The Sun of the Sea

Последние два дня, что Аказа провёл на борту «Блестящего», пират ходил мрачнее тучи, несмотря на то, что погода всё это время стояла идеальная: приветливый ветер гнал по голубому небу облака, позволяя и ярким солнцем насладиться вдоволь, и отдохнуть от его палящих лучей. Увы, к тому моменту, как шхуна вошла в самый крупный порт западных островов, погода успела испортиться. Настроение Аказы же, напротив, взлетело до небес. Во-первых, завершилась эта двухдневная пытка бесконечными «поди», «принеси», «подай», «закрепи» и «держи, мать твоя каракатица, крепче!». Словно он не матёрым пиратом был, который всю жизнь под парусами провёл, а дамой ряженой, что и трос удержать в руках не могла. Словно он не в старпомах у самого капитана Кибуцуджи служил, чей флаг с паучьей лилией наводил ужас на любого, кто имел хоть какое-то отношение к морю, а рисинки в таверне перебирал, как какой-нибудь… Впрочем, к Сенджуро одноглазый капитан питал не больше снисходительности. И что-то подсказывало Аказе, что, не повесь он пацана на своего канонира, то гаркал бы на него так же часто. Но, к счастью, сегодня всё закончится — ещё никогда прежде Аказа не радовался суше так сильно, как в этот вечер, когда он в компании обвешанного сверкающими цацками громилы пересёк галдящие улицы города и добрался до владений Ворона Уз. И здесь-то и началось куда более приятное «во-вторых». Не просто приятное — Аказа ликовал, видя, как одноглазый изо всех сил старается не пялиться по сторонам и сохранять невозмутимый вид, пока двое вооружённых до зубов головореза вели их по великолепному саду, в который никто из присутствующих не вписывался вообще. Широкая дорожка из отшлифованного камня ровным полотном стелилась мимо буйно цветущих кустов, ярких даже в пасмурный день, мимо диковинных деревьев, привезённых из самых разных частей света, и изысканных статуй. Тянулась и извивалась эта дорожка, пока не упиралась в двухэтажный особняк с зелёными изогнутыми крышами. Ворон Уз обитал на высоком холме, с которого открывался вид не только на порт у подножия, но и на многие километры острова вокруг. Очень символично, учитывая, что славу пиратский барон себе сыскал всезнающего и всеведущего. И почти что недосягаемого. Не всякому капитану удавалось добиться аудиенции с ним, чего говорить о более низких рангах. Что касается Аказы, то ему просто повезло пересечься с Вороном Уз во времена, когда тот ещё пиратствовал, и произвести на него хорошее впечатление. Да и капитана Кибуцуджи барон несколько раз у себя принимал в былые годы, а Аказа неизменно сопровождал своего капитана. Собственно, потому и сопровождал — у этих двоих никогда не ладилось, вечно приходилось служить посредником и остужать горячий пыл обеих сторон. — Впервые тут? — не удержался от завуалированного подкола Аказа, когда они с Узуем сидели в просторном зале первого этажа и ждали, пока негласный хозяин западных островов будет готов их принять. Узуй промолчал, сделав вид, что слишком занят разглядыванием фарфоровой вазы сбоку от деревянной скамьи, на которую их посадили, а Аказа криво ухмыльнулся, упиваясь своей маленькой местью в эту торжественную минуту, когда их роли поменялись. На борту «Блестящего» Узуй, может, и верховодил, но здесь преимущество было не у него. Это от Аказы зависело, насколько хорошо Ворон Уз примет того, кого впервые в жизни видел. Понимал это и одноглазый, а потому и пикнуть не смел, чтобы не ввязаться в очередную перепалку, которые разгорались между ними всякий раз, стоило кому-то открыть рот. Впрочем, уже очень скоро Аказа вновь ощутил, как на его пиратскую гордость давит вес чужого эго. Вдвойне тяготил этот вес потому, что происходило всё на