Couple of Animals (Mrs. Officer)

Трек для третьего акта: Frank Ocean & Beyoncé — Pink + White ---

Поклонись дьяволу (Розовая и белая)

Да-да-да! Уоу, да! Так и проходит каждый день, всякий раз мы бессильны перед ним. Если небо розовое с белым, и если земля чёрная с жёлтым — то всё действительно так, как ты мне показывала. Склоняю голову, не закрываю глаз.

За три недели до задержания. То же место. 13:28 по третьему часовому поясу планеты XH-стория       — Ты же, блять, сам сколько времени убеждал ещё до того, как пошутил с экранами… примерно неделю, да… и всё убеждаешь меня, чтобы я перестала быть твоей! Чтобы я тебя отпустила в свободный полёт подобру-поздорову, хоть ты и остаёшься работать здесь среди внештатных! Потому что ни слова не вымолвил про то, что теперь якобы по своим убеждениям отказываешься здесь работать. Это ведь именно там написано про хромых на обе ноги, насколько я знаю? Ты просто не сможешь сдерживаться, пока будешь продолжать видеть меня перед собой каждый раз, когда приходишь сюда. Меня саму отправляют разруливать особые случаи не так часто… Так что, чёртов придурок, тебя так просто не отпустят, ты слишком ценен благодаря твоей силе. Ты понимаешь, что сейчас ничем не лучше тех, о ком сказано в том стихе.       Он ожидал, что она однажды может взбеситься из-за банальной, но вполне объективной причины не желать быть одной. Вряд ли это можно назвать природным женским «зудом», когда не можешь и не хочешь быть один просто потому что… не можешь так. Потому что не считаешь это жизнью как таковой. Просто хочешь быть любимым. И он, и она это хорошо понимали, и в то же время давно согласились друг с другом, что серьёзных отношений у них не могло быть ни на йоту из-за частой сексуальной охоты и довольно нервной работы… той, которую хочется выполнять, удовлетворяя свои извращенские фантазии. И кто-то должен был сделать шаг первым — им оказался он, чему она была рада лишь самой глубине подсознания, в то время как остальная часть мозга отказывалась это признавать. Безусловно, куда проще было бы и дальше не думать о настоящей жизни, какой она является.       Ведь в их случае жизнь в обмане не просто сексуальна и привлекательна своим богатым выбором, но ещё и полна эмоциональных встрясок, от которых чувствуешь себя ещё сильнее и ещё решительнее с каждым днём. Но ведь и нет никакой гарантии, что в «настоящей» жизни всё это может растеряться в мгновение ока.       — Даже тебе, ох… даже тому, кто в состоянии менять реальности и предотвращать собственные ошибочные действия, невозможно убить двух зайцев, если я правильно понимаю, что тебе нужно теперь. Про себя я даже не говорю, ведь моё оружие — лишь выносливость физического тела и красота, от которой все «мужики» сразу падают. Думай сам, может Ворфингс даст тебе свободу. Но скорее всего в обмен на устранение угроз Вселенным в духовной оболочке — демоны и им подобные. У которых куда больше возможностей обрушивать что-нибудь на любые земли, или просто порабощать сознания, что-то в этом роде. Ангелы на такое не способны ввиду своей светлой натуры.       В определённые моменты Энджину чаще всего нравилась холодная проницательность в подобных «сердечных» тэгах его давней коллеги, помимо её нескрываемой ехидной натуры. В которой он видел соблазнительный шарм в основном благодаря удачному сочетанию её внешности и эмоций. Эта мышь давно для него куда больше, чем обладатель служебного положения или же друг, благодаря которой он пролез по блату в эту серьёзную организацию. Хоть «не в бровь, а по яйцам» по-прежнему прослеживалось, однако не навязчивое. В определённом смысле их гендерные положения вместе с правами друг к другу не мешали жить им полноценно и без рамок, не навязывая обязательств. Тем не менее он слушал её, и принимал к сведению… он любил слушать её болтовню и разговоры порой больше, чем влюблённые стоны. Должно же его хоть что-то ещё привлекать, кроме пиздатой фигуры и умного ума. Всё же такой шикарный психолог, который позволит себя без лишних разговоров трахнуть на всю длину, может быть достаточно полезен в поиске компромиссов по отношению к себе и тем, кого любишь.       — А ты, сука нарасхват, хоть я никогда не пойму полностью, за какие такие заслуги перед всякими тёлками… будешь продолжать маячить передо мной, как будто мы никогда не заходили очень далеко в наших отношениях. Сколько я, нахуй, противозачаточных выпила, потому что вообще не видела тебя в роли отца моих детей, хоть убей. Только в роли ёбаря-генератора, другого ты в моих глазах не заслужил.       «Подмятый» её навязчивой правотой енот уже стал думать, что стоило вначале действовать, а после разговаривать. В нынешней ситуации общее количество времени для того, чтобы успокоить и постараться привести собеседницу к правильному пониманию, сократилось бы весьма резко… и нужно ли напоминать о том, какие могут быть действия? И насколько впечатляющие? Всё же удивительно… но сейчас тот ли случай, когда он не желает или не хочет быть секс-машиной? То ли время, чтобы уложить её, мокрую, на живот… и с каждым резким заходом до горячей матки, помимо плавного поглаживания от груди и по спине до задницы, чтобы её отшлёпать… просить её отпустить его, и сделать, что задумано? Можно ли любые вопросы решать далеко не только жёстким трахом только лишь с «природной» смазкой из уретры? Дела важнее слов… но когда дело — это секс, часто становится наоборот.       — И какой напрашивается вывод? Ты же сама однажды просила облить тебя жидким маслом.       — Это всё детали ебучие, успокойся. Наверное, я просто из-за гордости… или даже сексоголического максимализма, которым заражалась от тебя, по отношению к себе продолжала проверять себя на выносливость разными экзотическими практиками.       