Полшага до Гипербореи

      В кабинете держался стойкий запах гибискуса и нового кожаного дивана, перебиваемый свежестью декабрьского морозного утра. Мария Миногарова любила открывать окна нараспашку перед приходом пациентов. Но если в помещении становилось слишком холодно, ей приходилось включать обогреватель или кондиционер в режиме обогрева, что, в свою очередь, добавляло ко всему прочему приятный запах сырости и петрикора.       Она всегда сидела в кресле напротив, когда надо было — учтиво кивала, сочувственно поджимала нижнюю губу или просто молча слушала. Когда же молчание повисало в воздухе душной тяжестью, она всегда находила нужные слова, чтобы сгладить все неровности зашедшей в тупик беседы. Успокаивающий ромашковый чай — вечный её спутник — предлагался каждому в начале сеанса. Аромат ромашки вкупе с запахом гибискусовых духов снимали нервное напряжение и помогали расслабиться.       — Вы не хотите брать во внимание мои советы. Почему? — спросила Мария, неотрывно глядя в глаза своему собеседнику. Белая прядка выбилась из копны волос, собранных аккуратной заколкой, прикрывая часть её лица. Сегодня она выглядела несколько иначе.       — Я не могу отказаться от своей работы, вы же прекрасно знаете, — мужчина говорил на полтона тише психотерапевта. Голос его казался уставшим, о чём также свидетельствовали тёмные мешки под глазами и общий замученный вид.       — Знаю. Но и вы прекрасно знаете, что такая работа не идёт на пользу вашему лечению. Я не говорю о том, что нужно бросить её окончательно. Нет, конечно. Но взять небольшую паузу точно не помешает, и даже пойдёт на пользу, — она отложила в сторону блокнот и сложила руки в замок на коленях. Такой приём должен был показать, что её посыл, эта просьба и это предостережение идут от чистого сердца, искренне и неподдельно. Что сейчас она говорит не как врач, а как старый друг, желающий, чтобы к его словам прислушались.       — Не могу. Не могу, потому что кроме работы у меня ничего не осталось. Я просто хочу, чтобы всё оставалось по-старому, хочу помогать людям, хочу получать от этого удовольствие и хочу забыть всё, что тянет меня назад, — чуть дрожащие пальцы легли на прикрытые веки. Мужчине явно тяжело давались такие разговоры. Веки подрагивали от излишнего напряжения, а дыхание было отрывистое под вздымающей грудной клеткой.       — Вам всё ещё снятся кошмары? — девушка поняла, что стоит сменить вектор и задала другой вопрос. Такую тактику она использовала довольно часто на своих приёмах, так как давление одними и теми же вопросами не позволяло открыться пациенту, а внезапно вброшенная новая тема всегда сбавляла накал.       — Реже. Я сильно устаю в последнее время, думаю, это положительно сказывается на моем сне.       — Кажется, что мы правильно подобрали вам новое лекарство, — она одарила пациента тёплой улыбкой. — Сообщите мне, если вдруг почувствуете себя хуже. Этот препарат, как и любые другие, имеет побочные эффекты. Но пока я вижу, что он отлично справляется со своей задачей, — Мария снова взяла коричневый блокнот и что-то отметила для себя. — Вы сказали, что стали больше уставать, это как-то связано с вашим новым стажером? У вас ведь прибавилось обязанностей?       На этом вопросе мужчина вздрогнул, в его зрачках пробежала тень непонятной эмоции, мускул под правым веком дёрнулся, придавая лицу пугающую гримасу. Сначала он удивился, потом нахмурился, стал нервно постукивать ногой по ворсистому ковру и забарабанил пальцами по подлокотнику дивана.       — Вас что-то смутило в моем вопросе?       — Ничего. Вообще-то он уже не стажёр, на прошлой неделе начальство одобрило его кандидатуру на место моего помощника.       — И как вы к этому отнеслись? — Марию заинтересовала подобная реакция, обычно мужчина не подавал признаков беспокойства или волнения. Она знала, что это связано с его работой. Он точно так же, как и сама Мария, мог считывать людей по эмоциям, но в этот раз дал промах и сам попался на эмоциональную удочку. Забылся. Значит, вопрос застал его врасплох, он не был к нему готов, поэтому оказался загнанным в угол.       — Как отнёсся? В точности, как и ко всем остальным делам. Прагматично, — он понял, что его поведение вышло за выстроенные в его голове границы дозволенного, поэтому постарался списать наступивший тремор на низкую температуру в помещении.       — Прагматично… — повторила она. — Вы сегодня особенно немногословны. Я могла бы приписать это к вашей усталости, но мне почему-то кажется, что вы специально хотите избежать подобной темы.       — Простите, давайте на сегодня закончим, мы и так задержались. Не хочу опаздывать на работу, иначе мой новый напарник… — мужчина снова осёкся, сам зачем-то вернувшись к разговору о новом напарнике.       Пальто, висящее на вешалке возле двери, вмиг оказалось на его плечах. Он вернулся к дивану, на котором просидел последние полтора часа, взял со столика ключи от машины и собирался уже попрощаться, но лечащий врач опередила его:       — Арсений, прошу, только не закрывайтесь снова, иначе мы рискуем вернуться к тому, с чего начинали.       Мужчина кивнул, выдавил из себя скупое «до свидания» и покинул кабинет.