глазах у Узуя. Вернее, на одном глазу. И пускай морду свою тот держал невозмутимым кирпичом, Аказа знал — внутри этот одноглазый чёрт беззастенчиво над ним потешался. — Опять со своими нингё? — едва услышав вопрос, прокаркал старый дед, сгорбившийся во главе дубового стола, и правда как самый настоящий ворон. Чёрные усы, чёрные глаза и даже рубаха под чёрным камзолом была того же цвета. Только голова его была полностью седой. — Сколько ты уже кораблей так сгубил? Три? — Два, но… — И команды вместе с ними ко дну пустил, — Ворон Уз махнул на него иссушенной старостью рукой, призывая не перебивать. — Осторожнее, Аказа. С такими темпами ты скоро белой вороной станешь. Отщепенцем, к которому в команду больше никто не пойдёт и к себе не возьмёт. Одержимость — опасная болезнь. Особенно одержимость сказками. Аказа поджал губы, хмурясь под заинтересованным взглядом Узуя. Не мог же он прямо при нём начать убеждать старого пирата, что своими собственными глазами видел нингё. Да и убеждал уже не раз. — Просто… просто скажи, слыхал ли, чтобы кто-то хвастался такой добычей? Это всё, что мне нужно знать. — И что ты готов за эту информацию предложить? — насмешливо поинтересовался Ворон Уз, с нарочитой нерасторопностью окидывая оценивающим взглядом оборванный и помятый вид Аказы, у которого за прошедшие дни не было никакой возможности заняться своей одеждой. Слава богам, хоть синяки и ссадины успели сойти. — «Да» или «нет», — спокойно произнёс тот в ответ, надеясь как на хорошие отношения, которые связывали его с этим человеком, так и на его банальное здравомыслие. — Мне этого хватит. — А мне — нет. Глаз за глаз. Слово за слово. Услуга за услугу. Никак иначе. У Аказы не было ничего. Кроме долга, которым он обещал рассчитаться за Узуя. Он искоса взглянул на стоящего рядом мужчину, и тот, словно уловив его внутренние сомнения, мгновенно посуровел и напрягся. «Только попробуй», — красноречиво намекал его взгляд. И возможно, что-то подобное прозвучало бы и вслух, не прерви Ворон Уз это молчаливое противостояние. — Так и быть, — сказал он со вздохом, — отвечу на твой вопрос, — и тут же погасил вспыхнувшую искру надежды, заявив. — Если дашь слово бросить это никчёмное занятие и вернуться в реальный мир. Тем более, у меня есть для тебя кое-какое заманчивое предложение. Раз ты теперь сам по себе. — Нет, я… Протест не успел сорваться с языка Аказы, как на его плечи обрушились две огромные ручищи, да с такой силой, что удивительно, как деревянный пол под его ногами не проломился с треском. — Давай ты, дружище, хорошенько подумаешь над блестящим предложением господина барона, а мы с ним пока обсудим другие вопросы. Ворон Уз вскинул брови и воззрился на Узуя так, словно только что его заметил. — Что ещё за другие вопросы? — прищурился он, отчего паутинка морщин вокруг его глаз стала отчётливее. — Ты разве не сопровождающий? Узуй чуть не подавился возмущением, но вовремя спохватился и продолжил прежним тоном, полным энтузиазма: — Нет, позвольте представиться! Капитан Узуй Тенген, лучший во всём мире охотник за сокровищами! — Впервые слышу… — Это потому, что о найденных сокровищах я не распространяюсь, — подмигнул ему Узуй, ловко уволакивая собеседника подальше от неудобных вопросов. — Однако для вас, господин барон, я готов сделать исключение и, в случае успеха, поделиться пятой частью куша. — Половиной, — тут же изменился в лице Ворон, который, как и любой уважающий себя пират, поторговаться был горазд. — Четверть! — Треть. — Так и быть! Четверть с половиной. Барон пригладил тронутые сединой усы, а затем, коротко усмехнувшись, уточнил: — О каком куше речь-то? — Я собираюсь отыскать Солнце Морей! — торжественно объявил