Похоже, Руж нервничала, и понапрасну. О климаксе не могло быть и речи, ведь несмотря на вполне достаточную и шикарную зрелость, она всё ещё очень юна и молода для такой проблемы. Она по-прежнему цвела и пахла всё более явно, и не похоже, что собиралась даже капельку сбавлять обороты, а ближайшие несколько лет. Оставалось только с долей зависти догадываться, какие ещё способы летучая мышь использовала для вечной молодости. И вряд ли в основном потому, что вынужденно лезла в пекло не так часто, как Энджин.       В самом ли деле она стала настолько зависима от него… что всё же искушение нарушить рабочий протокол накрыло её с головой? Только одно соображение — и она запросто переступила бы черту.       — Хоть дневничок с впечатлениями заводи. И в «облако» отправляй, если невтерпёж похвастать своей сгущённой мокротой и её количеством у твоей пасти. О да, я бы кончала даже от того, сколько бы мне завидовало и захотело попробовать так же…       «Да-а, детка… Моя хорошая, ты потрясающе притворяешься. Так, что запросто тебе веришь и принимаешь за чистую монету без тени сомнения… Твое развратное притворство восхитительно, потому мне так нравится облизывать свои губы от того, как ты, шлюха, делаешь это-о-о! Смотри, как я облизываю их, и кусай свои, непокорная красивая блядь! Даже несмотря на то, что я не хочу больше жить так, этого сексуального обмана в тебе не отнять, самая дорогая мне мышиная шкура. И тебе не нужно меняться, я обожаю тебя, белозадая сучка, именно такой! Оттого и начинаю сомневаться сейчас, что правильно ли делаю, когда всё уже сделано».       — Вот смотрю я на тебя… Смотрю на тебя, моя пышечка, «кошечка» моя грудастая, свет моих очей со всех интимных сторон… и думаю, кем бы ты была или не могла быть, если бы родилась не летучей мышью? Влияет ли на характер то, каким существом ты родился?       Прекрасная и свободная в своём выборе, Такада, от духоты расстёгивая третью пуговицу красной блузки, продолжала пялиться в монитор после недолгого обсуждения деталей дела месячной давности по пучковым отрицательно-разрядным яйцеклеткам, чтобы зафиксировать новую поступившую от Вартчестера информацию в его материалы. Как «девушка» эротично-восхитительной красоты и довольно смелых желаний, она не могла не обращать внимание на комплименты енота. Пыталась понять, для чего он продолжает делать это, если, однажды, в одночасье захотел расстаться с ней. Ради того, чтобы она смягчилась по отношению к нему? Конечно, вдаваться в мнимые предположения не стоит, будто даже это он делает ради своей выгоды. Вместо этого мышка еле улыбалась его словам после того, как неудачно пробовала держать эмоции через силу.       — Сейчас ещё пришлю на мыло карты предположительного местонахождения гипер-ионного орудия во втором измерении галактики L, куда можно попасть через световой барьер… и можешь валить к своей кошке на все четыре стороны. Не надейся, что буду унижаться перед тобой. Наоборот, всё продолжу удивляться, как ещё от тебя не забеременела. Неужто «абажуры» настолько совместимы со мной!       — Так-то оно так, вот только может перестанешь баловаться ими… или воспользуешься, когда надумаешь, в последний раз. А то хоть мы по своему роду куда более устойчивы к уронам… думаешь, твоей вагины от чрезмерного пользования это не касается? Хотя похую, тут уже сама решай. Никогда ничего тебе не советовал, и советовать не собираюсь. Я помню, что здесь звукоизоляция идеальная для комнаты. Но главный вопрос именно в камерах.       Вартчестер любил детали. Редко машинные, почаще — выплывшие в свете последней информации, которые обычно помогают собрать «пазл» гораздо быстрее. И наиболее часто, конечно же — детали мимики и строения «девушек», редко отличавшихся друг от друга именно последним. Даже изогнутая, «заинтересованная» бровь заводила его, отчего он опять бы начал что-нибудь придумывать, ни за что не отговаривая себя от мысли снова соблазнить. И снова оставить на ночь одну, но с пакетом долгоиграющей травки. Сколько и чего ещё ему позволяет HaunteR в главе с его главой управления по скоплениям южных галактик, и директором по безопасности прилегающих к ним планет?       — Здесь камера лишь между часами на углу, и то она отключена из-за траты энергии. Ты ведь должен помнить, что на время обговаривания деталей дела мы её отключ… Э-э-э, какого нахуй Блэк Дума ты сейчас суёшь руку через ширингу… Обалдел что ли? Серьёзно? На работе? В моём, сука, кабинете?       Перейдя от мнимого, поощряющего возмущения к настоящему, мышка сама не ожидала от себя, что слишком замешкалась, пока перестраивалась в своём решении выгнать его близлежащей палицей с глаз долой сразу после получения последнего по списку материала. И между тем умолять, чтобы он сделал то, что закончит их отношения на хорошей и максимально приятной, до сладких, очень громких вздохов и выдохов приятной ноте. Всё же могла подумать, что секс станет отправной точкой для глубины чувств отношений, оставшейся на прежнем уровне… но не могла поверить, что это всё-таки произойдет здесь.       — Оп, а я уже сзади, моя кошечка. Ну давай, позволь мне представить Еву заместо тебя… И вообще, хоть сейчас не ври мне в глаза, а? Не просто так же сейчас подъёбывала меня и поправляла блузку, что практически расстегнула её, угум? Того гляди, намочу её как-нибудь, и через неё всё будет видно.       И, расслышав слова «пошлый двуличный уёбок», которые она проговорила, опустив голову, продолжал гнуть свою линию навстречу эротическим приключениям внутри конфиденциального места. На это он лишь лизнул её набухшие алые губы и кратко поцеловал их. Груди Такады начали твердеть и приподниматься от вздохов уже только от этого.

