Боль, которую не выплакать

Но в какой-то момент жизнь решает, что два человека живут слишком скучно. В тот день Сынчоль понимает, что что-то идёт не так и как-то странно. Джонхан, этот вечно ворчащий и ругающийся парень, вдруг перестаёт его донимать. Ну, не то чтобы совсем, иногда придирался. Но не так, как всегда. Если до этого Джонхан докапывался до каждой мелочи, то сейчас это касалось действительно крупных косяков Чхве. Как, например, Сынчоль иногда залипал или забывал что-то на чужих столах. Да и всё это было… очень спокойно. — Эй, Сынчоль, — зовёт его, в очередной раз, Юн. — Ты слишком растерянный, телефон забыл. И отдаёт Сынчолю телефон. А вот Сынчоль не успокаивается, хотя для этого явно был повод. Но нет, Чхве продолжал донимать Джонхана, по поводу и без. Одет как-то не так, двигается слишком шумно, опять в задумчивости пальцами стучит. — Ну серьёзно, ты можешь так не делать? Сбивает. — Так не слушай, — Джонхан выдыхает с лёгким раздражением. — Справедливости ради, он прав. Это действительно немного мешает, — Джун встревает в разговор раньше, чем он перерастает в спор. — Ладно. Юн несколько супится, но перестает так делать. Сынчоль вдруг замечает, что тот смотрит на него исподлобья, и это было как-то… странно? Странный взгляд, особо непривычный для Чхве. Как-то растерянный и даже смущённый. То есть, видел Сынчоль такое от Джонхана, но это было редко и вне работы. Сейчас же это всё казалось чем-то нереальным. Странным было и то, что Джонхан как-то слишком быстро практически сбегает на перерыв, хотя обычно он собирается как-то долго, подначивая Сынчоля. Сейчас же Юн практически пулей покидает редакцию под удивлённые взгляды коллег. Сынчоль даже рта открыть не успевает для очередного комментария, как чужая фигура скрывается за дверью. — Что это с ним? — он хмурится, смотря несколько секунд на дверь, а потом поднимает взгляд на коллег. — Не смотри на нас так, мы сами не знаем. Да и если бы знали, не факт, что сказали бы, — говорит Минхао и они с Джуном уходят следом. Сынчоль ловит себя на том, что его это беспокоит. Было непривычно проводить дни в тишине. Правда, относительной. С одной стороны, хорошо же. Никто не пытается раздражать, можно нормально работать и всё такое. Даже косяки не припоминают. Но с другой… Ему нравилось такое, пусть и сомнительное, внимание. Было весело изводить Джонхана, пускай большая часть его выходок заставляли скрипеть зубами. Или и вовсе злили. Но такое было тогда, когда Юн сам к нему приставал. Но вот когда Сынчоль сам действовал ему на нервы… Вот это Чхве нравилось, да. Реакция у Джонхана всегда смешная. Спокойно провести перерыв ему не дают. Сынчоля зовёт Вону, но при этом честно клянётся, что у него есть еда. Чхве соглашается, потому что выбора у него особо так-то и нет. Только вот понять, почему он при этом нервничает, Сынчоль не может. Хотя, признается он самому себе, тревожно ему с самого утра. Будто что-то должно произойти. Что-то важное, что перевернёт его жизнь. Именно поэтому парень сидел у Вону, как на иголках. — Слушай, — этот тон Вону Сынчолю не предвещает ничего хорошего. — Вот ты никогда не думал, а зачем ты вообще так ведешь себя с Джонханом? На тебя особо не похоже вестись на такие открытые провокации. Вы словно дети, что хотят привлечь к себе внимание. И не только я один это заметил, вся редакция об этом шепчется. — Ты это к чему вообще? — Сынчоль честно не понимает, в какой момент времени их разговор перешел в такое русло. Даже перестаёт жевать сэндвич. Но, справедливости ради, Вону он слушал в пол уха. — Ты никогда не думал, что это всё не просто так? Что за этим всем есть что-то большее? — Что он мне нравится? — Чон кивает. — Шутки не смеши. Мне напомнить, как он меня «принял» и как после этого относится? С чего бы я вообще должен отвечать по-другому? — В какой-то момент он решил тебя игнорировать, смею напомнить. Это ты не смог спокойно усидеть на одном месте. И в последние несколько дней то же самое ведь происходит. Джонхан ведёт себя достаточно смирно, но вот ты словно