Сумрак лжи

            Дорога к поместью Гэндальфа казалась бесконечной. Лошади медленно шагали по заросшей аллее, окружённой старыми дубами, чьи раскидистые ветви сплетались в густой полог над головой. Свет закатного солнца пробивался сквозь листву, бросая алые пятна на извилистую тропу. Впереди вырисовывались высокие стены поместья, массивные и величественные, словно незыблемое напоминание о прошлом. Из окон лился тёплый свет, очерчивая контуры древнего здания.       Галадриэль остановила своего скакуна перед резными воротами, увитыми диким плющом. Каменная кладка, украшенная изысканными узорами, говорила о долголетии и богатой истории этого места. Рядом с ней Халбранд, неизменно спокойный, оглядывал окрестности внимательным взглядом.       Ворота открылись почти сразу, едва Галадриэль потянулась к массивному дверному кольцу. На пороге появился дворецкий Джон — высокий мужчина средних лет с безупречной осанкой. Его седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а строгий костюм подчёркивал его статус служащего дома, где дисциплина превыше всего.       — Леди Галадриэль, лорд Халбранд, — произнёс он с лёгким поклоном, голос его звучал ровно и официально. — Чем обязаны столь поздним визитом?       — Мне нужно видеть Гэндальфа, — твёрдо заявила Галадриэль, устремив на него пронзительный взгляд.       Джон чуть прищурился, удивлённый её настойчивостью.       — Его светлость уже почивает, — начал он, но её жёсткий тон прервал его:       — Это срочно.       Дворецкий, хоть и недовольно, но молча кивнул и отступил в сторону, приглашая их внутрь.       — Прошу следовать за мной.       Они шагнули в просторный вестибюль, высокий потолок которого терялся в полумраке. Мягкий свет свечей отражался в мраморных плитах пола. По обе стороны стояли величественные статуи, а стены украшали старинные гобелены с изображениями мифических сцен. В этой тишине каждый шаг звучал гулким эхом.       Джон открыл двери в гостиную, наполненную тёплым светом камина. Тяжёлая мебель из тёмного дерева, глубокие кресла с резными подлокотниками, книжные шкафы и старинные часы на каминной полке создавали атмосферу уюта и спокойствия.       — Я уведомлю хозяина о вашем визите, — сухо произнёс он, поклонился и исчез за дверью.       Галадриэль подошла к камину, устремив взгляд на пляшущие языки пламени. Казалось, что огонь издевательски отражает её внутренние терзания. Халбранд, напротив, с удобством устроился в одном из кресел, небрежно откинувшись назад и скрестив руки на груди.       — Садитесь, — предложил он с ленивой усмешкой.       — Я предпочитаю стоять, — отрезала она, не оборачиваясь.       Халбранд чуть склонил голову, усмехнувшись её упрямству.       — Позвольте дать вам совет, раз уж мы здесь, — его голос звучал мягко и вкрадчиво.       Галадриэль обернулась, скользнув по его лицу насторожённым взглядом.       — Слушаю.       — Когда Гэндальф появится, не выкладывайте всё сразу, — он наклонился вперёд, упираясь локтями в подлокотники. — Особенно ваши подозрения. Старик итак сейчас сам не свой, не заставляйте его беспокоиться еще больше!       Она сжала губы, но промолчала.       — Начните издалека... упомяните кельтские мифы, обычаи, будто между прочим. И о культе Балора говорите весьма осторожно.       — Вы полагаете, что я не умею вести разговоры?       — Напротив, — его глаза блеснули в свете камина. — Но иногда стоит быть терпеливее.       Она кивнула, пусть и неохотно.       — Хорошо.       Дверь мягко распахнулась, и в комнату вошёл Гэндальф. Его походка была замедленной, плечи чуть согнулись под тяжестью накопленных забот. Седая борода, обычно сверкавшая, словно серебряная нить, потускнела, а глубокие морщины на лице говорили о бессонной ночи.       — Леди Галадриэль... Милорд Халбранд... — его голос звучал глухо и устало. — Чем обязан столь позднему визиту?       Галадриэль шагнула вперёд, мягко коснувшись его руки.       — Мы пришли поддержать вас, — её голос был тёплым и участливым. — Как вы чувствуете себя, мой милый друг? Как проходят поиски?       Гэндальф слабо улыбнулся, в его взгляде промелькнула благодарность.       — Спасибо, моя дорогая. Это многое для меня значит, — тихо произнёс он, но тут же замолк, опустив глаза. — Я уверен, что Нори найдётся. Она смелая девочка. И всё же..       Он осёкся, будто что-то невидимое сдавило его горло. Его взгляд потускнел, и Галадриэль почувствовала глубину его горя, несмотря на его попытки скрыть его.Внутри неё шевельнулось непреодолимое желание сказать что-то обнадёживающее, но слова застряли в горле, казавшиеся слишком пустыми, слишком неуместными.Тишина повисла в комнате, нарушаемая лишь треском пылающего в камине огня. Галадриэль мельком бросила взгляд на Халбранда. Он лениво развалился в кресле, его поза казалась нарочито расслабленной, но в глазах читалась насмешливая усталость. Он закатил глаза, словно заранее знал, что вся эта встреча будет абсолютно бессмысленной. Его взгляд говорил красноречивее любых слов: «Я предупреждал. Из этого ничего не выйдет».       Щёки Галадриэль вспыхнули от раздражения, но тут же её охватило чувство вины. Халбранд, каким бы несносным он ни был, был прав. Они стояли перед сломленным человеком, чьё сердце разрывало беспокойство, а у неё не находилось даже подходящих слов.       Собравшись с духом, она снова повернулась к Гэндальфу, её голос стал мягче, почти успокаивающим:       — Я верю, что Нори найдётся. Всем сердцем в это верю, — произнесла она с твёрдой уверенностью. — Но я хотела бы попросить вас об одном одолжении.       Гэндальф нахмурился, его взгляде промелькнуло удивление, но он оставался внимательным.       — Одолжении? — повторил он с лёгкой настороженностью. — О чём идёт речь?       Галадриэль почувствовала, как сердце забилось быстрее. Она смотрела прямо в его уставшие, но проницательные глаза, стараясь сохранить твёрдость голоса.       — От людей, я узнала, что за исчезновениями девушек в деревнях может стоять человек… — она помедлила, тщательно подбирая слова, — который поклоняется одному из древних кельтских божеств. Его называют Балор. Но никто толком не знает, что это за божество и что именно происходит во время подобных ритуалов.       Гэндальф нахмурился, его взгляд стал жёстким и сосредоточенным.       — И вы думаете, я могу помочь в этом? — его голос прозвучал холоднее, чем прежде.       — Вы — мудрейший человек из всех, кого я знаю! Вы много читаете и много знаете, — искренне сказала она, вложив в голос всю глубину своей веры. — Если кто-то и может пролить свет на эти тёмные обряды, то это только вы.       Гэндальф поспешно присел и откинулся на спинку кресла, его лицо стало отстранённым, будто он мысленно листал страницы древних летописей.       — Балор… — повторил он тихо, пробуя это имя на вкус, словно проверяя его подлинность. — Вы уверены, что эта информация достоверна?       Галадриэль уверенно кивнула.       — Уверена настолько, насколько можно быть уверенной в деревенских слухах. Однако я считаю, что нельзя сбрасывать любые сведения со счетов!       — И вы хотите узнать больше об этом ритуале… — продолжил он, его глаза сверкнули напряжённым интересом. — Чтобы понять, кто может стоять за исчезновениями?       — Именно так, — подтвердила она твёрдо. — Любая информация, даже самая малая, может помочь.       Гэндальф глубоко вздохнул, словно каждое слово давалось ему с трудом и неторопливо начал говорить.       — Имя Балора всегда ассоциировалось с тьмой, разрушением и неизбежной гибелью. В мифах он был не просто богом, а воплощением самой смерти.       — Поклонение Балору... — продолжил Гэндальф, нахмурившись, — описывается как жестокий и тёмный культ, связанный с магией крови и ритуалами, призванными даровать власть. Каждое жертвоприношение было актом абсолютного подчинения.       — Жертвы? — осторожно уточнила Галадриэль.       — Да, — кивнул Гэндальф. — Особенно ценились те, чья чистота считалась абсолютной: девственницы. Считалось, что их души обладают особой силой, которую Балор мог впитать в себя, увеличивая своё могущество.       Он сделал паузу, будто собирался с мыслями, затем продолжил, стараясь не смотреть на их реакцию:       — Сам ритуал, согласно описаниям, был чудовищным. Девственницу готовили к жертвоприношению с особой тщательностью. Использовали специальные травы, обряды очищения, порой даже жертвенную одежду, символизирующую её чистоту. Во время жертвоприношения произносились магические заклинания, а сама церемония могла сопровождаться танцами и песнопениями, усиливающими связь между участниками ритуала и Балором.        Халбранд, всё это время сидевший неподвижно, слегка склонился вперёд, его выражение стало жёстче.       — А что происходило с телами? — задал он вопрос с едва уловимой напряжённостью в голосе.       Гэндальф бросил на него быстрый взгляд, словно проверяя, стоит ли говорить. Затем, тяжело вздохнув, ответил:       — Есть разные версии. В некоторых сказаниях говорится, что тела исчезали сами собой, как будто Балор поглощал их в момент ритуала, забирая не только душу, но и плоть. Это подчеркивало его безграничную мощь.       — Исчезали? — переспросила Галадриэль, её голос дрогнул.       — Или их уносили, — продолжил Гэндальф, — прятали в тайных местах: в пещерах, святилищах или подземельях. Иногда тела закапывали в священных местах, где магическая энергия могла усиливать действие ритуала. Но есть упоминания, что тела жертв могли использовать и дальше — как источник некротической энергии для создания магических артефактов.       В комнате вновь повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине. Галадриэль скользнула взглядом к Халбранду. Его лицо оставалось бесстрастным, но глаза казались опасно сосредоточенными, словно он сражался с собственными мрачными мыслями.       Галадриэль кивнула, чувствуя, как по её спине пробежал ледяной озноб.       — Спасибо, — тихо сказала она. — Ваши знания бесценны.       Гэндальф немного выпрямился, проводя рукой по седой бороде, и вздохнул.       — Впрочем, всё это лишь древние предания, — тихо произнёс он, словно хотел снять с их плеч груз мрачных размышлений. — Они не согласуются с наукой, вы же понимаете.       Халбранд, который до этого сидел молча, облокотившись на спинку кресла, наконец заговорил. Его голос звучал ровно, но в нём чувствовалась твёрдость:       — Это так. Но фанатиков, которые верят в сверхъестественное, хватает. И какой-нибудь безумец мог вполне воспринять эти сказки как истину.       Гэндальф посмотрел на него внимательно, будто хотел что-то прочитать на его лице, а затем кивнул.       — К сожалению, вы правы, — сказал он с лёгкой усталостью в голосе. — Бывают люди, которые ищут ответов там, где их нет, и строят на этом свои мрачные деяния.       Он помолчал, а затем, словно что-то вспомнив, спросил:        — Галадриэль, почему вы спрашиваете об этом у меня? Ваш супруг — человек учёный, с обширными знаниями и богатой библиотекой. Разве он не мог бы вам помочь?       Галадриэль напряглась, будто её застали врасплох. Она опустила взгляд, подбирая слова, но прежде чем успела что-либо сказать, Халбранд вмешался:       — Потому что он в это всё не верит, — сказал он, откинувшись назад и скрестив руки на груди. — И уж точно не знает того, что знаете вы, милорд Гэндальф.       Старик коротко кивнул и ненадолго замолчал, а затем внезапно оживился:       — Раз вы пришли меня поддержать, почему бы нам не выпить чаю? К тому же, если вы так интересуетесь этой темой, могу дать вам труд одного краеведа. Конечно, он не писал, ничего серьёзного, лишь пересказывал некоторые легенды, но вдруг, эта информация пригодится вам.       — Спасибо, но мы, наверное, не будем задерживаться, — Галадриэль поспешно поднялась с кресла и сделала шаг в строну выхода, красноречиво взглянув на Халбранда.       Гэндальф нахмурился, но быстро вернул тёплое выражение лица.       — Останьтесь ненадолго, — попросил он. — Ваше присутствие помогает мне отвлечься от мрачных мыслей.       Не дожидаясь ответа, он поднялся и направился к двери.       — Пойду распоряжусь насчёт чая и принесу вам книгу! — сказал он с неожиданным энтузиазмом.       Но сделав всего пару шагов, остановился в дверях и оглянулся, его взгляд стал серьёзным:       — Вы думаете, Нори могла похитить фанатик? — спросил он. — Для жертвоприношения?       Галадриэль и Халбранд переглянулись. Повисла напряжённая тишина. Наконец, Галадриэль тихо, но твёрдо ответила:       — К сожалению, мы не знаем.       Эти слова повисли в воздухе. Гэндальф неподвижно стоя в дверях, казалось, ещё больше сгорбился. Его седая борода слегка дрожала, как и рука, которой он опёрся на дверной косяк.       Но, несмотря на усталость, он выпрямился, подняв голову с мужественным выражением:       — Нет. Нори найдётся. Она обязательно найдётся.       Его уверенность звучала как клятва, будто он хотел силой воли изменить ход событий.       Галадриэль смотрела на него, и её сердце сжалось от жалости. Этот сильный и мудрый человек казался таким хрупким в своей надежде. Она хотела утешить его, но остановилась, понимая, что её слова могут только усилить его боль. Вместо этого она опустила глаза, скрывая свои эмоции. Рядом с ней Халбранд молчал, но его лицо на мгновение смягчилось.       Гэндальф снова повернулся к двери:       — Пойду распоряжусь насчёт чая, — сказал он бодро, хотя его голос всё же выдавал усталость.       Однако не успел он распахнуть дверь, как снаружи раздалось тихое "ой!", похожее на испуганный вздох. Очевидно, кто-то стоял по ту сторону двери и не успел вовремя скрыться.       Гэндальф, словно ничуть не удивившись, мягко произнёс:       — Поппи, милая, чего ты тут топчешься?       Услышав имя, Галадриэль резко повернулась к Халбранду. В её взгляде читался немой вопрос. Тот лишь слегка приподнял бровь и, скользнув по ней ленивым взглядом, пробормотал:       — На ловца и зверь бежит.       Поппи, очевидно, подслушивала за дверью и теперь стояла, застигнутая врасплох, слегка покраснев. Её карие глаза метались между Гэндальфом и гостями, отчаянно ища оправдание своему поведению.       Гэндальф, не проявляя ни тени раздражения, обернулся к ним и с лёгкой улыбкой пояснил:       — Прошу вас простить её. Милая девочка, но уж больно любопытна. Поппи, будь добра, развлеки наших гостей, пока я поговорю с прислугой.       Он бросил на Галадриэль и Халбранда ещё один внимательный взгляд, словно проверяя, всё ли в порядке, а затем неспешно вышел, оставив их в обществе смущённой девушки.       Поппи выглядела одновременно очаровательной и невероятно неловкой. Маленького роста, с круглым, почти детским лицом, обрамлённым кудрявыми светло-каштановыми волосами, она излучала смесь юношеской непосредственности и тревожной настороженности. Её простое платье было слегка помято, а на щеках, играл слабый румянец смущения.       — Эм... простите, — наконец вымолвила она, теребя подол платья. — Я... я не хотела... то есть, это случайно...       Галадриэль продолжала изучающе смотреть на неё, ощущая смесь раздражения и настороженного любопытства. Всегда ли Поппи имеет наглость подслушивать разговоры своего опекуна или это нелепая случайность, вызванная тревогой за кузину?       