Полпути медленными движениями. Всё так, как ты мне показывала. Если бы ты могла летать, тебе бы понравился юг. Там, на севере, рано холодает.

      — Уу-м-х… да-а, негодяй. Вот там, за ушком кусни… мр-р-р… Стоп, что за херню придумал! Не собираюсь я быть в твоих представления кем-то ещё. Тем более той, из-за которой ты меня бросил, убери нахуй от меня свой хуй!       Но как только Руж Такада, подобно жуткой ревнивице, от которой хотелось сбежать к другу-гею, чуть не разозлившись от такой неслыханной наглости, хотела отпинать беспросветно развязного партнёра по чистке, чтобы он раз и навсегда знал своё место… особенно после всего, что натворил из-за другой, Энджин Вартчестер оставался непреклонен в своих совращающих действиях. Ей оставалось догадываться, почему именно сейчас… И в то же время слать думы, собираясь начать действовать самой, в то же время меняясь ролями. Но ведь потом такой возбуждающей все эрогенные зоны возможности не будет, либо он в силу своей случавшейся временами слабохарактерности прибежит признавать своё поражение. И в таком случае выполнит всё, что она захочет. В том числе все непотребства, о которых стыдно рассказывать за чашкой крепкого «чая», вызывающего безвозвратное привыкание.       Мысли о разврате, который она совершит с ним в случае его сокрушительного поражения при попытке стать благим и почти что безгрешным по отношению к той, ради которой станет меняться, не покидали метающийся из стороны в сторону разум роскошной летучей мышки после того, когда он завязал оба её запястья своим длинным ремнём, предварительно отхлестав его концом её ягодицы внутри брючек. Ради того, чтобы она поняла, что он попробует воспользоваться членом так же, как и им.       Сам енот не хотел даже думать о том, что произойдут какие бы то ни было сбои в системе, отчего включится одна из общих камер охраны безопасности здания, или откроется дверь без чьего-либо вмешательства. Ведь однозначно будет на что посмотреть, и в наглую самому принять участие, даже если женат! Ему было вообще не до мыслей про почти полную автономию искусственного интеллекта, где само здание полностью охвачено его сетью. В то же время не убеждало то, что его невозможно взломать.       Но пошлый, хоть и немного творческий в плане чувственности, чёрный мобианец пришёл к выводам, что мысли обо всём об этом слишком тормозят его в собственных намерениях сделать Руж максимально приятно и горячо, при этом не затрачивая много времени. Конечно же, у него был свой план, суть которого очень проста, и обязательно попробует изложить его ей без помощи слов. Делами, ещё какими делами! Мешкать в задуманном он не собирался, от кратких перерывов одного сексуального действия за другим зависело удержание возбуждения его подруги, с которой он хотел бы остаться в дружеских отношениях. Или хотя бы делать вид, что они только лишь знакомы и просто работают в одной конторе.       Ему не хотелось сжигать мосты до основания. Даже новая пассия, которая ещё не является таковой, не могла быть причиной для этого. Но знал бы он, как Мармарин относится к его выбору… как ей всё же больно и обидно. Хоть и выглядит странно в том случае, когда скрепом их отношений являлся в основном жаркий секс, ибо общие увлечения способами защиты правопорядка не подходили для сравнения с тем, отчего можно было испытать подобную дозу незабываемого адреналина. С каждым разом становившийся всё более осмелевшим и извращённым, что было недалеко до занятия им в общественных местах. Чего даже они оба, довольно богатые на половую жизнь и бесстыжие фантазии, не хотели допускать.       Енот, независимый исполнитель, своими дерзкими любовными действиями уже глубоко за «кормой» не хотел допускать у летучей мыши, заместительницы начальника управления по поимке головорезов, тех мыслей, что он не желает больше её видеть или даже знать, как родственную душу. На то не было совершенно никаких оснований. Но, хоть и запросто можно подумать, что он бросает её по надуманному поводу… Эх, безусловно, легко осуждать, не подумав, как следует. Так ли действительно просто достичь счастья, когда полностью не понимаешь, в чём оно состоит? И когда считаешь, что так или иначе достиг его… действительно ли это то самое, что принесёт удовлетворение, которое останется на долгие годы до смерти?       Энджин, скорее на миг, но перестал видеть счастье лишь в экстазе от своей чёрной, но довольно возбуждающей кровь в жилах стимуляторной работы. Для которой требуется очень устойчивая психика и умение приспосабливаться к любым ситуациям, раз уж она порой требует убивать пачками. И для составления общего протокола выслушивать фанатиков, которые в основном с пеной у рта боготворят именно свои гениальные идеи, на которых обязательно могла быть гора невинных жертв ради «истинно великой» цели. Планы по осуществлению которой порой до неприличия глобальны в связи неумолимо развивающимся техническим прогрессом.       Также можно сказать и о спаривании с постоянной партнёршей, которая тем самым помогает ему пробуждать более высокие чувства к ней, чему тот с превеликой радостью поддаётся. С недавнего времени мнимо ли, на самом деле ли, несчастный енот считал, что будто бы опустошает себя. Когда в барах, где придётся, и куда поведут порывы страсти… или же у себя на одной хате из двух, располагавшейся на этой планете, ебал покладистых за деньги красивых тёлок, какого бы вида и рода они ни были. Только бы красивые, «большие», «глубокие» и «узкие». Лишь один друг, с которым он общается больше, чем с «бабами»… и с которым они вместе работают на более крупные сделки — денежные аферы с процентами от торгового товарооборота попавшейся «мегаполисной» местности или планеты, в отличие от нейтрализации особо опасных… башшат-иец по имени Уоддо Кастелло. Или Уэйд. Со средними дредами, пухлый, носящий вживлённый «бинокль» вместо глаз, светло-серого цвета, смахивающий на гуманоида-карлика и ростом ниже запутавшегося в себе енота… мог понять его с полуслова. Ибо живёт почти так же, как и он сам.       Для Мармарин Такады, не менее запутавшейся от поведения, вызванного новыми жизненными принципами своего подчинённого, но так желавшей в очередной раз обкончаться со вскриками от его отличающейся исключительностью куда более «ювелирной» работы, чем от Эггмана или Шэдоу, принятие факта зависело от времени и желания, противопоставимого слепому упрямству. Когда давно воссозданный в воображении «идеальный» мир ментальной связи с дорогим существом рушится на глазах. Даже если это отношения с любимым… хоть и очень неверным, но таким родным и любимым существом.       И ведь правда, Руж снова оказалась просто не в силах резко прекратить ласки Энджина, пока тот завёл руки за талию и уже притрагивался заведущими пальцами к её большим и упругим грудям с уже твёрдыми сосками, выпирающими из чашечек. В то время как тёрся возбуждённым пахом в плену джинсов, и приподнимавшимся членом об её потрясающе пропорциональную гладкую задницу. Задницу, так восхитительно выглядевшую в полный обтяг в тех же самых брюках из тонкой кожи распространённого на этой планете млекопитающего, ваперра. Эластичность которой позволяла и через несколько лет подходить одежде по форме и размеру, даже если хозяйка случайно могла поправиться.       — Блять, ну как же я сейчас хочу… хочу тебя, моя прекрасная мышка… не смогу вынести, если не сделаю этого перед тем, как уйти жить по-новому. М-м-мм-х, хочу растянуть с тобой эти мгновения. Ну как же я хочу, чтобы мы смаковали друг друга так долго… пусть даже здесь, ты согласна? Как бы я до потери пространства и времени хотел без пощады отодрать тебя повсюду, выполняя работу за пятерых, моя дорогая Руженька… Ф-ф-м-м, да-а, моя первая шикарная шлюха среди толпы посредственных, натягивающих ботокс на свои рожи… Сколько смогли бы трахаться по времени прямо на работе, а-а? Ведь это… ведь это последний раз до того момента, пока я не обрету подлинного счастья.       Вартчестеру очень нравились прелюдии, когда язык «лазил» везде, куда хотел прямо с самого начала. Ему доставляло колоссальное, невообразимое удовольствие мучить «девушек» ласками до последнего громкого вздоха… до последней мольбы прекратить любовные пытки и вставить сразу полностью. До того момента, когда сильно потёкшая в области влагалища, не собиравшаяся унимать в себе горячую страсть любимая знакомая самка устанет грубо оскорблять его за всё хорошее… И за то, что не соответствует действительности, а лишь выглядит жалкой попыткой задеть за живое.       Беспощадный, невыносимый енот с редким даром иллюзии, а теперь ещё и, как выяснилось, плавно растяжимого ублажения, воистину наслаждался, как ядрёным абсентом, всеми этими мгновениями… Когда «женщины», порой старше его, и даже замужние… обезумевшие от пика страсти, кричали просьбу о том, что он приступил к апогею помедленнее! Следом давали ему полминуты для передышки, чтобы тот продолжал ещё, обычно десять раз, где в таком случае они запросто могли снять с него обязанности за последствия с беременностью. Чтобы тем самым проявил благосклонность к падшим ко греху на колени душам… возраста, по человечьим меркам, до пятидесяти лет. Чтобы утешал их своим даром плавного вхождения прямиком в цель с первого раза и постарался бы сделать всё возможное, что проверять себя на правильное распределение сил и времени. Для того, чтобы сношаться с подвернувшейся на очередной эротический сеанс «женщиной» как можно дольше одного часа, и за это время не делать перерывы между оргазмами. К сожалению, или к счастью, рабочая площадь — локация с ограниченным лимитом решения личных вопросов словами или делами. Здесь предстоит положиться на нечто другое. На умение вовремя остановиться, но постараться успеть сделать максимально идеально.       — Замолчи, двуличный гондон… замолчи и делай, падаль! Самого в детстве кто только не ебал, ты и срываешься на всех… что хочешь, я же сказала тебе. Ты меня сейчас с тыла ранишь… И я не про твой мокрый хер, паскуда. Мне же хочется реветь навзрыд от того… фф-ы-ы-х, что ты сейчас делаешь со мной, ублюдок… Ты никогда не станешь святым!