I

      Электричка мчала полным ходом наперегонки с проводами электропередачи. За окном мелькали осенние пейзажи: деревья, наполовину разодетые пожелтевшей листвой, серое небо, лужи и увядшая трава. Но несмотря на увядание и уныние природы, Антон был очень рад. Он как раз дочитал очередной детектив Агаты Кристи, сидя в так называемом купе по соседству с милой старушкой.       — И чем всё закончилось? — как бы между прочим спросила любопытная дама, коя была в два раза старше «бальзаковского возраста», поглаживая своего померанского шпица.       — А? — вопрос вырвал Антона из его мыслей и заставил оторвать взгляд от окна. — А-а, вы про это? — он приподнял книгу, которую продолжал просто держать в руке уже добрых двадцать минут. — Убийцей оказалась кузина жертвы, а бесподобная мисс Марпл, как обычно, с лёгкостью раскрыла эту загадку, — на последних словах юноша просиял.       — Любите детективы? — продолжала пожилая женщина.       Скорее всего, она относилась к тому типу пассажиров, которые готовы при любой возможности пуститься в бесконечные разговоры с попутчиками, чтобы хоть как-то скоротать время поездки и скрасить собственное одиночество. В этот раз ей очень повезло, потому что Антону палец в рот не клади, поболтать он очень уж любит.       — Просто обожаю! И фильмы детективные тоже обожаю. Я вообще-то, знаете, еду на стажировку, хочу работать следователем. Родители долго отговаривали, но я всё же поступил на юрфак и вместе с этим ходил на разные курсы дополнительные по праву и психологии. В семье-то у меня никто в органах не работал, даже самые дальние родственники, а их у меня ну очень много. Я буду первым. Люблю, знаете, копаться во всяких запутанных делах, хотя я, конечно, пока ещё ничего не раскрыл и не работал по-настоящему в этой сфере. Но на практике в университете мне довелось окунуться в этот круговорот преступного мира. А ещё, знаете, — повествование Антона больше напоминало речь очень впечатлительного ребенка, который постоянно повторяет слово «знаете», чтобы убедиться в том, что его всё ещё слушают, — у меня лучше всех в группе получалось справляться с заданиями. Кстати, собак я тоже люблю. Знаю, возможно, мне никогда не удастся побывать на поисках с собаками, потому что этим занимаются кинологи, но мне бы очень хотелось. А у вашей какая порода? А погладить можно?       Старушка изумилась, она не ожидала столь большого словесного потока, и, наверно, уже пожалела о том, что решила начать разговор с этим молодым человеком. Но что-то в нём было такое, что непроизвольно согревало её старческое сердце. Было ли это связано с тем, что она одинока и скучает по внукам или с тем, что Антон вёл себя как милый и неиспорченный ребёнок — непонятно.       Антон ещё с детства привык додумывать всё за других, придумывал немыслимые истории о жизни пассажиров в поезде, продавщиц в супермаркетах, пенсионеров в парках и на лавочках возле подъездов. Представлял, что женщина с ребёнком на кассе, должно быть, мать-одиночка, которая еле-еле сводит концы с концами, чтобы оплатить коммуналку и купить продукты домой, где её уже ждет её больная мать-инвалид. Да, чаще всего это были именно плачевные истории, потому что в детективах не пишут об обычных счастливых людях, в таких книгах всё доведено до крайности. Вот и он в своём воображении все доводил до предела.       Собаку он всё же погладил. Та радостно повиляла пушистым хвостиком и облизала Антону руку.       — А почему на стажировку вы едете в другой город? — после незамысловатого диалога (по большей части монолога) наконец спросила старушка.       Антон смутился. Он точно знал, почему едет именно в этот город, именно в этот отдел, почему не хочет работать ни в каком другом месте, кроме того, куда он направлялся.       — Посмотрите на заголовок, — юноша кивнул на газету, которую больше для вида, чем по делу, держала «пожилая леди», — так Антон окрестил свою попутчицу.       Она сложила газету пополам и взглянула на кричащую надпись на первой странице.       — «Герой нашего времени — Арсений Попов — раскрыл преступление года», — прочитала она себе под нос. — И что же?       — Как что? Он лучший в своём деле. Уже несколько лет подряд ему присуждают звание лучшего следователя. Я хочу работать с ним! — Антон ждал, что в глазах пожилой леди мелькнет та же искра восхищения, что и в его собственных.       Только он не учёл кое-что важное. Эта искра восхищения была связана не только с проделанной работой, но и с самой персоной, проделавшей эту работу. Антон ещё с самого поступления в университет следил за взлетающей в гору карьерой Арсения Попова. Лучший следователь стал предметом его слепого обожания и поклонения. Он всё готов был отдать, лишь бы увидеть Арсения вживую. Вряд ли старушка придерживалась такого же мнения о человеке, о котором слышала впервые в жизни.       — Мне нравятся ваши стремления, надеюсь, что в скором времени увижу и ваше фото в заголовке, — она искренне улыбнулась и почесала за ушком своего шпица. — Я везу с собой малиновый пирог, не хотите составить мне компанию?       Антон задумался. Ехать им ещё часа четыре, не меньше. Время уже обеденное, можно и перекусить.       — С радостью! — выдал он через чур восторженно, так по-детски.       Пока они распивали чай из термоса и ели пирог, Антон успел рассказать, что мама у него работает парикмахером и собирается открывать свой собственный салон, отец — известный в их небольшом городке нейрохирург. Братьев и сестер у него нет, но одиноким он себя никогда не чувствовал. Потом рассказ дошёл до дядь и теть, бабушек и дедушек, племянников и прочих родственников, названия которых нормальный человек знать не может. Но Антон знал, и более того, со всеми ними поддерживал связь.       Когда трапеза подошла к своему логическому завершению, Антон тактично извился, уверив собеседницу, что скоро вернётся, взял свою поясную сумку и покинул купе. Вернулся он и правда быстро, буквально через две минуты. Старушка удивилась столь скорому появлению юноши. Антон сел на своё привычное место, голова немного кружилась, но он знал, что это временно и скоро пройдёт. Беседа продолжилась с того, на чём оборвалась.       По прибытии на вокзал, Антон помог пожилой даме вынести сумки, присел на корточки, ещё раз погладил пушистого шпица и распрощался с обоими. Для начала ему предстояло найти свою съёмную квартиру и встретиться с хозяином. На завтра — исследовать новую территорию на наличие магазинов, кафе, парков и прочих вещей для комфортной жизни. А послезавтра он пройдёт собеседование на новую работу и тогда, только тогда, он будет знать, сможет ли начать свою стажировку.

