Чёрная Мадонна

      Виола специально смотрела криминальные новости с того дня как узнала, что Пачо пошел на сделку с Хорхе. Она не знала точно в какой момент это случится и когда увидела знакомое лицо в репортаже — сердце дрогнуло.       Ожидаемо репортажа именно с задержания не было, потому что Пачо отдал Хорхе пистолет и просто позволил себя увести. Без сопротивления. Без перестрелок и отряда спецназа. Ничего в стиле мексиканских и колумбийских нарковойн. Пресса такое не любит. Никому не интересен добровольный момент задержания.       Пачо мелькнул в кадре не на долго. Его вывели из машины, он посмотрел по сторонам, взгляд уткнулся в камеру, а потом его грубо толкнули в спину, чтобы он шел в здание Управления. В кадре появилось также лицо Хорхе, который выглядел предельно серьезно. Виола точно знала, что ему не нравится внимание к этому задержанию вообще. Хорхе не поймал Пачо. Они заключили сделку. Работа Хорхе не окончена, и он справедливо боится, что пресса ему все испортит.       Виола услышала, что Пачо обвиняют в причастности к контрабанде оружия, отмыванию денег и подкупе должностных лиц. Это все правда. Вот только не факт, что докажут каждую из статей.       Пачо старался выглядеть уверенным, держал спину прямо, смотрел так, будто он хозяин этой страны. Только на долю секунды, когда его взгляд встретился с камерой, можно было заметить усталость и одиночество, мелькнувшие в карих глазах. Как же это не характерно для криминальных боссов. Виола видела задержания криминальных авторитетов, киллеров и прочих деятелей, по долгу службы. Все они волками смотрели на прессу и полицейских, выглядели так, будто их не справедливо арестовали. Пачо, кажется, признавал свою вину.       Виола знала, что это произойдет, но смотреть на то, как мужчина в которого ты влюблена, добровольно идет под стражу, оказалось больно. Будто она сама отчасти тоже садится в тюрьму. Да, Пачо действительно был преступником и мог быть арестован, рано или поздно. Однако знать одно, а видеть — совсем другое.       Диктор, озвучивавший репортаж, назвал его жестоким и кровожадным преступником, с чем Виола никак не могла согласиться. Стало досадно. Она прижала руку ко рту. Виола понимала, что к горлу подступают слезы и она хотела их сдержать.       Чувства, которые Виола испытывала к Пачо, мешали ей реагировать на репортаж спокойно и принимать как должное, в сложившихся обстоятельствах. Она думала о том, что ещё много времени с Пачо можно будет видеться только под присмотром охраны, нельзя будет ни обнять его, ни взять за руку, не будет больше разговоров за фляжкой агуардиенте, а еще он будет в опасности.       Глаза защипало от проступивших слез. Виола зажимала ладонью рот, но все равно пару раз громко всхлипнула. Затряслись плечи. Она так расстроилась, что аппарат, показывавший работу ее сердца принялся пищать.       Быстро пришла медсестра. Она взволновано посмотрела на Виолу, увидела, что та плачет и смотрит в телевизор. Медсестра подняла голову к экрану. Она несколько секунд смотрела новости, а потом раздраженно покачала головой.       — Вам нельзя такое смотреть, сеньорита Ходоян, — сказала женщина. Она взяла с прикроватной тумбочки пульт и поспешно выключила телевизор. — Сердце все еще не в порядке, так что лишних волнений надо избегать.       Медсестра поправила ей подушку. Осторожно, но повелительно уложила ее туда и пристально осмотрела. Виола продолжала плакать и даже помаленьку глотала ртом воздух. Медсестра ушла, чтобы вернуться с водой и таблеткой.       — Вот возьмите, успокоительное, — сказала она.       Виола, все еще вздрагивая и всхлипывая взяла стакан, таблетку, все выпила и откинулась на подушку.       — Отдыхайте, а если будете еще себя тревожить, то придется забрать пульт, — медсестра строжилась, но по-доброму.       — Очень постараюсь хорошо себя вести, — сказала Виола не своим голосом и выдавила улыбку.       Медсестра ушла. Виола почувствовала, как расслабляется под действием успокоительного. Она потянулась к кулону, в котором мирно сидел векуфе, вернувшийся, как только Виола надела кулон. Редкость для этих духов. Они всегда сбегают, если есть возможность.       Виола подумала, что он, наверное, ожидает, что еще раз сможет коснуться магии Пачо. Жаль было разочаровывать такого полезного духа.       Этот кулон ей подарил отец, а потом вернул Пачо тогда, когда Виола не надеялась уже его увидеть. Она погладила ловец снов ладонью. Теперь он ей вдвойне дорог.       Сердце, колотившееся до этого, потихоньку успокаивалось. Неприятным последствием того покушения, когда ей вкололи непонятный и явно очень мощный яд, стало то, что теперь проблемы с сердцем будут мучить ее всю жизнь. Даже по меркам мира магии, ей потребуется чудо, чтобы от них избавиться.       Виола вздохнула. Она повернулась на бок. На тумбочке стоял ноутбук, который также принес ей Пачо в последнюю встречу. Виола бы хотела подумать о работе, но сегодня никак не выходило. Она мыслями все время возвращалась к тому, кто стал ей так близок вопреки всякой логике и обстоятельствам.       Так она и уснула, совсем размякнув под действием успокоительного. Перед этим все мысли улетучились из ее головы. Первое, на что она посмотрела, когда проснулась — ноутбук. Со вздохом Виола подумала о том, что надо возвращаться к работе над статьей. У нее есть и то, что она успела занести в ноутбук и те материалы, которые хранились только на бумаге.       Статья вызвала у нее тягостные чувства из-за того, что угроза Кальдерона все еще была весомой. Он, скорее всего, уже в курсе, что она жива, поэтому на всякий случай при поддержке врачей, был пущен слух, что Виола без сознания и в тяжелом состоянии. Чтобы мама и Марио все не испортили, Виола с ними связалась и буквально умоляла подыграть. Брат потребовал объяснений. Виола сказала, что поговорит с ним при личной встрече.       Они были у нее в палате, но приходили вдвоем, поэтому разговор по душам Виола отложила. Она сказала, что на нее напали, что ее спас один друг и что заказчика не нашли. Кальдерона из рассказа Виола упустила. Мама смотрела на нее очень пронзительно во время этого рассказа. Виоле стало не по себе, будто мама видит ее насквозь. У нее сложилось впечатление, что мама догадалась о том, что Виола бережет ее от какой-то информации и что не стоит выдавливать. А еще мама точно вычислила, что этот ее «один друг» не просто проходной человек с точки зрения Виолы.       Марио тоже скептически хмурился. Потом они переглянулись. Виола иногда забывает, что не одна она тут ребенок Марсело Ходояна, а мама так и вообще замужем за ним почти что бесконечность лет.       