Вот так вот, мы на земле. Поэтому я тот, кто хранит твою искренность. Успокаивает тебя среди этой сладкой жизни. Не подведу тебя, когда всё рухнет.

      Всё же слёзки и правда стали течь из объёмных глазниц по румяной мордочке мышки, макияж которой расплывался, и словно «трещал» на глазах. Она будто забыла, что на всякие случаи берёт пудры и тени с собой, пытаясь найти в себе силы остановить всё же удивительно обходительного енота. Он, уже давно расстегнув пуговицы на смятой красной блузоньке, которая так не идёт для работы в военной компании… ибо «занимайтесь знойной любовью, а не ломающей психику войной» сразу выводит из равновесия не только попадающихся по пути желторотых рядовых, но и рангом куда повыше… мял груди с желанием снова вкусить их упругости на этот раз остервенело, как только сам себе пожелал. И в то же время запускал пальцы за сиреневые кружевные чашечки, чтобы она, как могла, терпела двойную удавку. До тех пор, пока сама не загорится снять её ради того, чтобы дать волю соскам устремиться вперёд полноразмерно, кобелю на радость до слюней из пасти и более настойчивую щекотку.       Но с чего-то не могла пересилить себя. Оправдывала себя тем, что пусть он сделает всё… всё за неё, раз провинился по её скромному мнению. Считала, что с неё пока что хватит возгласов и воздыханий, настойчивого прижимания приподнимавшейся и опускавшейся задницы к его паху по линии сильно сжатого стойкого члена. И жалких попыток ответов на его жаркие, но такие болезненные поцелуи, между делом умоляюще выговаривая его настоящее имя. Она уже не понимает, чего в действительности сейчас хочет, если категорически отказываться было уже поздно — чтобы он остановился и перестал её «травить» непростительно растягивающимся сильным возбуждением… или то же самое, но чтобы он поскорее приступил к кульминации и наконец оставил её наедине с беспорядочными мыслями?       Всё ещё не приступив к спуску кожаных брюк, он заводил свои ноги за её, чтобы «окружить» их, тем самым стараясь сильнее прижать как себя, так и стоячий, согнувшийся вниз от пут одежды член к ней ещё сильнее. Как только сумел полностью оккупировать дрожащую от микса утихавшей обиды и лихого возбуждения сексапильную и почти расслабленную Руж вокруг себя без неудобств, стал с пламенным жаром целовать её шею. Стал облизывать её и несильно кусать, как натуральный охотник за самками в брачный период. А также выдыхать к ней свой незаметный, но невозможно обжигающий пар. Для того, чтобы так просто поддавшаяся его настойчивым ласкам мышка быстрей сдалась под его напором, абсолютно не сопротивляясь, за короткое время. Как бы, кто знает, как мог отнестись к путешествию к центру плавящейся от любви матки директор, или ещё кто выше по званию… к примеру, как к святотатству. Либо пусть пёхаются с громкими хлюпающими звуками до потери пульса. Потом нахуй уволим всех участников и сообщников, что повадно было тыкать ополосканным членом по назначению только дома у себя, или в специально отведённых для ебли блядей местах.       — Думаешь, один поступок убелит тебя перед так называемым Богом, раз ты… чё-ёрт, упрямо и беспросветно считаешь, что он существует? И что он один смотрит на тебя, как ты меня провоцируешь сексом? Придурок, хренов монотеист! В какую же наиглупейшую ситуацию из всех возможных ты попадаешь… Мне таких, хех… богов приходилось видеть со своим на тот момент Шэдоу, что ты бы с каждым фактом их кровожадности, ебли в жопу и жажды власти присвистывал, как идиот, который ничего не добился в жизни! Зачем тебе то, в чём ты силён также, как балерина в стрелковом тире по живым мишеням, объятым огнём… словно их привели на казнь не только тела, но и души, как на охоту.       Она пыталась кричать… Она пыталась кричать от разрушительной злости к нему. Но ей так хотелось орать в пустоту помещения от его домогательств, только бы он старался ещё сильнее и смелее в своих действиях, чтобы она захотела снова стать пассивной, под его беспощадной и необъяснимой его мотивами властью. С которой она точно не совладает так просто, как бы ни хотела отрицать этого… как бы ни хотела отрицать, насколько ныне по-сумасшедшему сильно хотела этого заполнения. Руж и не собиралась обманывать себя подобным образом хотя бы потому, что находила в пассивной роли более великое удовольствие. Удовольствие получать. Получать, получать и получать высокие результаты практических процессов его обольстительных навыков. Любые, что касается органов чувств и половых «приключений».       — Потому что, во-первых: я искренне надеюсь, что знаю, во что ввязываюсь. Потому что, узнав Еву лучше, я стал гореть идеей попыток спасти её от рабства демонессы-суккуба. Ибо у меня нет родных… я всегда помнил, что у меня их нет, хотя на самом деле они были при мне живыми. А у неё есть. Мне теперь хотя бы будет ради кого умереть. И во-вторых… а-а-а-х, сука, даже мы ведь не молодеем нихуя, согласна ведь. А Шэдоу… вряд ли я ошибусь насчёт того, что по его глазам видно, как он хочет защищать тебя… суку такую, нереально красивую, везде съедобную. Да и сколько ты говорила мне про него… по настроению в разных ключах говорила про него, лицемерка. Быстро отучишься от предвзятости, когда он пригреет тебя за ляжки и свяжет не хуже тех БДСМ-щиков за деньги на полгода вперёд. И, наконец, поймёшь, что при беседе с парнем говорить ему о других парнях и их больших и длинных хуях, где даже у одного такого их количество варьируется, ни в коему случае не стоит!       Нахальный и, как могло показаться, женоненавистный Энджин решил подтвердить уверенность в своих словах, пока продолжал горячо целовать плечи, шею, ключицы, раскрасневшиеся от жара и стеснения щёчки мышки. Которая при его сексуальном напоре ныне выглядела как доселе невинная, нашкодившая школьница после «отчитывания» своим любимым мускулистым учителем, с которым не прочь согрешать во время каждых внеклассных мероприятий, и забывать исповедаться. Знала бы она, как именно он сделает это… потому что могла представить, что именно. И почему не спешит с этим, выжидая подходящего момента, когда они устанут делать друг другу больно словами. Оттого несчастная всё потела и горела в его объятиях, пытаясь хоть как-то поучаствовать сама.       — О-ох, Боже, если ты есть… отговори этого безнадёжного олигофрена сделать жертвенной свою смерть.       Но выходили только бесполезные поучения и страстные поцелуи с прикусом язычков у обеих сторон начавшего проваливаться из-под ног периметра. Пока он всё ещё, насколько это возможно, сильнее прижимался к её поразительно симметричной подтянутой заднице набухшим широким естеством, не чураясь оставлять смазки внутрь трусов и джинс. Успокоил себя тем, что попробует что-нибудь предпринять, чтобы её не было видно при посещении бункера тестирования внутри оружейного склада, раз ему предложили после дачи задания зайти для испытания новых патентов и одного нехилого сюрприза. По словам тамошнего персонала готового порвать его воображение в клочья.       — Да не бойся ты, смертником я не стану, покуда полно придурков на разных планетах. И глупое это дело, когда погибаешь не ради того, кого любишь. Если уж о Боге говорить, то лучше жить для него, а не умирать, тем более в одной куче со сторонними жертвами от навязчивой идеи «судей», или вместе с ними. Да и то, может, я смогу избежать этого, когда достигну цели освободить Еву от рабства… тогда пойму, что буду прощён за свои деяния. А нет — так нет, за многое, что совершал, заслужил. Хотя бы за смертельный список «мишеней», который ты на удивление и опаску старательно ведёшь, что чуть не кончаешь даже от него, чёртова распутная мышь. Сейчас мне лишь стоит убедиться в том, смогу ли я войти в эту игру. И позволит ли мне она войти в неё… не в неё саму, конечно.       Для начавшей успокаиваться Мармаришеньки было очень сложно успешно складывать предложения, ибо она не собиралась сдерживать громких пошлых вздохов и довольных причмокиваний его губ. То, что издавала от отвечающих за возбуждение импульсов её пасть, разочаровывало её. Выдохи и всхлипывания слышались летучей мышке слишком резкими и рваными. Она поражалась даже тому, что Энджин был полностью в состоянии разговаривать даже когда с напором водоворота ебал очередную «тёлку» через её порванные от нахлынувшей ненасытности трусики. В основном он допускал это во время выяснении информации к порученному делу и к поиску подозреваемых.       — А может я, такая распущенная девка, только и вижу счастье лишь в том, что трахалась с тобой все эти годы нашего знакомства, а чувства отходили даже не на второй план… о-ох блять, как же мне хорошо! Ладно, раз так… то делай, как знаешь, я попытаюсь воспользоваться данной свободой. Хоть и буду долгое время считать тебя веруном с отсутствием собственной головы на плечах.       Она чувствовала его непреклонность даже от его грубых, резких касаний и сжимания грудей, живота, бёдер. И ей до слюнок из уголков пасти нравилось даже это! Так было всегда, пока она развлекалась с ним в своё удовольствие, которое можно было назвать ярким и высочайшим. Тем не менее, мало с кем Руж могла разделить своё восхищение им. Ибо они сами для себя довольно давно приняли решение быть друг для друга замечательными любовниками не только ради снятия бросающего в озноб стресса. И тем не менее, поддерживать дружеские отношения также не составляло вообще никакого труда. Родственные души, вполне могущие стать единым целым… но всё же отталкивание есть, отчего его было необходимо выявить. А следом либо пытаться устранить собственными силами… и, возможно, наломать целый лес дров… либо позволить явлению остаться из-за неравной борьбы. Но, чтобы не терять времени, действовать извне.

Всё именно так, как ты мне показывала. И ты показала мне любовь, славу свыше. Великую славу, дорогая! Отсюда всё идёт под гору.