II

      Кто вообще придумал такую сложную схему вокзала? Кто придумал, чтобы все начинали свой рабочий день практически в одно время? Утренний час пик, очередная электричка была забита до отказа, Антон опаздывал на самое важное событие в его жизни — собеседование на работу мечты. Благо, что здание следственного комитета находилось всего в десяти минутах от станции — не так много придётся бежать.       Антон буквально ввалился в дверь, и ощутил на себе несколько недовольных взглядов. Он почувствовал себя максимально неловко. Он ненавидит опаздывать. Хорошо хоть не надо было искать нужный кабинет, номер офиса ему прислали по почте и всё, что от него требовалось — явиться туда к девяти часам утра.       Он опоздал на десять минут. И теперь ему слишком неловко… И немного страшно. Ну не может же он, в самом деле, упустить такую возможность.       — Здарова. Ты Антон Шастун? — высокий парень в татуировках стоял, облокотившись на стол и просматривал толстую папку с документами. Он, видимо, решил больше не мучать бедного парня и не оставлять его на растерзание взглядов других сотрудников полиции, поэтому сразу же его окликнул.       — Э-э, да, это я. Здравствуйте, — Антон с виноватым видом почесал затылок и попытался вспомнить всё, чему его учили. Но в голову ровным счётом ничего не приходило, там было пусто как в колодце, из которого вычерпали всю воду, крайне необходимую жителям его сознания.       — Я Эд, — парень протянул руку, — со мной можно на «ты», я не особо зациклен на всех этих формальностях.       Шастун принял рукопожатие с неким недоумением. Он и подумать не мог, что такой тип как Эд, может работать в органах, потому что выглядел он скорее как парень, которого задержали за хранение наркотиков. Только брюки и рубашка с рукавами, закатанными по локоть, выдавали в нём лицо серьёзное, сведущее и ответственное. Эд — сокращённое от «Эдуард», как понял Антон — провёл его в помещение чуть поменьше, больше похожее на переговорную.       — Подожди немного, Арсений опять опаздывает. Кофе хочешь? — Эд указал на кофемашину в углу, а затем, не дожидаяясь ответа, подошёл к ней и нажал на кнопку «Капучино». — Только ты это, ну, не говори Арсу, что я его по имени вот так называю, он этого терпеть не может. Он же у нас вроде как старший, поэтому обращаться к нему можно только по имени и отчеству, — пояснил татуированный парень, забирая кипяточный напиток.       — Понял, — отозвался Антон, принимая стаканчик с горячим кофе, который Эд донёс, держа за самые края, чтобы не обжечься. — Спасибо.       Антон сделал глоток. Сладкий. Приторно сладкий, но аромат приятный. Завтрак у Антона тоже был чересчур сладким, по дороге он умял целую шоколадку прямо на ходу. Лучше бы конечно водички вместо кофе, и желательно побольше, а то жажда какая-то напала аномальная.       Антону всё ещё было неловко, но этот Эд оказался довольно приветливым и даже не таким пугающим, каким показался сначала. Сегодня Шастун был уже не такой общительный как днём ранее. Сказывалось волнение и ещё не прошедшая сонливость, однако он был бы не против пообщаться с этим парнем немного позже, когда успокоится и привыкнет к обстановке.       Из соседнего офиса, через который они вошли, донеслись несколько голосов и суетливое копошение. Через секунду в дверях появился сам виновник воцарившегося хаоса.       — Доброе утро, Арсений Сергеевич! — собранным тоном громко произнёс Эд и вытянулся как по струнке.       Антон сидел спиной ко входу и не мог видеть того, кто вошёл. И за то время, которое понадобилось ему, чтобы встать и тоже поздороваться, в голове пронеслись тысячи мыслей. Мурашки пробежали по всему тему, когда он понял, кто именно стоит сзади. Неужели он сейчас своими глазами увидит Арсения Попова? Того самого Арсения, за жизнью которого он следил последние несколько лет в криминальных интервью, в статьях и на форумах в интернете. Во что тот будет одет? Одарит ли он Антона тёплой улыбкой? Выглядит ли он так же, как на том фото в газете, или в жизни он ещё красивее?       Антон встал, повернулся лицом к вошедшему и замер в ступоре. Перед ним стоял мужчина тридцати двух лет, гладко выбритый, в чёрной водолазке и пиджаке. Взгляд его был холодный и мрачный, будто это вовсе не живой человек, а манекен в магазине дорогой одежды. Выглядел он так, будто готов был ударить любого, кто подойдёт к нему ближе, чем на два метра. Но несмотря на весь его суровый внешний вид, где-то в глубине голубых глаз читалась неприкрытая печаль. Не таким Антон его себе представлял. Он-то думал, что это человек излучающий добро и радость, борец за мир во всем мире, настоящий пример, герой. Но насколько Антон помнил: герои не смотрят на мир с ненавистью и болью.       — Доброе утро, — поздоровался Арсений с обоими сразу, а после обратился только к Антону. — Меня зовут Арсений Сергеевич, надеюсь, это ты знаешь. Если ты Антон Шастун, то ты опоздал, — сказал он стальным тоном, быстро глянув на наручные часы.       Не церемонясь, он наклонился к Антону так близко, что можно было ощутить его горячее дыхание на шее, потянулся к его стаканчику с кофе, но резко одёрнул руку. Слишком горячий. Затем взялся за края и сделал пару небольших глотков, присаживаясь на стол перед юношей. Антон был удивлен, потрясен и ошеломлен таким поведением. Но ошеломление это оказалось не из серии «боже, какие ужасные манеры», а скорее наоборот. Излишняя уверенность Арсения заставляла Антона смотреть на него, не моргая. Шастун чувствовал себя совсем маленьким и неопытным ребёнком рядом с человеком, способным расколоть любого, бросив на него один только взгляд.       — Я-я, простите, я не специально. Я всего пару дней в вашем городе, ещё не успел привыкнуть к такому ритму, — парень злился на себя за то, что не мог и двух слов связать в присутствии Арсения и постоянно запинался.       — Да ничё , приспособишься, не парься, — выдал Эд, но тут же замолчал под пристальным взглядом Арсения.       — Халатного отношения к работе я не потерплю, опозданий тоже, так что заруби себе носу и будь послушным мальчиком, если хочешь остаться на этой работе. Понял? — серьёзно спросил Арсений, всё также сидя на столе перед Антоном и упираясь ботинком в его шаткий стул.       Антон хотел бы возразить, что вообще-то Арсений тоже опоздал, но решил, что лучше не стоит испытывать судьбу, поэтому просто кивнул.       — Признаюсь честно, — продолжал Попов, — ты уже третий кандидат на это место, и предыдущие двое вчера отвратительно себя показали. У тебя есть все шансы, чтобы не облажаться и получить должность помощника следователя. Я задам тебе несколько вопросов, и если ты правильно на них ответишь, то тебя ждёт двухмесячная стажировка, после которой Слава Дусмухаметов примет решение: оставлять тебя или нет.       — Я думал, что вы здесь главный, — Антон в удивлении поднял глаза на Арсения.       — Я главный в этом отделе, — он обвёл рукой помещение в размашистом жесте и сделал еще один глоток кофе. — Мне помощник не нужен, но Вячеслав Зарлыканович, — Арсений специально сделал такой акцент на имени, чтобы подчеркнуть, что несмотря на их дружбу, Слава остается его начальником, которого нельзя было ослушаться, — настоял на том, чтобы именно я тебя наставлял. Видимо, он одумался и понял, что ему нужны первоклассные сотрудники, а не всякая шушара с улицы.       Антон проследил за взглядом Арсения, направленным на Эда. Эд поперхнулся, а Арсений поспешил добавить:       — Я не про тебя, Эдик. Мне просто стало любопытно, почему ты пришёл в рубашке. Оксана уже на работе? — Арсений Сергеевич, вы на что-то намекаете? — Эд выгнул одну бровь в изумлении. — Нет. Иди работать, а я схожу за списком вопросов и вернусь, — Арсений ловко соскочил со стола и скрылся в соседнем кабинете.       Эд выгнулся назад, проверить, точно ли ушёл Арсений, подошёл к Антону, сжал его плечо по-дружески и полушёпотом произнёс:       — Ты не пугайся так. Это он рисуется просто. А вообще он лапочка, вот увидишь, — подмигнул Эд и удалился следом за старшим.       Антон остался один. Пазл в голове упрямо не хотел складываться в единую картину. Руки безвольно упали на колени, и Антон почувствовал сильную слабость. Казалось бы, ничего сверхъестественного не произошло, но он испытал огромный стресс, пока сидел под пристальным взглядом следователя. Он-то думал, что Арсений будет очень рад принять нового сотрудника, отнесётся к нему с пониманием, поддержит и успокоит, примет как родного, в конце-то концов. Хотелось бы, чтобы еще погладил за ушком, как сам Антон гладил того померанского шпица, и сказал, что всё будет хорошо. Но всё это было не про Попова. Он как будто специально отталкивал от себя людей, сторонился и выстраивал каменную стену.       Арсений стал единым целым со своей работой, одним организмом. Его отличали прагматизм и аналитический склад ума, он уже давно перестал быть простым человеком, способным сочувствовать, переживать, дружить и любить. Он был им когда-то, но не теперь. Сейчас Арсений — ищейка, охотник, хищник. Настоящая жертва для него — не пострадавший, а преступник, за которым он следует по пятам, постепенно уменьшая длину поводка, и в конечном итоге заманивает паука в его же сети.       — Готов? — спросил Арсений, вошедший в комнату быстрым шагом.       — Д-да, — Антон еле шевелил языком. Ему становилось физически тяжело разговаривать.       — Когда я говорил об ответственности, я имел в виду в том числе и умение отвечать за своё здоровье. Сделай одолжение, вколи уже себе инсулин, и мы продолжим. А то боюсь, что такими темпами ты не доживешь даже до испытательного срока, — произнёс Попов всё тем же расчётливым тоном и сел за рабочий стол.       — Как вы узнали? — Антон уставился на него и быстро заморгал.       Арсений тяжело вздохнул. Все вокруг уже привыкли, что он был кем-то вроде Шерлока, Дюпена или Пуаро, но не Антон. Поэтому для первого раза стоило разжевать всё, чтобы Шастун не думал, что Арсений какой-то маньяк, умеющий читать мысли.       — Я сразу понял, что у тебя сахарный диабет. Ты спокойно держал в руках стакан с кипятком, из чего я сделал вывод, что у тебя нарушена чувствительность. Ещё у тебя покрасневшие глаза в самом низу и ты засыпаешь чуть ли не на ходу. Я мог бы списать это на то, что ты не выспался, но ты жутко нервничаешь, поэтому твоя вялость не вяжется с таким сильным стрессом. О-о, а тебе безумно страшно, это видно сразу, — Арсений лукаво подмигнул, но сразу же пустился дальше. — Плюс ко всему, ты постоянно поглядывал на кулер с водой, тебя мучает жажда, и пару раз ты неосознанно потянулся к своей сумке на поясе. Обычно люди не приходят с такими на важные собеседования, следовательно ты не можешь расстаться с чем-то крайне необходимым. Могу предположить, что в сумке у тебя лежат сладкие конфеты, глюкометр и шприцы с инсулином. Это значит, что сахар в крови у тебя постоянно скачет. Также ты неохотно пил свой сладкий кофе, потому что не знал, сколько именно там сахара, но отказаться не смог, так как не хотел обидеть Эдика. И если учесть то, что ты пренебрёг ситуацией и не укололся, когда я вышел, хотя я дал тебе достаточно времени и даже выпроводил Эда — значит, что диабет у тебя обнаружили относительно недавно, ты не привык к своей болезни и не так хорошо её знаешь, раз уж считаешь, что полчаса или час времени ничего не решат, и поэтому спускаешь всё на самотек. А исходя из того, ты очень худой и не страдаешь ожирением, я пришёл к выводу, что у тебя не может быть инсулинрезистентного диабета, то есть диабета второго типа, следовательно у тебя диабет первого типа. Твой организм не способен вырабатывать инсулин самостоятельно, что приводит к хронической гипергликемии. Поэтому, уколись уже, пожалуйста, и выпей пару стаканов воды, — всё тем же холодным тоном заключил Арсений.       