Звезда Скорпиона в груди у меня

Когда Люмьер в очередной раз воскликнул, что арабский текст никак не даётся, Гедеон продекламировал:

Наука — что ведро. Она легка,

Когда идешь к колодцу,

И ты готов с безмолвием сразиться.

Но как же тяжела твоя рука,

Когда ты тянешь то ведро, чтобы воды напиться!

— Откуда это? Я не узнаю, — сразу с интересом поднял голову Люмьер. — Ужас, не узнать аль-Маарри, как можно? — картинно возмутился довольный собой Гедеон. — Ты всё же серьёзно увлёкся арабской культурой? — Ага. Так язык учить интереснее, — не поднимая головы от работы, произнёс Гедеон, полностью игнорируя усмешку в голосе Люмьера. Они сидели за широким лакированным письменным столом, на котором лежало настолько мало вещей, что любой бы подумал: владелец комнаты — последний минималист. Люмьер был одним из немногих, кто знал: слишком уж много раз разрывались в клочья или летели в огонь нужные для учёбы вещи. Так что Гедеон завёл привычку оцифровывать все материалы, которые только можно оцифровать, и вдобавок всё важное прятал так, чтобы не попалось на глаза, если вдруг что. — Дашь почитать этого твоего аль-Маарри? — Этого моего! Прояви уважение! Абу-ль-Ала аль-Маарри — один из известнейших представителей зухдийята, между прочим! — притворное возмущение, правда, владело Гедеоном недолго, так что уже через несколько секунд он вернулся к работе, сухо ответив на вопрос Люмьера. — Да, бери, третий ящик, ближе к левой стенке. Люмьер лукаво ухмыльнулся, открывая ящик. Гедеон ещё не подозревал, на что согласился. Минут через двадцать уютную тишину, прерываемую лишь шорохом перелистываемых страниц, прервал голос Люмьера, который наконец нашёл то, что искал. Он чуть наиграно произнёс:

Забудь о нем и взор на мне останови:

Я вяну, как побег. Я гибну от любви.

Она пугливее и осторожней лани,

Убежище ее — в тенистой аладжане.

От неожиданности Гедеон удивлённо уставился на Люмьера. Впрочем, по его улыбке стало ясно, что он затеял, так что в ответ Гедеон забрал у него книгу, и, ориентируясь по каким-то одному ему ведомым признакам, открыл нужную страницу и прочёл вслух:

А кто живет умом своим, спокоен сердцем, зная,

Что и любовь и ненависть — равно тщета пустая.

На миг ожидавший более благосклонного ответа Люмьер даже опешил. Впрочем, Гедеон часто напоминал заточённую в башне недоступную принцессу, так что Люмьеру было не впервой. Он ещё несколько минут полистал книгу, после чего зачитал другие строки:

И если ты, земля, когда-нибудь любила,

То в гневе своего избранника губила.

Гедеон оказался впечатлён настолько, что кажется даже слегка покраснел. Впрочем, ему даже не понадобилось тянуться к лежащей между ними книге, он и без неё знал, что ответить, и поспешил это сделать:

Кто человеку враг? Его душа и плоть.

От воинов твоих избави нас, господь!

Беда влюбленному от собственного пыла,

Мечу булатному — от верного точила.

Люмьер с трудом нашёл, что на это ответить, а когда наткнулся на нужные строки — несколько минут не мог решиться. Даже для их поэтических дуэлей на грани флирта это могло оказаться слишком. Впрочем, ничего лучше ему найти всё равно не удалось, так что он начал читать, сам не понимая, как на такую откровенность отреагирует Гедеон:

Ты — праздник шатра, если ты под шатром,

Кочевника свет, если едешь верхом.

Звезда Скорпиона в груди у меня.

Полярной звездой среди белого дня

Стою, беспощадным копьем пригвожден,

Твоими глазами в бою побежден.

Я в помыслах тайных целую тебя,

Души несвершённым грехом не губя;

Гедеон, казалось, остолбенел, а щёки его заметно зарделись. — Люмьер… — только и произнёс он. — Это было слишком, да? — негромко спросил Люмьер, мигом растеряв всю свою наигранную уверенность. Гедеон промолчал, лишь неопределённо мотнув головой. — Прости, если я перешёл черту. Гедеон вновь не произнёс ни слова, так что неловкая пауза затянулась. Люмьер уже думал потихоньку выйти из комнаты, в надежде, что когда-нибудь Гедеон простит его нахальство, но Гедеон вдруг заговорил. — Ты это для красного словца, да? — Что для красного словца? — не понял Люмьер. — Последние строчки. Ты ведь мог их не читать. Так почему прочёл, для красного словца? Настала очередь Люмьера смутиться. Он не солгал и не приукрасил, но стоило ли об этом знать Гедеону?.. Повисшая пауза оказалась ещё более неловкой. — Подожди, или нет? — Гедеон весь аж поменялся в лице. — А можно? — Да.