      — Ну-ка сейчас сама заткнись со своим субъективизмом и дай мне выебать тебя без того косяка для увеличения мужской силы в пять раз. Хочешь пять оргазмов за пять минут вообще без стимуляторов? Когда-нибудь ты поймёшь, а сейчас я даже требовать это с тебя не буду. Нервы не лишние, в том числе для меня.       Вартчестер почти всегда был уверен в себе. Только когда знал своё дело, чем занимался нескончаемое количество раз. Не только ради красивой, в некотором смысле богатой и резвой жизни, но и чтобы также заглушить свою боль. Боль, которой он словно «приказал» засесть в самой глубине и никогда не выходить наружу. Возможно, его способы заметно отличаются от общепринятых по получению довольства жизнью, но только ими он может чувствовать себя полноценным гражданином Вселенной. Заверяя себя в том, что, выполняя грязную работу, он даёт возможность этой самой пресловутой Вселенной… Вселенным и их жителям дышать свободнее в полную грудь. Слова — лишь для временного заглушения симптомов. И с каждыми временами и сроками им верят всё менее охотно.       Марк «Энджин» Вартчестер давно уяснил для себя, что не должен допустить того, чтобы именно словам верили меньше всего, или совсем не принимали их во внимание. Любопытно, что пришёл к этому он сам. Противоречивая фигура. Оттого загадочная, а не отталкивающая. По крайней мере для неё.       — Да верю я тебе, сын шлюхи… А-ах, только не бей меня за это… что ты знаешь, что делаешь. Всё… не могу под твоей… О-ой, давай правда заткнёмся, а то время сильно растягиваем! Ко мне сюда и во время перерыва заходят коллеги-стажёры от большого ума. Поэтому сейчас только железными «шторами» обрамлю комнату… и буду твоей последней шлюхой на пять минут, как ты говоришь. И всё же как же ты меня расстроил! Мне очень редко когда было настолько больно! Чтобы ты только, сука... только бы побыстрее кончил, чтобы я убралась здесь, и тебя, кобеля, убрала отсюда!       «Железными «шторами», значит… это может сильно пойти мне на руку, тогда ты точно будешь биться подо мной в эротической истерике, и просить не прекращать! Для тебя станет невыносимым терпеть то искушение, которое хочу с тобой сделать. Ради тебя, ты ведь правда лучшая во всём, жадная мышка. От зеркала всё же послабже эффект будет, ну и хорошо. Давай, родная».       Пробуя рассчитать силу для того, чтобы и подминать под себя в стоячем положении, и в то же время не наваливаться своим весом, Энджин старался не прерывать ласк, которыми он ныне с усердием дарил той, с кем у него, вероятно, никогда не будет прежних отношений. Только лишь по его инициативе такое было допущено? Или же не могло долго продолжаться то, как они оба пользовались своими влюблёнными, романтическими узами, скрепляя фантастическими утехами? Часто их опошляя по полной с удивительно взаимным согласием. Где измены — этакая символическая проба пера, поиск партнёров с собственной индивидуальностью в половых отношениях, или же просто развлечение. Вартчестер не так давно стал приходить к выводу о настолько обширной пластмассовости его любви к Такаде, что это стало вызывать у него лишь резкое чувство пустоты, из-за которого мир рушился до основания прямо у него на глазах. Сам ли он пришёл к этому? Или же проснулась совесть, которую, не как иначе Бог, о котором он часто думал, разбудил в нём?       Впрочем, убивать на заказ ему всё равно придётся. Хотя бы в этом он не счёл нужным менять отношение. Энджин не видел в себе исполнителя того, от которого воздастся мщением за все дела, заслуживающие всеобщего осуждения. Или жнецом, отделяющим зёрна от плевел, причём последние предпочёл бы выдирать с корнем и сжигать сразу же. Хоть его род деятельности и нельзя было назвать полностью киллерским из-за глобализации проблем от того, кто попал под прицел… по большей части еноту просто нравилось уничтожать ублюдков и тренировать на них свои силы. Но всё дело лишь в том, что HaunteR и правда платили ему куда больше, чем те, которые оказались «на мушке», могли ему предложить. Будь они даже доверенными лицами при парламентах.       — Плачь, деточка. Лей столь желанные для меня слёзы, я хочу их испить… вот так, да, моя девочка. Неважно из-за чего ты плачешь, пока я совращаю тебя в последний раз… Выпусти все свои эмоции наружу, моя королева безумной похоти. Ты так нужна мне сейчас именно такой, моя ненаглядная Руж…».       Ей было противно чувство нервного срыва. Да, в самом деле даже у такой сильной, и оттого восхитительной «женщины» без излишних комплексов к своей внешности и характеру было то, что заставляло её испытывать отвращение к себе. Особенно если желанный образ выстраивался очень и очень долго. Особенно если она пришла работать в это место уже закалённой в боях и предательствах. Как оказалось, только Энджин оказался способен срывать с неё многочисленные маски, но в то же время не требуя совсем отказаться от её ношения. Позволяя ей распоряжаться своей жизнью дальше, ему не мешало её притворство… даже очень забавляло. А теперь и вовсе мешать не будет! Слишком долго они притворялись, что любили друг друга, всячески оправдывая частые девиантные практики занятия сексом друг у друга и хождения налево для разогрева или разрядки.       Она позволила себе сорваться на, казалось бы, нескончаемый поток слёз, одно мгновение совершенно не сдерживая их. И не собиралась каким-либо образом освобождать свои элегантные борцовые руки от пут ремня не только потому, что ей это тоже доставляло запретное удовольствие… ибо была слишком опустошена для того, чтобы делать резкую рокировку сексуального положения. Пускай теперь этот непостоянный лживый долботряс из кожи вон лезет, чтобы остаться с ней в близких, но дружеских отношениях! Пускай пользуется случаем сдобрить её после того, как… словно ковшом вычерпывал её «мир», её надежды… её сердечко каждым предложением, сказанным сегодня до примирительного вихревого секса.       Пока что чёрный енот всё продолжал прижиматься к ней сзади вплотную, насколько это было возможно. Старался сдерживать оставшееся количество смазки все эти отрезки времени, пока прятал член в джинсах, но точно не во время эрекции. В какой-то момент ему от задуманного стало также до слёз жаль очаровательную мышку. Ибо ведь если она пытается сопротивляться своим резко разбуженным чувствам к нему, томившимся глубоко внутри, то… лучше продолжить действовать самому ради её полного прощения. Примерно такого исхода Энджин и ожидал. И то в том случае, если она позволила бы оттрахать её на работе в последний раз, на этот раз по той самой настоящей любви, которая не всегда присутствовала вместе с ними во время бесчисленных занятий сексом. Хоть и зарекаться по этому поводу не стоит даже при его нынешних желаниях очиститься ради той, которая нуждается в свободе… Но ситуация слишком сложна, чтобы разрешить её за один день.       «Ну и пусть… это ведь моя инициатива, от которой я не собираюсь отступать. Впрочем, я того и хочу… чтобы ты полностью расслабилась и блаженно разлежалась передо мной. А из-за твоего женского упрямства такое может произойти нескоро… ай-яй-яй, самодостаточная красотка! Но ты ведь знаешь меня, я быстро уложу тебя на лопатки. Да так, что кроме моего имени ты ничего произносить не сможешь даже после пяти минут, как я закончу с тобой. Просто расслабься, чёрт возьми! Дешёвая сука, которая посмела полюбить… и которую не обманешь без последствий. Нет, блять, конечно же ты не такая».       Теперь, Вартчестера стал сводить с ума её терпкий запах феромонов вместе с сочащимися выделениями из влагалища, помаленьку разбавляющийся терпкими духами, напоминающими аромат шоколада и магнолии. Он всегда был рад дико пьянеть от этих отключающих мыслительный отсек резких душков, где включены запахи и его половых желез из уретры. А пот, исходивший от обоих, только добавлял им пикантности, в больших объёмах. В конце концов он сбросил с себя мокроватую майку, тем временем не спеша избавляться от джинс и трусов. Которые, ещё мгновение совращения — и вдоволь промокнут от смазки. Но скорее порвутся раньше этого конфуза.

По пятам урагана. Тёмная кожа летнего оттенка. Крутое пике в затопленные улицы. Высокая башня, ящик из-под молока. Всё так, как ты мне показывала.