одноглазый, выпячивая грудь так, словно уже прятал в кармане то, о чём говорил. — Легендарный камень, открывающий пути ко всем сокровищам. Ко всем. Тем, что угодили в недра морские в прошлом. Тем, которые скрываются в них в настоящем. И тем, которые окажутся там в будущем. Даже Аказа, до сих пор плавающий в глубине собственных мыслей, вынырнул наружу и уставился на капитана «Блестящего» — настолько подобная речь оказалась захватывающей и одновременно с этим полоумной. Разве такое могло существовать в действительности? Впрочем, хвостатые полулюди, которые были способны ноги отращивать, существовали ведь… — Ясно, — Ворон Уз же не колебался, мгновенно теряя интерес к предложенной сделке. — Ещё один… Начнём с того, что легенда о Морском Солнце совсем о другом гласит. Вырезанная в кузнице небожителей звезда, что сорвалась с неба и угодила в море, желания смертных способна исполнить. Аказе показалось, или последнее прозвучало, будто заученная цитата? — Ровно одно на каждую жаждущую душу, — между тем, продолжил Ворон, но затем его голос вновь приобрёл привычные нотки скептицизма. — И вот здесь же мы и закончим, потому что солнце существует только одно. То, что на небе. А Морское — выдумка. Такая же байка, как и истории о встречах с нингё. — Тогда вам ничего не стоит поделиться со мной имеющейся у вас информацией, — ничуть не расстроился Узуй. — Раз вы осведомлены о Солнце и свято верите в то, что его не существует, значит, вы его искали и можете поделиться опытом. — Всё чего-то стоит, молодой человек. Даже крупица информации. И я не собираюсь менять свою крупицу на вымышленную долю в несбыточном будущем. — Справедливо. Тогда что вы хотите взамен? — Я хочу, — неожиданно сурово отчеканил Ворон Уз, — чтобы мои корабли перестал грабить и топить чёртов Кибуцуджи Мудзан. Аказа моргнул. Он ослышался? — Я думал поручить это дело одному потерявшемуся в фантазиях упрямцу, — барон вперился в Аказу прожигающим взглядом, глаза такие чёрные, что на их фоне терялись даже зрачки. — Из всех живущих только у него больше всего шансов приблизиться к этому морскому дьяволу, не зря же в старпомах у него раньше ходил. Теперь это был капитан «Блестящего», кто уставился на Аказу, и на лице его читалось изумление, которое ни с чем иным спутать было невозможно. «Он?» — так и сквозил в этом изумлении немой вопрос. Аказа бы оскалился самодовольно, не будь он сейчас в таком замешательстве. — Но меня устроит любой расклад, — тем временем проговорил пиратский барон. — Сможешь потопить «Паучью лилию», капитан цацка, или доставить ублюдка ко мне, расскажу всё, что когда-либо слыхал о Морском Солнце. А слыхал я много и самое разное. — Капитан Кибуцуджи мёртв, — встрял Аказа, наконец оправившись от шока. — Погиб после битвы с императорским «Истребителем». Я лично искал его. — А тело-то нашёл? Вот то-то же. Живее всех живых он. И уничтожает мои корабли! Мне уже несколько экипажей отчитались. — Значит, это кто-то другой их топит. Капитан оставлял в живых только тех, кто соглашался вступить в его команду. Остальных резали всегда или вешали на реях! — Ах, ну, стало быть, подобрел твой капитан! — рявкнул Ворон, а затем, взяв себя в руки, откинулся на резную спинку стула. — Чихать я хотел, он это учиняет всё это непотребство или самозванец какой. Никто не смеет покушаться на мои корабли. — Хорошо, я помогу. Если получу ответ на свой вопрос, — сложил руки на груди Аказа. — Прямо сейчас. — И что будет считаться выполнением сделки? — Узуй принялся разминать кулаки, выглядя при этом слишком довольным для того, кто считал обращение «пират» оскорбительным. — Капитанская голова? Флаг с «Паучьей лилии»? Живой Кибуцуджи перед вашим столом? — Притормозите-ка. Два