любит ил он тебя?

      Цунаде была вне себя от гнева. —Он не имеет права просить тебя об этом! Я сверну этому ублюдку шею! Что за дьявол с ним такое?! Они стояли у палаты 417 в отделении реанимации. Сакура массировала виски, так как Цунаде отказывалась уходить с дороги. —Я убью этого негодяя! —Да, да, пойди и сделай это, — сказала Сакура. —По крайней мере, ты не будешь мне мешать. Цунаде взглянула на свою бывшую ученицу. —Зачем ты вообще в этом участвуешь? Пусть его мерзкое существо погибнет. После всего, что он сделал с этой деревней, со своими друзьями, с тобой… Он это заслужил. —Никогда больше не говори так о Саске или его ребенке. Никогда, — шипела Сакура. Старшая женщина была поражена решительностью голоса девушки. Она звучала значительно старше своих 23 лет. —Ты не сможешь говорить так в присутствии его детей, поняла? Я не прощу тебя, если ты это сделаешь. Сакура делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она не хотела выходить из себя перед женщиной, которую считает своей второй матерью. —Простите, Цунаде-сама. У меня стресс, хотя я стараюсь выглядеть спокойной. Мне трудно, и я знаю, что вы просто пытаетесь позаботиться обо мне… Спасибо. Цунаде кивает. —Тоже извиняюсь. Я не должна была так говорить о ребенке, и больше не буду… Но я все же считаю, что его отец — подлец, Сакура. Этого не изменить!       Это было достаточно, чтобы у Сакуры вырвался смех. Хотя такое поведение было нехарактерно для них, Сакура все же решает обнять свою наставницу, искренне нуждаясь в утешении. Объятия помогают смягчить дурные ощущения, зачатые в ее душе. Сакура отстраняется и взглядывает в сторону палаты 417. —Но собственно… Его же никто не заставляет. Он попросил, и я согласилась. Могла бы и отказаться. —Она защелкивает резинку. —Хватит, — произносит Цунаде, взглядывая на запястье своей ученицы. —Лучше бы я никогда не рассказывала тебе об этом. Старшая женщина вздыхает, глядя на дверь. —Ты просто не смогла ему отказать. Я знаю это, ты знаешь, это знает он. —Да, может быть, — признает Сакура. Чем дольше она стоит у входа в палату, тем меньше она хочет туда входить. —Что ж, что сделано, то сделано. Цунаде кладет руку на плечо Сакуры. —Я уже заботилась о самых тяжелых ранах. Я понимаю, что он может не доверять мне так, как тебе, но если ты попросишь, я могу отменить его просьбу и просьбу Хокаге и остаться главным врачом в этом деле. Предложение было заманчивым. Ей совсем не хотелось идти… но она дала обещание. —Благодарю, Цунаде, но я смогу справиться сама, — сказала Сакура. Цунаде дважды похлопала её по плечу и подтолкнула к двери. —Хорошо, тогда вперед. Карту я оставила возле раковины. Показатели в норме. Я подключила её к аппарату для вливания жидкостей, но ничего серьезного не предвидится.       Сакура успокаивает свои эмоции и открывает дверь. Кардиомонитор тихо пищит, сигнал медленнее её собственного сердцебиения. На кровати спит женщина. Сакура берет карту и осматривает повреждения: сломанное запястье, порезы, синяки, неглубокий порез на спине, перелом хвостовой кости — не что иное, как неудобства. Просматривая карту ещё раз, Сакура готовится к действиям. Она чувствует себя истерзанной, но все же надеется на помощь от той же руки, которая её и наказывает. —Я знаю, что он просил тебя осмотреть меня, но я предпочла бы, чтобы осмотр продолжила Цунаде. Удивленная Сакура бросила взор на Карин. Карин, сужая красные глаза, выказывает подозрительность. Она усмехается, не скрывая презрения. — Думаешь, я не знаю, что он обращался к тебе? — говорит она. —Мне ясно, куда направляется