Халбранда же, похоже, вся эта ситуация лишь потешила, он откинулся на спинку кресла, глядя на Поппи с нескрываемым интересом. Девушка, ещё больше смутившись, сжала руки перед собой и отвела взгляд, избегая его слишком пристального внимания. Галадриэль, почувствовав лёгкое напряжение, посмотрела на нее с почти материнской теплотой и мягко спросила:       — Как ты, Поппи?       Девушка по-прежнему смотрела в пол, нервно сцепив пальцы.       — Всё хорошо, миледи. Моя кузина обязательно найдётся! — её голос звучал уверенно, но Галадриэль уловила под этой твёрдостью скрытую тревогу.       Мысль о потерянном времени жгла её изнутри. Каждый миг промедления мог означать, что Келеборн уже заметает следы или уничтожает улики. Собравшись с духом, она решительно выпрямилась и твёрдо сказала:       — Поппи, пожалуйста, расскажи нам, что произошло той ночью. Почему Нори ушла из поместья?       Поппи удивлённо подняла голову, её лицо напряглось, а в глазах мелькнуло недоверие.       — А почему вас это интересует? — осторожно спросила она, подозрительно нахмурившись.       Галадриэль сдержала порыв раздражения и постаралась говорить спокойно:       — Мы хотим помочь найти твою кузину. Пожалуйста, скажи нам всё, что знаешь.       Поппи нахмурилась ещё сильнее, её взгляд стал отчуждённым, словно она возводила вокруг себя невидимую стену.       — Я уже всё рассказала мастеру Гэндальфу, — ответила она резко. — Мы вернулись после бала. Нори захотела подышать свежим воздухом и пошла прогуляться. Я устала и легла спать. Утром я обнаружила, что она так и не вернулась после прогулки.       Её голос дрожал, но не от волнения — скорее от раздражения. Внезапно она добавила, бросив на Галадриэль колкий взгляд:       — Чем вы можете помочь? Вы ведь не из полиции.       Галадриэль стиснула зубы. Её начинала раздражать не только скрытность Поппи, но и её явная враждебность. Она могла быть напугана, но её настойчивое молчание грозило затянуть поиски. Галадриэль глубоко вдохнула, стараясь сохранить хладнокровие, но голос её всё же прозвучал резче, чем она рассчитывала:       — И она всегда ночью ходила гулять?       Поппи слегка побледнела, но тут же отвела взгляд.       — Мне нечего больше вам сказать, миледи, — отрезала она и сделала шаг к двери, явно намереваясь уйти.       Галадриэль быстро поднялась, её взгляд сверкнул негодованием. Упрямство девушки выводило её из себя, но прежде чем обстановка накалилась ещё сильнее, Халбранд, до сих пор молча наблюдавший за перепалкой, вдруг заговорил. Его голос был глубоким, тёплым, обволакивающим:       — Погодите, мисс Поппи.       Поппи остановилась, резко обернувшись к нему. На её лице отразилась смесь подозрительности и лёгкого удивления. Халбранд, всё так же улыбаясь, неспешно поднялся на ноги. Его движения были плавными, почти кошачьими, а взгляд — дружелюбным и внимательным.       — Мы не хотим вас беспокоить, — продолжил он мягко, глядя ей прямо в глаза. — Поверьте, наша цель — не задавать лишние вопросы или давить на вас. Мы просто пытаемся понять, что произошло, чтобы быстрее найти вашу кузину.       Его слова звучали так искренне, что даже Галадриэль на мгновение удивилась — как легко он умел расположить к себе людей. Поппи прищурилась, но уже не выглядела столь решительно настроенной на уход.       Халбранд, почувствовав, как напряжение в комнате ослабевает, понизил голос почти до шёпота:       — Пожалуйста, юная леди, не сердитесь. Присядьте и выслушайте нас хотя бы несколько минут.       Его обаяние действовало безотказно. Поппи, словно очарованная, неловко опустилась на край софы, избегая смотреть ему в глаза. На её щеках заиграл румянец. Галадриэль сдержанно наблюдала. Она не могла не признать: Халбранд владел искусством убеждения безукоризненно. Его обаяние и харизма, который раз впечатляли её.       Он продолжил, его голос был низким, но очень мягким и вкрадчивым.       — Я понимаю, как трудно доверять посторонним. Мы не из королевской полиции, но ваши слова могут помочь в поисках Эланор. Пожалуйста, доверьтесь нам.       Поппи несколько секунд молчала, явно колеблясь. Её взгляд стал растерянным, и она украдкой покосилась на Галадриэль, словно, не могла говорить в ее присутствии.       — Я... я не могу, — тихо произнесла она. — Я обещала Нори...       Её глаза вновь опустились в пол, отражая внутреннюю борьбу. Халбранд медленно приблизился и, наклонившись, мягко поднял её подбородок кончиками пальцев, заставляя встретиться с ним взглядом.       — Поймите, — произнёс он, — ваше молчание может стоить ей жизни. Никто не узнает о нашем разговоре. Будьте смелой, как и она. Доверьтесь нам.       Тишина, повисшая в комнате, была настолько глухой, что слабое потрескивание свечей казалось громким. Поппи, дрожа, наконец подняла глаза. Их влажный блеск выдавал страх, смущение, внутреннюю борьбу.       Её голос сорвался на шёпот, а лицо стало ещё более бледным.       — Вчера… после нашего возвращения с бала… — начала она медленно, словно подбирая каждое слово. — Я была очень уставшей и хотела сразу лечь. Я просила Нори сделать то же самое, но она… — голос Поппи дрогнул. — Она никогда не слушала меня. Она пожелала спокойной ночи мастеру Гэндальфу, чтобы не вызвать подозрений, и ускользнула. Даже плащ с собой взяла!       — Куда она так спешила? — тихо спросил Халбранд. Его голос прозвучал мягко, но с тонкой настойчивостью, проникая прямо в сознание девушки.       Поппи быстро взглянула на Галадриэль, но почти сразу отвела глаза, будто её взгляд был слишком тяжёлым, чтобы его выдержать.       — У неё… у неё была назначена встреча. Срочная встреча, — пробормотала она едва слышно.       — С кем? — голос Галадриэль резко дрогнул, и её руки сжались в кулаки. Ощущение тревоги, как холодная волна, прокатилось по её телу. Она чувствовала, что разгадка близка.       Но в этот момент напряжение в комнате разорвал громкий всхлип из кухни. Затем послышался звон разбитой посуды, и кто-то из женщин, вероятно служанка, зарыдала навзрыд. Поппи, и без того напряжённая, побелела, как мрамор. Её глаза расширились от ужаса, а дыхание стало прерывистым.       Звук женских рыданий усилился, а спустя несколько мгновений в комнату вошёл Гэндальф. Его лицо, обычно суровое, теперь казалось осунувшимся, серым, как будто за несколько мгновений он постарел на десятки лет. Он медленно шагнул внутрь, его взгляд упал на Поппи, и Галадриэль сразу всё поняла.       Ещё ничего не было сказано, но её сердце сжалось, предчувствуя непоправимое. Гэндальф прижал дрожащую руку к груди, его губы еле шевелились.       — Поппи, милая, держись, — голос его сорвался, словно каждое слово давалось с неимоверным трудом. — Я только что получил известие… Нори… Нори нашли…       В комнате стало так тихо, что слышался лишь шум ветра за окном. Старик глубоко вздохнул и наконец, срывающимся шёпотом произнёс:       — Она погибла.       Последние слова были едва слышны, но их смысл, словно молот, ударил по сознанию всех присутствующих. Поппи замерла. Её лицо превратилось в застывшую маску боли и неверия. Её губы шевелились, но ни единого звука не вырывалось наружу. Глаза, наполненные слезами, беспомощно смотрели на старика, словно она хотела, чтобы он опровергнул, только что сказанную весть.       Она сделала неуверенный шаг навстречу своему опекуну, но, захлебнувшись рыданиями, начала падать. Халбранд метнулся вперёд и подхватил её прежде, чем она рухнула на пол.       Галадриэль стояла словно окаменевшая, но внутри неё все бушевало. Горячая волна пробежала по всему телу, обдавая её с головы до ног. Это была смесь гнева, отчаяния и страха. Слишком много эмоций, чтобы сразу их осознать. Она с трудом оторвала взгляд от Поппи, чтобы встретиться с глазами Гэндальфа, и увидела там то, что ещё больше усилило её внутренний разлад: полное и абсолютное бессилие.