Ни один мускул не дрогнул на лице Попова во время пересказа точно подмеченных фактов. Он проговорил это так сухо, будто в очередной раз объяснял отличия следователя от криминалиста, будто пересказывал новости, услышанные утром по телевизору, будто не выдавал подробности, о которых не мог знать заранее. Антон был поражен.       — Вау, — только и смог произнести он. — Научите меня так же?       — Я не люблю повторять дважды, — старший указал чёрной гелевой ручкой на сумку.       — Простите, сейчас вернусь. А где у вас…       — Тебе не обязательно уходить в туалет, ты можешь сделать это при мне. Уж поверь, я не из тех, кто противится при виде маленькой иголки. Я видел вещи и похуже, — Арсений с любопытством поглядывал на Антона, крутя в руках ручку. — Или ты стесняешься?       — Нет, я вас не стесняюсь.       Антон быстро достал спиртовую салфетку, шприц открыл зубами, задрал кофту и продезинфицировал место для инъекции. Арсений по-прежнему смотрел на него, подмечая особенности его жестов, мимики и движений. Шастун ухватился за кожу и проткнул ее иглой, неприятно поморщившись. Арсений тоже поморщился, повторяя выражение лица Антона. Когда процедура была окончена, они спокойно приступили к делу.       Антон блистательно ответил на все вопросы и выдал даже больше нужной информации, чем ожидал Арсений. Антон расслабился и почувствовал себя увереннее. Парень успел привыкнуть к компании Попова, он перестал постоянно кусать губы и дёргаться при каждом слове следователя. Он понял, что Арсений не какой-то больной психопат, каким мог показаться на первый взгляд, а вполне себе нормальный человек. С ножом не бросается — уже хорошо.       В конце Арсений сообщил, что Антон сможет начать свой испытательный срок с завтрашнего дня, и предупредил, чтобы тот больше не опаздывал.

III

      На первых порах всё складывалось как нельзя лучше. Город потихоньку перестал казаться таким чужим и незнакомым, к тому же соседи довольно милые попались — Илья и Лена —, а главное, что коллеги по работе отнеслись к Антону как к родному — всё рассказали, всё показали и благословили на дальнюю дорогу. В общем-то, это по большей части была его собственная заслуга. Антон всегда приносил с собой позитив и хорошее настроение, умел и пошутить, и посмеяться, и всем он довольно скоро полюбился.       С Эдом они особенно подружились. Оказалось, что Выграновский такой же выдумщик и фантазёр, как и сам Антон. У них вошло в привычку сидеть вдвоём на обеде и строить догадки, кто с кем спит и кто у кого в шкафу прячется. Иногда к ним присоединялась Оксана. Оксана, если можно так выразиться, была связующим между двумя лагерями: отделом Паши и отделом Арсения. Окс работала на два фронта и как координатору, ей приходилось несладко. Однако периодически ей всё же удавалось выкрасть минутку-другую свободного времени и посидеть с ребятами на широких ступеньках главной лестницы следственного комитета.       Антон правда был рад новой работе, но что-то всё же не давало ему покоя. Он жаждал приключений, неожиданных погонь, расследований. Но всё это доставалось не ему. Арсений выполнял всю опасную работу сам, а Антону поручал лишь писать отчёты и не мешаться под ногами. Вот, собственно, что так сильно огорчало парня. Он и так и сяк пытался проявить себя, но проблема была в том, что даже момента удачного не подворачивалось для этого «так и сяк». При любом удобном случае Антон вился хвостиком следом за старшим следователем, упрашивая взять его с собой, ну или хотя бы поручить ему нечто более стоящее, чем разбор бумаг и писанину.       Ещё Антону не нравилось, что старший проявлял какую-то пассивную агрессию в его сторону. Постоянное молчание, либо же наоборот, слишком резкий и грубый ответ. Это выбивало из колеи. Арсений был недоволен, что к нему приставили стажёра с болезнью, которая может помешать в самый неподходящий момент. Попов неоднократно высказывал Шастуну, что с сахарным диабетом от него и то будет больше пользы в кондитерской, чем в следственном комитете. На Антона такие слова оказывали не самое лучшее влияние: несмотря на то, что говорил их не он, почему-то именно на его языке оставалось горьковатое послевкусие разочарования.       Но стоит всё же отметить, что каждый раз когда Антону становилось плохо, Арсений, как самый ответственный, всегда оказывался рядом. Он даже специально узнал у Антона, какой именно инсулин тот использует, и теперь носил с собой пару шприцов «Лантуса» во внутреннем кармане куртки.       В ноябре Антону посчастливилось наконец поехать на одно несерьёзное дело вместе с Арсением. Дело оказалось не то что незначительным, а даже смешным. Женщина позвонила посреди ночи и сообщила о жутчайшем происшествии, она со своим мужем смотрела «Отчаянных домохозяек», как вдруг в подвале раздался грохот. Муж спустился посмотреть, что стряслось, но так и не вернулся. Она сама побоялась туда идти, поэтому вызвала полицию. Арсений первым окликнулся на это дело и взял с собой Антона. Скорее всего, он заранее понял, что стряслось.       Прибыв на место, они ещё раз расспросили хозяйку обо всех подробностях, вооружились фонариками и стали спускаться в подвал. Оказалось, что муж её просто сбежал подальше от сопливых женских сериалов, и сбежал он не в гараж, как это делают все нормальные мужики, а в подвал. И что же он там делал? Пил водку с местным бомжом, что же ещё?       