judas kiss.

«…появился народ, а впереди его шёл один из двенадцати, называемый Иуда, и он подошёл к Иисусу, чтобы поцеловать Его. Ибо он такой им дал знак: Кого я поцелую, Тот и есть.» Евангелие от Луки

«О поцелуй, полный беззакония! О поцелуй, гибельный для души! О уступка геенне огненной! Блудница, целовавшая ноги Владыки, душу свою очистила от скверны. Этот же, поцеловав, душу свою погубил. Она, целуя, список грехов своих разорвала, этот же, целуя, вычеркнул себя из книг жизни. О премудрость женщины! О неразумье ученика! Когда она целовала ноги Владыки, ангелы радовались и венец ей готовили, когда этот целовал — бесы радовались и сплетали веревку для повешения.»

«Слово о сошествии Иоанна Крестителя во ад»

Мирок, построенный глубоко в Подземье, был тих и безмятежен в своем счастье. В счастье семей, встретившихся вновь и обманувших смерть с Его помощью. В счастье тех обездоленных, кто смог найти укрытье от взглядов осуждающих и от боли нескончаемой, тех, кто шанс второй получил и был благодарен безмерно Ему. И пока наверху хаос творился, да смерть царствовала здесь было тепло и спокойно, словно в объятиях материнских. Сделал все это Он для тех, кто был похож на Него самого — хромого, безымянного и ненужного там, наверху, потерявшегося среди умов светлых и фигур точеных. А потом нежные объятия матери похожи стали на хватку мертвеца, наполнившись холодом и страхом, гневом и отчаяньем, ибо другой шагал по чудесному мирку, хромая и помощь отторгая. Хрустели под ногами чужие судьбы, ломаясь вновь, чужое счастье хрупкое трескалось от тяжёлых шагов, а изо рта шел пар, ибо холод окутывал того, кто звался целителем, Джейсом. Он шел медленно, ногу волоча следом, а в руках сжимал молот верный, который был его худшим проклятием, ибо создан был не для помощи — для кровопролития, чему сердце и разум всячески противились, но тело продолжало ступать вперёд, к Нему. Джейс был принят, как и всякий, кто ступал в этот мир. Все вокруг старалось утешить скорбящей заранее сердце и избавить уставший разум от тягостных воспоминаний, вот только сам он этого не желал, не позволял прикоснуться к себе и приютить в теплых объятиях магии. Зверь раненый шел вперёд, подгоняемый хаосом Верхнего мира, пусть ноша защитника и тянула к самой бездне, желавшей поглотить и подчинить. Только вот Талис продолжал идти. Сгибаясь под неподъемным грузом, твердо ступал по миру, рассыпающемся под его ногами в прах белесый. — Джейс. — звучит сотней голосов, но голоса родного и любимого среди них найти не получается, как бы Джейс не старался. Тщетны отчаянные попытки, лишь дробящие сердце в груди. Боль от осколков ломает и царапает душу, сжимает разум тисками, когда руки с усилием молот верный поднимают, а глаза, будто в наказание, не могут перестать смотреть на Него. — я рад, что ты пришел. Яд льется на сердце разбитое, причиняя боль большую, чем когда-либо прежде, сравнимую, разве что, с болью от бледного и почти бездыханного тела матери, скрытого в снегах. Сознание в последний раз пытается отговорить собственное тело, договориться с ним пасть на колени и принять заслуженный покой в дали от хаоса и разрушений, но лицо озаряет магии всполох, цветной и слепящий, пытающийся скрыть от глаз то, что дальше будет. Разум в агонии бьётся, кричит, проклинает ненавистное и непослушное тело, а глаза, наконец, видят в чужом лицо то любимое, что так отчаянно искали все это время. Сердце ребра ломает, пытаясь добраться до Него, имя которому Виктор. Голова вмиг наполняется отравленной патокой, когда в Его очертаниях видится любимый прежде и до сих пор партнёр. Отравленной, ведь магию обратить нельзя, поздно слишком, когда в чужой груди дыра вместо сердца. Рефлекторно хочется бросить все, тело хрупкое на руки подхватить и бежать в глупой попытке спасти, жизнь сохранить, исправить то, что случилось и обмануть старуху Смерть второй раз, но ноги подводят. Сперва из рук падает молот, звеня сотнями переломанных судеб, звеня счастьем разбитым и отобранным вновь. Затем колени подгибаются, когда Джейс оказывается у тела родного. Он лбом прижимается и глотает слова, слезы, крик скорбный. «Предатель.» — набатом бьёт в голове десятками голосов безликих, и Талис вновь, вновь старается отыскать там родной, но и в этот раз попытка неудачная. Голоса терзают разум, но среди них нет того, кто имеет право обвинять и ненавидеть, перед кем впору бы на колени упасть, да прощения вымаливать и грехи просить отпустить. Только перед мертвыми каяться поздно, и не дадут они желанного прощенья, потому Джейс лишь коснулся бережно губами его лба и слезами опалил чужие ресницы. Он шагал по хрипящему миру, что задыхался из-за груди пробитой, что растерял все свое тепло нежное в ледяных оковах смерти. Мир хрипел и кричал голосами тех, кто потерял свой последний шанс на счастье, стонал голосами семей, вновь разлученных в мгновение ока и ставших друг другу врагами. Мир корчился и рассыпался, пытался собрать себя самостоятельно, но терпел неудачу, пеплом оседая на плечах чужака, по чьей прихоти мирку вывернули ребра наружу и выставили внутренности напоказ. А чужак ступал по выженной земле, роняя слезы горя, что щеки жгли, и возвращался домой, в Верхний Мир, где всюду был хаос, распространяющийся, видно, подобно чуме. Одними лишь губами предатель шептал: «прости меня.»