мой жених, покидая территорию комплекса. Сакура кладет карту и направляется к кровати. Однако, если Карин надеется запугать её и выгнать из палаты, то она ошибается. Может быть, Сакура ошиблась, вернувшись в Коноху после длительной миссии в Суне, но это не тема для обсуждения на службе. —Вы ощущаете боль в нижней части живота? — спросила медик, приближаясь к Карин. Глаза Карин наполняются паникой. —Я не хочу, чтобы ты проводила осмотр! — почти кричит Узумаки. —Я не доверяю тебе! Позови Цунаде немедленно! Мониторы показывают, что она не лжет. Пульс и давление женщины резко увеличиваются после приближения Сакуры. Доктор вздыхает.       —Я не причиню вреда вам или вашему ребенку, Карин. Я обещаю. Цунаде-сама не может провести этот осмотр, так как Хокаге лично поручил мне убедиться, что ваш ребенок в безопасности и здоров. —Наруто считает это нормальным, что ты осматриваешь моего ребенка! Но ты думаешь, что я не знаю, как это тебя тревожит? — кричит Карин. Сакура молится, чтобы никто из медсестер не вошел и не видел этой сцены. —Ты хочешь быть на моем месте? Карин смеется, но звучит это больше как бешенство. Её руки защищают живот. —И как ты думаешь, что я переживала, когда он отвернулся от меня ради тебя? Он бросил меня, ту, кто всегда была рядом с ним, ради маленькой девочки, которая часто зависает в барах? Той, что убегает, если что-то не по её вкусу? Той, что пыталась его убить! Как думаешь, что я чувствовала, когда он игнорировал меня из-за твоего присутствия? А как ты думаешь, каково было мне шесть дней назад, лежащей без сна, беременной, одной, в его постели?! Её смех пропитан презрением. — Думаешь, я не понимаю, насколько ты ревнуешь? Я знаю, что ты чувствуешь. И я не позволю тебе приблизиться к моему ребенку, Сакура Харуно! Кто знает, что ты собираешься сделать со мной! Её слова бьют прямо в сердце Сакуры. Это правда. Да, блин, каждое слово правда, и её единственное желание — уничтожить Карин и её ребёнка прямо здесь, на больничной койке, и наблюдать, как жизнь вытекает из её красных глаз, усмехаясь при этом. Потому что ты права, Карин. Я смеюсь, и мне не суждено переживать эту беременность, но это не должно было случиться! Это не должно было произойти!       И всё, что остаётся у Сакуры — это сломленная девушка, которая слишком много плакала, никогда не была достаточно сильной, никогда не была достаточно хорошей и всегда ошибалась… Именно такую картину Карин хочет увидеть? Она пытается сломать Сакуру, доказать свою правоту, убедить её в поражении? Но кого она пытается убедить больше: себя или Сакуру? Все, что говорит о том, что Сакура — полная неудачница в жизни, куноичи давно уже приняла. Сакура закрывает глаза и делает несколько глубоких вдохов. Внутри бушуют убийственная зависть и разрушительная боль. Она точно знает, что не собирается вредить Карин. Её фантазии и реальность редко совпадают. Она не хочет, чтобы Карин увидела её слёзы. Ей остаётся только закончить этот осмотр как можно скорее. И после этого бежать к Ино, своей подруге в соседнем квартале, чтобы позволить своему сердцу разбиться на куски, терзаемому болью, которую больше не возьмёшь обратно, и не беспокоиться о том, чтобы кто-то увидел, как она рушится и разлагается. —Если я причиню боль тебе или твоему ребёнку, я причиню её только Саске, — произносит Сакура, сохраняя спокойный тон. —И я никогда не наврежу Саске. Если ты знаешь, что я чувствую, ты должна знать и это. Сакура открывает глаза и встречает взгляд Карин. Она признаёт, что женщина перед ней красива, игнорируя внутреннего зверя, требующего