От их визита, хоть и короткого на душе стало тепло. Когда они уходили, Виола улыбалась им в спину. Страшно не хотелось им навредить своей войной против Кальдерона.       Поэтому прежде, чем вернуться к статье, Виола написала брату с просьбой прийти. Он до сих пор был в Либертад, поэтому ждать его не пришлось. От осознания того, что брат в опасной близости от генерального прокурора, который следит за этим местом пристальнее всего, Виоле сделалось плохо. Она даже боязливо глянула на предательский аппарат, из-за которого у нее могут отобрать пульт от телевизора.       Виола с очень тихим звуком, но продолжала смотреть криминальные новости, чтобы быть в курсе того, что происходит с делом Пачо. Она опасалась услышать там, что ему что-то сделали в тюрьме. Хорхе заверил, что в следственном изоляторе Пачо в безопасности, но ее это слабо успокоило. Она также стала беспокоиться о Хорхе. Очень не хотелось увидеть репортаж с его участием в качестве потерпевшего. Виола, конечно, одергивала себя, но надо было признать, что она стала параноиком на фоне покушения.       Когда Марио вошёл в палату Виола сильно оживилась. Она так дернулась, что чуть не отцепила датчики от аппарата. Марио выглядел немного взволнованным. Он чмокнул ее в щеку, а потом вынул из рюкзака, с которым пришел несколько контейнеров.       — Вот всякая вредная еда из забегаловок, как ты любишь, — Марио улыбнулся. Он поставил контейнеры на тумбочку возле кровати. — Я спросил у врача и мне сказали, что это можно. Вот кофе нельзя, извини.       — Поверь мне, это не великая беда, — усмехнулась Виола с довольно горькими нотками в голосе.       Марио присел на стул возле ее кровати. Виола как самая что ни на есть глупенькая влюбленная безответно девочка, подумала, что Пачо сидел там же, когда приходил к ней последний раз.       — О чем ты хотела со мной поговорить? — голос Марио вернул ее в реальность.       — О том, что я делала здесь в Либертад, — ответила Виола. — Только обещай, что ты выслушаешь меня прежде, чем что-то говорить.       Марио подумал немного, а потом утвердительно кивнул. Виола набрала в грудь побольше воздуха. Она рассказала брату о том, как вела расследование, как подружилась с Хорхе Салазаром, как вышла на бар «Эль Хоселито». Виола не стала утаивать дружбу с Пачо, который сильно помог ей продвинуться в расследовании. Марио будто не удивился. Он только почесал затылок пальцем.       Также Виола не стала врать про то, что она использовала магию в целях расследования, а еще про то, что ходила к Чёрной Мадонне. Она сказала это прежде, чем озвучить самую главную информацию, ради которой и звала брата.       — Когда я узнала имя того, кто был заказчиком убийства отца, я поняла, что по сути иного способа до него добраться у меня не было, — сказала Виола. Она стала теребить свои пальцы. — Не то, чтобы я себя оправдываю…       — Думаю, что судить о том проступок это или нет — не мне, — Марио пожал плечами. — Я бы на твоем месте сделал что-то похожее.       Виола посмотрела на Марио с благодарностью. Она так увлеклась самостоятельностью, погоней за преступниками и разными опасностями, что стала забывать, какой у нее брат. Он больше по характеру похож на маму, наверное, от того, с ним так спокойно.       — Так вот… — оказалось, что набраться смелости, чтобы озвучить самое главное, тяжело. — Имя этого человека нам выдал киллер мексиканского наркокартеля, по имени Десятка. Он признался, что это были не барыги и не местные банды. Это был представитель закона. Армандо Кальдерон.       Виола замолчала и перевела взгляд на Марио. Он сидел с отсутствующим видом. Потом он попросил повторить то, что она сказала. Виола выполнила просьбу. Марио пригладил штанину брюк. Это было излишне, потому что они не были мятыми вовсе.       Брат взглянул на нее, наверное, также, как она смотрела на окружающих, когда слышала эту же информацию. Она услышала это от Пачо, и он видел то же самое. Те же глаза полные глухого разочарования.       — Значит этот тип, который был вхож в наш дом и даже считался нашим дядей… — тяжело сказал Марио. — Как мы могли не замечать, что он не тот, за кого себя выдает.       Виола протянула руку, чтобы Марио взялся за ее ладонь. Они молча так сидели, потому что, а что тут скажешь? Друг оказался обманщиком, предателем и использовал их отца в своих целях.       Затем Виола все-таки открыла брату историю о культе Пернатого змея. Если уж посвящать его в курс дела, так до конца. Вот тут Марио выглядел уже удивленным. Он выслушал все те скудные сведения, которые имелись у Виолы, а потом спросил:       — Скажи мне честно — это он с тобой сделал? — Марио сверкнул глазами.       Виола поджала губы.       — Да, нет смысла врать… Только ты с этим делать ничего не будешь, ясно?       Виола ткнула пальцем в его сторону.       — Я думаю, что с этим что-то делать должна полиция, если конечно там остались не купленные люди… — твердо сказал Марио. — Я каким-то чудом все еще верю в закон. От папы осталось.       Виола сдавленно улыбнулась.       — Ты мне сейчас удивительным образом напоминаешь Хорхе Салазара, — сказала она. — Но тут ты прав. Я действительно хочу, чтобы Кальдерон сел. Папа так и хотел — показать, что закон в этой стране может работать.       — Твоя статья, ее ведь для этого используют? — спросил Марио.       Виола кивнула.       — Ее публикация, показания Пачо Герреры по делу и мое заявление на Кальдерона должны совпасть, — ответила Виола. — Но сначала, Марио, мне нужно, чтобы ты и мама скрылись в безопасном месте.       — То есть предлагаешь нам бежать? — Марио включил типичное отцовское благородное упрямство. Пришлось на него очень сурово посмотреть.       — Я прошу, чтобы вы мне дали исполнить задуманное, — сказала Виола. — А если вы будете под боком у Кальдерона, то у меня не выйдет. Он пытался меня отравить, и ты бы видел какая злость и пренебрежение отразились у него на лице, что он может сделать с тобой или мамой я даже не представляю.       Марио сложил руки на груди. Он нервно тряс ногой, пытаясь принять верное решение. Виола ждала. Она понимала, что внутри у него сейчас мысли о том, что он остался мужчиной в их семье и по-хорошему должен защищать и маму, и Виолу, а в итоге оказался перед выбором.       — Хорошо, — в итоге сказал Марио с ноткой раздражения и недовольства. — Пожалуй ты права и иначе не выйдет. К тому же, увезти маму подальше от внимания Кальдерона — вполне здравая идея. Сделаем вид, что у нее опять обострилась болезнь и уедем куда-нибудь. Но не далеко.       Виола выдохнула и согласно кивнула. Марио посмотрел на нее и спросил:       — А как же ты? Думаешь полиция защитит тебя от своего же начальника?       — Я больше полагаюсь на то, что меня выручат друзья, — Виола ответила не задумываясь. — В остальном, мне придется рискнуть. Марио кивнул, но будто бы не до конца убедился в том, что все нужно делать именно так.       — Я точно не могу тебе ничем помочь? — спросил он.       — Точно, потому что в нашей семье должен оставаться хоть кто-то не втянутый ни в политику, ни в игры с законом, — ответила Виола.       Ей показалось, что на сей раз Марио принял ее решение. В повисшем молчании Виола услышала в репортаже по телевизору знакомое имя и по привычке резко уставилась в экран. Марио посмотрел туда же.       Напротив, здания Главного управления полиции журналист рассказывал о том, что агенты допрашивают сына известного оружейного барона Зика Айреса Кастаньо по делам криминального бизнеса. В углу появилась фотография Пачо, сделанная в день задержания уже внутри участка с номером на фоне метрик.       Виола поняла, что поменялась в лице. Все еще, любые сообщения, связанные с тем, что Пачо находится в тюрьме, доставляли ей боль.       — Этот твой друг — Франсиско Геррера, он же не просто друг? — вдруг спросил Марио. Виола повернулась к нему с испуганным видом.       Марио ухмылялся, как ни странно. Виола даже хотела возмутиться. Однако делать это передумала быстро.       — Как ты догадался? — спросила Виола вместо ответа.       — По девушкам видно, когда речь идет об особенных мужчинах, — ответил Марио. — А тебя я еще и знаю с детства.       Виола смутилась. Она ведь никому еще не признавалась, что влюблена в Пачо, хоть и считается для него просто подругой. Даже Асусене Солер, с которой она общалась довольно открыто, Виола сказать не решилась. Будто она сделала что-то постыдное, залезла на чужую территорию.       — Да, ты прав, — Виола вскинула голову и вздохнула. От этого в кулоне проснулся дух и принялся во всю ругаться за пробуждение. Пришлось шикнуть на него, чем Виола развеселила брата. — Как-то так вышло, что я влюбилась. Пачо оказался совсем не таким человеком, которого я ожидала встретить, когда шла на встречу с бандитом. Будешь ругать меня за это?       Марио вновь сложил руки на груди.       — Наверное, я должен, — ответил он. — Потому что скептически воспринимаю парня из банды, сидящего за решеткой в качестве пары для моей сестры. Но ругаться не буду.       Виола облегченно вздохнула.       — Спасибо, я бы, наверное, не вынесла осуждения с твоей стороны, — сказала она.       — В какой-то степени я понимаю тебя, после того, как услышал детали истории твоего спасения, — сказал Марио. — Если этот парень бросился тебя спасать, зная, что это ему опасно, то значит в нем есть то, за что можно полюбить.       — Все-равно он любит другую… — выпалила Виола одну из главных своих болевых точек.       — Сочувствую, — сказал брат. — Даже не знаю, что еще сказать.       Виола понятия не имела, что бы хотела услышать, чтобы ее это успокоило. Да, у нее появилась надежда, когда Пачо решил расстаться с Кристиной, но то где он сейчас — не располагает к романтическим чувствам, ему будет не до этого. Да и Кристину Пачо любит слишком сильно, чтобы просто так забыть. Однако и со своими чувствами она ничего не могла поделать.       — Как думаешь, мама догадалась? — спросила Виола. Она осторожно глянула на Марио.       — Не знаю, даже если так, то она ждет от тебя откровенности, — ответил брат, пожимая плечами.       — Хорошо, не говори ей ничего пока, пожалуйста, — сказала Виола. Ей бы хотелось, чтобы она преподнесла эту информацию маме с чуть более оптимистичной точки зрения.       Марио пообещал, что точно промолчит. Вскоре, он собрался уходить. Марио делал это под клятвенные обещания беречь себя и маму. Виола долго прожигала ему спину взглядом.       Она надеялась, что брат уедет на другой конец света, чтобы спрятаться, хотя прекрасно понимала насколько это маловероятно. Когда в государстве заправляет мафия — это опасно, а когда мафия — представители закона — опасно вдвойне. Виола понимала, что для ее семьи бегство в другую страну — тоже риск. Кто знает насколько влиятелен культ Пернатого змея и какие связи есть у Кальдерона. Однако защитить их здесь все-таки в разы сложнее.       Виола взялась за статью практически сразу после ухода брата. Она проверила свой черновик и исправила там некоторые неточности. Название «Логово змея» было решено оставить, хотя Виола не планировала вскрывать информацию о культе, о котором она не слишком много знает и сама. К тому же, Виола сочла бездоказательность в данном случае опасной смертельно. Ей казалось тронь змеев, и они тебя сожрут. Так что пока лучше действовать согласно плану поимки только Кальдерона.       Статья была сосредоточена на коррупции, связи с Бальестеросом, связи с наркобарыгами и конечно же убийстве отца. Кроме всего прочего, у них появились фотографии, где Кальдерона видели входящим в один из загородных клубов Бальестероса. Для этого агенту Рамирезу пришлось преодолеть большое расстояние, пренебречь бюрократией и привлечь человека, не имеющего отношения к расследованию. В статье такое можно было использовать как доказательства, так как Виола ссылалась на частного сыщика.       По Бальестеросу и Кальдерону также имелись финансовые следы в счетах тех же частных клубов, а также связи через Клаудио Фалькона и того самого Уго, настоящая фамилия которого оказалась Виньялес. Этот человек рос вместе с Октавио Бальестеросом и был его правой рукой. Виньялес выполнял самые разные поручения. В случае с Кальдероном он был связным, а также нередко привозил конверты со взятками представителям закона.       История с барыгами из Хуареса была в данной статье тесно связана с убийством отца Виолы. Соответственно эта часть была самой сложной. Виоле потребовалось пару дней, чтобы нормально собраться с мыслями и изложить свою версию событий. Армандо Кальдерон использовал свою дружбу с влиятельным и честным судьей, чтобы прикрывать свою деятельность и пролезть на должность Генерального прокурора. Марсело Ходояну доверяли. Он был неподкупен, справедлив и верил в силу закона. Соответственно в тени такого человека было удобно вызывать доверие, как бы автоматически.       Когда ситуация зашла в тупик и Армандо Кальдерон понял, что его кампания под угрозой из-за действий Зика Айреса, тогда-то ему и потребовалась священная жертва. Всегда действует отрезвляюще, когда страдает действительно хороший человек. Тут уже не до коррупции, не до интриг и большинство принимает решение поступить, по совести.       Благодаря действиям судьи Норьега удалось получить признание выборщиков, которых подкупал или запугивал Зик. Виола прекрасно понимала, что Пачо не будет об этом ничего говорить Хорхе. Она вообще не думала, что Пачо станет ездить по имени своего приемного отца лишний раз. Дона Зика Айреса и так обвинят во всем чем надо. Без его участия.       