без его внимания не можешь. И привлекаешь самым привычным для вас двоих способом. — Не говори ерунды, — Чхве раздражённо дергает плечами. — Он меня раздражает, и я это говорю совершенно серьёзно. Хочешь верь, хочешь нет. — Хорошо, как скажешь, — но по тому, как Вону покачал головой, было понятно, что он не особо верит. Не особо верит и сам Сынчоль, ибо думает почти весь оставшийся день об этом разговоре. Будто бы Вону его носом ткнул в неопределённые сигналы, что были между ним и Джонханом. Но с другой стороны… Джонхан был слишком противоречивой личностью. Особенно в плане своей заносчивости. Это действительно раздражало и злило. Юн слишком часто приставал просто потому что. Без особо веского повода по мнению Чхве. Но повод был особо веский для Джонхана. С другой же стороны, было в нём что-то такое, что привлекало взгляд. И во внешности, и в поведении. Если опустить раздражающие факторы, но Сынчоль и правда смотрел на него иногда украдкой. Если так подумать, то и помогать ему Сынчоль был не обязан, но… Но. Он носил Джонхану кофе или еду, когда тот совсем зашивался и работал, не поднимая головы. Провожал Джонхана в особо позднее время. Ну, как провожал, убеждался, что того забрало именно такси. Пару раз спасал из передряг. И всё это Сынчоль, по идее, делать не должен был, но что-то глубоко внутри подталкивало к таким действиям. Потому что Джонхан, каким бы напыщенным не являлся, был человеком достаточно хрупким. И было очевидно, что если что-то случится, то всё будет плохо. Поэтому Сынчоль Джонхана защищал, когда видел, что что-то не так. Но ему самому казалось, что это нормально. Он ведь все-таки воспитанный молодой человек. Просто Юн сам виноват в том, что Сынчоль на него постоянно шипит. Защитная реакция на Джонхана, который сам любит его задирать. Только вот сейчас это всё казалось уже не таким нормальным и естественным. Если подумать, то Сынчоль так делал не для всех подряд. Разве что для близких людей. Но ведь Джонхан туда не должен попадать, разве нет? От мыслей отвлекает ощущение того, что на него смотрят. И смотрят очень пристально. Сынчоль поднимает взгляд и встречается с взглядом Джонхана. Тот смотрит как-то обеспокоенно, но тут же взгляд отводит, когда понимает, что его заметили. И Сынчоль совсем теряется в происходящем. Привычный ему Юн Джонхан скорее бы подшутил над ним за такое «витание в облаках», а сейчас он просто… ничего не делает. *** Вечер тоже выдаётся очень странным. Джонхан сбегает с работы раньше где-то за полчаса, благо Вону его отпускает. Говорит, что ему нужно что-то сделать важное, да и хотел спокойно пешком пройтись до дома. — Дойди хотя бы, несчастье ходячее, — кидает Сынчоль, взгляда с Юна не сводя. — Да уж постараюсь, чего только не сделаешь ради тебя. Фраза Джонхана Сынчолю кажется странной, от этого он даже ему вслед смотрит. Юн даже говорит в последнее время странно, как сейчас, например. Фраза такая двусмысленная на самом деле. Поэтому Чхве хмурится и мотает головой. Надо работать, а не думать. Первый раз за долгое время Сынчоль покидает работу ровно тогда, когда заканчивается рабочий день. Правда, домой сразу ему попасть всё равно не светит. Нужно было зайти за продуктами. Как-то неожиданно резко для него дома закончилась еда. Хотя, следить за содержимым холодильника ему тоже было просто некогда. И в тот момент Сынчоль подумать не мог, что этот поход перевернёт его жизнь раз и навсегда. Он шёл по улице с пакетом из магазина и был несколько нервным. Какая-то бабуля решила вынести ему мозг, приняв за сотрудника магазина. Отбиться не получилось, и воспитание не дало, и женщина оказалась уж слишком упорной. Хотя, вернее будет сказать упёртой. Путь до дома лежал через небольшой переулок рядом с улицей, на которой было много сувенирных магазинчиков. И взгляд Чхве цепляет пара парней, которая явно к кому-то пристаёт. Парень думает, как ему лучше поступить и пока решает просто подойти ближе. И именно это решает всё за него. Сынчоль видит Джонхана, которого прижимают к стене, расстёгивают пуговицы