справедливости. Она всегда знала, что рыжеволосая женщина обладает уникальной экзотической внешностью, но ревность обычно мешала ей признать это. Карин — женщина верная, и верность — это качество, которым Сакура восхищается у каждого шиноби и каждой женщины. Она обладает умом и силой, способностями, ради которых можно отдать всё. Она пережила то, о чём Сакура не могла и подумать, и удержалась от темной стороны. Часто её считают слабым звеном, у неё вспыльчивый характер, слабость к парням, и теперь, поднимаясь с больничной койки, Карин так напоминает Сакуре себя саму, что это пугает. Карин заявила, что знает о визитах Саске к Сакуре в первую неделю после её возвращения из Суны. Она знает, что он появлялся у окна спальни Сакуры, просил помощи, прежде чем отправиться в больницу, чтобы удостовериться, что его невесте ничего не угрожает. Сколько ещё Карин знает? Знаешь ли ты, что первой ночью после возвращения я не смогла отказать ему, когда он явился к моему окну, хотя Ино рассказала мне о ребенке и помолвке? — задумчиво прошептала Сакура. А ты знаешь, что он сказал, что пригласил тебя из-за ребёнка? Что он бросит тебя, если я попрошу, что он даже отвезёт ребёнка в Суну, если я ему прикажу? Знаешь ли ты, что он считает тебя ошибкой и обещает всю оставшуюся жизнь исправлять свою вину передо мной? Знаешь ли ты, что он бросит тебя, если я этого попрошу? Знаешь ли ты, что он не любит тебя, Карин? Сакура не могла задать эти вопросы, если бы не чувствовала себя слишком жестокой; но глядя в глаза Карин, полные ненависти и недоверия, она уловила отчаяние, которое та пыталась скрыть. Страх. Обида. Возможно, Карин знает об этом всё, подумала Сакура. Куноичи ставит себя на место Карин и спрашивает себя: смогла бы она позволить другой женщине вмешаться? Если бы она знала, что Саске предпочтёт Карин, смогла бы она перенести их совместное присутствие? Она никогда не сомневалась в чувствах Карин к Саске. Она знает, что Карин любит Саске. Но Учиха должен был быть её и только её. Навсегда. Она должна была сделать его счастливым. Не Карин. Но когда она смотрит на беременную женщину, то чувствует, что часть её самой исчезает. Она отделяется от этого момента, как наблюдатель, отдаляясь от своих собственных чувств, как настоящий медик. Карин будет хорошей женой для Саске. Карин никогда его не предаст. Карин будет заботиться и любить их ребёнка, так же, как Сакура заботилась бы о Саске, не предавая его, любя их ребёнка всей душой. И Сакура только что осознала, что между ними очень мало различий, когда дело доходит до Саске Учихи. Только Карин способна на то, чего не сможет достичь она. Проходит минута напряжённого молчания, прежде чем Карин быстро кивает. Её взгляд утихает, словно она заметила изменение в поведении Сакуры. —Побыстрее… Я хочу домой, — торопливо произносит Карин. —Окей, —отвечает Сакура, кладя руки с зеленым свечением на живот женщины, направляя в неё чакру. Это было менее напряженно, но всё же неуклюже. —У тебя ничего не болит в нижней части живота? —Нет. Сакура ощущает вторую сигнатуру чакры в теле Карин. Она окрашена в голубой цвет, с чем-то знакомым, но не зловещим. Слёзы снова наливаются в её глаза, но она старается игнорировать изменения, вызванные другой чакрой. Карин не отводит глаз от Сакуры, и она понимает, что та видит слёзы, которые едва удерживаются. —Расскажи мне, как это произошло. Что стало причиной падения, как ты вернулись в Коноху, —спрашивает Сакура. —Мы проводили быстрый патруль, и тут началась серия схваток, я потеряла равновесие, —отвечает Карин. —Я