Черт-те что

Первое, что сделал Андрей, когда с его головы стянули плотный холщовый мешок — блеванул своим похитителям прямо на берцы. Он особо не целился, да и желудок у него был вообще-то крепкий, но от покатушек по ухабам в багажнике раздолбанной тачки знатно растрясло. А удары по затылку, как оказалось, плохо сочетались с портвейном. Бухать Андрей умел мастерски, просто сегодня что-то не свезло. По всем пунктам: и в хронологическом порядке, и в алфавитном. Надо было с Федей в разгар афтепати домой ехать, а не кутить до победного, тогда не пришлось бы пешком срезать в потемках через парк — Федя ведь предупреждал, и не раз; тогда Андрея не оглушили бы так подленько сзади и не привезли бы в заброшку на Обводном. «Красный треугольник» — злачное местечко. Страшилок про него Андрей наслушался еще во время первых вылазок в Питер. Он уже представлял свое имя в заголовках завтрашних газет — благо, документы при нем были; главное, чтобы в фамилии не забыли ударение поставить, а то будет как-то неловко. Журналистам. Андрей был уверен, что его бренному телу в общем-то будет уже насрать. Ботинки цинично вытерли о пожухлую траву возле покатых ступеней. — Ну и чучело. Слишком цензурно с учетом обстоятельств. С учетом обстоятельств, за внешний вид Андрею пояснять хотелось меньше всего. Знакомая девчонка по приколу нанесла ему под глаза синие тени с блестками; знакомый той знакомой сказал, что Андрей выглядит как пидор. Андрей сказал ему, что пидор на этой тусе только один, и это — сюрприз — не он сам, а блестки — это ебаный гранж. — И не говори, Лок. Андрея грубо схватили за челку — да, вымывшаяся в рыжину фуксия на желтящий обесцвет; трахал он этот стиль, он ведь предупреждал — и запрокинули ему голову так, что в шее что-то щелкнуло. — Подойдет. Оба голоса были мужскими, приглушенными пластиком белых театральных масок; лицо того, которого назвали Локом, было скрыто гримасой скорби Мельпомены, а второго — смеющимся оскалом Талии. Ну, какие музы, такой и театр. И если обычный театр начинался с вешалки, то в жизни Андрея он неизбежно начинался с пиздеца. Спертый воздух пах плесенью, когда его втолкнули в раскрошенный дверной проем; подошвы кед проскользили по мелким камушкам, выбивая землю из-под ног. Под смешки в спину он приземлился на колени во тьму. Замотанные скотчем запястья болели; на нем осталась только одна вязаная перчатка без пальцев, а вторая проебалась то ли в багажнике, то ли еще на пьянке. Осенний воздух нахально лез за шиворот, выворачивал клетку подклада постоянно сползающей на одно плечо голубой ветровки. Андрей шмыгнул носом. — Шок, присмотри за ним пока. Ребята, определенно, задрачивались по эстетике. Оба в черном, штаны с цепями заправлены в узкие голенища с высокой шнуровкой. Ни дать ни взять сталкеры. В Андрее все еще теплилась надежда, что это какой-то розыгрыш. Но камер он не заметил; как и блогерского света — была только пара походных фонарей, кусками выхватывающих пугающие декорации.  — Че вылупился? — как-то нервно обратились к Андрею. У Мельпомены-Лока были выбриты виски, черные волосы собраны в хвост на затылке, как у Феди почти; мода никого не щадила. Талия-Шок же был лысым, с до неприличия татуированными костяшками пальцев. Вульгарно так, каждая кругом выбита была. Лок, Шок. Шито, Крыто и Корыто. — А где Баррел? — подал голос Андрей. — Че? — не понял его Шок. — Ебало твое знакомое, — вдруг сказал он, лучом фонаря прицельно выжигая Андрею всю сетчатку. — Антихайповский, что ли? Хотелось бы, да увы. В тусовке его пока воспринимали только как придаток к Феде; но успехи у них, как у творческого тандема были вполне весомые. — Ага, — выпалил Андрей. — Завтра весь Питер на ушах