***

      Галадриэль и Халбранд вышли из дома Гэндальфа, погружённые в тяжёлое молчание. Воздух был густым от недосказанности, как перед грозой. Галадриэль ощущала слабую дрожь в пальцах — её мысли снова и снова возвращались к мрачной вести. Нори мертва...       Она остановилась, глядя вдаль, но перед её глазами вставала лишь одна картина: лицо Келеборна, искажённое гневом, его холодные пальцы, безжалостно сжимающие тонкую шею Нори. Сама мысль об этом казалась болезненно реальной.       — Это он, — глухо произнесла она, больше себе, чем спутнику.       Халбранд, шедший рядом, повернулся к ней, его зеленые глаза пристально изучали её лицо.       — Кто?       Галадриэль крепче сжала руки в кулаки.       — Келеборн, — сказала она твёрдо. — Он был зол на меня, но не решился сделать что-то со мной. Возможно, его ярость нашла выход через Нори. Она могла задавать ему неудобные вопросы… — Голос её дрогнул.       Халбранд медленно покачал головой, его лицо оставалось бесстрастным.       — Мы не знаем, что с ней произошло, — сказал он ровно. — Возможно, это несчастный случай.       Галадриэль посмотрела на него с резким недоверием.       — Несчастный случай? После того, как она отправилась на таинственную встречу? С кем, как не с ним?       — Поппи так и не сказала, с кем была назначена встреча, — мягко возразил Халбранд. — Возможно, у Нори был другой поклонник... кто-то, о ком мы не знаем. Спрашивать сейчас об этом у старика или у бедной Поппи — значит обречь их на ещё большие страдания.       Его спокойный, разумный тон действовал Галадриэль на нервы. Её разум бунтовал против здравых доводов. Она снова замерла, борясь с внутренним замешательством. Сердце сжалось от мысли, что, возможно, она обвиняет невиновного... или, наоборот, отпускает настоящего убийцу.       Однако внезапно её сердце сжалось от другой, более пугающей мысли. Ей страшно возвращаться домой. Обвинение, брошенное в лицо Келеборну утром, было безрассудным — и смертельно опасным. Она уже видела, на что он способен в ярости, а что, если она будет следующей?       Но признавать страх перед Халбрандом было немыслимо. Он же, словно угадав её мысли, неожиданно остановился и, прежде чем она успела отстраниться, осторожно взял ее руку в свою.             Его ладонь была тёплой, а её пальцы холодными, почти ледяными. Этот контраст заставил её вздрогнуть, но не отдернуть руку. Наоборот — в его прикосновении было что-то странно успокаивающее, несмотря на глубокое внутреннее напряжение, которое она чувствовала от его близости.       — Если вы не чувствуете себя в безопасности... — его голос был низким и глубоким, — Поехали со мной. Мы остановимся у Келембримбора. Там вы будите под защитой, пока всё не прояснится.       Галадриэль застыла от неожиданности. Поехать с ним?       Представив, какие слухи могут поползти, если она останется с Халбрандом, её сердце сжалось. Люди и так подозревали их в тайной связи! Что они подумают, если она проведёт ночь с ним под одной крышей?!       Она подняла на него взгляд. В его лице не было насмешки или ожидания, только спокойная уверенность человека, привыкшего получать то, что хочет.       —Это просто предложение, — добавил он, мягко отпуская её руку.       Галадриэль заставила себя успокоиться. Дыши ровно. Не показывай слабости.       —Я ничего не боюсь, — твёрдо сказала она, отстраняясь от Халбранда. — Вы сами убеждали меня, что Келеборн не осмелится мне навредить сейчас. Это было бы слишком подозрительно. Значит, опасности для меня нет.       Она произнесла это с такой уверенностью, будто пыталась убедить в этом не только его, но и себя.       Халбранд на мгновение замер, оценивая её взглядом, затем едва заметно кивнул, соглашаясь:       —Вы правы... в теории.       Он произнёс это так спокойно, что её сердце невольно дрогнуло. В теории...       —Я хочу посмотреть книгу, что дал мне Гэндальф, — продолжила она, стараясь отвлечь себя делом. — Проанализировать информацию о кельтских верованиях... Возможно, там есть что-то важное, что мы упустили.       На его лице появилось неуловимое выражение — смесь заинтересованности и скрытого удовлетворения, как будто он ожидал именно этих слов.       Халбранд чуть наклонился к ней, его голос зазвучал ниже, теплее, обволакивая, как мягкий бархат:       — Будьте осторожны.       Галадриэль вскинула подбородок, встретив его взгляд с вызовом.       — Я ничего не боюсь, — бросила она. — Если он попробует навредить мне, я сумею защитить себя.       В её словах звучала решимость, но холодный ужас скользнул вдоль позвоночника, словно невидимая рука коснулась её кожи. Перед её мысленным взором вновь возникло лицо Келеборна, тёмное от ярости... его руки сжимаются на её горле...       Халбранд неожиданно сделал шаг вперёд, сокращая расстояние между ними. Его тёплая ладонь мягко коснулась её щеки, словно утешая, но в глубине его глаз плясали тени — опасные, обещающие нечто большее, чем простое сострадание.       — Хорошо, — прошептал он почти ласково. — Только закрывайте покрепче двери своей комнаты... хотя бы на ночь.       Щёки Галадриэль мгновенно вспыхнули. Её сердце забилось сильнее, но она не отстранилась. Секунда казалась вечностью, в воздухе искрило от напряжения, их взгляды сцепились в молчаливом поединке.       Затем она резко отвернулась, заставляя себя вновь обрести самообладание.       — Спасибо за совет, — бросила она, стараясь придать голосу холодное высокомерие, но его тёплая рука на мгновение задержалась на её щеке, как напоминание о его безграничной власти над её чувствами.       Халбранд медленно опустил руку, на его лице играла лёгкая, почти задумчивая улыбка.       — Не за что, миледи, — произнёс он с оттенком насмешки, и в его тоне проскользнула мрачная, пугающе обольстительная угроза.       Галадриэль, вздёрнув подбородок ещё выше, шагнула прочь, но ощущение его пальцев на ее коже она не могла стереть из памяти, как не старалась.

***

      Галадриэль торопливо вернулась домой, сердце билось неровно, а мысли путались в тревожных догадках. В прихожей её встретила Бронвин, слегка смутившись от неожиданного появления хозяйки.       — Где Келеборн? — резко спросила она, даже не поздоровавшись со служанкой.       Бронвин замялась, осторожно подбирая слова:       — Хозяин уехал пару часов назад. Сказал, что останется у лорда Элронда на ночь.       Галадриэль кивнула, но в груди разлилось неприятное чувство — смесь облегчения и смутной тревоги. Поспешно распрощавшись с Бронвин, она поднялась в свои покои, заперла двери и на мгновение прислонилась к прохладной деревянной поверхности.              Глубокий вдох — её попытка справиться с бурей мыслей.       Ночь медленно опускалась, погружая дом в глубокую, глухую тишину. Она зажгла свечу, пламя дрогнуло и заиграло бликами на старом кожаном переплёте книги Гэндальфа.       Галадриэль поспешно уселась в кресло у камина, и в полумраке трепещущего света страницы начали мелькать под её пальцами. Время утратило значение, растворившись в шорохе бумаги. Тусклый свет свечи плясал по страницам, оживляя строки:       "... В кельтских преданиях жертвоприношение считалось древнейшей связью между миром людей и силой незримых духов. На алтарях из грубого камня приносили в дар тех, кто ещё не познал мирских уз, — юных дев, чья жизнь, как говорили жрецы, принадлежала самой земле. Их кровь, пролитая в лунную ночь, якобы могла открыть врата между мирами, даруя защиту или исполнение желаний.       Однако легенды упоминают и о тех, кто мог потребовать жертву без посредничества жрецов. В туманной мгле, когда ночь застилала землю, в человеческий облик могли облачиться древние сущности. В сказаниях они всегда являлись в обманчиво-привлекательном облике, чтобы легко смешаться с людьми. Их вид казался безупречно совершенным, а слова пленяли разум, взывая к самым тайным желаниям души..."       Галадриэль нахмурилась. Проклятые ритуалы, принесённые из тьмы времён... Что заставило Келеборна увлечься такими мрачными знаниями? Чего он хотел достичь?       Её взгляд остановился на следующем абзаце:       «... Говорят, Балор, властитель тьмы, имел лишь один пылающий глаз, способный разрушать всё живое. Но его истинная сила заключалась в его даре убеждения — в способности вселять в сердца людей самые глубокие страхи и подчинять их своей воле...       Он — мастер обмана, который мог принимать различные личины. Его облик был смертельно притягателен: глаза, как омуты ночных озер, и голос, способный заворожить даже самых непоколебимых.       Древние сказания твердили, что он появлялся в глухие, промозглые ночи, когда туман обвивал землю, скрывая тропы и овладевал сердцами людей. Демон находил тех, кто был полон сомнений или жаждал большего, чем позволяла их смертная жизнь. Сладкими речами он предлагал силу, богатство, власть. Но цена всегда была выше, чем обещанное…»       Тяжесть слов давила на сознание Галадриэль. Внезапно в комнате стало зябко. Она потёрла запястья, пытаясь согреться, но мороз словно просачивался сквозь стены.       