сведения в обмен на одно поручение? — Ворон Уз отрицательно покачал головой. — Нет, так не пойдёт. Вы там сами определитесь, кто с Кибуцуджи разбираться будет. А для второго подберём что-нибудь другое. Вот и пришла пора разыграть козырь, который ждал своего часа с их последней встречи несколько месяцев назад и о котором господин барон, очевидно, предпочёл забыть. Или сделать вид, что забыл. — Ты передо мной в долгу, — напомнил Аказа, прикладывая все усилия, чтобы ни недовольство, ни злорадство не просочились в его голос. Злить своенравного барона не стоило даже сейчас, когда карты были не в его руках. — Кто твою сумасбродную внучку домой вернул? В последний свой визит сюда Аказа задержался в порту на день-другой, чтобы донабрать команду. До снятия с якоря оставалось всего несколько приготовлений, когда он заприметил среди новичков чумазого пацанёнка, который показался ему уж больно знакомым. Не мешкая, капитан быстро поймал юнгу за рукав и убедился в своих подозрениях. Никакого пацанёнка не было. К нему в команду пыталась проникнуть переодетая внучка самого Ворона Уз. Десятилетняя малявка, которая наслушалась баек от своего дедули и решила повторить его судьбу. Яростно протестующая бунтарка была возвращена барону, а ответственный за набор старпом отправился надраивать палубы. — И я рассчитался с тобой, приняв и выслушав ещё одного, помимо тебя! — сурово отрезал старик. — Услуга за услугу. А соразмерность — это уже дело десятое. Всё просто. Работаю только так, и ты прекрасно это знаешь. У меня тут не проходной двор, чтобы каждого желающего пускать и выслушивать бредни в обмен на пустое ничего. — Ясно, — всё тем же ровным, безразличным тоном проговорил Аказа, расправляя плечи. — Тогда сиди здесь со своим несуществующим Солнцем и редеющим флотом один, а мы пошли. Жопу рвать ради абстрактной информации в будущем, которое может для нас и не наступить, мы не собираемся. Дёрнув Узуя за локоть, он потянул его в сторону выхода. Он был готов к тому, что одноглазый начнёт препираться и возмущаться, однако тот был либо слишком сбит с толку происходящим, либо, напротив, сумел поймать одну волну с мыслями Аказы. Ворон Уз сказал, что ему отчитались несколько команд. Сказал, что Аказа был единственным из ныне живущих, у кого был шанс подобраться к Кибуцуджи. А ещё Ворон Уз был пиратским бароном. Нападение даже на один его корабль не могло остаться безнаказанным. Наверняка он пытался разобраться с проблемой своими силами. И раз ему пришла в голову идея поручить это Аказе, значит, все его попытки с треском провалились. Ворон Уз терпел поражение в море. И у него не было выхода, кроме как… — Ладно! — раздражение в скрипучем старческом голосе переплелось с неожиданным отчаянием, но лишь на мгновение. Когда барон заговорил вновь, слова его были пропитаны недовольством человека, не умеющего проигрывать. — Никаких нингё никто не вылавливал. И ты должен был это сам понять по тому, как я тебе из раза в раз, — он обрушил крючковатый указательный палец на гладкую поверхность стола и несколько раз постучал, отмеряя свои слова, — из раза в раз повторял в прошлые наши встречи и повторил сегодня. А по поводу Морского Солнца, — он перевёл взгляд с замершего в дверях Аказы на одноглазого капитана, — у меня есть не только информация. Остались карты и несколько приборов. Всё это было опробовано мной и многими другими уже бесчисленное количество раз. Никакого толку. Узуй вырвал руку из ослабшей хватки пирата и уверенным шагом пересёк кабинет, остановившись у самого стола. — Кибуцуджи, живой или мёртвый, в обмен на всё, связанное с Солнцем Морей, что у вас есть, — он протянул свою широкую ладонь через стол. — Идёт? — Идёт.