      Может, горькие «женские» слёзы теперь стали струиться реже по его рукам… он с превеликим удовольствием питался этими ощущениями, продолжая развивать в себе желание поскорее утешить несчастную. Чтобы она будто в один миг изменила своё настроение. Энджин был уверен, что у него это получится. Сейчас. С ней, с его любимой, пусть и фальшивой. Такой же, как и он. Даже если он и был бы красноречив… слова, в отличие от дел, не могли бы дать того самого необъяснимого, даже мистического эффекта. В котором сочетались бы: сметающая всё на своём пути лавина, сильные вспышки душевно-любовной энергии, резкие скачки или рывки во время движения с опасной, и такой потрясающей на впечатления скоростью.       Не то ли незаурядный наёмник, не то ли страж порядка с очень обширной территорией… масштаб которой сложно себе представить, не побыв в его шкуре… наконец заметил железные «жалюзи», в одно мгновение начавшие охватывать комнату изнутри. Руж даже при всём своём невыносимом возбуждении умудрилась включить эту функцию. Хотя предназначалась она для особых мер, и не могла быть не зафиксирована в общем протоколе охраны штаба ХН-стории, уже не чувствовавшая себя покинутой летучая мышь ввела перед активацией чит-код, позволявший блокировать фиксацию данных на несколько секунд. Что хватило для железок, которые, как Энджин и рассчитывал… пусть и знал, что в основном железо не отражает, как зеркало, фигуры, стоявшие перед изделиями из него… на удивление чётко отражали их обоих.       Было бы до восхищения и дрожи в ногах приятно, хотя кому как, изредка наблюдать себя и свою возбуждённую пассию при дерзком и грязном сексуальном акте! С которой пытаешься порвать и уйти живым, поскольку она способна на трупы вокруг себя, со стороны. И то важно не отвлекаться от главного занятия — доставлять удовольствие от секса обоим, с каждой минутой делая его ещё бесстыднее, но оттого однозначно романтичнее. У енота не было поводов стыдиться того, чтобы смотреть на себя со стороны во время его работы членом до полного погружения и обратно. Стыдиться именно того, как технически он это исполняет. Возможно, довольные красавицы, которых он либо снимал, либо оба поддавались всплеску чувств безвозмездно… хотя, вернее секс был той самой платой, пусть любовники старались об этом не думать, занимаясь делом грешным и инстинктивным, однако несущим удовлетворение, не похожее на другие, за собой… были слишком довольны во время совокупления и приближающихся оргазмов, чтобы обращать внимание на техническую составляющую. А также то, как они кричат и что выкрикивают… Ведь послушало бы их старшее поколение… уши бы в трубочку свернулись!       «Вот блять, на что мне голова вообще! Я же ведь однажды даже попросил одну из трёх нанятых смотреть со стороны, как я справляюсь с двумя. И потом забыл спросить, да она скорее всего тоже, верняк потому что мастурбировала и вовсю была в фантазиях выйти на меня сзади, как сейчас я делаю это с ней. Помню только что не выдержала и двух минут да набросилась на меня, как мешок зерновых. Как я ещё смог попросить ту кобылу об этом, пока был пьян от наркотиков… Надо же, вот это, нахуй, помню… ирония, не иначе. Пародия на жизнь, какой должна быть не только среди заказных отморозков, но и моя собственная. Так и правда недалеко паломником стать, хоть пока я на это не подпишусь».       Добивающийся своего извратный енот, решившийся побыть таким ещё пару дней и отложить мысль по поводу того, что спрос на него среди шлюховатых и просто желавших любви «дам» разного происхождения не станет утихать не то что в его квартале на этой планете, но и будто бы целиком и полностью на ней самой… убеждал сам себя оставить эти думы и поскорее закончить с сексуальной мышкой, начавшей отходить от тяжёлой, чисто женской фрустрации. Бесподобной на актёрскую игру даже при кайфовой грубой ебле. Хоть, безусловно, желал трахать её без ограничения по времени, не прекращая при этом обольстительные ласки. Подобные действия можно сравнить с извинениями за все ранние ошибки, и надуманность причины расставания, как могла подумать в основном самка.       Он чувствовал взаимную жажду продолжения от жара её пухлых, гладких губ, пока каждый раз ей удавалось повернуть голову так, чтобы глубоко поцеловать их. Для него подобные ощущения всегда были, пока он проводил время с ней, как в первый раз… Он был не против их, и желал чаще испытывать подобную ностальгию, от которой не было бы больно на сердце по ушедшим старым временам. Даже такая мелочь, от которой необъяснимо приятно, была взаимной между ними. Только полный дурак, которому ещё расти и расти в завоевании красивой «бабы» с мозгами, не поймёт, как сильно ей хотелось быть рядом. И в очередной раз довериться ему. Ни за что в повседневной жизни и домашнем хозяйстве, но запросто в сладком, жарком, желанном сексе, от которого может быть стыдно, но потом о-о-очень приятно, тем более за сохранившиеся видеозаписи. Которые в данный момент могли быть у охраны, но теперь паре зверей было на это совершенно плевать. А также в чрезвычайных происшествиях, которые с каждым годом как молния на голову.       Сложно ли представить, как часто он хотел её все периоды рабочего времени? И сложно ли предположить, как много у него способов помочь партнёрше достичь возбуждения и оргазма буквально сразу, за сравнительно короткое время? Не первый ли выпуск спермы опустошает внутри сердцá, и за ним следуют минуты запретного увеселения? Так или иначе, наконец Энджин исполнил то, что задумал раньше, дождавшись когда его дражайшая летучая мышка, вовсю подрагивающая своими удивительно прочными и будто ангельскими крыльями, успокоится — взял и запустил пальцы ей под брюки с передней стороны, чтобы сразу нащупать клитор и массировать её мягкие половые губки плавными движениями. Руж стала проклинать его на чём свет стоит из-за столь подлого приёма, от которого её штанцы запросто могли сильно испачкаться в выделениях и сперме. Но, периодически плюя на это, всё углубляла поцелуи и громко мычала от удовольствия ему в пасть, в то же время нервно смеясь туда же.       И какая же это по счёту ширма, скрывающая едва различимую ложь друг к другу в их сердцах? Или они слишком много себе напридумывали, оттого последнее время творят что попало? Может, плюнуть на перемены и продолжать жить полностью в своё удовольствие… Так ли плохо и неудовлетворённо жить в обмане, когда денег хоть ушами жуй, пусть и кровавых? И имеется успех у классных самок… тем более помимо них есть кореша с прочих планет. Которых хоть и немного, но зато вместе с ними чувствуешь больше силы, чем когда берёшь всё в свои руки. Хрен его знает… уже одними деньгами можно быть довольным через край. Если, конечно, заботит мораль от хождения по головам. Но Марк Вартчестер, раз уж захотел, то попытается разобраться в этом вопросе. Даже он сам ничего не сможет сделать со своей упёртостью, тем более, когда знает способ помочь Еве Дженгс. И захочет сделать это безвозмездно, понимая весь масштаб угрозы, где она — по сути, безвольная жертва. Однако жертва, по её мнению, оправданная.       — Все эти годы, Руж… все эти ёбаные времена и сроки, что мы с тобой знакомы. Все те мгновения, когда я спасал тебя, а ты — меня, неважно как и от чего… Я любил тебя все эти годы, как свою девушку, слышишь? Очень любил, ещё до того, как ты оформила меня сюда после получения полномочий старшего организатора секретной группы моментального захвата, вместе с несколькими наёмными. Я был очень рад тому, что нам доводилось вместе работать столь долгое время! Я постараюсь всё объяснить тебе позже, если захочешь слушать меня после этого дня. Только умоляю тебя, не торопись с выводами!       Мобианцу-"хамелеону» было до безумия приятно не только от того, что он не чувствовал напряжения и сопротивления по отношению к себе, отчего секс мог пройти гладко и без лишнего успокаивания. Ему даже льстило то, что Руж, как только испытывала столь желанные ощущения от проникновения пальцами в мокрую вагину, совсем перестала злиться на него, как это было изначально после его признания. Её слёзы исходили всё реже из-за страстных поцелуев. Она перестала видеть проблему в том, что он собирается делать дальше. Можно было всё списать на расшалившиеся от его откровенных ухаживаний гормоны, способствовавшие образованию пелены вокруг разума. Но ведь она в самом деле успокоилась, желая продолжения, способного удивить её во всех смыслах! И даже не собираясь менять своего нынешнего сексуального положения. Оставаясь зарёванной, обиженной за свою любовь, уложенной на лопатки без боя, и прикладываясь стройным животом с небольшими кубиками ко столу, со связанными его ремнём руками. Милая мышка Мармарин даже перестала бояться за свои дорогие брюки, которые от возможного попадания спермы и половой влаги было бы довольно сложно очистить самой и даже совестно относить в химчистку.       «Скорее смерть предпочту, чем отнесу такие классные брюки туда. Ведь могут испортить из-за своей случайной рукожопости, ещё и понюхают, чего я там накапала! И тогда мне тоже придётся убивать, хоть мне потом знатных пиздюлей вставят, если я на гражданке начну это делать… сука, только слишком не замарай! А то с выделениями я ещё с горем пополам справлюсь… при помощи комнатного паро-нагревателя со струями «железной» воды».       Руж, вдоволь наслаждавшаяся своими и его стонами всё ещё без прямого контакта членом, была особенно счастлива их нынешним сексом, после которого может поменяться абсолютно всё… пусть с одной стороны в это ей слабо верилось. Продолжая целовать его в губы и подставляться, двигаясь шикарным задом по бокам, чтобы сильнее его возбудить, смогла сглотнуть прежде, чем ответить ему. Казалось, воздуха катастрофически не хватало, и оттого они буквально дышали друг другу в пасти, в то же время нежно облизывая губы.       — А-ах, главное во всём в этом то, что я позволяла тебе жить своей жизнью… хоть переживала за тебя, потому что тоже любила. Порой долгое время находилась в бессоннице из-за того, что думала о тебе не как о любовнике… и о том, что могло бы с тобой произойти, пока ты улетал на дело. Эх… и сейчас не буду переубеждать тебя или осуждать за твой выбор. Катись уже к бесам на рога, чтобы они тебя изжарили со всех сторон, но давай прекратим болтать и логично закончим. А позвонить я всегда успею, мой сладкий дурак.

Если бы ты могла умереть и вернуться к жизни… В небо из бассейна. Ты преклоняешься перед высохшей землёй. Целуешь землю, породившую тебя. Я дал тебе орудия, чтобы выжить. И починить всё, когда солнце погибнет.