Вдруг за дверью раздался шорох.       Галадриэль резко подняла голову, вслушиваясь. Шорох повторился — медленный, тянущийся, словно кто-то осторожно скользил пальцами по дереву двери. В комнате повисла удушающая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием фитиля свечи. Сердце забилось быстрее. Она заставила себя подняться, стараясь дышать ровно. Взяв кинжал, она подошла к двери, стараясь не выдать своего присутствия. Но шорох прекратился.       Галадриэль замерла, сердце забилось в груди, как пойманная в ловушку птица. В комнате стояла гнетущая тишина, и на мгновение ей показалось, что она лишь вообразила это. Но затем — еще один шорох. Ближе.       Потом раздался едва слышный щелчок — ручка двери медленно повернулась, с растянутым скрежетом, словно кто-то пробовал, открыт ли замок.       — Кто там? — хрипло выдохнула она, но голос ее дрогнул.       Ответа не последовало.       И вдруг — отчётливо, ужасающе близко — она услышала мужское дыхание за дверью. Тяжёлое, глубокое, неторопливое. Как будто кто-то стоял вплотную, разделённый лишь тонкой преградой из старого дерева.       Затем из-под двери внезапно повеяло ледяным холодом. Воздух стал тяжёлым, наполненным зловещей, почти осязаемой угрозой.       Сердце Галадриэль готово было выскочить из груди. Мороз пробежал по её спине, окутывая сознание вязким туманом. Её пальцы сильнее сжали рукоять кинжала. Бежать? Кричать? Нет — страх сковал её, но и разбудил скрытую решимость.       Она сделала шаг назад, затем резко рванулась вперёд и распахнула дверь.       Пустота.       Лунный свет заливал безмолвный коридор. Ни следов, ни дыхания — лишь острая, звенящая тишина, словно сама ночь затаила дыхание. Кровь пульсировала в ушах, гулким эхом отдаваясь в голове. Пальцы Галадриэль крепко сжимали рукоять кинжала, готового пронзить нападавшего при первом же признаке опасности.       Мерцающий свет лампы, дрожащий от призрачного сквозняка, бросал колеблющиеся тени на каменные стены. Глаза Галадриэль беспокойно скользнули по стенам, но неожиданно её внимание приковала собственная дверь. На её старом древесном полотне темнела зловещая метка — символ Балора, начерченный с пугающей точностью.       Мгновение она просто смотрела, её сознание отказывалось принимать реальность. Но затем она медленно протянула руку, едва касаясь символа, словно пытаясь убедиться, что это не плод её воспалённого воображения.       Тёплая, липкая влага обожгла кончики её пальцев. Кровь. Настоящая кровь.       Она резко одёрнула руку, затаив дыхание. Холод ужаса разлился по её телу, пронзая до самого сердца. На дрожащих пальцах темнели алые следы, казавшиеся слишком яркими в тусклом свете.       Галадриэль отступила на шаг, её спина ударилась о холодную каменную стену. В горле пересохло, но она заставила себя дышать ровнее. Кто-то был здесь... Кто-то оставил это предупреждение.       Мрак коридора словно ожил, наполняясь зловещими шорохами, невидимым присутствием, которое угрожающе подступало со всех сторон. Страх сжимал её разум, но уступать панике было недопустимо.       Собрав всю свою волю, она оторвала взгляд от кровавого знака и схватив тяжёлый бронзовый канделябр, с силой ударила им о перила лестницы. Звук был гулким и пронзительным, разрезав мёртвую тишину дома, как клинок. Вскоре со всех сторон раздались торопливые шаги — слуги выбегали из своих комнат, встревоженные, с заспанными лицами и паническим блеском в глазах.       Бронвин появилась последней, её растрёпанные волосы спадали на плечи, лицо было напряжённым и насторожённым.       — Миледи, что случилось? — взволнованно спросила она, подступая ближе.       Галадриэль вскинула руку, требуя тишины.       — Кто был в доме этой ночью? — холодно бросила она, с трудом скрывая дрожь в голосе. — Кто-то проник внутрь. На моей двери оставлен знак…       Слуги переглянулись, явно напуганные. Бронвин нахмурилась, не сводя с хозяйки пристального взгляда.       — Дом пуст, миледи, — твёрдо ответила она. — Все входы были заперты, как всегда. Я лично проверяла замки.       Галадриэль обвела их взглядом, стиснув кулаки, чтобы взять себя в руки.       — Следуйте за мной, — резко приказала она.       Они двинулись вслед за ней, их шаги отдавались глухим эхом в пустом коридоре. Дверь её спальни всё ещё была открыта, а на тёмном дубовом полотне ясно виднелся кроваво-красный знак — символ Балора, пылающий в полумраке зловещим алым пятном.       Свет зажжённых свечей дрожал, бросая мрачные тени на искажённые линии. Одна из служанок ахнула, поспешно отступив назад, прижав ладони к губам.       — Это кровь… — прошептала она с ужасом.       Но Бронвин уже сделала шаг вперёд. Склонившись к знаку, она провела пальцами по красным линиям, её лицо оставалось собранным, почти жёстким. Затем она осторожно поднесла пальцы к носу, обнюхивая.       — Это масляная краска, — сказала она с явным облегчением. — Свежая, но это не кровь.       Галадриэль медленно выдохнула, но вместо облегчения её охватил новый приступ ярости. Кто-то осознанно пытался её запугать — оставить послание, исполненное холодного вызова. Символ был нарисован с пугающей тщательностью, как будто его автор испытывал удовольствие от каждого выверенного мазка.       — Никто ничего не видел? — бросила она, обжигая слуг пронзительным взглядом. — Не слышал никаких звуков?       Ответом было напряжённое молчание. Переглянувшись, слуги лишь беспомощно покачали головами.       — Келеборн? — неожиданно вырвалось у неё.       Бронвин с удивлением вскинула брови.       — Он же остался на ночь у лорда Элронда, миледи. Его здесь не было.       Эти слова прозвучали, как приговор. Галадриэль застыла, её мысли метались в лихорадочном поиске объяснений. Если Келеборн не был в доме… Значит, либо кто-то из слуг его покрывал, либо он проник сюда незаметно.       В любом случае, нити, очевидно, тянулись именно к нему. Он хотел ее запугать, лишить ее решимости дальше вести расследование!       Она больше не могла ждать. И пусть доказательств его причастности к убийству Нори у неё не было, но у неё был один козырь — письма Нори. Они могли направить полицию на правильный след.       Внутренний огонь решимости вспыхнул в её груди, вытеснив ледяной страх. Завтра… завтра она отдаст письма полиции.       Вздернув подбородок, Галадриэль вновь осмотрела в пустой, тёмный коридор, где совсем недавно слышала это зловещее, тяжёлое дыхание. Она больше не будет ждать — не позволит ему сделать ее своей следующей жертвой!

***

      Галадриэль провела остаток ночи без сна, напряжённо размышляя о своём следующем шаге. Мысли о Келеборне терзали её сознание, как назойливые мухи, от которых невозможно скрыться. Она снова и снова прокручивала в голове события последних дней, убеждённая, что он стоит за всем — за похищениями девушек, за убийством Нори, за кровавым знаком на её двери, за страхом, который прочно поселился в её душе.       «Он пытается меня запугать, —решила она, сжимая руки в кулаки.— Возможно, он сам нарисовал этот ужасный символ, а может, поручил кому-то из слуг!»        Его угроза была ясна — она слишком далеко зашла со своими обвинениями, и теперь он предупреждал её. Но Галадриэль никогда не умела отступать.       Она беспокойно меряла шагами комнату. Вскоре рассвет озарит небо, и у неё будет шанс действовать. Она должна сделать так, чтобы полиция узнала правду, иначе её ждёт неказистая участь его любовницы.       Мысленно она перебрала все варианты и пришла к выводу, что передача писем Нори в полицию — её единственная надежда. Это рискованно, но молчать означало дать Келеборну возможность уничтожить её.       Она подумала о главном комиссаре полиции — Элендиле. Человек он строгий, непреклонный, известный своим суровым характером и преданностью долгу. Ходили слухи, что он питал слабость к герцогине Мириэль, но его профессионализм был выше личных чувств. Он мог бы стать её союзником, если бы только поверил ей.       Галадриэль знала, что полиция редко принимала жалобы от женщин всерьёз, но у неё были письма — ключевой уликой могла стать даже крошечная деталь.       Она прошлась по комнате, беспокойно теребя край шали. Её страх за собственную жизнь переплетался с яростью — она не позволит Келеборну запугать себя. Даже если её заявления вызовут лишь насмешки, хотя бы один человек может отнестись к ним серьёзно.       — Ты бросил мне вызов, Келеборн… — прошептала она. — Но я не отступлю.       Решение было принято. На рассвете она отправится в полицию. Это был её единственный шанс переломить ход этой мрачной игры, в которой ставка — её жизнь.