упала с дерева, но смогла перевернуться, чтобы упасть не на живот. Джууго отнёс меня обратно. Сакура кивает. —Понятно… Карин медленно собирается. —Что значит 'понятно'? Всё ли в порядке с моим ребёнком? Почему у меня появились ранние схватки? —С ребёнком всё хорошо, хотя он немного неспокоен, —говорит Сакура, направляя в ребёнка целительную чакру. Больше она не может сделать для него. Ребёнок крупный для своего срока. Он здоров. Ей приходится физически заставлять себя не желать иного в эту секунду. —Тебе нужно пить больше воды. Вы не получаете достаточно жидкости. У меня есть гипотеза, что ваша способность делиться жизненной силой через обмен жидкостями в организме может постоянно тянуть вас. Это может ускорить рост ребёнка. Вы можете родить гораздо раньше сорока недель… возможно, даже в течение ближайших двух недель. Это лучшее предположение, которое мы можем сделать, пока ті не родить и мы не сможем провести тесты. Карин кивает, принимая слова Сакуры, что удивительно. —И ещё, так как вы будете истощаться, вам нужно больше питаться и пить воды. Имейте это в виду, если почувствуете слабость. Мы будем наблюдать за вами в больнице. Вам назначены обследования два раза в неделю до родов. —Хорошо, — соглашается Карин. —Наконец, я настаиваю на постельном режиме в течение следующих двух недель. И ты не должна брать никаких миссий, пока не родишь. Почему Наруто давал тебе задания, будучи на седьмом месяце беременности, для меня загадка. После этого я предоставлю ему медицинское заключение, оправдывающее тебя на следующие два месяца. Как долго ты останешься без заданий после родов, зависит только от тебя. Проходят два месяца, и Сакура думает: «Скоро этот Саске умрет, и начнется новая жизнь. Это будет последний цикл, который я увижу. Я никогда не буду знать о Саске, который родится и умрет после этого. Я больше не буду задумываться о его жизни. Ни ради себя, ни ради него». Сакура сжимает резинку, и Карин испуганно подпрыгивает. —Это всё», — сокращенно сказала Сакура, скрывая руки в халате. —Есть ли еще вопросы? Карин смотрит на нее, словно животное в ловушке. —Я — одаренный сенсор. —Ты спрашиваешь или говоришь мне? — Сакура старается не звучать так холодно. —Ты знаешь, что я имею в виду. Если я слежу за кем-то, я точно знаю, что делает его чакра. И если я достаточно близко, могу определить настроение, —заявляет Карин. Сакура молчит, и Карин продолжает: —Я знаю, что случилось, когда ты вернулась, не так ли? Я не хочу слушать твою ложь или правду. Я просто хочу забыть об этом, потому что мне больно думать об этом. Их взгляды разрываются, и Сакура знает, насколько больно бывает из-за Саске. —Мы никогда не ладили, —продолжает Карин. —И я знаю, что ты любишь Саске. Но я обращаюсь к тебе не как к сопернице, а как к женщине. В этот момент обе женщины чувствуют сильное сочувствие друг к другу, но это проходит моментом. —Как женщина, я прошу уважать меня, моего ребенка и любовь к своему жениху. Я не знаю, что ты слышала от него, и не хочу знать. Но у меня будет его ребенок, и я собираюсь любить его с или без Саске. И я надеюсь, ты уважаешь меня настолько, чтобы захотеть, чтобы ребенка воспитывали оба родителя в Конохе. Карин знает всё, кроме самого важного. На этот раз Сакура не смогла скрыть слез. Улыбаясь, она смахивает их с ресниц. —Ты очень любишь Саске, правда, Карин? Карин вспоминает слезы, которые текли по ее телу, когда Сакура на том мосту, давным-давно, схватила ее жизненную силу и прикрепила к миру живых. Она помнит, как мучительно плакала эта женщина, словно ее сердце было разбито