно одетые и причёсанные. По их виду не было заметно, что их подняли с постели посреди ночи. Юровский дал им время привести себя в порядок перед казнью. Девушки несли с собой какие-то мелкие вещи. У их ног пыхтели, высунув языки, комнатные собачки: французский бульдог Ортино и спаниэли Джой и Джимми. Семья гуськом спустилась по лестнице к чёрному ходу на нижний этаж. За женщинами шли доктор, повар и лакей и замыкала вереницу горничная с двумя большими подушками в руках. Юровский провёл Романовых мимо пулемётного поста и приглашающим жестом распахнул перед ними двери в расстрельную комнату, из которой заблаговременно убрали всю мебель. Оказавшись в тупике, члены семьи повернулись к коменданту. Николай так и остался стоять с Алексеем на руках. — Здесь даже стульев нет, — раздался голос Александры Федоровны с лёгким немецким акцентом. — Неужели и присесть нельзя? Юровский приказал Никулину: — Григорий, принеси стулья. Никулин прошёл мимо, проворчав себе под нос: — Ещё стул понадобился. Видимо, умереть-то на стуле хочется. Вскоре он приволок два стула. Юровский, жестикулируя, расставлял приговорённых вдоль стены: — Прошу, встаньте в ряд. Разместить в шеренгу в тесной комнате одиннадцать человек было никак невозможно. Понимая, что план придётся менять на ходу, Юровский понемногу начинал нервничать. На лбу у него проступили мелкие капли пота. Половину комнаты занимали только Романовы, и для стрелков места практически не оставалось. Один стул предложили Наследнику, на второй ближе к окну села Александра Фёдоровна. Недоумевающе переглядываясь, сёстры отошли под арку позади матери. Их силуэты неясными очертаниями виднелись в тусклом свете лампочки. За стулом Наследника расположился доктор Боткин, справа от него лакей и повар. Демидова прислонилась к косяку двери. Николай II стоял в середине комнаты, чуть впереди от всех. — Как будто фотографироваться будем, — заметила Татьяна, прикасаясь к волосам. С улицы отчётливо слышалось тарахтение заведённого мотора. Юровский на секунду сощурился, сглотнул слюну и произнёс: — Николай Александрович, ввиду того, что ваши родственники в Европе продолжают наступление на Советскую Россию, Уралисполком постановил вас расстрелять. Бывшая царица перекрестилась. Из полумрака раздались девичьи возгласы. — Так нас никуда не повезут? — тихо спросил Боткин. — Что..? Что..? — пробормотал Царь. Стрельба была беспорядочной. Большинство пуль рикошетило… Когда стрельба прекратилась, палачи осмотрели комнату. Юорвский заметил что бывший царевич был жив. Его ранили в области сердца, но он с трудом дышал. Он подошёл к нему, направил пистолет… Мальчик как-будто спрашивал: «За что? За что, дяденька?» Юровский нажал на курок. Это был контрольный выстрел. Мальчик умер быстро. Остальных закололи штыками. Перестали выть убитые собачки, и настала звенящая тишина (Джоя не стали убивать, потому что он не выл.). — Собакам собачья смерть, — презрительно сказал Голощёкин. Юровский приказал погрузить трупы в грузовик. Они сделали. Команда встала перед ним. — Товарищи, дело сделано. Советская республика вас не забудет. Вы свободны.