***

      С самого утра Галадриэль встала рано, ощущая пульсирующее напряжение в груди. Спешно собравшись, она направилась в библиотеку, твёрдо намереваясь забрать письма и отправиться в полицию.       Её сердце бешено колотилось, когда она залезла в тайник дрожащими пальцами, но они нащупали лишь пустоту. Писем не было.       Галадриэль резко отдёрнула руку, словно её ужалила змея. Гнев охватил её с головой. Конечно же, Келеборн уничтожил их! Кто ещё мог добраться сюда? Если бы только Элронд поверил ей тогда, если бы он не позволил Келеборну просто удалиться отдыхать! Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.       Тяжело дыша, Галадриэль начала обдумывать, что ей делать дальше. Если письма не в тайнике, где их ещё можно искать? Ответ пришёл мгновенно — его комната. Логично, что Келеборн, уверенный в своей безнаказанности, мог спрятать их у себя.       Сжимая губы, она решительно направилась в его покои. Дверь в комнату поддалась с лёгким скрипом. Внутри царил порядок: кровать идеально застелена, книги аккуратно выстроены на полках, на столе ровными стопками лежали какие-то бумаги. Слишком идеальная картина.       Она начала с верхних ящиков стола. Перебирала бумаги, письма, документы — всё не то. Полки с книгами, казавшиеся такими невинными, скрывали лишь пыль и застывшую неподвижность. Вещи в шкафу лежали стройными рядами — ни единой подсказки.       Уже готовая сдаться, Галадриэль почувствовала едва уловимый порыв отчаяния. В её сознании звучал голос разума, твердящий, что всё бесполезно.       Но тут её взгляд остановился на большом дубовом столе в центре комнаты. Один из нижних ящиков был закрыт на ключ. Сердце Галадриэль застучало быстрее. Она потянула за ручку — бесполезно.       Заставляя себя сохранять спокойствие, она схватила канцелярский нож и попыталась вскрыть замок. Острие лезвия лишь скользнуло по холодному металлу, не оставив ни царапины. Зубы стиснулись так сильно, что она почувствовала, как заныла челюсть.       Галадриэль окинула комнату цепким взглядом, прикидывая, где бы Келеборн мог хранить ключи. Прошло несколько мучительных минут, пока её взгляд не остановился на небольшой резной шкатулке с запонками. Перехватив дыхание, она подошла к ней, словно боялась, что та исчезнет, если она не поторопиться.       Пальцы нащупали крохотный ключ, спрятанный в углу среди прочих мелочей. Её руки слегка дрожали, когда она вернулась к ящику. Секунда казалась вечностью, когда она вставила ключ в замочную скважину.       Щелчок замка раздался оглушительно громко в мёртвой тишине.       Она открыла ящик и замерла. Среди множества бумаг и документов лежала знакомая резная шкатулка с письмами Нори. Сердце Галадриэль бешено забилось от радости, наполнив её душу триумфом.       Но внезапно в коридоре за её спиной раздались глухие шаги. Тяжёлые, медленные, неумолимо приближающиеся.       Дверь начала медленно открываться.       Галадриэль застыла на месте, сердце сжалось в ожидании страшного. В голове пронеслась единственная мысль: Келеборн. Он вернулся. Он застал её.       Она медленно повернулась к двери, готовясь встретить презрительный взгляд мужа, но вместо него на пороге стояла Бронвин. Служанка выглядела встревоженной и слегка удивлённой, её тёмные глаза расширились, заметив хозяйку в комнате хозяина.       — Миледи… — неуверенно начала она, задержав взгляд на полуоткрытом ящике стола и сжатых в руке Галадриэль письмах. — Простите, что беспокою… но… к вам посетительница.       Галадриэль судорожно вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Грудь тяжело вздымалась от недавнего напряжения. Она поспешно закрыла ящик и спрятала письма за отворот рукава.       — Кого еще принесло в такую рань? — хрипло спросила она, в попытке скрыть дрожь в голосе.       Бронвин отвела взгляд, явно почувствовав смятение хозяйки.       — Мисс Поппи. Она ждёт вас в гостиной.       Галадриэль на мгновение утратила дар речи. Поппи? В этот ранний час? После всего, что случилось? Её голова закружилась от дурных предчувствий. В памяти всплыли ночные шорохи за дверью, ледяной холод, угрожающий знак Балора. Неужели Келеборн решил сыграть новую партию в своей зловещей игре? Или Поппи все же решилась рассказать все что знает про исчезновение кузины?       Сглотнув ком в горле, Галадриэль кивнула и решительно направилась к выходу, мимо замершей на месте Бронвин.       — Никому не говори, что видела меня здесь, — бросила она через плечо, стараясь придать голосу твёрдость.       Бронвин испуганно кивнула.       Галадриэль спустилась по холодным, скрипучим ступеням в гостиную. Сердце стучало так громко, что казалось, его можно услышать даже через стены старого дома. В тусклом утреннем свете, пробивающемся сквозь тяжёлые бархатные шторы, стояла Поппи. Её некогда живое, весёлое лицо было осунувшимся, а в глазах читалась боль. Тёмное траурное платье делало её ещё более хрупкой и беззащитной.       Галадриэль остановилась на пороге, чувствуя, как холод пронзает её сердце. Она и представить не могла, что увидит девушку в таком виде — словно воплощённое горе. Вся её решимость мгновенно растворилась, уступив место необъяснимой тревоге.       — Поппи… — прошептала она, стараясь скрыть охватившую её слабость.       Девушка при виде Галадриэль мгновенно поднялась с места, её маленькие руки нервно сжались в складках чёрного траурного платья. Она опустила глаза, словно боялась встретиться с ней взглядом.       — Доброе утро, леди, — едва слышно прошептала она, неловко переминаясь с ноги на ногу.       Галадриэль кивнула, стараясь скрыть удивление от неожиданного визита.       — Бронвин, принеси нам чаю, — велела она служанке.       Бронвин, хоть и поклонилась, не спешила уходить. Её любопытный взгляд цепко изучал Поппи, словно пытаясь разгадать тайну её появления. Видя это, Галадриэль раздражённо махнула рукой:       — И оставь нас одних.       Служанка неохотно удалилась, оставив женщин в напряжённой тишине. Поппи прикусила губу, её плечи ссутулились ещё сильнее.       — Простите меня, что пришла без приглашения… — начала она, вскидывая глаза, полные вины. — Я… я не знала, к кому ещё обратиться…       — Ничего страшного, — мягко ответила Галадриэль, жестом приглашая её сесть. — Ты всегда можешь прийти ко мне.       Собравшись с духом, она произнесла:       — Прими мои искренние соболезнования. Я понимаю, как тебе с Гэндальфом тяжело пережить утрату. Нори была... особенной.       При этих словах Поппи вздрогнула, её глаза тут же наполнились слезами. Она поспешно вытерла их краем платка, но эмоции явно брали верх.       В этот момент Бронвин вернулась с подносом, расставляя чашки с заметным интересом поглядывая на гостью. Галадриэль недовольно нахмурилась:       — Ты можешь идти. Мы справимся сами.       Служанка, бросив ещё один взгляд на Поппи, скрылась за дверью.       Оставшись наедине, Галадриэль внимательно посмотрела на свою гостью, стараясь понять причину её визита. Она чувствовала, что за смущением и горем Поппи скрывается что-то важное. Однако, чтобы не спугнуть её, решила начать разговор издалека.       — Как чувствует себя Гэндальф? — мягко спросила она, пододвигая к девушке чашку с тёплым чаем.       Поппи вздохнула, её голос дрогнул:       — Он держится, но я вижу, как ему тяжело. Он любил её, как никогда не любил меня… — её слова оборвались, и по щекам вновь потекли слёзы. — Его мир рухнул... как и мой.       Галадриэль почувствовала острый укол сочувствия. Не раздумывая, она встала и пересела рядом на софу, бережно взяв холодные, дрожащие пальцы Поппи в свои.       — Я понимаю твою боль, — тихо сказала она, стараясь подобрать нужные слова. — Я чувствовала тоже самое, когда потеряла Финрода, моего брата… — голос её на мгновение дрогнул, но она продолжила. — Он был моим светочем. Моим самым близким другом. После его смерти мне казалось, что удавка сжала мою шею, не позволяя дышать. Я не могла ни есть, ни спать, жизнь стала пустой…       Поппи слушала, затаив дыхание, её глаза блестели от слёз.       — Но время прошло, и боль отступила, — продолжила Галадриэль, коснувшись груди в области сердца. — Он здесь, в моем сердце, он всегда со мной. Его голос звучит в моих мыслях, его улыбка живёт в моей памяти. И я знаю: смерть — это не конец. Мы храним их в наших сердцах пока мы живы.       Поппи всхлипнула, но её губы дрогнули в слабой улыбке.       — Нори… — прошептала она, закрывая лицо руками. — Когда умерли мои родители, Нори говорила мне почти такие же слова. Она всегда утешала меня... была такой доброй… словно лучик солнца. Я никогда не забуду её. Никогда…       Галадриэль ободряюще сжала её пальцы, позволяя Поппи выплакать горечь утраты. Пусть боль будет разделена, пусть в этом мрачном мире останется хоть тень тепла воспоминаний, которые невозможно уничтожить.       Неожиданно Поппи утерла слезы, её лицо приняло неожиданно решительное выражение. Галадриэль заметила, как в глазах девушки зажглась тень упрямой смелости — как будто она приняла какое-то внутреннее решение.       — Нори была очень смелой… — тихо проговорила Поппи, глядя на свои сложенные на коленях руки. — Я хочу быть такой же. И если бы она была здесь, она бы сказала мне не бояться.       Галадриэль замерла, её сердце застучало быстрее. Что Поппи собиралась сказать? Возможно, ответ на все мучившие её вопросы был ближе, чем она ожидала. Она мягко наклонилась вперёд, сдерживая дыхание.       — Я слушаю, — спокойно сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ободряюще.       Поппи сжала руки, нервно теребя край своего чёрного платья. Она вновь взглянула на пол, будто боялась встретиться с Галадриэль взглядом.       — Слухи… о Нори и лорде Келеборне… — начала она, голос её дрожал. — Это… это правда. — Щёки девушки стали пунцовыми. — Они… они действительно были вместе.       Галадриэль почувствовала, как её грудь сдавило от гнева, но внешне она осталась спокойной. Она уже знала об этом, и совершенно не хотела демонстрировать злость на мужа перед кузиной его любовницы.       Поппи взглянула на неё исподлобья, её голос стал почти шёпотом:       — Пожалуйста… не держите зла на Нори… Она не хотела сделать вам больно. Она понимала, что это неправильно. — Поппи нервно сжала руки сильнее. — Она много раз хотела прекратить… но… она… она любила его. Сильно…       Галадриэль не проронила ни слова. Внутри её разрывал гнев, но не на Нори — на Келеборна, который, казалось, раз за разом отравлял всё, к чему прикасался. Она заставила себя дышать ровно и кивнула.       — Продолжай.       Поппи сглотнула, её голос сорвался:       — Я… я сама говорила ей, что это ужасно. Умоляла её оставить его. Но она не слушала… Она… она говорила, что он был для неё всем… её судьбой…       Галадриэль ощутила острую боль, словно клинок вонзился в её сердце. Её мысли вихрем пронеслись в голове, но она не позволила эмоциям захлестнуть её. Бедная наивная дурочка, ее любовь и искренность обернулась для нее потерей жизни!       — Теперь вы знаете… — прошептала Поппи, опустив голову. — Вы будете ненавидеть её за это?       — Нет, — твёрдо сказала Галадриэль. — Я понимаю…       Поппи подняла на неё удивлённый взгляд, в котором читалось облегчение и одновременно страх перед тем, что будет дальше.       — Расскажи мне всё, что ты знаешь, — добавила Галадриэль, её голос стал жёстче. — Каждую деталь.       Поппи кивнула, наконец решившись выложить всю правду.       Ее голос звучал тихо и робко, в нем прорывались искренние страдания.       — Я не хочу говорить плохо о лорде Келеборне, — начала она, опуская глаза. — Но он морочил бедняжке Нори голову. Каждый раз, когда она принимала решение положить конец их... их общению, он снова находил способ внушить ей, что давно разлюбил вас... — Поппи тяжело вздохнула и смущенно взглянула на Галадриэль. — Что ваш брак уже давно зашел в тупик.       Галадриэль сжала руки так сильно, что ногти болезненно впились в ладони. Ей потребовалось усилие, чтобы не выдать вспыхнувший гнев. Она сохраняла бесстрастное выражение лица, но в душе кипела.       Поппи продолжала, не замечая внутренней борьбы своей собеседницы:       — В последние месяцы он даже начал обещать, что намерен официально расторгнуть брак... Нори верила ему... она хотела верить. Я пыталась её вразумить... — Поппи горестно вздохнула. — Ведь в нашем положении развод — это скандал, это крах репутации... Но Нори слушала только его.       Поппи, скользнула извиняющимся взглядом по лицу Галадриэль и дрожащим голосом продолжила:       — Однако Нори не хотела быть причиной ваших страданий. Она много раз умоляла лорда Келеборна оставить всё и сбежать вместе с ней. Она считала, что если они исчезнут, то пересуды обрушатся только на них, а вы выйдете из этой истории с высоко поднятой головой.       Галадриэль почувствовала, горькое сожаление. Девчонка, судя по всему, была доброй и крайне наивной, она могла жить, могла удачно выйти замуж и нарожать кучу детишек! Но, Келеборн, мерзавец, лишил ее всего, во имя своей низменной похоти! Гнев опять вспыхнул в ее груди и она сжала руку в кулак.       Поппи, погружённая в воспоминания, не замечала этого:       — В тот вечер, на балу, Нори была на удивление весела. Она всегда любила балы... Тем более, это был повод увидеться с лордом Келеборном. Но ближе к концу вечера она внезапно погрустнела. Я спросила её, в чем дело, но она лишь отмахнулась... — Поппи замялась, закусив губу. — Но потом... потом она снова оживилась. Я заметила... как вы танцевали с лордом Халбрандом. Она тоже это видела... и была... довольна.       Галадриэль почувствовала, как в её груди сжалось что-то острое и болезненное. Она молчала, избегая взгляда Поппи.       — Когда мы ехали домой в карете, — продолжила Поппи, — Нори не могла перестать говорить о вас и лорде Халбранде. — Поппи подняла глаза, явно надеясь уловить реакцию Галадриэль. — Она сказала... что вы, должно быть, влюбились в него.       Галадриэль оставалась непроницаемой, хотя внутри у неё все сжалось от смущения и стыда. В груди словно что-то сжалось, дыхание перехватило на несколько долгих мгновений.       Она замерла, чувствуя, как холод пробежал по спине, сталкиваясь с невыносимым жаром, разлившимся в груди. Сердце предательски сбилось с привычного ритма, будто пытаясь отрицать услышанное, но внутренняя дрожь выдавала ее.       — Она считала, что он... — Поппи покраснела. — Что он под стать вам. Что всё сложилось как нельзя лучше... для всех... — её голос осекся, но спустя мгновение она продолжила. — А потом она вдруг сказала, что у неё сегодня важная встреча. Просила меня прикрыть её перед опекуном, если тот будет спрашивать.       — Встреча с кем? — резко спросила Галадриэль, голос её звучал холодно и властно.       Поппи побледнела, молча опустила голову и несколько мгновений сидела в неловком молчании. Казалось, она колебалась, пытаясь подобрать нужные слова.       — С... лордом Келеборном, — наконец едва слышно выдохнула она.       Галадриэль замерла. Мир перед глазами словно померк. Всё встало на свои места — гнев, горечь, презрение и болезненное осознание, что её худшие подозрения подтверждены.       Она резко поднялась с софы и шагнула к окну. Повернувшись к Поппи спиной, она прижала дрожащие пальцы ко лбу. Наконец-то у неё был свидетель. Человек, способный пролить свет на загадочную смерть Нори. Впервые с той роковой ночи перед ней замаячила возможность обнажить правду и положить конец злодеяниям Келеборна.       Сжав руки в кулаки, она вернулась к Поппи, которая всё ещё сидела на краю софы, нервно теребя платок.       — Где они должны были встретиться? — резко спросила Галадриэль, её голос дрожал от сдерживаемого напряжения.       Поппи вздрогнула от неожиданности, но быстро взяла себя в руки.       — Я не знаю точно, миледи... — пробормотала она, избегая её взгляда. — Они встречались в разных местах. Но Нори не взяла с собой лошадь... Значит, идти было недалеко.       Галадриэль шагнула ближе, её глаза сверлили Поппи, требуя ответа.       — Ты никогда не думала, что Келеборн мог навредить Нори?       На мгновение Поппи побледнела, но затем её лицо приобрело твёрдое выражение, будто ей было больше нечего терять.       — Именно поэтому я здесь! — выпалила она с неожиданной решимостью, её взгляд пылал смелостью, которая раньше казалась недостижимой. — Мне не к кому больше идти... Я не могу рассказать это опекуну. Он не переживёт... Да и как ему объяснить всё это?! Он слишком любил Нори... Я не могу причинить ему такую боль!       Галадриэль приподняла бровь, её глаза сверкнули подозрением.       — Что именно ты не можешь рассказать? Почему ты считаешь Келеборна виновным? — холодно и чётко спросила она.       Поппи с трудом набрала в грудь воздуха, словно готовилась нырнуть в ледяную воду.       — Нори так спешила на встречу... — прошептала она, едва сдерживая рыдания. — Она не взяла с собой плащ... А когда... когда её нашли... — Поппи судорожно сглотнула, а её лицо исказилось от боли.