настоящая крыса

Сегодня утром Николай обнаружил, что его лучший друг подвергся значительным изменениям, а именно — стал грызуном. Никто из них двоих так и не понял, по какой причине это произошло, хотя оба допускали мысль о том, что это может быть способность какого-нибудь эспера. Как и остальные крысы, Достоевский был лишен способности разговаривать. С момента метаморфоза, Гоголь пускал довольно подозрительные взгляды на своего товарища, в то время как Федор не придавал этому значения, хотя, стоило бы. Ведь, как он знает, идеи его друга ничем хорошим не заканчиваются. — Дос-кун, подожди меня тут, — молвил Гоголь, будто бы Достоевский мог куда-нибудь уйти в таком положении. Николай вышел с комнаты. Федору лишь оставалось сидеть дальше на подоконнике и надеяться на то, что Гоголь что-либо придумал, для того чтобы улучшить его состояние. Спустя меньше чем через пять минут белобрысый вернулся к крысе, при этом натянув на лицо хитрую улыбку, почти что до ушей. В руках у него были различные предметы, которые несмотря на все свои старания, Достоевский не мог разглядеть. По мере того, как Гоголь приближался, выглядел он все более пугающим чем до этого. Федор запищал, по причине, что наконец-то увидел что находится в руках его друга. Достоевский начал перечитывать в уме все молитвы, которые он слышал за всю свою жизнь. В руках Гоголя был моток проволки, заржавевший канцелярский нож и пара шариковых ручек. Смотря на этот потенциальный набор для пыток, крыса начала лихорадочно перебирать в голове все возможные исходы события. Не придумав ничего лучше, Федор спрыгнул с окна, вывихнув одну лапу, и помчался к двери. К сожалению или к счастью, Гоголь был быстрее и успел захлопнуть ее, от чего крыса впечаталась мордочкой в ту самую дверь, при этом запищав, то ли от боли, то ли от нарастающего ужаса. Взяв Достоевского в руку, Николай почувствовал ненормальное для крысы серцебиение и улыбнулся еще шире, в то же время что-то говоря себе под нос. Продолжая пищать, Федор впивался зубами в чужую руку со своей максимальной силой, пока не начинала болеть челюсть. На светлой коже появились красные отметины, на которых блистали яркие бусины крови, от неимоверно острых, но недостаточно мощных зубов. Решив, что так продолжаться больше не может, Гоголь легонько сжал руку, тем самым придушив крысу. После минуты такого способа «успокоить» друга, Достоевский отключился. Из-за нехватки воздуха в глазах начало темнеть, голова готова была взорваться из-за бешеной пульсации, а глаза через некоторое время, повылетали бы с орбит из-за давления руки.

***

Медленно и нехотя открывая глаза, Достоевский выдохнул, осознав, что это был сон… или нет? Осмотрев местность вокруг, Федор ужаснулся, ведь при попытке пошевелить конечностями ничего не выходило. Ухудшало ситуацию то, что в комнате было темно, лишь свет луны пробивался сквозь прозрачный тюль на окнах. Чувствуя полную беспомощность, Федор поникал с каждым мгновением. Спустя пару секунд, к Достоевскому пришло осознание, что находился он на деревянной и отсыревшей разделочной доске, а лапы его были зафиксированы той самой железной проволкой, которая при малейшем шорохе сдавливала его части тела. Паника начала нарастать, а попытки выбраться были тщетны. С коридора послышались шаги, а Фёдор уже мысленно приготовился к смерти. — Федя! Ты там проснулся? — звонкий голос Гоголя отдавался эхом в полной тишине полупустой квартиры. Тут в маленькой голове Достоевского пронеслась мысль, что можно притвориться спящим, чтобы поиметь хоть немного больше шансов на выживание. Сама доска лежала на кровати. Сев на мягкую постель, Николай смотрел на крысу, пытаясь понять, очнулась жертва или нет. — Дос-кун, я вижу как содрогаются твои веки вместе с твоим необычайно хрупким телом… — Гоголь наклонил голову максимально близко к крысе, тяжело дыша. Хоть Гоголь и был достаточно ебанутым, по мнению Достоевского, но что-то в нем все же изменилось, особенно в голосе. Тембр не был равномерным, время от времени поднимаясь, а сама речь была невнятной. Стоило Достоевскому открыть глаза, как тут по его лицу был произведен удар кабелем от зарядки, наконечник которого особенно больно попал по носу крысы. От сего действия, Федор-крыса запищал, вращая головой в разные стороны. Вновь распахнув веки, Достоевский