Арсений тогда ещё рассмеялся с выражения лица Антона, возмутившегося, что его обманули. Он-то надеялся, что уже мчит на полпути к разгадкам криминального мира, а по факту — обычная бытовуха, приправленная гротескной иронией. Вот как бывает иногда. А впрочем, Антон был рад даже такому небольшому приключению. И Арсений в тот вечер будто бы оттаял…       Старший вышел на крыльцо, закурил сигарету и облокотился на деревянную перекладину, ограждающую порог дома от клумбы. Антон стоял чуть позади и не решался подойти ближе. К тому же, он не знал, как следует вести себя с Арсением на таких выездах. Попов слишком непредсказуемая фигура, это как если бы перед вами стоял человек имеющий две, а то и больше разных личностей. В один момент — добрый наставник, спешащий на помощь; в другой — самый жестокий человек, режущий без ножа, лишь словами.       — Я тебя пугаю? — не поворачиваясь, спросил Арсений. Судя по всему, он предугадал смятение и тяжелые мысли юноши, раз уж решил первым прервать воцарившуюся тишину ночи.       — Честно говоря, есть немного, — Антон сделал неуверенный шажок к Арсению. Попов ухмыльнулся, а затем повернулся и совершенно неожиданно притянул парня за локоть, освобождая ему место рядом с собой.       — Не меня тебе стоит бояться, а скорее таких, как та дамочка, что нас вызвала, — он продолжал выпускать едкий дым, глядя куда-то в даль, в чащу леса, окружавшего дом. На Антона он больше не оборачивался.       — Арсений Сергеевич, по-моему, бомж представлял куда большую опасность, — Шастун встал спиной к перилам, опёрся на локти и стал смотреть в противоположную сторону.       С его ракурса открывался вид на мерцающий телевизор через окно, наполовину прикрытое занавеской; край полотенца, которым в ту секунду хозяйка квартиры била своего мужа, мельтешил, загораживая экран.       — Это потому что он стал кричать на тебя матом вперемешку с нечленораздельной речью? — Арсений рассмеялся, припоминая эту картину в своём воображении. Отсмеявшись, он склонил голову на бок и посмотрел на Антона проницательным взглядом, оставляя на губах тень лукавой улыбки.       Они стояли повёрнутые в разных направлениях, но взгляды их оказались в одной плоскости. И снова на Антона были устремлены эти холодные голубые сапфиры, и снова эта печаль, скрывающаяся за самой радужкой, незаметная быстрому взгляду. Он слишком долго смотрел в эти глаза и не мог оторваться, они будто космическим магнитом сами притягивали его внимание и затмевали всё вокруг.       — Завтра, — произнёс Арсений, глядя на Антона с едва заметной полуулыбкой, придающей лицу ту недостающую деталь, что делает человека живым.       — Что завтра? — не понял Антон.       — Завтра ты проведёшь со мной настоящее следствие, — он снова повернул голову в сторону тёмной чащи. — Хочу увидеть, чего ты стоишь в настоящем деле. Возьми с собой тёплые вещи, возможно, нам придется задержаться там надолго.       — Понял, — бодро выдал тот, одарив Арсения искрящимся преданным взглядом. — Я вас не подведу, Арсений Сергеевич.

IV

      Мышление Антона невозможно описать ни одним существующим шаблоном: вспышки озарения, которые вытекают из подмеченных деталей; случайные, но невероятно точные предположения; связи одних улик с другими, позволяющие подвести цепочку анализа к высшей точке правды — всё это Антон.       Арсений оказался доволен его работой в максимальной степени, потому что за всё время его работы в следственном комитете не было ни одного молодого сотрудника, кто мог бы так филигранно выводить на поверхность неочевидные факты, кроме его самого, конечно. Но Антон превзошёл все ожидания. Несмотря на то, что их вычислительные методы были полярно разные: Антон принимал позицию пострадавшего, мыслил как жертва, что в конечном счёте приводило его к верным догадкам; Арсений же наоборот, смотрел на всё со стороны преступника, и даже выше — он забирался в голову к подозреваемому и видел ситуацию его глазами, что, в свою очередь, уже являлось прямым путём к разгадке, — методы разные, но действенные и в большинстве случаев безотказные.       Однако способ Арсения на деле оказывался куда более практичным. Позиция наблюдателя и охотника не позволяла чувствам затуманить разум, чего нельзя сказать о позиции жертвы. Когда Антон брал на себя чужую роль, ему следовало учитывать, что пострадавший находился в состоянии шока, паники и неконтролируемого страха. Но из-за того, что Антон не всегда брал этот аспект во внимание, страдал он сам.       И поэтому когда на месте обнаруживается тело, вместо живого человека, это выбивает из колеи, расследование заходит в тупик, потому что мёртвая жертва больше не может мыслить и чувствовать, не может давать показания.       Такой случай был в конце ноября. Антон приехал в опечатанную квартиру на окраине города вместе с Арсением и всей следственной группой. Время было около часа ночи, на улице темно, горело полтора фонаря. Район этот и раньше не славился низкой преступностью и спокойствием, так что группа туда приезжала не в первый раз. Холодно, снега по колено, потому что в северной полосе зима наступает гораздо раньше. На месте уже находилась часть оперативников, которые задержали подозреваемого гражданина. Арсений полностью предоставил работу Антону, потому что это дело должно было стать для него решающим перед принятием на официальную должность.       