***

— Ты — полный идиот, если считаешь, что сможешь в одиночку разобраться с Кибуцуджи Мудзаном, — сказал Аказа, когда они едва ли не бегом возвращались обратно к берегу. Погода к вечеру совсем испортилась. Из-за свинцовых туч, затянувших небо, стемнело куда раньше, и на улицах почти никого не осталось — все разбежались по домам да постоялым дворам. По этой же причине они с Узуем бóльшую часть пути преодолели молча. Слишком торопились спуститься обратно в город, пока не началась гроза. — В том, что ты меня идиотом считаешь, я уже убедился, — хмыкнул Узуй, за чьим размашистым шагом Аказа едва поспевал. — Но ты в таком случае тоже далеко не ушёл, раз полагаешь, что я не в состоянии сложить два и два. Пацан тоже нингё? — Что? — Аказа скривился, делая вид, что счёл прозвучавший вопрос нелепым, и одновременно с этим морщась от порывистого ветра прямо ему в лицо. — Пацан. Сенджуро звать. Вы вместе брата его ищете. Это была откровенная насмешка, и Аказа глухо зарычал в ответ. — Ты повязку свою точно на тот глаз напялил? Где ты у Сенджуро хвост увидал? — Ну, мало ли, — беззаботно отозвался Узуй. — Может, маскироваться они под людей умеют. — Его брат — охотник на нингё, — фыркнул пират, изо всех сил стараясь, чтобы эта ложь хотя бы вполовину не звучала так абсурдно, как ему самому слышалось. — И я решил, что если мы найдём нингё, то и его тоже отыщем. Узуй расхохотался, но продолжать тему не стал, вместо этого перескочив на другое: — А тебе какая выгода с этих поисков? С пацаном-то вы не родня. — Тебя не касается. Твоё дело — с Кибуцуджи разобраться. А моё — тебе в этом помочь. И всё. — Помочь не за мои красивые глаза, разумеется? — Разумеется, нет. И он у тебя один всего.

***

Сенджуро дожидался его на пристани в компании канонира и самой спокойной из капитанских жён. Едва завидев приближающиеся фигуры, черноволосый кинулся отвязывать лодку, чтобы как можно скорее отправиться к раскачивающейся на волнах шхуне вдали, а женщина заторопилась следом за Сенджуро, побежавшим навстречу Аказе. — Ну что? Удалось что-нибудь узнать? — выпалил мальчик с ходу. В его огромных глазах горел нетерпеливый огонь надежды, который так не хотелось гасить. Впрочем, едва узнав о том, что этот ненастный вечер (да и всё обозримое будущее) им придётся провести на борту «Блестящего», Сенджуро быстро посветлел. — Генья рассказал, что с надписью на борту вечно что-то случается, — лопотал мальчик, когда они спускались на нижнюю палубу, где Узуй распорядился повесить два гамака специально для них. Остальные две каюты были заняты немногочисленным экипажем. — Что они только ни пробовали. И краской рисовали — штормовые волны непременно стирали одни и те же буквы. И деревянные дощечки прибивали — стихия и их срывала. Что ж, очевидно, временами судьба ненавидела не Аказу одного. — А ты знал, что Генья до того, как стал канониром у капитана Узуя, был помощником кока на торговом судне? Не знал он ничего, конечно же. Он и имя-то этого Геньи лишь сейчас запомнил потому, что Сенджуро трещал о нём без умолку. Громче него только стонущий от непогоды корабль скрипел да гроза грохотала. — Генья обещал показать мне, как пользоваться ружьём. Хочешь со мной? Уверен, он будет рад и тебя научить! — Я умею… Боги, Сенджуро, пожалуйста, давай спать, — взмолился лежащий в гамаке Аказа и закрыл глаза, чтобы даже боковым