увидел лицо Гоголя, которое явно давало знать, что садист находится в состоянии наркотического опьянения, а судя по дыханию, так еще и в алкогольном. Повернув голову в сторону, сквозь темень он увидел, что орудий пыток прибавилось, но его смутил уже слегка подтаявший кубик льда. Заметив взор Достоевского, Николай взял этот самый кусочек и прислонил его к животу крысы. Пронзающая холодная боль застала Федора. Чем сильнее Гоголь надавливал на крысу, тем сильнее крупные кусочки соли впивались в его кожу, принося адские мучения под короткой серой шерстью. Как бы Достоевский не хотел, от визгов боль не утихала. От продолжающегося термического ожога, в задних лапах грызуна начались болезненые судороги, а он сам трясся не хуже стиральной машины на отжиме. После пары секунд, пытка прекратилась, по крайней мере так подумала жертва. За непрекращающийся писк, Федор получил еще один, уже более сильный удар кабелем, наконечник которого повредил глаз крысы. Посмотрев на мучителя Дос-кун даже сквозь темноту увидел лицо полное эйфории. Неужели кто-то способен получать удовольствие таким образом? Хотя, скорее такой эффект был из-за употребляемой наркоты и дешевого бухла. Отложив кубик, а точнее его останки, в сторону, Гоголь протянул руку к следующему предмету. Учащенное дыхание крысы было еле слышным, однако Гоголь уловил эти, по его мнению, раздражающие звуки. Реакция не заставила себя долго ждать, Николай уже рукой стукнул Достоевского по носу. От силы удара, который был нанесен снизу-вверх, голова крысы откинулась назад и ударилась об доску со звонким стуком. Федор уже приготовился к очередному удару, но, на удивление, его не последовало. Достоевский закрыл глаза, в ожидании следующих действий Гоголя. Не раскрывая век он уже понял чего ему ждать. Сквозь гробовую тишину послышался громкий треск от канцелярского ножа, лезвие которого выдвинулось вперед. Не долго думая, Гоголь провел острием по месту ожога, оставляя надрез, которого, судя по всему, не хватило, потому что за ним последовал следующий, уже более глубокий. Достоевский понял, что мучительная кончина подступит совсем скоро, поэтому перестал боятся пищать, ему было уже все равно на удары кабелем по морде. От последующих душераздирающих писков крысы, Николай взял в руки одну из ручек и острой стороной нанес удар по глазному яблоку, впоследствии которого Достоевский ослеп сразу на два глаза из-за влияния нервных окончаний. От острой боли, по маленькому телу Федора начались конвульсии, к сожалению, не предсмертные. Все так же пищащий грызун ощутил, что в его анус просовывают ту самую ручку, которой его ослепили. Все глубже и глубже. Федор чувстовал, как его органы пронзают этой самой ручкой, а его анал разрывается, оттуда же и текла струя крови, также как и с одного глаза. А вот на месте надреза на животе, кровь по-прежнему была в теле крысы, которое имитировало некую затопленую лодку. Вновь почувствовав нож на коже, Достоевский понял, что на его брюхе вырезают подобие прямоугольника. Спустя пару мгновений, пальцы Николая отодрали кусок кожи, обнажая внутренности крысы. Вновь ручка зашевелилась внутри Федора, а Гоголь наверняка видел ее, смотря вглубь надреза на животе, при этом маниакально улыбаясь, но этого уже слепая крыса точно не могла сказать. Достоевский не думал и не хотел думать, что может быть что-то хуже этого. Будто бы прочитав мысли мученика, Николай приостановился. Не имея возможности видеть и предугадывать действия садиста, ему оставалась лишь ждать своей, такой же жестокой как и прежде, участи. В следующее мгновение Федор почувстовал, наверное, самую сильную боль за всю его короткую жизнь. Холодные пальцы Гоголя, которые до этого были помещены в соль, двигались внутри тела и перемещали маленькие внутренние органы, а крупинки соли оставались на внутренностях и на самой оболочке тела. Достоевский издал истошный визг, самый громкий, который только возможен для крыс. Не придумав в наказание за крик ничего толкового, Гоголь воткнул тому вторую ручку в горло, тем самым перекрыв крысе кислород. Вновь взяв ручку пальцами, Николай начал сильнее и интенсивнее вдалбливаться предметом в потрепаное тело Достоевского. Продырявив все, что только можно в организме крысы, ручка прошла через рот и начала стукаться о вторую, которая по прежнему торчала