Дальше Виола изложила сложную часть про киллера из Мексики, подставу, готовившуюся для барыг и сам момент убийства. Она описала свою версию того, откуда пришли киллеры, как скрылись и какова была их дальнейшая судьба.       Виола ссылалась на источник, имеющий отношение к делам мафии, но теперь ей это делать было трижды боязно. Пачо давал добро на это, но тогда он не знал, что окажется за решеткой. Оставалось надеяться, что его влияния хватит на то, чтобы никто не подумал о том, что он намеренно играет против своих, да на то, что никто не будет расстраиваться, что Виола топила в статье врагов оружейной картели Тэрра Мадрэ.       Не обошлось и без упоминания бесследно исчезнувшего Освальдо Навы, который совершенно точно брал деньги у Зика Айреса. Они с Хорхе так и остались при мнении, что его убрал Зик, но за неимением свидетеля, Виола не стала ничего утверждать по данной теме. Пачо также не знал, сделал ли это его приемный отец.       Статья заканчивалась на том, что Виола пережила покушение дважды в ходе этого расследования. Так она смогла затронуть тему препятствия работе прессы. Как только в последнем предложении была поставлена точка, Виола вздохнула. На душе осела грусть, тяжесть и пустота.       Ее работа — с виду такая успешная, не состоялась бы будь жив папа. Это всегда будет лежать клеймом на ее карьере. Виоле могут даже поставить в вину, что она пытается продвинуться за счет гибели близкого человека. Хотя сама она думала только об одном: чем лучше статья, тем больше шансов на резонанс и тюремный срок для настоящего змея, которым оказался Армандо Кальдерон.       Виола отложила работу, которую нужно было еще поправить, а затем как-то передать в редакцию так, чтобы не вызвать бурю еще до публикации. Херардо Сандоваль — ее редактор, знал о том, к чему идет ее расследование, но не знал о промежуточных результатах и уж точно не знал о том, кого конкретно подозревает Виола. Сам он частично вернулся к своим обязанностям после того, как на него напали и избили. А вот о том, что Виола в сознании он не знал.       От упорной работы Виола почувствовала небывалую раньше усталость. Будто ее собственный организм стал ей перечить и не соглашаться с авральным образом жизни. Виола устроилась спать, что стала все чаще делать днем. Причиной тому была не только болезнь, но и страх перед ночными больничными коридорами и полутемными помещениями, где как ей казалось, скрываются киллеры, подосланные Армандо Кальдероном.       Перед тем, как уснуть Виола подумала, что надо поговорить с Хорхе на тему того, как передать статью на печать. Он должен знать, как с этим помочь. Ночью, Виола как обычно тревожно спала. То и дело ей слышался шум, чьи-то разговоры и шаги.       Успокоиться получалось только, схватившись за кулон. Векуфе начинал ворчать, а значит до того дремал, не чувствуя никакой опасности. Так она вновь проваливалась в сон, сжимая в руке ловец снов. Если не получалось, то Виола смотрела в стену, напротив себя и думала о том, что сейчас делает Пачо. Ей казалось, что она не видела его вечность. Наверное, он сейчас тоже не спит, лежит и смотрит в стену. Виола покрепче сжала кулон, в котором сидел тот самый дух, который как-то нахлебался ангельской магии. Она тихо всхлипнула, а потом удалось все-таки провалиться в сон не на долго.       Следующим днем, в часы посещения Виола не спала. Она написала Хорхе, но он предупредил, что занят и может не успеть. Виола почему-то принялась нервничать. Она то и дело поглядывала на дверь и дергала ногой под одеялом. Попутно Виола косилась на аппарат, чтобы следить за ритмом своего сердца. Очень не хотелось, чтобы медсестра запретила посещения вообще из-за поднявшегося у Виолы давления.       Как оказалось, она не зря надеялась на чье-то посещение. К ней заглянула Асусена Солер. Виола страшно обрадовалась. Асусена как всегда пришла в немного растянутых потертых джинсах, майке и джинсовой куртке. Через плечо у нее висела цветастая вязаная сумка.       Она присела рядом с кроватью и спросила, как чувствует себя Виола. Асусена как целительница всегда была погружена в свою работу. Никогда она не отказывала в помощи, если дело касалось чьего-то здоровья. Насколько поняла Виола — ее дар одновременно ее миссия. Асусена несла ее очень бережно.       — Врачи сказали, что я иду на поправку, но проблемы с сердцем останутся навсегда, — сказала Виола слишком радостно для такой информации.       Асусена склонила голову, будто раздумывая.       — Тебе стоило бы приехать в Колумбию, в Анды, — сказала она. — Это родина твоих родителей и твоей магии. Там я могла бы попробовать это исправить.       — То есть ты сталкивалась с таким? — спросила Виола с надеждой в голосе.       — Нет, с последствиями магии Пернатых змеев я дела не имела, — ответила Асусена. Она грустно посмотрела на свои ладони. — Боюсь, что и никто другой из ныне живущих целителей. Воздействие того яда оказалось моей магии неподвластно. Не знаю, что бы мы делали без докторов и чудом оставшегося шприца.       «Что бы я делала, если бы не Пачо», — подумала Виола. — «Умерла бы, наверное, под присмотром киллеров Кальдерона». Перед глазами так и стоял его взгляд, а в ушах стояли те слова, которые он тогда сказал. Кальдерон произнес слово «подохла», будто речь шла о какой-то особенно противной крысе.       — А ты как? — спросила Виола, и чтобы перевести тему, и потому что правда интересовалась.       — По меркам того, что творится вокруг, у меня все прекрасно и нет никаких проблем, — Асусена искренне улыбнулась, своей красивой улыбкой. У нее заблестели глаза. — Правда скоро я уеду из Либертад, а потом из этой страны.       — А Бенхамин? — аккуратно спросила Виола, зная о том, что там за странная любовная связь. Пожалуй, даже для мира магии это казалось не обычным.       — Останется здесь, — вздохнула Асусена. Она принялась крутить плетеный из нитки браслетик на запястье. — Но я по крайней мере знаю теперь, что он правда мой. В реальности, а не в шепоте духов и моих мечтах.       У Виолы кольнуло под сердцем, но не от болезни. Это были мысли о том, а будет ли у нее нечто подобное? Сколько там ждала Асусена? Без малого полвека. Может быть и Виоле предстоит столько.       — Бенхамин просил передать, что за тобой присмотрят, — сказала Асусена. — Они боятся, что полиции будет недостаточно, как и в оба раза с покушением.       Виола согласно кивнула.       — Он разговаривал с Пачо? — робко спросила она. Виоле стало неловко от того, что она каждый раз спрашивает о нем Асусену, будто назойливая малолетка. К тому же, чем больше она это делает, тем вероятнее, что Асусена догадывается о том насколько на самом деле дружеские ее чувства.       