стоять будет, как меня хватятся. — Не хватятся, — уверенно ответил голос Лока из темноты. За спиной Шока зажглось несколько свечей. Воздух мелко завибрировал; или это Андрея трясло от страха и скорых отходняков. — Ебать болтливый, — Шок сделал к нему шаг. — Тебе пасть не заткнуть? Его ширинка была как раз на уровне лица Андрея, и тот даже как-то пожалел, что больше нечем было блевать. От могильной сырости бетонного пола заныли колени; ноги ему не связали, но бежать он не решался. Вдруг пристрелят. В пламени свечи блеснула пряжка ремня. К такому повороту Андрей готов не был. — Я не умею… ничего такого, — на плечо легла рука, и его понесло: — Вообще ничего не умею, потому что девственник, так что вам не понравится, а еще я глубоко верующий человек, и у меня гепатит, да, — на одном дыхании выдал Андрей. Старательно зажмурился и отвернулся, насколько это было возможно. Уверовал бы во что угодно, лишь бы выбраться. — Да завали ты уже. Как из тумана, забрезжил свет, и, открыв глаза, Андрей увидел, что стоит на коленях в кругу из свечей — восковых и чайных, а на полу мелом была начертана пентаграмма, куча всякой темной геометрии и рун. Прямо на него со стены смотрело изображение Бафомета; в ближайшей типографии распечатали, не иначе. Вспомнив все сюжетные твисты «Тела Дженнифер», Андрей с опозданием понял, что пиздеть можно было и не так самозабвенно.  Лок поднес одну из свечей в стакане прямо к лицу Андрея, едва не опаляя и без того сожженные осветлителем пряди. Щеку обдало жаром.  — Ну, погнали. Свечу поставили рядом с алтарем — табуреткой, покрытой черной тканью — на котором в глиняной чаше покоились какие-то кости и земля. Откуда — гадать не приходилось. Нужно было сваливать отсюда, пока не разделали как ягненка. Званый ужин для Сатаны, Андрей в главной роли; ему уже было все равно, кто явится — страшнее, чем эти люди нечисти попросту не существовало. В затылке все еще ломило. Скотч на руках передавил сосуды, и Андрей почти не чувствовал пальцев. Не дав опомниться, его уже отработанным жестом схватили за волосы и потянули назад. Шок взял с алтаря какую-то небольшую потрепанную книжонку и, спотыкаясь, начал чуть ли не по слогам читать что-то на латыни. В руке Лока серебряной молнией сверкнул нож. На Андрея вперемешку с ужасом и отчаянием накатила злость — ну не мог он погибнуть вот так, под взглядом черного пластика глаз бездушных театральных муз; в круглых дырах виднелись отблески людских зрачков, но в них не было ничего человеческого. Ничего святого. Это им, актерам второго плана, было нечего терять, а у Андрея с Федей через два дня уже был организован концерт в «Бруклин Холле». Подвести почти тысячу человек вот так он не мог. Да он трезвым на сцену выйдет, и в этой самой одежде, в которой выживет. И тени у кого-нибудь одолжит. На кадыке натянулась кожа, будто готовая лопнуть и без прикосновения лезвия. Ритуал обещал быть кровавым. Но Лок и Шок Андрея, определенно, недооценили. Он был нескладным, выглядел невинно, да и вырубили его, не церемонясь; но на адреналине он не думал, а действовал, забыв о прогулянной в школе и универе физре. — Держи его! Андрей так резко ринулся вперед, что у не ожидающего такого напора Лока из руки вылетел нож; тот водяным блинчиком прозвякал по бетону и залег во тьме. Несколько свечей опрокинулись навзничь, по кругу перекатывая пламя на контуре пентаграммы. Алтарь, нужно было разрушить алтарь — Андрей только и успел, что вскочить и одной ногой пнуть табуретку, сшибая с нее все сатанистские приблуды. Чаша раскололась надвое, изрыгая из себя землю и кости как миниатюру могилы. Черное покрывало занялось искрами, по плотной ткани штанов Лока тоже побежали