слишком много раз, чтобы его можно было восстановить. На этот раз фальшивая улыбка, мучительно расползающаяся по ее лицу, только усугубляет ситуацию. От этого зрелища ей тоже хочется плакать, но она не плачет. Плакать — удел слабых. Этому она научилась у Саске. —Ты любишь его так же сильно, как и я. А этого ребенка я люблю еще больше, —ответила Карин. Сакура смеется, но это вырывается у нее между всхлипами. —Значит, ты невероятно сильно любишь Итачи. Саске назвал ей имя их ребенка. Карин знала, что он многое рассказал Сакуре, но даже имя ребенка, когда они никому не говорили…? Секрет, который они договорились хранить только вдвоем? Он сказал Сакуре Харуно имя ее ребенка? Карин хочется вырвать, но она лишь кивает. —Больше, чем ты можешь знать. Сакура смеется, но это сопровождается слезами. —Ты будешь замечательной матерью. Я желаю вам счастья. Рыжая знает, что не следует бить лошадь, когда она падает, но Карин все равно спрашивает, потому что это важно, она должна знать. —И ты ведь не попытаешься отнять у меня его или моего ребенка? Сакура снова разражается прерывистым смехом, и на глаза Карин наворачиваются слезы. Сейчас или никогда. Сейчас, и Саске навсегда уйдет. Теперь Саске сможет жить с Карин. Теперь Карин больше никогда не придется волноваться. Конечно, как только Сакура расскажет, Карин тут скажет Учихе. —Карин… Я бесплодна. От этих слов сердце Карин замирает в наступившей тишине. Слезы, которые она сдерживала, внезапно вырвались наружу, и она плачет о Сакуре Харуно, разрушительнице домашнего очага, о женщине, с которой жених переспал неделю назад, о женщине, которая, кажется, всегда крадет Учиху прямо у нее из-под ног. Она плачет о женщине, чьи слезы заставляют ее задуматься о том, сколько раз человек может сломаться, пока от него ничего не останется. Она плачет по женщине, которую не может представить себе в такой же ситуации. Карин больше не чувствует ни капли победы в этой «победе». —Я… я не… вау. Простите. Я правда… я не знала. Что сказать на такую новость женщине, которую ненавидишь, но в то же время заслуживающей утешения? Знает ли Саске? Сакура снова улыбается фальшиво. —Не стоит, — произносит она, отводя взгляд от слез Карин, женщины, которая владеет всем, чего она когда-либо желала, и в то же время держит в руках все, чего жаждет она сама. Какая ирония. Открыв дверь, чтобы уйти, куноичи понимает, что это навсегда. Пойти домой, собрать вещи, попрощаться с друзьями и навсегда покинуть деревню, которая преследует ее. Она хочет вернуться в Суну и больше никогда не оглядываться. Оставить Саске и Карин, позволив их счастливой семье расти здесь, в деревне, которая принесла ей только боль, нарушенные обещания и темные ночи, навсегда сохраненные в памяти. Самой остается лишь одинокая боль, ведь он, единственный мужчина, которого она когда-либо любила, остается здесь. Оставить Карин с ее судьбой, сознание того, что Саске остается с нею лишь по ее воле. Если бы она была мстительной, эта мысль могла бы принести ей какое-то утешение. Но это только печаль. —Не жалей меня и не переживай за нас с Саске. Я никогда не смогу восстановить его клан, а ты сможешь. Я никогда не дам ему выбрать меня, а не тебя, Карин. Пора идти дальше, держать ветер за спиной и молиться о том, что когда-нибудь она почувствует солнце на своем лице. Сакура в последний раз оглядывается через плечо. Руки Карин лежат на выпирающем животе, красные глаза полны жалости, боли и горького осознания того, что сердце Саске принадлежит другой. —Саске никогда не оставит тебя ради меня. И тогда Сакура уходит.