Асусена отрицательно покачала головой.       — Бенхамину пока лучше держаться подальше от полиции, — сказала она. — В следственную тюрьму, к тому же, сложно передать даже записку.       — Главное, чтобы там не было купленной Кальдероном охраны, — вздохнула Виола. — Хорхе заверял, что там свои, но все же…       Асусена протянула руку и на несколько секунд сжала ее ладонь.       — Я бы тоже переживала на твоем месте, — сказала она сочувственно, но глаза лукаво блеснули. Будто в этой фразе был подтекст.       — Жаль, что ты уезжаешь, — сказала Виола. — Я теряю человека, с которым могу нормально разговаривать на некоторые темы. Ну… Ты понимаешь.       Асусена кивнула. Кто как не она понимает, что значит иметь чувства к человеку, чей образ жизни мягко говоря не одобряется обществом. Виола прекрасно понимала, что на одного понимающего брата, найдется десять человек, кто готов будет ткнуть в нее пальцем. И этому надо противостоять, если она хочет быть рядом с Пачо так или иначе.       — Мне тоже жаль, но меня зовет долг, — сказала Асусена. — К тому же, я надеюсь, что мы будем видеться, когда я буду возвращаться.       И вновь лукавый блеск, будто Асусена что-то знает очень важное для Виолы. Когда она ушла, Виола даже немного загрустила. Она посмотрела в сторону окна, где серое небо становилось насыщенным, темным ближе к горизонту. Наверное, скоро будет ливень или даже ураган.       Виола подумала о том, что отстранилась ото всех после убийства отца и уже думала, что никому не будет доверять никогда. И все-таки, она пустила в свою жизнь много новых людей, а они уходят из нее так поспешно. Главное, чтобы не навсегда.       Странным образом, но и этот город затянул Виолу. Место, которое с недавних пор стало чуть ли не самым опасным в стране, на удивление было ей по душе. Виола даже усмехнулась, потому что подумала, что значит с ней все не так гладко и прав бы Кальдерон на ее счет. Уезжать из Либертад не хотелось. Жаль, что место в редакции у нее лишь временное и по мнению самой же Виолы полученное не совсем честно.       Хорхе в тот раз все-таки не смог прийти. Он написал сообщение, где спросил, можно ли говорить по телефону о том, о чем хотела говорить Виола. Ответ был отрицательным и Хорхе обещал заехать завтра же.       Виола вновь осталась одна и чем ближе был вечер, тем более некомфортно становилось. Засыпать становилось сложнее, потому что Виоле становилось лучше и возвращалась былая активность. Следовательно, и мысли в голове крутились с той же интенсивностью. Чем ближе был вечер, тем больше Виоле казалось, что вот-вот к ней в палату ворвутся сикарио.       Ей постоянно виделось, что ее попробуют убить, пока она спит. Просто вколют тот же самый яд и ее сердце разорвется. Такая возможность действительно была. Виола хотела даже выйти к охранникам, но ей помешали датчики, которые нельзя отключать без медсестры.       Делать было нечего, и Виола попыталась все-таки уснуть. Так или иначе, ее одолел сон. Несколько часов она беспокойно спала. В таком состоянии ей виделись силуэты мужчин с пистолетами. Она будто слышала даже как щелкает затвор. В какой-то момент ей почудилось чье-то дыхание на щеке и будто кто-то грубо сжал ее за предплечье.       Виола резко проснулась и взмахнула рукой, будто кого-то отгоняет. Она огляделась по сторонам. В помещении никого не было. Виола выдохнула. Она откинулась на подушку, решив, что она еще и параноиком становится, мало того, что теперь сердечница.       Из-за двери послышались голоса. Они были приглушенными, будто кто-то переговаривался так, чтобы Виола ничего не услышала. Девушка замерла. Потом ей показалось, что люди за дверью о чем-то спорят.       Тут страх буквально подкатился к горлу. Виола уже не могла себя сдерживать. Она резко сорвала датчики, спрыгнула с кровати, на несколько минут замешкалась и нырнула под кровать. Благо, что места там было достаточно.       Виола лежала лицом к двери для лучшего обзора. В узенькую щелку пробивался свет. Сердце билось. Сверху раздавалось мерное гудение аппарата. Виола выругалась в руку, потому что поняла, что это сигнал об остановившемся сердце.       В коридоре послышался шум. Дверь открылась и в комнату кто-то вошел. Виола увидела белую подошву спортивных тапочек и затаила дыхание. Свет еще не горел, поэтому ей показалось, что на ногах вошедшего человека еще и джинсы.       — Сеньорита Ходоян? — раздался знакомый голос.       Включился свет. Виола увидела вишневого цвета форму медсестры. Однако выбираться из-под кровати не поспешила.       Медсестра принялась метаться по палате. Потом она выглянула наружу, чтобы сказать охраннику, что Виола пропала. Тут послышалась фраза:       — Не зря же я просила заглянуть, а вы мне мешали делать мою работу! — злилась медсестра.       Охранник зашел в помещение. Виола увидела его форменные ботинки.       — Да не могла она уйти далеко! — сказал он. — Тем более, что никто мимо меня не проходил.       Тут Виола выдохнула. Она поняла, что и правда параноила на пустом месте. Испытывая огромный стыд, она вылезла из-под кровати. Тут же на нее налетела медсестра.       — Вы что там делали? — всполошилась она и принялась укладывать Виолу назад на кровать.       — Я испугалась из-за плохого сна, — ответила Виола, натягивая на себя одеяло.       Охранник, заметно побледневший, заверил ее что все под контролем и кроме него возле больницы есть еще наблюдатели. Виола сдавленно улыбнулась и кивнула. Она подумала, что где-то там еще и охрана от имени дона Пачо и его названного брата.       — Сейчас принесу вам успокоительное, — сказала медсестра. — Поможет уснуть.       Виола с некоторой тревожностью в голосе, но все же согласилась. Благодаря этому она в итоге нормально проспала до самого утра и чуть больше.       Едва Виола открыла глаза, она взглянула на часы. Единственное, чего она ждала — часов посещения. Очень хотелось, чтобы пришел Хорхе. Виола взяла ноутбук, и чтобы чем-нибудь себя занять, принялась вновь перечитывать статью и править текст.       Дверь дважды открывалась, но за ней оказывались медсестра и доктор. Виола спросила скоро ли ее выпишут. Врач ничего понятного ей не ответил, и Виола расстроилась. Она стала стучать по клавишам чуть сильнее, чтобы показать неизвестно кому свое недовольство.       На третий раз, когда дверь открылась, на пороге наконец показался Хорхе Салазар. Он выглядел изрядно потрепанным, будто не спал пару суток.       — Я хочу убраться из этой больницы! — заявила Виола вместе приветствия.       Хорхе взглянул на нее и улыбнулся по-доброму.       — Боюсь, что не могу ничего с этим поделать, я же не врач, — сказал он, усаживаясь на тот же стул для гостей.       Виола застонала от отчаяния.       — Я тут с ума сойду от безделья и страха, — сказала она. — Неужели ты не можешь как-то повлиять на мою выписку?       Хорхе не переставал улыбаться.       — Ты правда напоминаешь мне сестру, — сказал он. — Капризничаешь будто тебе десять. Не понимаю, почему ты так хочешь вернуться в ту квартиру?       Виола поджала губы.       — В ту квартиру я вернусь только, чтобы съехать и найти другую, — сказала она. — Я не настолько железная, чтобы не реагировать на то место, где меня пытались убить.       Хорхе внимательно выслушал. Он немного подумал и сказал:       — В больнице, все-таки безопаснее. Тут куча свидетелей, охрана. За этими стенами — не так.       — Пока Кальдерон на свободе, — Виола сверкнула глазами.       Хорхе покосился на дверь, но никаких действий не предпринял. Наверное, он посчитал, что охранник скорее не слушает, чем делает это.       — Ты же по его поводу хотела поговорить?       Виола кивнула.       — Я закончила статью и хочу передать ее редактору, — сказала она. — Надеюсь, ты мне поможешь.       Хорхе не сразу ответил. Видно было как он затаил дыхание на несколько секунд. Для Хорхе это было не менее важно, чем для Виолы.       — Почему не хочешь отправить по почте? — спросил Хорхе.       — Не знаю… Опасаюсь, наверное, — Виола пожала плечами. — Не знаю, чего ожидать от Кальдерона. Вдруг у него есть те, кто имеет доступ к электронке Сандоваля.       Хорхе Улыбнулся.       — Видно ты правда залежалась, раз начала так думать, — сказал он. — Тогда бы другие твои статьи перехватили, а они прошли в печать. Но все-таки я согласен с тобой. Лучше перестраховаться. Организуем курьера с флешкой.       Виола облегченно кивнула.       — Кальдерон не предпринимал никаких действий? — спросила она.       Хорхе покачал головой отрицательно.       — Ведет себя как ни в чем не бывало, — ответил он. — Впрочем он хорошо понимает, что сохранять лицо лучше до последнего. Начни он сейчас дергаться, значит точно в чем-то замешан. Я думаю, он готовиться подставить своих союзников, в случае чего.       — Ты имеешь ввиду наркобарыг из Хуареса? — спросила Виола.       Хорхе вновь отрицательно покачал головой.       — Там изменился глава, это теперь Сезар Браво единолично, — сказал он. — Семья Перес утратила власть. А Браво не ведет дела с Бальестеросом.       Виола сдвинула брови. У нее появилась версия на счет того, кого метит подставить Генеральный прокурор.       — Неужели же под удар пойдет верный союзник — Бальестерос, — проговорила Виола.       — Да, все так, — кивнула Хорхе. — Думаю, что Бальестерос молча все стерпит, учитывая политические амбиции Кальдерона. Ему выгодно сыграть козла отпущения.       Виола подумала, что змеи, они змеи и есть — не важно какие у них там перья.       — Я в свою очередь тоже тебя попрошу, — сказал вновь Хорхе. Он достал из рюкзака, с которым был, папку и ручку. — Тебе нужно написать заявление прямо сейчас. Нам нужно иметь на руках ордер.       Виола взяла папку, в которой были чистые листы бумаги, ручку и неуверенно уставилась на чистую страницу. Потом она посмотрела на Хорхе, будто вопрошая, а точно ли она должна это делать прямо сейчас. Хорхе выглядел настолько уверенным, что Виола вновь склонилась к листку.       Он помог ей составить заявление, а затем забрал все канцелярские принадлежности и убрал в рюкзак. Виола чувствовала, как ее не покидает волнение. Даже руки немного тряслись.       — «Правильно»! — шепнул ей дух в кулоне. Виола почувствовала себя чуть увереннее. И все-таки это был большой момент. Еще чуть-чуть и за решеткой окажется тот, кто заслуживает этого на все сто процентов.       — Я должна быть не прикована к этой койке, когда его задержат, — Виола сказала с гневными нотками. — Хочу посмотреть ему в глаза. Пусть знает, что я имею отношение к его провалу.       — Надеюсь, что так и будет, — сказал Хорхе. — Но предупреждаю, что пойти не так может все, что угодно.       Виола надеялась и верила, что все-таки последний акт их войны с Кальдероном пройдет по плану. Она уставилась на собственные пальцы. Скоро папа будет отомщен.       Виола подняла на Хорхе глаза. Она знала, что может спросить его еще кое, о чем. Наверное, она выглядела так жалобно, что Хорхе сам догадался, чего она хочет.       — К нему пока нельзя, Виола, — сказал Хорхе. — В следственной тюрьме свидания не предусмотрены.       Виола выдохнула.       — Скажи хотя бы, что там не ужасно, — Виола посмотрела на Хорхе умоляюще.       — Не стал бы применять такие характеристики к тюрьмам, — Хорхе заметно помрачнел. — Но в этой к твоему другу приставили хорошую охрану. У нас соглашение, и я слово сдержу.       Виола тяжко вздохнула.       — Как думаешь, куда его определят после слушания по залогу? — спросила она.       — Строгий режим ему не грозит, — сказал Хорхе не слишком радостно. — Такие уж у нас законы. Да и соглашение не даст.       Виола бы сказала, что рада, но Хорхе было как-то слишком неуютно от этой ситуации. Надо отдать ему должное. Он держался. Скорее всего, ради Виолы. А еще потому, что уважал решение Пачо сдаться.       Вскоре Хорхе ушел, оставив Виолу одну и в ожидании. Ей оставалось только терпеть, следить за новостями и не терять бдительность.       К счастью, крупные события последовали вскоре. Случилось то, что было и ожидаемым, и нет. Довольно дерзким образом убрали Октавио Бальестероса. Киллеры бросили в его машину гранату. Прямо в окно. Тело Октавио страшно повредилось и все же это был он. Убийство объявили частью бандитских разборок.       Практически сразу же Кальдерон попытался скрыться. Виола подумала, что это была отчаянная попытка избежать не правосудия, а гнева своих соратников по культу. Генерального прокурора скрутили при попытке выехать из города и доставили в камеру следственной тюрьмы. Там была отдельная зона для таких вот случаев.       Виола тут же стала просить врачей о выписке. Она старательно убеждала их, что с ней все хорошо и ни сердце, ни страхи ее не мучают. Доктор упирался. Он не стал потакать просьбе сразу. Поэтому выход собственной статьи Виола встретила в больнице.       Почему-то ей совсем не хотелось слышать мнения о своей работе или видеть реакцию, хотя еще пару дней назад ей это казалось очень важным. В тот день Виола сидела в палате тише воды и даже разговор о выписке со врачами возобновлять не стала.       Никто из работавшего с ней персонала больницы, к счастью, не стал реагировать на то, что было написано в последних выпусках газет. Может они просто не читали «Периодико», а может у них были на то иные причины. Виола все-равно была им за это благодарна.       