      Постаравшись обнять ещё крепче, но без излишеств. Постаравшись соединиться устами ещё глубже, чем сегодня до этого. И теперь обходясь без особого потирания членом в трусах о её всё ещё одетую в редкие штаны отличную задницу Энджин между поцелуями и еле дыша успевал нашёптывать слова, подобные «моей умнице» и «великодушной богине», при этом избегая чрезмерной приторности, как и все эти времена вместе… но в то же время порознь. Чёрный енот не безосновательно не спешил доставать половой хуй из широких боксеров, чтобы отшлёпать его длиной, куда бы ему ни захотелось. Ведь они оба не примеряли на себя никаких ролей в этот момент, совершенно не тот случай. Хоть мышке казалось немного по-другому, хоть это и неважно.       — Отлично, но всё равно я лучше сумею прожарить, чем адские отродья. Тебя. Гораздо лучше жарить не естественным способом, м-м-ма-ф… Не жмёт ремень, дорогая?       Убедившись, что не просто коллега в порядке по её короткому кивку, чуть опущенным от похоти глазам и прочтению по губам фразы про вихри с лепестками цветков сакуры, навсегда запомнившихся ей при жизни на планете Земля, Энджин ещё раз уяснил для себя, что должен сдержать своё слово, раз в своей манере успел почесать языком про количество оргазмов за время. Ещё раз приметив железные обрамления по всей комнате, чтобы убедиться в степени отражения его тела, и констатируя желанный результат, начал высвобождать большой член из трусов. Но только сейчас заметил как нельзя подходящую особенность кожаных обтягивающих штанов подобревшей и размолевшей от экстаза партнёрши — молнию, располагавшуюся сзади, между ягодицами.       — Ну браво что ли, моя испорченная красавица! В одном ты никогда не изменишься, и это меня исключительно радует… будто всю свою жизнь не станешь допускать фригидности. В этом я за тебя только порадуюсь, мышка Зена!       С чего-то вдруг енота охватил трепет. И лишь усилился, как только тот увидел столь желанную, как воздух, грязноватую и едкую улыбку разгорячённой летучки с, удивительно, но не особо портившими её мордашку не сильно потёкшими макияжем и тушью… в таком виде тоже был свой стиль. Вероятнее всего, она пару минут назад, пока была во власти его похотливых рук и ног, успела частично стереть его с себя. В этом в самом деле был виден гротескный шарм, который лишь добавлял остроты нынешним ощущениям. Заставляя забыть о насущных проблемах, которые, в основном, создал он.       — Вот только не заикайся, зайка бессовестная, про то, что труселя с «пропастью» под членом напялил… Чё бы ты делал, если я послала тебя куда подальше гораздо раньше того, как мы начали опять… предаваться… разврату. Но теперь уже, блять, на работе! Так хотя бы в трусах у тебя всё бы осталось, а не в этом непонятно чём, где всё вывалится. Чёрт, но ты то свои выделения сдерживать умеешь в случае чего…       — Знаю, а течка — это та ещё пошлая тварь. Потому и хорошо, что родился мужчиной-страшным гетерастом.       С тяжёлым протяжным вздохом от того, что Энджин тоже кое в чём не собирается даже думать, чтобы изменить своё отношение — отношение к геям и гомосексуальным парам разного возраста, даже если нашлось бы о чём с ними поговорить — Руж наигранно отвернулась от его несмываемого упрямства и надула губы, не боясь выглядеть глупой перед альфачем, который и так теперь не видит её фэйса. И который упорно пытается показать себя именно таким — обожающим любить «мужской» сильной любовью «женские» вагины, сиськи и общие фигуры, считая их лучшими творениями из всех возможных. Тем самым делая справедливый вывод, что у Господа с множеством имён довольно хороший вкус в творениях и их предназначении. Пусть и прослеживались благие намерения доставить удовольствие, за которым следовал бы мир в дружбе енота-наёмника и летучей мыши-наводчице на особо опасных преступников и крупноразмерных махинаторов.       Участникам процесса совокупления на миг показалось, что они использовали уйму времени для столь дикого, но размеренного распутства вместо запланированных в итоге десяти минут секса. Благо, до конца обеденного перерыва ещё пятнадцать, однако стоит оставить пару минуту в запасе, чтобы быстро привести себя в порядок и продолжать обязательные занятия: у кого рутинные, а у кого полные приключений и жажды крови вперемешку с деньгами с чужой стороны. Ну да ладно, с ласками и непонятками давно должно быть покончено, хоть изначально ищущий компромиссы енот не рассчитывал на такую любезность со стороны давней подруги-любовницы. У которой матка будто бы универсальна на совместимость с противозачаточными средствами в неограниченном количестве. Энджина всегда это удивляло после года с самого начала сексуальных похождений вместе с ней. И даже сейчас он вспомнил об этом, спустя ещё пару лет подобных высоких отношений.       Томлениям и ожиданиям подошёл долгожданный конец, и им искренне не хотелось работать на время. Ибо даже сейчас, в неравных условиях чувства всё равно важны и первостепенны, хоть и был риск загреметь на большие административные штрафы.       «Да пошло оно всё, я ещё пять минут назад должен был войти хуем к моей пышной Мармаришке с большими, годными для более напористого петтинга ушками. Почему-то я думаю, что если и спалят, Кернстон отмажет нас из-за того, что мы ему слишком нужны. Понятное дело, здесь больше трахаться не будем. Либо он, хитрожопый волчок в сиреневом пиджачке при параде придумает какую-нибудь игру… Да ну нахуй, двойную пенетрацию не буду вместе с ним пробовать, разные темпы ей не нравятся. Лучше сам займусь ей. Берегись, детка. Ты куда лучше всех этих шлюх, потому что выслушиваешь меня».       Разулыбавшись за спиной, потёкшей от пота и смазки почти голой мышки, как мартовский кот, Энджин, как только снял смятую блузку, пока не стал спускать с неё брюки ради того, чтобы она переживала за их сохранность. Он воспользовался расстёгнутой сзади молнией, которая, как оказалось, проводилась до самой нижней части тазовой области и едва не подводилась к центру влагалища, отчего довольно запищал примерно также, как однажды пищала она во время сильных оргазмов с последующими отрубами. Руж приметила довольство енота её изобретательностью на половые связи, и недолго повиляла задом, вышедшим будто из распустившегося бутона одёжки, чтобы тот очнулся и начал действовать. Предупредила себя, что в случае чего ей придётся выводить Энджина из ступора от очередных сюрпризов, хоть и впоследствии стала думать, что теперь это не понадобится.       Сам же чёрный енот начал понимать, что на ласки объёмных природных грудей мышки и всех прочих частей тела, где в пору было бы называть восхитительно чувствительной эрогенной зоной каждый её участочек, он потратил вдвое больше времени, чем планировал… но как умело он использовал эти минуты! Однако и ситуация была не из простых. Решил бы попробовать такой совращающе-примирительный способ на без году пару дней знакомой сотруднице — рискнул бы здорово огрести от её мужа тапком его жены в анус. Или принципов не спать с красивыми незнакомцами при помощи приёмов самообороны, с которыми таких «девушек» и берут на работу в HaunteR. Оттого стать бесплатно обладателем огромных мешков и фингалов под глазами, которые при его-то универсальном здоровье и регенерации долго бы сходили на нет.       Благодаря выкройке и шитью, скорее всего на заказ, Энджину не составило труда опустить лямку нежно-розовых кружевных бикини прямо за влагалище, в это же время слизывая «полоской» пот с её спины кончиком своего грязного языка. Не меньшим плюсом было то, что сама молния вряд ли бы стала упираться о знатный член, тем самым доставляя ему дискомфорт и слабые порезы. Теперь, как только разногласия и ситуационные измышления даже с одеждой остались в прошлом, положено начало ебле, на результат которой мобианец даже возлагал надежды. Пусть в этом не было необходимости, кроме довольства собой и восхищением партнёрши, к которой он часто относился именно как к своей половине.       — Среди всех девчонок, которых мне доводилось ебать порой по полдня, я очень любил только тебя одну. Ты всегда останешься для меня богиней плодородия, а я — твоим последователем. Ведь богини любят своих приверженцев особыми дарами, как те восхваляют их за их неповторимую красоту. И я буду продолжать любить тебя дальше, но за то, какая ты есть по отношению ко мне. Пожалуйста, запомни эти слова!       Не став даже смотреть, насколько член повлажнел от возбуждения по всей длине от пота и на головке от смазки, Вартчестер, положившись на ощущения, вошёл без промедления на всю длину очень хорошо разработанного влагалища для него, не боясь тем самым сделать больно дорогой ему «женщине». Как несколько минут назад мог бы так сделать, если не постарался убедить её в правильности своего решения. Теперь, рабочая комната роскошной мобианки с богатой историей, как эротической, как вороватой, так и военной, «вкушала» одурманенные от секса и похоти образы. Они очень счастливы тем, что делают и как именно мирятся. Мириться с помощью греховности всегда будет оригинально.

Всё именно так, как ты мне показывала. И ты показала мне любовь, славу свыше. Великую славу, дорогая! Отсюда всё идёт под гору.