зрением не видеть, как из соседнего гамака на него глазеют два рыжих огонька. Нингё ведь тоже нужно было спать? До сих пор подобные вопросы в его голове не возникали, потому что всем живым существам сон был необходим. Но вот прошло — должно было пройти — уже как несколько часов, Аказа успел давным-давно провалиться в сон, невзирая на шум за бортом, а Сенджуро всё бодрствовал. У пирата чуть сердце не остановилось, когда с очередным грозовым раскатом он разлепил на мгновение глаза и увидел два рыжих огонька прямо над собой. — Ещё не спишь? — прошептал Сенджуро и, не дав вздрогнувшему Аказе возможности смачно выругаться, спросил уже совсем иным тоном. — Думаешь, брат всё-таки на «Паучьей лилии»? Совсем иным тоном. Совсем не таким, каким щебетал об этом Генье. И сразу стало ясно, что щебет тот просто маскировал истинные переживания юного нингё. И что он не уснёт, пока они не обсудят то, о чём не могли говорить при остальных. Тяжело вздохнув, Аказа зацепился рукой за верёвочное крепление гамака, сел и спустил ноги на пол в поисках опоры. Сенджуро отступил на полшага назад. — Не хочу тебя ни обнадёживать, ни расстраивать, но из всех возможных мест лучше бы ему не быть там. Капитан Кибуцуджи был не из тех, кто стал бы терпеть своенравное поведение пленника. А если он каким-то образом прознает о слухах, согласно которым попробовавший мяса нингё обретает вечную жизнь… Даже думать об этом не хотелось. — Но проверить стоит, да? — Сенджуро, однако, старался не унывать раньше времени. — Да, — кивнул Аказа и выдавил из себя ободряющую улыбку. — Кроме того, мы заключили с Узуем договор. Я помогаю ему в порученной Вороном Уз миссии, он получает всю информацию о Солнце Морей, мы отправляемся на поиски, а там, если… Он споткнулся о собственные мысли. Или же это «Блестящий» так сильно накренился на очередной волне, что озарение накрыло сонное сознание пирата оттуда, откуда он совершенно не ждал? — Сенджуро! — воскликнул Аказа, а затем сразу же понизил голос обратно до шёпота. — А ты, ты знаешь что-нибудь о Солнце Морей? Или о Морском Солнце? Кто ещё, как не обитатель подводных глубин, мог быть осведомлён о таком лучше всего? Увы, по недоумению на лице Сенджуро быстро стало понятно — мальчик впервые об этом слышал. — Я только Солнечное Море знаю, — и, прежде чем Аказа спросил, что это за море такое, юный нингё принялся охотно рассказывать сам. — Киты, когда возвращаются с севера, рассказывают, как по ночным небесам разливается яркий свет. — А почему Солнечное? На севере разве не холодно? Да и ночь же… Какое ночью солнце? Сенджуро задумался, но в итоге лишь пожал плечами. — Если встретим какого-нибудь кита, можем спросить, — тем не менее улыбнулся он. — Но матушка рассказывала, что если загадать под таким небом желание, то оно непременно сбудется! Аказа на какое-то время замолк, задумчиво ероша волосы на затылке. — Вот это Солнце Морей, которое Узуй хочет найти, по одной из версий как раз желания исполняет, — медленно проговорил он, всё ещё пытаясь свести разрозненные кусочки мозаики воедино. — Мы договорились, что, если удастся его отыскать, одно желание достанется нам. — Тогда мы сможем загадать найти Кёджуро, — оживился Сенджуро, и в его огромных глазах вновь появилось то, что так ему шло. Надежда. — Ага, — зевнул Аказа. — А теперь давай спать, хорошо? Силы нам ещё пригодятся.