Вечером ей позвонил Хорхе, чтобы сказать, что ее статья имела эффект. Огласка помогла сделать так, что от Кальдерона отвернулись последние имевшиеся союзники. Естественно ради сохранения собственной репутации. Хорхе сказал, что поднялся шум.       Все внимание сместилось с обычных бандитов на коррумпированных и засевших во власти. Для Тэрра Мадрэ — случай публичного освещения подобного дела — уникальный. Значит на какое-то время можно ожидать относительного затишья во всякого рода преступной активности во власти. Жаль, что это только до того момента, когда с новой реальностью все разберутся.       — Если тебя попросят об интервью по телевидению или каких-то комментариях, то соглашайся, — сказал Хорхе уже почти в конце разговора.       — Это же может помешать делу, — Виола решила возразить, потому что не хотела выходить к прессе и давать интервью. Ей вовсе не хотелось популярности построенной на смерти отца.       Хорхе, судя по звуку, усмехнулся.       — Я так и думал, — сказал он. — Сейчас это делу только на пользу. — Публичность не даст его замять или дать Кальдерону маленький срок. Для тебя это шанс избежать покушения от каких-нибудь мстительных молодчиков служивших тем, о ком ты писала. Если они не совсем без мозгов, не будут нападать на публичную персону.       Виола не могла согласиться с Хорхе на сто процентов, но в его словах был резон. Она нехотя пробормотала что-то утвердительное. Потом она принялась сжимать рукой кулон с духом, принявшемся не ясно бормотать всякие недовольства.       — Могу я увидеться с ним с глазу на глаз? Хотя бы на пять минут без камер и слежки, — спросила она. В горле пересохло от произнесенной просьбы. Виола почувствовала, как поднимается жар от волны эмоций, где было все от страха до праведного гнева.       — Ты уверена, что готова? — спросил Хорхе серьезным тоном. Он естественно смог понять и без имени, что сейчас Виола просила не о встрече с Пачо.       — Если этот человек не объяснится со мной глядя мне в лицо, то я просто не смогу спокойно дальше жить, — да Виоле это было нужно. Казалось бы, каких таких объяснений требовало предательство, двуличие и участие в заговоре? Виоле было необходимо услышать от самого Кальдерона то, что бы подтверждало ее к нему отношение. Будто бы это станет последним шагом, чтобы перестать цепляться краем сознания за то, что отец-то ему верил.       Хорхе тем временем поразмыслил немного.       — Я сделаю это для тебя, потому что ты этого заслуживаешь, — говорил он все-таки с легкой неуверенностью. — Только пожалуйста, не делай того, о чем можешь пожалеть.       Виола горько усмехнулась. Хорхе не мог этого не сказать, потому что переживал. Мало ли, что там сделает Кальдерон такое, что Виола сорвется. Да она и сама если честно побаивалась. В последнее время ей не легко приходилось в области чувств и эмоций.       — И не подумаю даже, — постаралась убедить Виола скорее саму себя.       Засыпая в этот день, Виола думала только об одном — скорее бы ее просьба осуществилась.       Утром ее ждали хорошие новости. Врач удовлетворил ее просьбу выписаться из больницы. Виола страшно воодушевилась, зато врач выглядел недовольным. Он сказал, что отпускает Виолу под ее ответственность, а затем выкатил целый список того, что Виоле нельзя. Среди прочего там значилось — не нервничать. Виола готова была в голос рассмеяться на этот счет. С ее жизнью это было невозможно.       Уже вечером Виола вновь появилась в своей съемной квартире, где по-быстрому собрала вещи, практически не глядя на помещение. Виола даже не складывала одежду и косметику, а просто заталкивала в сумку. Делать все на бегу было необходимо, чтобы ни на чем не заострить внимание, ни о чем не вспомнить и не подумать.       Только перед выходом Виола оглянулась. Она посмотрела туда, где той ночью возник Пачо. Его силуэт с раскрытыми за спиной крыльями из лучей света Виола запомнит навсегда. Она даже не могла себе представить, что бандит, приемыш оружейного барона окажется ангелом в буквальном смысле этого слова. И уж точно Виола и краем мысли не касалась возможности того, что именно этот мужчина окажется для нее настолько важен.       Виола подумала, что на самом деле и эта квартира, и Либертад навсегда будут в ее сердце ассоциироваться с именем Пачо. Она улыбнулась. Кальдерон не выиграл эту битву.       Ключи от квартиры остались консьержу, а Виола уехала в ближайшую гостиницу, где ей достался просторный номер с панорамными окнами, за которыми Либертад горел тысячью огней. Если не знать, что в точности происходило и происходит на этих улицах, то можно с первого взгляда влюбиться в этот шикарный вид. Виола не спешила обманываться, но все-таки залюбовалась.       Она села на край двуспальной кровати, застеленной кремового цвета покрывалом и выдохнула с легкостью. Впервые за последнее время она ощутила себя свободной. Когда она уже стояла перед дверью в комнату для допросов, чтобы поговорить с Кальдероном, Виола вдруг пожалела, что это затеяла. Ее пробивала крупная дрожь, а в висках пульсировало из-за подступившего чувства гнева.       Виола вцепилась в руку Хорхе. Перед глазами же так и была грязно-белая дверь.       — Я буду ждать тебя здесь, — сказал Хорхе. — Если что, сразу зови. Виола еле-еле повернулась, чтобы посмотреть на него. Хорхе ободряющей ей кивнул.       — Готова? — спросил он.       — Скажешь тоже, нет естественно, — выпалила Виола.       — Ты все еще можешь отказаться, — Хорхе посмотрел на нее очень внимательно.       Виола же даже не подумала отказаться от идеи разговора с Кальдероном. Тем более, что она уже стоит перед этой дверью.       — Тогда я в своих же глазах стану слабачкой, — сказала Виола.       Хорхе кивнул.       — Удачи, — сказал он и отошел в сторону.       Виола открыла дверь и вошла в небольшое помещение без окон на улицу. Там царил беспорядок — валялись какие-то бумаги, стояли коробки. Свет в помещении был белым, зато стены болотно-зеленые. Посреди помещения стоял квадратный стол. За ним сидел Армандо Кальдерон.       На нем был спортивный костюм, на лице — щетина, волосы никак не уложены. Бывший уже генеральный прокурор смотрел в стол. Руки лежали на столе, сложенными в замок. За ногу он был прикован к полу.       Виола смотрела на него и уже не чувствовала ни ярости, ни гнева — только презрение. Она сделала шаг вперед. Кальдерон поднял на нее взгляд. На секунду он блеснул, будто бы он был даже рад ее приходу, а потом лицо мужчины исказилось.       — Ты, — презрительно бросил он.       — Как видишь не подохла, — огрызнулась Виола.       