разряды, заставив его запрыгать на месте и на пару секунд забыть о жертве. Но покинуть пределы круга ему не дали. Удар прилетел со стороны Шока; Андрей увидел брызнувшую из носа кровь раньше, чем с болью почувствовал ее на губах. Красные капли бусинами рассыпались по меловым очертаниям ритуальных рисунков, завершая цветовую комбинацию для вызова сил тьмы. А после Андрей так приложился затылком о бетонный пол, что в ушах церковным набатом забу́хало собственное сердце. Его в жизни столько раз за день не били по голове; ему вообще доставалось нечасто, так что с непривычки от нырка в нокдаун он камнем пошел ко дну.  — Нож тащи, пока он не очухался! На Андрея снова обрушилась лавина из латиницы; он лежал на спине в центре круга, а в углу заброшки начинался пожар: кажется, табуретка вспыхнула полностью. Где-то рядом с самодельным инферно в поисках ножа суетился Лок, пока Шок с, наверное, шестьсот шестьдесят шестого раза дочитывал чертово заклинание. Андрей сглотнул кровь, зажмурился и приготовился к худшему. Пламя сжирало воздух; он слышал обрывки фраз, но уже не мог сопротивляться — не было сил, чтобы попробовать разорвать скотч. «Вот и все», — мелькнуло в мозгу. Но окружающий Андрея хаос вдруг потонул в одном громком хлопкé; затем раздался звук двух падающих тел, и все стихло. Не было слышно ни треска тлеющего дерева, ни суматошного топота ног блядских муз из погорелого театра. Рядом кто-то вздохнул. Скорее разочарованно, чем злобно. — Ложный вызов, получается. Андрей крепче прижал руки к груди в надежде, что его не заметят. — Че разлегся? Тут ночевать собрался, что ли? Этого голоса Андрей еще не слышал. Глаза пришлось открыть, раз уж так настойчиво тормошили; к его удивлению, оковы из скотча куда-то испарились, и о них теперь напоминала только саднящая кожа, как будто отодрали слишком резко. Андрей был уверен, что не терял сознание так надолго, чтобы пропустить собственное освобождение. Он с трудом сел, опершись на одну руку, и прижал многострадальную перчатку без пальцев к кровоточащему носу. От жара и пота даже его ебано-гранжевые тени поплыли, пачкая ладонь. Несколько свечей все еще горело, обдавая стоящий перед Андреем неверный силуэт пляской пламени. Это был мужчина без возраста; из-под фетровой шляпы-котелка выбивались светлые пряди, а его глаза были наполовину скрыты круглыми темными очками, почти как у кота Базилио. — Ну как, уверовал? — поинтересовался он. — В процессе, — пробормотал Андрей. Окинул незнакомца оценивающим взглядом: на нем было надето стильное черное пальто. Ну хоть не мантия Бат Нортон, а то вдруг мода нынче не щадит даже демонов. В том, что к нему явился именно демон, Андрей почему-то не сомневался. Тот посмотрел на несуществующие часы на запястье; висящие на кожаном шнурке побрякушки в виде маленьких серебряных клыков зазвенели, формируя оскал. — Сатанисты вконец охуели, — вдруг пожаловался он. И Андрей прошептал: — Согласен, — и, пошатываясь, поднялся на ноги. В углу, рядом с полусгоревшим алтарем поломанными куклами лежали его похитители; их руки были покрыты волдырями ожогов, а на масках виднелись росчерки крови и копоти. Андрею показалось, что в воздухе пахнет горелой плотью, и он плотнее зажал рот и нос ладонью. Смотреть на трупы не хотелось, но его мутило от мысли, что вместо него они могли схватить и принести в жертву кого-то другого. — Да живы они, живы, что с ними станется, — демон пренебрежительно перешагнул через ногу Лока. — Завтра все равно на наркорейде попадутся. Андрей шел за ним след-в-след, боясь наступить на еще какую закорючку и загреметь прямиком в Ад. — Откуда ты знаешь? — Так я и сдам. А хули, будут знать как по пустякам беспокоить. Так что в «Грибоедов» завтра не суйся, — внезапно предупредил демон. Андрей кивнул. Дельный совет, на самом деле. В нем и сейчас оставалось немного… допинга. Они вышли на улицу. Ударили первые заморозки, и Андрей поежился. И спросил: — А ты на Сатану работаешь? — А у тебя хобби такое, вместо благодарности честных демонов оскорблять? — ответ прозвучал, в самом деле, обиженно. — А я знаю, на что ты ущемишься? — Андрей подышал на сложенные лодочкой руки. Та, что без перчатки, уже успела задубеть. Кровь из носа все еще, почему-то, шла. — Просто интересно. Он как будто исчерпал лимит страха на сегодня. Еще немного, и кинется писать о пережитом тексты, как истинный творец. Вдохновения он сегодня отхватил через край. — Нет, никакого Сатаны, — важно пояснил демон. — Я — самостоятельный монстр. Охра. Андрей насторожился. — А чего пришел тогда? — Кровушка твоя на руны попала, вот и пришлось подорваться, — Охра кивнул на подсохшую бордовую корку у Андрея под носом. — И часто у тебя так? Тот старался держать голову повыше, чтобы не закапать всю ветровку. Заебешься оттирать потом.  — Только сегодня. Казалось, что это уже мозг вытекает. Охра молча щелкнул пальцами, и Андрею тут же полегчало. Даже перчатка, от крови липнущая к руке, стала чистой. И мозг перестал ходить ходуном; Андрей только понял, что у него все это время жутко сдавливало виски. Возможно, было сотрясение, только вот болеть ему было никак нельзя. Им через два дня с Федей в Москве танцпол разъебывать — два дня как раз Андрею на протрезветь два раза. Расписание выступлений он помнил, несмотря ни на что. Охра пестрел татуировками как стена Цоя граффити. Были они и на ладонях, и на пальцах, и на шее. И выглядел он… обычно, по мнению Андрея. Когда ему довелось побывать в «семнашке», там почти все так выглядели, он бы вписался на ура. Хотелось уже накрыться одеялом и спать вплоть до отправления поезда. — Отвезу, — снова вздохнул Охра. — Че с тобой делать-то. Тебе восемнадцать вообще есть? Андрей привычно кивнул. Спрашивали часто, хоть паспорт не убирай. У машины, на которой его привезли сюда, горела только одна фара. Высадят так аккумулятор в ноль и рейд пропустят, а Андрей уже готов был возрадоваться демоническому правосудию, в котором смысла было почему-то больше, чем в мирском. В компании Охры «Красный треугольник» больше не выглядел таким жутким. Или это Андрей находился в состоянии шока, который позже сменит истерика с битьем зеркал в гостиничном номере и вереницей извинений перед персоналом от Феди, которому такое не расскажешь. Придется все переживать в себе, перерабатывать в рейтинговые сказочки с чернушными метафорами. И бухать. Несмотря на эпичное появление из полыхающей табуретки, Охра, видимо, не на своих двоих сюда пришел. Андрей невольно засмотрелся на припаркованный возле полуразрушенной стены «Лексус» цвета колы. Вытянул из кармана ветровки полупустую пачку сигарет.  — В багажнике не поеду. Меня в багажниках укачивает, — мрачно сказал Андрей. Скорее всего, была виновата именно его ушибленная голова, но и развалюха та была, чай, не карета и не карусель. — В машине закуришь — вообще пешком пойдешь, — пообещал Охра. — Че там у тебя? — он с интересом покосился на пачку. Андрей пожал плечами и щедро предложил ему одну. Перекур с демоном, так перекур с демоном; что угодно, лишь бы концерт по причине отбытия в Преисподнюю не проебать. Охра прикурил прямо от пальца. Андрей чуть зажигалку не выронил от таких фокусов; сделал вид, что не заметил. Охра самодовольно ухмыльнулся и выпустил виток дыма, похожий на шестерку. Одну. Вот ведь позер. — Сиги у тебя херня, конечно, — констатировал он.  