Согласно установленной процедуре, Антон сначала осмотрел все комнаты в доме, где произошло убийство, потом позвал понятых, которым огласил их права, и стал проводить тщательную фиксацию каждой детали при помощи фотоаппарата, линейки и прибора для выявления следов крови. Антон хорошо запомнил, что мёртвая женщина лежала лицом вниз на полу в гостиной, а кругом были разводы крови, волосы и лоскуты кожи, потому что её били ногами и табуретом. Для него это было поистине шокирующим зрелищем, хотя ещё в университете он изучал судебную медицину и посещал морг, — такая холодная жестокость у любого вызовет приступ тошноты и головокружения.       Следователь должен вместе с судебно-медицинским экспертом осматривать труп на месте преступления для обозначения всех повреждений и увечий. Более того, он, как правило, участвует во вскрытии, если смерть человека носит криминальный характер. Благо, в этот раз обошлось без вскрытия, Антону и так впечатлений останется до конца жизни. Подозреваемый, как предполагалось, и оказался виновником ужасной смерти, ему грозил немалый срок за убийство. Дело передали в суд, и на этом полномочия следователя закончились.       Арсений в день следствия был не в своей тарелке. Он по-настоящему испугался за Антона, когда того завели в квартиру и показали труп. По бледно-зелёному цвету лица Шастуна Арсений сразу понял, что ему предстоит проделать ужасно тяжёлую работу, не растеряв свой былой запал к расследованию. В какой-то момент он думал, что Антон вот-вот потеряет сознание, но он, несмотря на все опасения, сумел удержать себя в руках и довести дело до конца.       После завершённого осмотра, Антон на ватных ногах вышел из подъезда и вдохнул критически недостающий ему свежий воздух. Ботинки запорошил снег, а лицо сразу же запылало от резкой минусовой температуры.       — Ещё не передумал быть следователем? — послышался голос сзади. Антон обернулся и увидел Арсения в тёплом полицейском бушлате.       — Просто не думал, что сегодня будет настолько… — он закусил потрескавшиеся от мороза губы. Антон не хотел дать слабину, вдруг это очередная проверка от Арсения. Но старший лишь невесело усмехнулся, дав понять своему юному помощнику, что больше не собирается испытывать его после всего увиденного.       — Не принимай близко к сердцу. Такое случается, но это ведь не твоя вина, — Арсений встал рядом и, положив руку на плечо Антона, ободряюще сжал, слегка кивая.       — Я справился? — Антону страшно было услышать ответ, но лучше сейчас, пока он ещё находился в состоянии отторжения новой негативной информации, чем потом, когда он придёт в себя и не будет готов принять твёрдый отказ.       — А сам ты как думаешь? — Арсений пытаясь скрыть улыбку, достал из кармана пачку сигарет и закурил.       — Не уверен. Я уже ни в чём не уверен, — на тяжелом выдохе констатировал он.       — Ну и дурак, — старший не выдержал и всё же засмеялся. — Конечно справился. С декабря будешь работать на полную ставку.       — Меня приставят к кому-то из другого отдела, да? — радость от услышанной новости быстро сменилась тяжёлой печалью, что им с Арсением придётся расстаться. Антон не хотел работать ни с кем другим, он проделал такой длинный путь только потому, что надеялся быть рядом со своим примером, образцом для подражания. Быть рядом с Арсением. Ему было приятно, что пусть и на такой незначительно короткий срок, но ему все же удалось приблизиться к величайшему Арсению Попову. И не просто приблизиться, а учиться под его наставничеством и даже проводить расследования под его чутким и внимательным руководством.       — Уже приставили, — Арсений выдохнул облако дыма, смешанного с морозным паром изо рта и посмотрел на Антона. Он ждал его реакции и нисколько не удивился, когда выражение лица Антона приняло расстроенный и разочарованный вид.       — Понятно, — ответ должен был прозвучать безразлично, но чувство досады оказалось сложно скрыть. Тем более от Арсения. — И с кем я буду работать, если не секрет? — понуро спросил он.       — Со мной, — спокойно ответил Арсений, и у Антона вмиг загорелись глаза, раньше чем он успел поднять голову. Антон смотрел с восторженным непониманием, ожидая хоть каких-нибудь объяснений от старшего.       — Но Арсений Сергеевич, вы же сами говорили, что вам не нужен помощник…       — Не нужен. Но Слава Дусмухаметов считает иначе. Он думает, что ты быстро перегоришь, если будешь работать с кем-то другим. Изначально он хотел сделать тебя напарником Артема Гауса, но передумал.       — И вы этому не рады? — опасливо решил уточнить Антон, перебирая пальцами ключи в кармане.       — Ну почему же? Мы с тобой неплохо поладили, как мне кажется, — Арсений тепло улыбнулся. Это была его первая искренняя улыбка, предназначенная только Антону. Раньше он одаривал такой улыбкой только детей, по вине родителей оказавшихся под временным присмотром следователя. — Ты доволен?       — Вы даже не представляете, насколько, — Арсений, и правда не представлял, потому что для Антона, кажется, это лучшая новость в его жизни, и юноше пришлось сдержаться, чтобы не броситься с радостными визгами к старшему на шею.       — Ты какой-то бледный. Сахар проверял? — внезапно перевёл тему Арсений, вспомнив в каком состоянии Антон проходил весь день.       — Да, с утра низкий был. Потом за работой совсем забылся и не померил, — виновато сказал Антон и опустил голову, прячась от пытливого взгляда Арсения.       — Держи, — Арсений протянул ему шоколадную конфету, которую вытащил из того же кармана, где лежала пачка сигарет.       — Спасибо, — Антон почувствовал себя маленьким мальчиком, которому доктор дал конфетку за то, что тот не кричал, пока у него из пальца брали кровь. Антон невольно задумался, всегда ли Арсений носит с собой конфеты или это чистая случайность. Но в глубине души ему хотелось бы верить, что он взял их только для Антона.