Она села на неудобный потертый стул со спинкой. Виола отклонилась на нее и сложила руки на груди. Кальдерон же напротив подался вперед. Виола отчетливо увидела блеснувшие характерно глаза Пернатого змея.       — Надо было догадаться, что ты и Салазар спелись с этим паршивцем, которого на какой-то помойке подобрал Зик Айрес и воспитал, — сказал Кальдерон.       — Сначала ты спелся с наркобарыгами, так что не тебе мне выговаривать, — спокойно ответила Виола.       Сейчас этот человек не казался ей таким уж опасным. Он — отработанный материал. Судьба его не завидна.       — Зачем ты пришла? Думаешь, что покаюсь перед тобой? — Кальдерон продолжал нападать на нее своими интонациями.       Виола вздернула брови. Она немного покачала головой, а потом резко посмотрела на Кальдерона.       — Я бы даже удивилась, если бы ты вдруг стал просить прощения, — сказала Виола. — Но я прекрасно понимаю, что ты не считаешь себя в чем-то виноватым.       Кальдерон не ответил. Кажется, он не ожидал это услышать. Виола вздохнула.       — Он считал тебя своим другом, — твердо сказала она.       — Значит он был не так умен, как о нем говорили, — бросил Кальдерон. Виола на это так поджала губы, что, наверное, на себя перестала быть похожей. Она была готова встать и уйти, как вдруг услышала: — Признаться, я тоже считал Марсело другом. Тогда, в школе. Однако обманывался на этот счет я не долго.       — Он не уводил у тебя маму, — Виола решила бить по больному. — Она тебя никогда не любила.       Кальдерон горько усмехнулся. Во взгляде его будто даже промелькнула грусть. Виолу это только разозлило.       — Зато я всегда любил Мерседес, — сказал Кальдерон. — Твой отец ее действительно не увел. Мне было велено отступиться, потому что это никогда не была та женщина, на которой я должен был жениться.       — Это тебе твои хозяева так сказали? — Виола сказала это, чтобы просто позлить Кальдерона. Он, однако даже бровью не повел.       — Ты ничего в этом не понимаешь и из любви к твоей матери, советую тебе никогда не пытаться выяснять, — сказал Кальдерон. — Там замешаны силы гораздо большие, чем деньги, власть, оружие или наркотики.       — Так значит план, который ты провернул с моим отцом — всегда был не только твоим?       Кальдерон кивнул.       — Мне еще тогда сказали, что Марсело Ходоян будет мне полезен там, где можно будет найти много власти и влияния, так необходимых нашей организации. Может быть тебе придется по вкусу то, что изначально убивать Марсело никто не хотел.       Виола обхватила руками плечи. У нее в душе чувствовалось разочарование от того, чем обернулась эта встреча. Этот разговор будто бы пустой.       — Ты же понимаешь, что тебе теперь отвечать. Ты сядешь в тюрьму. Твоим соратникам это не понравится.       Кальдерон вновь невозмутимо кивнул.       — Я рос с осознанием того, что однажды так может случиться. И на это дело шел точно также.       Виола почувствовала, как встрепенулся векуфе. Значит что-то не так. Она посмотрела на Кальдерона. Он внимательно смотрел на нее в ответ.       — К тому же, я всегда знал, что на благо организации необходимо жертвовать и не важно — это свобода, любимая женщина или жизнь.       «Руки!» — шепнул векуфе.       Виола посмотрела на сложенные на столе запястья Кальдерона. Он все время сжимал их друг с другом в плотные кулаки. Ни разу он не положил ладони на стол, не пошевелил ими.       Она резко встала. Кальдерон стал отклоняться на спинку стула. Виола рванулась к двери, открыла ее и прокричала:       — Хорхе! Сюда, у него яд!       Затем Виола резко вернулась обратно. Сработал инстинкт. Виола в один прыжок была вновь у стола. Она махнула рукой, ударила Кальдерона по локтям и сбила с действий. Кальдерону бы бросить сосуд с ядом, но он продолжал ее сжимать.       Подоспел Хорхе. Он заломил Кальдерону руки за спину, заставил разжать кулак и отдать яд. Кальдерон злобно уставился на Виолу.       — Я ошибался — ты не как твой отец, — прорычал он. — Ты такая же как твой Пачо.       — Сочту это за комплимент, — злорадно ответила Виола.       С этого дня Кальдерона в тюрьме охраняли так, что он даже дышал по расписанию. Всех людей, имевших к нему доступ, проверял лично капитан Падилья. Выяснилось, что яд ему передал один из конвоиров, чтобы Кальдерон мог подставить Виолу, отравившись при ней, якобы это ее рук дело.       Делом случая это происшествие повлияло на отставку и арест капитана спецотряда Ледесмы. Как и подозревали Хорхе, Пачо и Виола — он был ставленником Кальдерона и всегда работал на него. Яд оказался у Кальдерона тоже при его содействии.       Виола знала, что судить Кальдерона будут долго. Поэтому оставалось только ждать и следить за событиями. Вот только откуда она будет это делать — из Либертад или из другого города Виола пока что не знала.       Она вернулась в редакцию, практически тогда же, когда выписалась из больницы и ходила в Управление поговорить с Кальдероном. Коллеги встретили ее аплодисментами, отчего Виола очень смутилась. Однако то, что ее профессиональные заслуги признали, ей очень понравилось.       В этот же день Виола устроилась за своим столиком в углу, чтобы разобрать вещи. Она пребывала в прострации, не зная за что толком взяться. Поэтому получалось, что Виола просто перекладывает все на столе с места на место.       За окном завизжала скорая, как бы напоминая, что Либертад живет своей жизнью. Виола посмотрела в окно.       — Не ожидал тебя увидеть на рабочем месте, — послышался голос Херардо Сандоваля.       Виола повернулась к начальнику. Он стоял рядом с ее столом опираясь на трость. После того нападения она теперь навсегда остался сильно хромым.       — Как и я вас, — улыбнулась Виола.       — Что поделать, если мы журналисты вот такие больные трудоголики, — и с этим трудно было не согласиться.       Сандоваль бросил взгляд на стол, на котором вырисовывались стопки с разными бумагами, и на урну, полную мусора.       — Все-таки собираешься вернуться на прежнее место? — спросил он.       — Я всегда знала, что я здесь — временное явление, — Виола пожала плечами.       — Это было пока ты не написала свою сенсационную статью, — хитро улыбнулся Сандоваль. — Теперь моя редакция просто не может позволить себе терять ценный кадр.       Виола вздернула брови.       — Раз я ценный кадр могу ведь и гонорар запросить, — она кокетливо глянула на босса.       — Проси хоть золотые горы, — Сандоваль улыбнулся. — Мое предложение серьезно. Оставайся на штатном месте, может даже доверю тебе вести рубрику криминальных расследований, если тебе это интересно. Все еще.       Виола почувствовала как-будто только этого она и ждала. Будто она действительно нашла свое место.       «Соглашайся!» — шепнул векуфе в ее кулоне.