свободной рубашки. Рядом с ним лежит пакет с каким-то сувенирами, явно подарки, который Юн держал в руках всего секунду назад. И Сынчоль злится. Сам не понимает почему и из-за чего, но злость накрывает его с головой. Кипит в крови, заставляя даже трястись. Чхве низко рычит, без слов резко и быстро подходит к парням и первым дело разворачивает к себе того, кто пытался Джонхана раздеть. Пакет с продуктами падает на землю, а кулак Сынчоля летит в чужой живот. Парень сгибается пополам, после чего ловит удар кулаком в нос. Сынчолю же прилетает от второго в скулу, но тот не теряется. Бьёт локтём в солнечное сплетение и добивает локтём же в челюсть. — Убирайтесь отсюда! — рявкает Сынчоль. Парни смотрят на него несколько секунд, а потом молча разворачиваются и уходят. По Чхве было видно, что тот был готов им шеи свернуть, и разбитая скула это подтверждала. В глазах того плещется ярость, он тяжело дышит, а руки всё ещё сжаты в кулаки. И Сынчоль был действительно готов драться до самого конца, лишь бы отбить Джонхана. А тот в свою очередь тяжело дышит, в глазах того стоят слёзы, а тонкие дрожащие руки прикрывают открытую кожу. Он отчаянно пытается застегнуть пуговицы рубашки, но пальцы слишком дрожат и путаются. Сынчоль на это смотреть не может. Подходит, чтобы помочь справиться с рубашкой, но Джонхан как-то нервно дёргается. Кажется, был сильно напуган этой ситуацией, что не удивительно. Парень перед ним пытается закрыться руками, но Чхве это особо не останавливает. Он руки эти отодвигает и уже пытается застегнуть первую пуговицу, как взгляд цепляется за правую юнову ключицу. Вернее, за надпись под ней. И Сынчоль застывает, удивлённо на неё смотря. Ему показалось, что мир его в этот момент буквально рухнул. Сынчоль честно ждал встречи со своей судьбой. Встречи, что должна изменить его жизнь. Встречи, что должна заставить его поверить в этот мир, что всё это существует не зря. Но… — Эй, ты чего? — слышится совсем тихий и слабый голос Джонхана, и из-за этого Сынчоль зачем-то одними губами произносит фразу, что написана на чужом теле. — Что? Я тебя не понимаю. — Твоё обнажённое тело должно принадлежать тому, кто полюбит твою обнажённую душу. — Что? Откуда это, и почему в этой фразе есть половина моей? — Джонхан не понимает, но начинает догадываться. — Только ли твоей? Голос Сынчоля вдруг становится ещё ниже, более хриплым. Сам Сынчоль оттягивает ворот оверсайз футболки, обнажая левую ключицу. Ключицу, под которой было написано «Твоё обнажённое тело должно принадлежать тому…». Очевидно, что к чему. Очевидно, что только вместе их фразы приобретают смысл, дополняя друг друга. Очевидно, что они не просто так расположены у них в одном месте. Очевидно, что они родственные души друг друга. Джонхан смотрит на Чхве растеряно, глаза его наполняются слезами снова, но он не говорит ни слова. Сынчоль молчит тоже. Ему кажется, что внутри него что-то только что разбилось сейчас. Может, Джонхан ему и нравился, но последнее, чего он хотел, чтобы этот человек был его соулмейтом. Грубый, раздражительный выскочка не может быть его родственной душой, нет. Так не должно быть. От этого всего у Сынчоля начинают трястись руки. От злости или разочарования парень не понимает. Понимает лишь то, что Джонхан как бы не виноват именно в этом. Виноват в том, как вёл себя до этого. Мог ведь быть нормальным, и проблем бы не было. Но нет, вышло что вышло. Осознание всей это ситуации накрывает Сынчоля едва ли не лютой ненавистью и… отрицанием. Нет, такое все же невозможно. Этого не может быть. Но Чхве всё же застёгивает чужую рубашку. Застёгивает и отскакивает от Джонхана так резко, что Юн даже вздрагивает. Вздрагивает Джонхан еще и от того, как на него смотрит Сынчоль. Со злостью, граничащей с ненавистью, словно Джонхан прокажённый, и… с непониманием. И этот факт пугал Юна. Кажется, главный его страх всё же сбудется. — Будь осторожнее в следующий раз, — грубо и отрывисто говорит Сынчоль, поднимает пакет с продуктами и уходит из переулка прочь, оставляя с в о е г о соулмейта одного.