V

      Вчерашний поход к психотерапевту навёл Арсения на странные размышления. Почему простой вопрос про нового сотрудника поставил его в тупик, откуда взялось это нервное волнение? Арсений не смог дать точного ответа. Он также не мог понять, то ли на его настроении положительным образом сказывались новые таблетки, которые ему выписала Миногарова, то ли появление нового напарника. Но в одном он был уверен точно: на работу он стал приходить не с тягостным чувством в груди, а с неким воодушевлением.       По крайней мере именно так было в начале декабря. Но, как известно, в большинстве случаев тяжёлые психологические травмы не проходят бесследно, они уходят в небытие только при условии, что человек уйдёт в небытие вместе с ними. Здесь правильнее было бы назвать такое облегчение симптомов ремиссией, но никак не полным излечением. Потому что абсолютно здоровый человек не склонен возвращаться к исходной точке с теми же проблемами. Это означало бы, что наступил рецидив.       Такой рецидив наступил у Арсения неделей позже. Он не мог контролировать всё, что происходило у него в голове, хотя и очень старался это делать. Плохие воспоминания возвращались с каждым разом с ещё большей силой, и противостоять им у него просто не хватило сил.       Так, после очередного тяжёлого рабочего дня, когда Арсений без причины сорвался на Антона, просто потому что не смог себя сдержать, он остался в отделении дольше положенного, а вернувшись домой, снова поехал в офис, потому что был не в состоянии находиться один в квартире. Антон не мог сказать прямым текстом, что Арсений его сильно обидел, но старший это почувствовал. Он злился на самого себя, и не мог побороть свою злость на трезвую голову.       Арсений достал из ящика стола подаренный ему виски, разлил его в два бокала, но потом понял, что выпить ему не с кем и осушил оба в одиночку. Эту бутылку не так давно прислал ему в качестве подарка бывший сотрудник, а по совместительству бывший напарник — Серёжа Матвиенко. Сейчас Арсений с ним почти не общался, потому что каждая их встреча приводила его обратно к рецидиву. Но бутылка виски то тут ни при чём, она не напомнила, а как раз-таки наоборот, помогла выбросить из головы всё лишнее.       Полночи Арсений просидел один перед стаканом и переполненной пепельницей окурков. Никто не знал, что он вернулся на работу на такси за своим «подарком», поэтому, когда наутро он приехал на работу, его внешний вид вызвал массу вопросительных и недоумевающих взглядов со стороны коллег.       Арсений зашёл в офис в помятой рубашке, которую не переодевал со вчерашнего дня, с перебинтованной рукой и тяжёлой как свинец головой. Он столько выпил, что не помнил, как добрался до дома и где успел пораниться. Он начисто пренебрёг всеми противопоказаниями в плане употребления лекарств, которые нельзя было смешивать с крепкими напитками, но ему в тот вечер было абсолютно плевать. Если бы у него случился сердечный приступ, он не сильно огорчился бы этому. Испортить жизнь себе — ничто по сравнению с несколькими разрушенными жизнями по его вине.       Он приехал на работу, потому что должен был. И ни по какой-либо другой причине. Он рассчитывал отпоить организм горячим кофе и перебрать отчеты по делам за прошлый месяц. Антону никакой работы поручать он не намеревался, так как это было бы нечестно с его стороны, тем более их вчерашний разговор закончился не очень хорошо.       Антон был ошарашен, увидев Арсения измученным и несобранным. Парень не понимал, что послужило такой резкой переменой в настроении старшего следователя. Он мог лишь строить догадки, потому что сам Арсений никогда никому и ни о чём не рассказывал. Единственным человеком, с которым он мог поделиться, была Оксана. Но и ту в последнее время Арсений не посвящал в свою жизнь, как бы Оксана не пыталась вывести его на разговор.       Оксана работала с Арсением уже очень долго, ещё со времен, когда Матвиенко был его напарником. Они втроём были не разлей вода, юные одарённые сотрудники, которые работали сообща, а по праздникам собирались большой компанией на шашлыки. Но то время осталось далеко в прошлом, Арсений перестал общаться с Серёжей и стал понемногу отдаляться и от Оксаны.       — Арсений, что случилось? — осторожно поинтересовалась Фролова. Оксана на многие его выходки закрывала глаза, но не припоминала, чтобы хоть раз за последние полтора года Арсений появлялся на работе в таком виде.       — Ничего, просто не выспался, — отстранённо ответил старший и прошёл к кулеру, наливая себе воды в пластиковый стаканчик.       — Что, Арсений Сергеевич, бурная ночка выдалась? — подначил его Эд елейным тоном, сидя на столе и болтая ногами. Арсений лишь смерил его холодным взглядом и ничего не ответил.       Арсений посмотрел на Антона, но не успел поймать его взгляд, потому что юноша сразу отвернулся. «Сердится», — подумал Попов. Антон вообще старался не обращать внимания на развернувшуюся сцену. Он не понимал, что происходило Арсением и почему тот вдруг стал катать его на эмоциональных каруселях. То добрый, то злой, то снова добрый, то ни с того ни с сего срывается на него при всех.       Арсений допил воду и сразу следом заварил два стаканчика кофе без сахара. Один он поставил на стол перед Антоном.       — Это тебе, — он пододвинул кофе чуть ближе, и Антон просто не смог больше злиться. Он готов просить Арсению абсолютно всё. Антон непонимающе поднял на него взгляд. — Я слегка перегнул палку вчера, наговорил лишнего, не бери мои слов…       — Арсений Сергеевич, — перебил его Эд, вспомнивший о поручении начальства, — там новое дело. Сказали, передать его лично вам. Буквально полчаса назад поступил звонок, чуть больше суток назад пропала девушка, — Арсений недовольно посмотрел на Эда, а затем на Антона, но уже извиняющимся взглядом.       — Почему дело передали мне? Двое суток ещё не прошло, почему обратились в полицию? — старший начал злиться, что на него хотят повесить дело именно сегодня, когда он максимально не в том состоянии, чтобы работать.       — Сказали, срочное, — хмыкнул Эд и пожал плечами. — Звонил Сергей Матвиенко.       — Матвиенко? Почему он не позвонил мне лично? — Арсений прекрасно знал, что сам давно уже пытался прервать с ним общение, наверно, поэтому Серёжа не связался с ним напрямую.       — Матвиенко? Почему ты мне раньше не сказал? — Оксана, услышав имя давшего звонок, изумилась.       — Слушайте, я ничего не знаю. Я вам передал всё, о чём меня попросили, — Эд подошёл к своему рабочему месту, вытащил из ящика стола какую-то бумажку и стал перечитывать. — Всё так. Больше суток назад. Последний раз видели на периферии города возле частного дома, откуда она вышла поздно вечером.       — Ладно, — Арсений тяжело вздохнул, — имя там есть? Как её зовут?       — Имя есть, — Эд поднял взгляд на старшего и уставился на него, ожидая, что его ещё о чем-нибудь спросят.       — Ну так, может, скажешь? — Арсений иногда поражался тому, насколько Эдик бывает недалёким.       — А, простите, — Эд снова пробежал глазами по листку бумаги. — Ирина Кузнецова.       Оксана вздрогнула и случайно опрокинула стакан с горячим кофе на стол. Большая тёмная лужа расплылась по деревянной поверхности стола, медленно подползла к документам и окрасила имя пропавшей в черно-коричныевый цвет, словно обведя инициалы как приговор.