Ну вот, началось. Слишком тонкие, слишком девчоночьи, слишком «хочешь подмазаться к курящей компании, но не рискуешь смолить Парламент», — все это Андрей уже слышал. После пары затяжек залип так, что до фильтра догорела. Так и бросить недалеко. — Нормальные, — и запихнул пачку обратно в карман. Не нравится, пусть свои курит, черт татуированный. Охра задумчиво посмотрел на небо. — Раньше было лучше. — Ага. Тут Андрей не мог не согласиться. Да, было. Раньше сигареты и проезд стоили дешевле. Раньше ему не накидывали мешок на голову и не волокли черт-те куда. Но что-то подсказывало, что у Охры в этой бесконечной жизни были другие ориентиры. Смотрел тот на него как-то жалостливо, что ли. То ли выглядел Андрей после недожертвоприношения совсем хреново, то ли Охра был таким сердобольным. Демон затянулся еще раз, выдохнул вторую шестерку дыма. — Ты вот любишь цветом глаз выебываться. А в средневековье бы стоял первым в очереди на костер из-за этого.  — А сегодня прям не первым стоял, — съязвил Андрей. — А сегодня не из-за глаз было, — парировал Охра и потушил окурок о ладонь. Так вот что он имел в виду. С инквизицией-то, поди, Охре действительно было веселее — можно было их натравливать на неугодных, а не доносики строчить. Андрей и так уже понял, что завтра лучше весь день дома сидеть и не высовываться, а то мало ли что. Феде еще репутацию испортит, так тот ему потом весь мозг выебет и выест. И дисс запишет. На три альбома. — Ладно, садись, — Охра кивнул на дверь машины. — Куда там тебя везти? Андрей назвал адрес, делать было нечего — пусть хоть прямо до двери квартиры сопровождает, с него на сегодня уже хватило «прогулок». Заурчал мотор, Охра жестом приказал Андрею пристегнуться. От приглушенного света в салоне казалось, что полускрытые стеклами очков глаза демона стали полностью черными. Или не казалось. Андрей напрягся.    — Я вообще не по этим делам, — успокоил его Охра. — Мне жертвоприношения по фаллосу. В Ад я никого не забираю, максимум делаю одолжения за скромную плату, — он повернулся к Андрею. Глаза были голубыми. Показалось. Ну, или шутливый черт его дурил. — Баттл там выиграть, не? — Не интересует, — сквозь зубы процедил Андрей. О проебанных еще в Краснодаре отборочных он решил не упоминать. И чем Охра брал плату, он знать не хотел — но искренне понадеялся, что не натурой. — Только заклинание правильное используй, если вдруг решишься. А Охра был настырным: ну не подлец, а продавец. Который в данный момент возвращал не подошедший товар на склад. Деловитый такой, вне времени, разве что вóрона на плече не хватало. — Да никогда, — с чувством поклялся Андрей. Что с него брать, раз даже душой побрезговали. — Как хочешь, — Охра не стал его переубеждать. Андрей понял, что теперь никогда не сможет спокойно смотреть баттлы, ведь кто-то, определенно, пользовался демоническими услугами. С ума бы не сойти, вычисляя; в голове тут же всплыла парочка имен. Затем перед глазами встали образы бездушных муз, для которых невольной музой стал он сам. Их искусство — плоть и кровь, их плен, их тлен — это яма, в которую они угодят завтра. Потому что Андрей верил Охре. Потому что после пережитого ему хотелось верить хоть кому-то. К четырем утра его, действительно, довезли до дома. На третьем этаже горел свет, а телефон сдох еще на выходе из заброшки; Андрей быстро вылез из машины и наугад махнул стоящему у окна силуэту. Кажется, Федя помахал в ответ. — Эй, — Охра негромко окликнул Андрея с водительского сиденья. Тот дергано обернулся. — Ты там поосторожнее, что ли. В следующий раз может так и не повезти. — Да, — Андрей и не сомневался. Ему и так-то везло через раз. — Спасибо. Охра только усмехнулся и снова дал по газам. Дым от выхлопа спиралью скрутился в третью шестерку.