в горле. Спустя две минуты Федор скончался в невероятных мучениях, а ведь когда он был в человеческом обличии думал о безболезненной и спокойной смерти. В последнии секунды своего существования перед его глазами пронеслись все счастливые моменты, прожитые вместе с Гоголем, а прямо сейчас он же трахает его полумертвое тело ебаной ручкой, пока он не сдохнет. По правде говоря, Достоевский не понимал, почему он не умер раньше от болевого шока и потери крови. Возможно, в этом виновата доза адреналина, введенная в тело крысы, пока тот был в отключке. «Какая жалкая участь меня постигла…» — это была последняя в жизни мысль Достоевского. Даже после смерти своего друга, Гоголь продолжал ебать его уже бездыханное тело, попутно смеясь и все больше возбуждаясь от всего происходящего. Николай так и не понял, каким образом его посетила эта идея, но в данный момент это его ничуть не волновало. Обдолбаный Гоголь сейчас пытался всеми силами достигнуть желанной эйфории, которая бы утихомирила его. Осознав, что ему мало, парень схватил мертвое потрепаное тело Достоевского. Не в силах сконцентрироваться и отвязать последнюю лапку, он вырвал ее нахуй. Оставшаяся конечность, обмотаная проволкой, которая в свою очередь была прикреплена к доске, вызвала позитивную реакцию, от этого Николай откинул голову назад, а из его рта вырвался громкий, неадекватный смех. Свободной рукой спустив штаны вместе с нижним бельем, Гоголь провел крысой вдоль вставшего члена. Кровь, стекающая из трупа приятно ласкала набухший половой орган. Достаточно поводив дохлой крысой, он перешел к более интересным действиям. Наощупь найдя анус мертвого Достоевского он медленно насадил крысу на половой орган, в последствии чего, он вышел через рот. Водя трупом по члену, Гоголь постепенно наращивал темп. Все быстрее и быстрее двигая рукой, с некой насадкой для члена, Николай закинул голову назад, издавая прерывистые вздохи-стоны, закатывая глаза. Слюна с подбородка стекала вниз по шее, а некоторые капли падали на руку. Останки органов придавали приятное ощущение, а, на удивление целый, хвост будто бы специально проходил по всем венам. «Феденька… Что же ты со мной делаешь» — фраза повторялась вновь и вновь, как мысленно, так и вголос. С каждым толчком, чувство блаженства все больше переполняло затуманенный разум Гоголя. Еще теплая кровь растекалась вдоль члена. Парень смотрел в потолок, закрывая глаза. Вдруг его ноги затряслись от наступающего удовольствия. Гоголь кончил, протяжно простонав, его сперма смешалась с кровью Достоевского. Тело Николая содрогалось от яркого оргазма, а сам он лишь тяжело дышал, не выпуская мертвую и измученную вещь, которую сейчас сложно назвать крысой, из рук. Липкое и горячее от жара тело поднималось и опускалось с каждым вздохом, а глаза закатывались все больше. В конечном итоге, он заснул. Неизвестно, сколько в таком положении пролежал Гоголь, точно больше часа. Распахнув глаза, он перевел взгляд на часы. Два часа ночи и тридцать три минуты. С трудом поднявшись, он оглядел труп Федора. На глазах проявились наступающие слезы, Гоголь не понимал, почему он это сделал. В глазах потемнело, разум начал воссоздавать все хорошие моменты, проведенные с Достоевским при жизни. А теперь, смотря на изнасилованную крысу, хотелось исчезнуть. Посмотрев в сторону вещей, которыми он пытал Федора, он присмотрелся к лезвию, кровь на котором было видно даже сквозь темень. Протянув руку в сторону канцелярского ножа, Гоголь высунул лезвие полностью. Посреди тишины раздался треск, характерный для таких ножей. Недолго думая, выдвинув вторую руку на лунный свет, Гоголь провел по ней острием, заходя под кожу, тем самым делая глубокий продольный порез. И еще один. И еще… Совсем скоро он скончается от потери крови. Николай корил себя, потому что умрет легче, чем его друг. После того что он с ним сделал, он считал, что не заслуживает такой быстрой смерти. Пытаясь отвлечься он навязчивых мыслей, Гоголь подумал, что вот — момент, когда он станет свободным. «Радуйся» эхом отдавало в голове Николая. Действительно, на его лице появилась еле видная улыбка. Гоголь хотел было что-то сказать напоследок, но сил не было совсем, он чувствовал, что засыпает. Закрыв веки, он окончил свою жизнь, а улыбка на лице непроизвольно спадала. «Дос-кун, прости меня…»