whatever happens, don't let go of my hand

Следующая сессия случается только через несколько дней, и они оба ведут себя, как ни в чём не бывало. Или по крайне мере, хотя бы стараются себя так вести, чтобы не вызывать никаких подозрений. Целый час они говорят об убеждениях, что закладываются в человека с самого начала родителями или обществом. О том, что слова, которые мы слышали в детстве, содержат скрытые смыслы, и именно эти смыслы управляют нашей жизнью. Сегодня никому не больно и не страшно. И не хочется уйти или убежать. Зарывшись куда-то очень глубоко в собственные мысли, блондинка старается вслушиваться в слова психотерапевта, но не может, думая о предстоящем концерте в другом городе; о дне рождении подруги; и о Диме, который с недавних пор играет несколько иную роль в её жизни. - Вы знаете, что синего цвета не существует? - голос Кристины врезается в Полины мысли слишком резко, отчего она недоуменно смотрит на неё, - Это всего лишь определённый угол падения фотонных лучей... Фотонные лучи слабо вписываются в нынешний поток Диминой рефлексии, несмотря на то, что из них двоих у него получается делать наиболее заинтересованный взгляд. Вообще всё это слабо вписывается в его хроническую усталость и плотный график съёмок и выступлений, но он держится и правда хочет знать, что не так с его мировосприятием. И почему убеждения – это подмена объективного мира на субъективный. Они оба в каком-то раздрае, словно не выспались или не успели до конца проснуться, хотя по времени уже почти вечер. Они оба плохо воспринимают информацию, и, возможно, это даже хорошо, что сегодняшний сеанс несёт в себе больше информативный характер, а не применение полученной информации к своему сознанию на практике. - О чём ты думала целый час? - спрашивает он, как только они переступают порог кабинета. - Обо всякой фигне, - честно признаётся Пелагея, так и не придя ни к какому логическому концу в своих размышлениях. - Мы едем ужинать? - уточняет Дима, последние минут пятнадцать думая именно о еде. - Едем, - согласно кивает она, ведь за прошедший час в их совместных планах на вечер ничего не изменилось. В их отношениях тоже мало что изменилось за эту неделю, кроме желания видеться, как можно чаще, что заметно возросло. Правда количества свободного времени от этого не прибавилось. И единственное, что по-прежнему давало им стопроцентную гарантию встречи – это психотерапия. Только в этот раз дату следующего сеанса назначить не получилось в связи с тем, что у Поли тоже появилось много работы. И если подстраиваться под Димин график у них ещё как-то получалось, то под оба – увы. О совместных планах дальше ужина они не говорили теперь уже намеренно, не зная, к чему это может привести. Там, где нужно принимать какие-то решения, всегда страшно, потому что приходит время брать ответственность. А им обоим сейчас ни к чему ни решения, ни ответственность. Им важно сохранять этот баланс в отношениях, где всех всё устраивает, но при этом не затронута ничья свобода. Важно и нужно. - Я вернусь в Москву, и мы увидимся, - тихо говорит она, в очередной раз оставляя поцелуй на его губах. Они сидят в машине возле её дома уже минут семь, пытаясь попрощаться и разойтись. И сегодня их не смущает присутствие водителя, который изо всех сил делает вид, что ничего не видит, не слышит сквозь негромко играющее радио и не понимает. Он не желает выпускать её из своих объятий, тем более с этим ужасным осознанием того, что следующей встречи нужно ждать минимум дней пять, и это в лучшем случае. Он мог бы перевернуть всё с ног на голову и банально украсть её до завтрашнего утра, сняв очередной номер в отеле или даже предложив поехать к нему. И она бы, конечно, попросила няню остаться на ночь, доплатила бы и, может быть, даже смогла бы забить на обещанную дочери перед сном сказку, но всё это – только эмоции. Только порыв чувств и какая-то слегка ненормальная страсть на грани с безумием. С безумием, которое они могут себе позволить. Могут, но не позволяют. Остатки здравого смысла берут верх и заставляют думать головой, а не вестись на поводу у эмоций. Пусть даже и чересчур положительных. Ей всё же удаётся взять себя в руки и выйти из его машины, хоть и очень не хочется. И она впервые за долгое время понимает, что чувствует себя такой влюблённой и по-женски счастливой; и что все эти бабочки, кошечки и облачка снова мелькают перед глазами, как когда-то как будто бы уже давно. Она смотрит на свои красные, опухшие от поцелуев губы в зеркале лифта и старается дышать ровнее, сбавляя этот градус перевозбуждения и обмахивая себя руками. Он едет домой, всё ещё чувствуя запах её парфюма в салоне машины. Он мысленно считает дни до той секунды, когда они встретятся, и когда ему как минимум несколько часов можно будет снова никуда не выпускать её из своих объятий. И этот момент хочется поставить на паузу, зафиксировать, задержать хотя бы на пару... лет, зим, вёсен. Хочется не знать, что будет дальше, даже если будет ещё лучше. Потому что никаких гарантий нет, а сейчас им точно хорошо. Спустя столько лет терять становится всё больнее, а отпускать - сложнее, несмотря на то, что с возрастом привыкаешь к разочарованиям и уже не тешишь себя ложными надеждами. Вера в чудо всё равно продолжает жить где-то внутри. Говорят, надежда умирает последней... И никто не говорит о том, что любовь не умирает никогда.