— На ней был чёрный мужской дорожный плащ...       Слёзы текли по её щекам, но она не отводила взгляда от Галадриэль, словно просила о помощи.       — Это значит... — её голос сорвался, но она упрямо продолжила. — Это значит, что беда случилась с ней не по дороге... Она встретилась с лордом Келеборном... и он... отдал ей свой плащ!       Галадриэль тяжело выдохнула, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Она пристально глядела в окно, пытаясь обуздать гнев и шок, вызванный откровениями Поппи. Созерцание природы дарило ей умиротворение. Мягкий свет осеннего утра едва касался увядших листьев, словно боясь потревожить хрупкий покой природы. В её голове громоздились мысли, одна мрачнее другой.       Она обернулась к Поппи, чьи плечи всё ещё тряслись от подавленных рыданий.       — Как… как именно погибла Нори? — с трудом выговорила она, чувствуя, как в груди всё холодеет.       Поппи вскинула на неё заплаканные глаза, в которых застыл ужас прошлого.       — У неё была... — дрожащий голос сорвался на всхлип, но она заставила себя продолжить: — У неё была разбита голова... — Шепот её слов повис в гнетущей тишине комнаты.       Галадриэль на мгновение замерла, ощущая, как в ушах стучит кровь. Это был удар, который подтвердил худшие её догадки. Она вновь повернулась к окну, позволив себе несколько долгих секунд на раздумье. В голове уже выстраивался план, единственно возможный в этой ситуации. Келеборн... Теперь у неё было достаточно оснований, чтобы действовать. Но нужно было убедить Поппи пойти с ней к комиссару Элендилю. Только её показания могли сдвинуть дело с мёртвой точки. Келеборн — аристократ, человек с влиянием, но Нори... Нори тоже была далеко не простой девушкой. Её смерть должна была вызвать резонанс, если правильно подать информацию.       Галадриэль решительно направилась обратно к Поппи и мягко опустилась рядом с ней, сжав её холодные руки.       — Поппи, — голос её прозвучал твёрдо, но с теплой настойчивостью, — я верю тебе. Верю каждому твоему слову. Но если мы хотим справедливости для Нори, мы должны действовать прямо сейчас.       Поппи испуганно вскинула глаза:       — Что... что вы имеете в виду?       — Мы пойдем к комиссару Элендилю. — Галадриэль не отпускала её руки. — Мы расскажем ему всё, что знаем. У нас будет шанс добиться ареста Келеборна, пока он ещё не успел скрыться или уничтожить доказательства.       Поппи задрожала, словно её пронзил внезапный порыв ветра.       — Но... а если мы ошибаемся? — её голос сорвался на испуганный шёпот. — Если я ошибаюсь?..       Галадриэль наклонилась ближе, заставляя её посмотреть в глаза.       — Ты не ошибаешься. Ты была рядом с Нори до последнего момента. Ты видела больше, чем кто-либо другой. Если мы сейчас отступим, её смерть останется безнаказанной. — Она слегка сжала пальцы Поппи, будто передавая ей свою решимость. — Пожалуйста. Будь сильной. Ради Нори.       Поппи молчала, её губы дрожали от подавленных эмоций. Она опустила взгляд, словно борясь с самой собой. Слёзы снова заскользили по её щекам, но теперь это были слёзы принятия.       — Хорошо... — прошептала она, с трудом сглотнув комок в горле. — Я пойду с вами...       Галадриэль с облегчением выдохнула, сдерживая радость, смешанную с гневом и мрачной решимостью. Теперь у неё был шанс. Единственный шанс положить конец этой кошмарной игре, затеянной Келеборном. Она поднялась, плавным движением помогая Поппи встать на ноги.       — Мы должны торопиться, — твёрдо сказала она, направляясь к двери. — Времени осталось мало...       Она заставила себя сделать глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но мысли продолжали метаться, как пойманные в сети птицы.       Резким движением она развернулась к двери и быстрым шагом направилась к лестнице, громко зовя Бронвин. Через мгновение служанка появилась в дверном проеме, удивленно заглядывая в лицо своей госпожи.       — Немедленно отправляйся к Арондиру, — приказала Галадриэль, не терпящим возражений тоном. — Скажи ему, чтобы готовил карету. Мы выезжаем.       Бронвин без лишних вопросов кивнула и исчезла за дверью.       Галадриэль поспешно поднялась к себе в комнату. Её плащ лежал, небрежно брошенный на спинку стула. Она схватила его, накинула на плечи и скрепила серебряной застёжкой у горла. Письма она спрятала во внутренний карман, но пальцы её всё ещё сжимали край бумаги, как будто боялись выпустить это драгоценное доказательство.       Тяжело дыша, она замерла у двери. Неожиданно в голове всплыли слова Элронда: «Ошибиться в таком деле легко. А цена ошибки — человеческая жизнь.» Его спокойный, мудрый голос прозвучал в её сознании с разъедающей ясностью.       А если это ошибка? Если она ищет зло там, где его нет? — на мгновение закралось сомнение. А если всё это — лишь цепь случайных совпадений?       Её взгляд невольно скользнул к массивной деревянной двери. Воспоминание о прошедшей ночи обрушилось на неё с болезненной силой: гнетущая тишина, затем еле слышное, почти нереальное дыхание за дверью... То безымянное, ледяное чувство страха, словно чьи-то невидимые когти сжали её сердце.       Нет! Она не ошибалась. Нельзя терять ни минуты.       Решительным шагом Галадриэль распахнула дверь своей комнаты и направилась вниз. Поппи ждала её в гостиной, ссутулившись и теребя край носового платка. Услышав шаги, девушка подняла голову, её лицо было бледным и напряжённым.       — Следуй за мной, — сдержанно сказала Галадриэль.       Поппи медленно поднялась на ноги и нерешительно пошла следом, её взгляд был настороженным, но в глубине глаз теплилась крошечная искра надежды — единственное, что сейчас удерживало её от полного отчаяния.       Карета, запряжённая гнедыми лошадьми, стояла на подъездной аллее, готовая к отправлению. Арондир, всегда серьёзный и сдержанный, уже занял своё место на козлах, его спина была выпрямлена, взгляд устремлён вперёд, как будто он предчувствовал важность предстоящего пути.       Поппи, заметив готовую к отъезду карету, неожиданно побледнела и дрожащим голосом пролепетала:       — Миледи... всё ли мы делаем правильно?       Галадриэль бросила на неё раздражённый взгляд. Время для сомнений прошло. Сейчас нужна была твёрдая решимость, а не робкие сомнения. Уже готовая отчитать Поппи за её нерешительность, она внезапно заметила, как Арондир ловко спрыгнул с козел и подошёл к ним, почтительно распахнув дверь кареты.       — Прошу, леди, — учтиво произнёс он, слегка склонив голову.       Галадриэль кивнула Поппи, приказывая ей сесть внутрь. Девушка нерешительно сделала шаг вперёд и забралась в карету, стараясь не встретиться с ней взглядом.       Галадриэль задержалась снаружи.       — В магистрат, — коротко приказала она.       Арондир коротко кивнул:       — Как прикажете, миледи.       Однако он на минуту замешкался, быстро сунув руку в карман камзола, словно о чем-то вспомнив.       — Миледи Галадриэль... — сказал он осторожно, приближаясь к ней. — Прошу вас, возьмите. Я честный человек и чужого мне не нужно.       С этими словами он протянул ей маленькую серьгу.       Галадриэль машинально протянула руку, но едва её пальцы коснулись украшения, она похолодела. Это была пара той серёжки, что они с Халбрандом нашли в лесу. Такая же простая вещица: миниатюрная, почти незаметная, сделанная из потускневшей меди, украшенная крохотным янтарным камнем. В груди у Галадриэль что-то болезненно сжалось.       — Где ты это взял? — её голос прозвучал хрипло, почти угрожающе.       Арондир слегка удивился её реакции.       — Чинил по приказу хозяина старую карету, миледи, — объяснил он спокойно. — Нашёл эту вещицу за сиденьем, в самом углу, наверное, нечаянно соскользнула. Хозяина сейчас нет, вот я и решил вернуть находку вам. Я честный человек.       Галадриэль медленно опустила взгляд на украшение в своей ладони, едва сдерживая дрожь.       — Ты молодец, Арондир. Дай нам несколько минут, затем отправляемся.       Кучер почтительно кивнул и вернулся на своё место.       Галадриэль, плотно сжав серёжку в руке, обернулась к Поппи. Лицо её было напряжённым, но глаза горели холодным огнём решимости.       — Вот теперь можешь перестать переживать о невиновности Келеборна, — произнесла она тихо, но в её голосе звучала сталь.       Поппи недоуменно взглянула на нее, явно не понимая, что она имеет ввиду.       Галадриэль снова посмотрела на серьгу, словно видя в этом крохотном предмете символ завершённой охоты.       Мышеловка захлопнулась. И мышь попалась окончательно.