      Вовсю наслаждаясь вскриками его имени между сопениями и громкими вздохами вперемешку с соблазнительными чавкающими звуками и шлепками намокших от пота яичек об её вдоволь покрасневшие от удавки одежды бёдра, енот задал быстрый темп скорости работы членом ради того, чтобы хотя бы почти выполнить своё обещание. В то время как «шары» уже дотягивались до клитора и шлёпались об него по два-три раза раз в секунду! Помочь ему в быстрых оргазмах у обворожительной агента, ныне захотевшей его жутко ураганной любви в сексуальных делах, как воздуха, могла только стимуляция её эрогенных зон своими руками. Как и обещал, за всё это время не притронулся к адреналиновым ампулам, наркотическим «колёсам» или косячку для пущего воображения от запаха. Только здоровый секс под властью обстоятельств, но с потрясающе сильной любовью, уничтожающую запреты и предрассудки на своём пути.       Первый оргазм произошёл при помощи того же приёма с всё ещё одетыми большими и красивыми сиськами их сжатием пальцами и ладонями, а также резким шлепкам по наконец-то голым ягодичкам летучей мышки — самым чудным чудом света из существующих, кои только могли быть известны упорному в своих действиях партнёру, который отмывает руки от крови будто добела и чистит, казалось бы, наждаком. Второй у Мармарин Такады случился быстрее — во время более свободного стимулирования бусинки и половых губ. Отчего она одухотворённо кричала, будто её режут без наркоза, хоть и стремилась сбавлять обороты в своих октавах из-за того, что не собиралась уходить от реальности. Положение в компании ей куда дороже.       Вероятно, бывшая воровка умудрилась жизненным опытом, и теперь умаляет желание взяться за старое — за хищение золота/бриллиантов/драгоценных камней — именно горячим беспредельно жёстким, но в то же время столь ярким и нежным сексом, какой у неё мог быть только с ним. Желание которого однажды запросто заменяли мысли о кражах. Однако мышка не давала себе гарантий, что вообще не захочет заново испытать удовольствие от обладания сверкающими камнями. Но сейчас считает, что ей пока достаточно колец с врезанными кусочками таких камней… как пирсинга на пупке и верхних половых губах, до которых Энджин, когда дотрагивался, входил ещё сильнее и расцеловывал её мокрую мордочку, а также ровную спинку. На которой на уровне лопаток красовалось тату с двумя лучами выбора душ, и рядом будто были изображены весы с чашами вокруг племенных полос, похожих на языки пламени, по бокам.       — Приготовься к пиздецу, моё дело — предупредить.       Не рассчитывая на то, что она слышала его, он, после третьего оргазма при помощи подвода ещё не уставшего хуя к заботливой матке под левым углом и продолжения стимуляции клитора руками с ещё большей жадностью, отчего она текла спермой и выделениями всё пуще, воспользовался силой двойственности, действующей на расстоянии, при помощи отражения от железных «жалюзи». Сумев «спроектировать» своего двойника по последним воспоминаниям, с теми же характером и желаниями за последнюю ныне минуту, он призвал его через подсознательное воссоздание образов, используя основную силу, как луч направления к цели. И тот, будто терминатор из жидкого сплава, вышел из железного обрамления комнаты оттуда, куда «хозяин» обратил свой взор, разулыбавшись во всю пасть и надрачивая свой член в это время, пока подходил к ним. Енот, хоть и жил с такими мощными, удивительными особенностями всю жизнь, всё ещё считал их весьма невероятными и очень полезными далеко не только для моментального ублажения «дам». Ведь без них он был бы рядовым салагой дерьмового существования, которая в каждой планете своя и со своими порядками, догматами и постулатами отстоя. Пусть они и не были даны ему с рождения, но очень большой и страшной ценой.       Как развратный, но при этом уважающий чувства других, чёрный енот и рассчитывал, двойное проникновение в нынешнюю, но самую лучшую и искреннюю любовницу из всех, проходило вполне ровно и слаженно. Его клон, на котором можно заметить его прозрачность, однако едва различимую, просто выполнял те же самые действия того, кто его вызвал. Он также издавал звуки от любовной горячки, которая высвобождалась с лихвой, и с таким же количеством возвращалась снова и снова с каждым новым заходом во влажные дырочки очень раскованной в нужные моменты очаровательной летучки. Летучки, у которой рабочий язычок свисал из пасти и облизывал свои губы, тем временем жадно вдыхая воздух ею между требующими большего поцелуями в губы.       Общаясь с ним при помощи той же силы мысли, вернее её передачи друг другу, оба входили в намеченные цели вполне уверенно и со всей силы для взаимного эротического пожара, не забывая ласкать бесподобную и редчайшую партнёршу языками, губами и руками. Один по-прежнему проникал приемлемо толстым стволовым членом во влагалище, очень счастливый переизбыточной мокроте феноменально потрясающей без пяти минут бывшей. А другой, клон — в идеально округлую попу, анус которой для его идентичных с хозяином размеров вполне вмещал принимаемый тяжёлый органический объект незабываемых мгновений, пока его яйца елозили по изрядно мокрому стволу «хозяина», в то время как он продолжал работать в ускоренном темпе, чтобы добивать её… Добивать, добивать и добивать, в прямом смысле вколачиваясь в неё все эти незабываемые минуты! Энджин, очень ярко чувствующий ощущения так же довольного до высунутого языка клона… и его восхищения тем, что задний проход также тёпл, мягок и до приятного влажен, едва ли не захотел вопить от восторга, какой испытывал. И искренне желал, чтобы его работающую на результаты любовь слышали все в этом здании. И завидовали чёрной-пречёрной завистью!       Ибо она, любовь земная… низменная, порочная, но чертовски красочная… она громкая. Она очень шумная. Она потрясающе страстная! Она невыносимо горячая… Она — магматическая, уничтожающая «внутренности» катастрофа, которой будут рады отдаться все без исключения.       Довольная до попадания в небеса Мармарин «Руж» Такада всё стремительнее теряла землю под ногами, и уже просто болтала ими в разные стороны, всё охотнее заглушая свои крики «грязными» заглатывающими поцелуями с тем, до кого доставала. В то же время пробовала расположить тазовую область максимально комфортно для «парней», напрягая и растягивая её очень хорошо натренированными мышцами, которые были таковыми далеко не только там. И за всё оставшееся время до конца перерыва семя лилось со всех троих бурным, водопадным потоком. Который хотелось испивать и наливать себе в стаканы, чтобы параллельно с облизыванием губ пить его оттуда, как любой вкусный… пробуждающий неземную энергию напиток, между делом обмазываясь им, и вылизывая с тел, куда такой коктейльчик мог попасть неслучайно. «Парни», страстно целуя шейку и облизывая узоры на спине всё более и более пламенно, нещадно долбили членами несчастную и счастливую… потерянную и найденную… устрашающую и прекрасную… пока в то же время мяли её груди более сильно и грубо, не забывая щекотать соски для скорейшей потери себя в этой жестокой реальности в тот самый мир эротического удовольствия, где они — его правители… где он у каждого свой. И как же она была права, что привести психологический портрет в норму после случившегося можно только первобытным инстинктом в его первозданной, несносной, умопомрачающей красе!       Пара животных при положении в обществе и на работе, которое совершенно разнится друг от друга, давно достигла перемирия между собой. Но, змей в Эдемском саду побери… девиантный хлюпающий громкий секс, где очень довольны все партнёры, пусть один ненастоящий и безличностный — просто без лишних слов отличная и стойкая роспись в договоре между построением своих судеб на новых дорогах! Без того, что отягощает и приносит только отрицательное, хоть изначально так могло не казаться.       Они смогли договориться. Они смогли… Энджин и Руж смогли простить друг друга, пущай с помощью излишней откровенности, ибо по другому нет желания! Смогли простить друг друга за их существование. Существование, за которым обязательно будут секс, кровь и смерти. Теперь дело за новыми планами, и им стоило бы постараться в итоге не «разочаровать» тех, кто за них поручился. И, в первую очередь… самих себя.

Какая жизнь теперь перед нами! Помнишь, как было раньше? Поздоровайся с жизнью ещё разок, тебе ведь нравится жить? Я догадываюсь, что ты, может, хочешь ещё узнать обо мне… До сих пор не пьёшь пива? Да, будь проще! Лучше угости меня чем-нибудь сладеньким. Блять, может я и кусаюсь, болтать и лгать не буду. Но все эти моменты — жизнь. Бессмертие жизни.