Особая связь

      Тихое шуршание крыльев нарушил тишину в просторной комнате; не было бы здесь так тихо, можно было бы даже не заметить посторонних звуков. На первый взгляд, было ощущение, что в квартире и вовсе никого нету. Разбросанные толстые книги на большом деревяном столе, вперемешку с желтыми бумагами. По всей комнате были расставлены большие и не большие колбы, с разной начинкой из трав, порошков и всего прочего. Оглянувшись и не найдя взглядом женщину, было принято решение нарушить тишину:       — Ровена? — Каких-то пять секунд ожидания и с потайной комнаты за книжной полкой послышалось копошение. В скорее стеллаж выдвинулся и из «укрытия» вышла рыжеволосая женщина, не высоко роста, в уже привычном зелёном облегающем платье, что так подчеркивало такого же цвета глаза. Она заинтересованно обвела помещение взглядом, а после всё же обратила внимание на виновника её беспокойства.       — Кастиэль! — Она медленно растянула имя по слогам, а улыбка в сию же секунду расцвела на её лице. Ведьма подошла ближе, к столу, где стоял собеседник. — Рада видеть тебя, что привело ко мне? — Ещё один внимательный взгляд прошелся сначала по лицу, а позже снова по комнате. — Что, мальчуки настолько заняты делом, что отправили тебя, вместо того чтобы прийти самим? — Как-то обиженно фыркнула женщина, но в лице не поменялась. Пытаясь подобрать правильные слова и понять с чего лучше всего начать свой рассказ, мужчина бегал взглядом то по полу, то по лицу ведьмы; то открывал рот, то безмолвно его закрывая, не решаясь с чего-то начать. Но всё это длилось не больше пары секунд, поэтому подняв решительный и более серьезный взгляд, вновь приоткрыв уста, уже было хотел начать, как неожиданно картина перед глазами смазалась как масляные краски на холсте. Пытаясь вернуть себе четкость зрения, он моргнул раза два, а после сильно зажмурился, вновь пытаясь вернуть фокус. Безуспешно, стало лишь хуже; мало того, что в глазах плыло, плюсом ко всему добавилась дезориентация в пространстве. Ощущение, будто он летит, ведь твердой поверхности под ногами он еле ощущал. — Кастиэль? — Как показалось, голос прозвучал тихо и встревожено вопросительно, раздался эхом ударяясь, то-ли от стен комнаты, то-ли от стен его собственного черепа. Мир кружиться и он не устоит, поэтому в попытках найти опору, его рука удачно ударяется о край стола, который хорошо подходит на эту роль. Он явно упустил момент, когда МакЛауд успела подойти достаточно близко, чтобы держать его за другую руку, не давая тем самым упасть. Понимание пришло лишь в момент, когда он начал понемногу отходить и дышать уже стало в разы легче. — Эй, ангелок, ты чего? — Медленный, дерганый взгляд встретился с тревожным напротив.       — Я… Я не знаю, это … Что со мной? — Вопрос адресованный самому себе, напомнил для чего он вообще явился к женщине, что всё ещё сжимала его руку. В конечном итоге он полностью пришел в себя, уже самостоятельно, без края стола и руки Ровены в качестве поддержки, стоя твердо и уверено, как и до этого, минуту назад. Он успел смериться с тем, что начал более остро ощущать смену температуры. Достаточно быстро смерился с теплыми или холодными конечностями, но головокружение? Такого ранее не случалось и пусть оно длилось не более несколько десятков секунд, это заставило встревожиться не на шутку. Кастиэль пытается сохранять спокойствие.       — Не знала, что у ангелов может голова закружиться. — Сменив тревогу на что-то более спокойное и недоверчивое во взгляде, молвила рыжеволосая.       — Не может. — Что ж, недоверие занимает лидирующую позицию и теперь самое время попросить о помощи. — Поэтому я и здесь. Мне кажется меня прокляли или наложили какое-то заклятие, со мной происходят странные вещи, в последнее время. — Прищуренные изумруды изучающие прошлись по мужчине. В помещении повисла минутная тишина, а после МакЛауд проследовала в глубь комнаты, у широкого стеллажа она вытянула какую-то толстую, потрепанную книгу, а после жестом приглашая проследовать за ней. Когда серафим и ведьма удобно устроились на большом белом диване, разговор продолжился.       — Расскажи поподробнее про своё состояние. Какие изменения, помимо головокружения, ещё появились? — Ровена сидела в пол оборота к собеседнику, приготовившись внимательно слушать, а в руках она держала ту самую книгу.       — По большей части ничего такого. Это началось чуть больше недели назад, я стал более чувствительный к смене температуре. Ангелы способны чувствовать температуру, холод, тепло, но не так ярко выражано как люди или любые другие существа. Для нас это скорее просто как факт, что сейчас, например, на улице тепло, +18С. Ну и сегодняшнее головокружение. — Опустив взгляд на свои руки он задумался, что же ещё начало в нём меняться. Чуть погодя он продолжил: — Я слабею, Ровена, я чувствую это, знаю. — Небесные омуты пронзительно впились в изумруды напротив. Искренность, которая сейчас отражалась в глазах серафима, говорила о страхе, о надежде на помощь, о спасении. И если смотреть с другой стороны, то такие изменения в ангеле не были чем-то страшным или пугающим, и может, они и вовсе не требовали внимание, но для Кастиэля это было не так. Губы поджались, а взгляд стал мягче, и чуть погодя ведьма, открыла книгу и начала неспеша изучать содержимое страниц. Медленно, страница за страницей.       — Честно говоря, не могу вспомнить ни одного проклятия, которое бы действовало именно так, но может я что-то упустила? — Голос был тихий и спокойный, но лицо отражало сосредоточенность. Через несколько минут, она закрыла книгу и отложила её на кофейный столик рядом. Прошло не более пары секунд, как она подняла взгляд на Кастиэля и молвила: — Я не сталкивалась с подобным, но есть способ узнать, правда ли это проклятие. — Заинтересованный взгляд прошелся по утонченной фигуре, которая сейчас выбирала какие-то ингредиенты в колбочках. Так же она взяла небольшую миску, похожу на те, которые ранее использовали для ритуалов братья Винчестеры. Вернувшись со всем необходимым, она обратно устроилась на диване и разложила вещи на всё том же столике.       — Что ты собираешься делать? — Глаза прищурились изучая всё то, что принесла МакЛауд, а голова в привычном жесте наклонилась к плечу.       — Это заклинание, которое позволит заглянуть внутрь. — Звучало не очень, и это явно отразилось на лице ангела. — Если простыми словами, то я смогу рассмотреть тебя как на рентгене, буквально наблюдая за твоей душой, и если тебя правда прокляли или наложили какое-то заклятие, то я смогу это увидеть, а далее дело за малым, узнаем природу этой проблемы и решим её. — Говоря всё это Ровена начала открывать колбы с непонятным для серафима содержимым и смешивать всё в миске. Она коротко взглянула на собеседника напротив и продолжила.       — Хорошо. — В комнате повисло молчание. Кастиэль молча наблюдал за крайне сосредоточенной Ровеной и мысленно молил, чтобы всё оказалось не так плохо и они быстро со всем справятся. В любом случае, для заклинания у женщины было всё необходимое, но она так же попросила кровь сосуда ангела. Хорошо смешивая между собой все элементы и так же тихо, что-то приговаривая, МакЛауд поставила миску с содержимым на стол и заговорила громче. Говорила, она к слову на латыни, но Кастиэль не особо вслушивался в текст и смысл слов, просто ожидая. Вот момент когда миска оказалась на столе, а женщина замерла неподвижно закрыв глаза. Через несколько секунд, что по ощущениям тянулись как минуты, глаза её открылись, а вместо привычного зеленого, радужка засияла темным фиолетовым. Она поднялась на ноги и жестом руки попросила подняться так же и мужчину. Они встали ровно на против друг друга. Рука в легком и плавном движении поднялась на уровни груди и засияла слабым светом, таким же как глаза. Кастиэля мельком посетила мысль, что цвет похож на цветок фиалки или же сирени. На сосредоточенном лице ведьмы, так же мелькнул отголосок сомнения, брови её опустились ближе к переносице, а губы стянулись в тонкую линию. Глаза метались по телу сосуда, и со стороны может показаться, что смотрела она не на белоснежную рубашку, криво завязанный галстук, на черные края пиджака, бежевый тренч, а сквозь слои одежды, кожи, мышц, костей. — «И правда в самую душу заглядывает».       — Хм, странно… — Это первое, что она произнесла спустя те долгие десять минут, что оглядывала «пациента». Эти слова заставили тревожные мысли и сомнения начать царапать стенки черепа в голове у ангела. Вида он не подал и просто стал нетерпеливо ждать конца этого «сеанса». В конечном итоге, всё это продолжалось ещё в течении пяти минут, и только после этого рука её обессилено рухнула, глаза закрылись, темный мягкий фиолетовый свет прекратился, мышцы на лице разгладились, а голова чуть опустилась.       — Что скажешь? — Нетерпеливо спрашивает Новак, в привычном жесте — голова к плечу, пытаясь заглянуть в глаза ведьме, но те всё ещё были прикрыты. Выждав мгновение, та всё же выпрямляется, расправляя плечи, голова поднимается, веки открываются и серьезный пронзительный, как стрела, взгляд устремляется прямиком в цель. Больше он не пытается скрыть на лице тревогу, уста чуть приоткрыты, не решаясь что-либо добавить.       — Это не проклятие. Не порча. — Дышать стало немного проще, значит не придется мучаться пытаясь узнать кто, как и зачем проклял серафима. Не придется носиться по всему свету за нужными ингредиентами для снятия этого самого проклятия. Было лишь одно «но». Но что это тогда, если не всё выше перечисленное? Он никогда с таким не сталкивался и надежда была лишь на то, что это не что-то серьезное.       — Тогда, что это? Что ты увидела? — Прищуренные небесные глаза устремились на потупленные в пол зелёные. Ведьма молчала, видимо подбирая правильные слова. — Ровена? Что ты увидела?       — Кастиэль… — Тихо молвила и теперь на лице, и в движениях читалось волнение. — Давай присядем и я тебе всё объясню. — Она уже сидела на диване, когда последние слово слетело с её губ и нервно разминала пальцы, ожидая когда же собеседник присядет рядом. Стоило Кастиэлю присесть рядом, при этом не отводя взгляд от женщины, та села в пол оборота как и ранее, но ещё при этом подцепила руки Новака своими и чуть сильнее сжала. Это насторожило ещё больше. Было ощущение, что она сейчас собирается поведать, что жить ему осталось не более нескольких месяцев или вообще дней. Но ведь это немыслимо, ангелы могут умереть лишь от клинка и от более сильного существа; неприятные воспоминания о том, как Люцифер в теле Сэма, стоя на поле битвы напротив Михаила, одним щелчком пальцев смог в одно мгновение убить Кастиэля, разрывая его на куски. После его и «повысили в должности» до серафима.       — Это… — Не громкий женский голос вернул в реальность, заставляя вслушаться внимательно. — Это что-то другое. Я видела «это». «Это» озаряло тебя всего светом. По началу я спутала «это» с душой, но это не она. Я не знаю, что с тобой происходит и как это прекратить, но всё хуже чем ты думал. Оно начало разрастаться, медленно но уверено.       — В каком смысле разрастаться?       — Я видела первоисточник, видимо именно там «это» и образовалось. Где-то на уровне сердца, там свет ярче всего, но теперь оно начало разрастаться и ползти по всему твоему телу. В целом и общем, если подвести итоги, это не очень-то хорошо… — Задумчиво протянула Ровена последнюю фразу, приложив руку ко рту и вновь сведя брови к переносице.       — И что теперь делать? Ведь ты сказала, что это не проклятие и не порча, тогда, что же это?       — Не знаю… — тяжело выдохнула женщина, поморщив нос. — С подобным я ещё не сталкивалась, но это не похоже на чьих-то рук дело. — Ненадолго в комнате воцарилась тишина. Каждый засел в собственных мыслях. Через некоторое мгновение разгладив все неровности на лице, тяжелый вздох сорвался с губ ведьмы и та уже более расслабленно продолжила. — Не думаю, что это что-то с чем бы не справились Винчестеры. Они точно найдут способ как помочь тебе, даже если в вашей библиотеке не нашлось информация на этот счет, нужно просто лучше поискать… — Спокойный взгляд женщины огладил черты напротив. Но собеседник по прежнему сохранял тишину, но эта тишина становилась слишком густой, слишком напряжённой, и каждый вдох и выдох в моменте ожидания, казался громким и неестественным. Сложно уловить момент, но напряжение повышалось с каждым мгновением. Лицо ангела оставалось спокойным ровно таким же как и было до этого, ни один из мускулов на лице не дрогнул. Тем не менее, кончики пальцев рук похолодели, а по спине прошелся холодный пот. Сознание снова поплыло, и он бы решил, что стало быть головокружение, но это другое. Это — словно город, который напоминал про непрерывный шум мегаполиса, где мысли были как машины, мчащиеся в хаотичном ритме, и не давая покоя; словно тяжелые мрачно-синие тучи перед грозой, с каждым раскатом и ударом молнии, в груди, словно цветок, разрастался комок давящий на все органы, перекрывающий дыхание. Тревога.       — Кастиэль? — Корпусом наклонилась ближе к собеседнику, брови вновь свелись к переносице. — Они ведь знают о твоём состоянии? — В голосе звучит подозрение, недоверие. Кофейный стол. Толстая книга. Собственные ботинки.       — Ты говорил им, что с тобой происходит? — Более увереннее и недоверия больше. Белоснежная стена. Небольшой фикус в коричневом горшке.       — Кастиэль, посмотри мне в глаза и ответь, Винчестеры знают или нет? — Сквозит строгостью. Зеленое платье. Тонкие руки. Рыжие волосы. Зеленые глаза… Сейчас. Короткий вдох, темнота. Медленный, тяжелый выдох, снова зеленые глаза.       — Нет. — Не было желания втягивать в это всё кого-то ещё. Не хотелось слышать нравоучение и непрошенные советы от ещё кого-то. Не хотелось ворошить память. Есть проблема посерьезнее и стоит уделить её больше внимания, чем вдаваться в очередное объяснение, отвечая на очередные «Почему?» да «Как?». И может, сейчас, где-то глубоко внутри себя, сеялась надежда, что короткое «Нет», после не долгого молчания и игнорирования полностью устроит и не придется вдаваться в более детальные подробности. Но в тоже время врать не хотелось. Ровена не та, от которой нужно или хочется скрыть этот факт, эту деталь, из существования серафима. С одной стороны он понимал, что нету ничего такого в том, чтобы рассказать Ровене о очередной ссоре со старшим. Все привыкли к этому. Это уже, так сказать пройденный этап. МакЛауд вряд ли в тот же миг схватит серафима за шкирку и потащит на примирение. Само собой, скажет, что так нельзя, что это не правильно, и что им нужно обязательно поговорить и помириться. Это то же не впервые происходит. В этом вся ведьма, какая есть. С другой же стороны, она не знает, когда именно ангел четверга покинул братьев и больше не являлся ни на один их зов. Здесь, конечно, вопросов будет побольше, но тем не менее Ровена не из тех кто станет сильно вмешиваться и совать нос не в свои дела, особенно когда это что-то личное. Но дело приняло совсем другие обороты, так как теперь выяснилось, что что-то забирает силы, заставляет чувствовать себя другим, не тем, что раньше и стоит узнать об этом как можно скорее, чтобы вдруг что, предотвратить возможную серьезную проблему. В этом как нельзя кстати, потребовалась бы помощь двух охотников. И если в голове возникает логичный вопрос: «Чем же могут помочь два смертных, простых охотника, которые по жизни только, что и делали, что нечисть истребляли?», то тут же напрашивается логичный ответ: «Этих два охотника, пусть и смертные, просто люди, но они, черт возьми, предотвратили апокалипсис, переписали собственную историю, которая была уготовлена им самими небесами! Неужели не смогут справиться с какой-то болячкой у ангела?» Беда только в том, что ангелу путь обратно закрыт, именно он хлопнул дверью и прокрутил ключ в замочной скважине. Неделя и один день, как он не появлялся рядом с «семьей». Неделя и два дня как с ним начали происходить изменения.       — Они знают, что ты здесь?       — Нет. — Снова здравствуй тишина. Долгая. Напряженная. Неподвижная. Сковывающая. Тишина. Честно говоря, Кастиэль не раз удивлялся, как всего каких-то 15 минут (по его меркам вообще ничто, мгновение), могут тянуться словно несколько часов. Первой, всё же, сдалась женщина. Громкий тяжелый выдох, руками она поправила подол платья, расправляя неровности и складочки на нежной ткани, откинула назад, падающие на лицо, вьющиеся роскошные локоны, поднялась с дивана и стала наводить порядок на столике рядом. Она убрала колбочки и банки, посудину, после заклятия, расставляя всё по своим законным местам, и про книгу не забыла. У широкого стеллажа, задержалась глядя на предмет в руках, то хмурясь, то расслабляя мышцы лица.       — Ты можешь ничего не говорить, ничего не объяснять, и это твоё право. Но, — коротки выдох, — ты же знаешь, что я не отстану от тебя, пока ты не объяснишь мне всё? — На последнем предложении она повернулась лицом к дивану, где всё так же, почти не подвижно сидел Новак. Его плечи опустились ещё ниже, поникли, а голова вместе с туловищем повернулась в сторону голоса. Внимательный, но такой уставший взгляд, и поджатые в тонкую линию губы. — Скажи, почему ты не рассказал им о своём состоянии?       — Я и Дин. Мы поссорились и я ушел. Ушел и больше не возвращался. — Каждое слово давалось тяжело, проговаривая каждую букву, сердце сжималось всё сильнее, казалось ещё мгновение и его тело начнет бить мелкой дрожью, но на деле лишь грустный, уставший взгляд и тяжелый груз на плечах, так и тянул вниз, сутулясь. Книга в тонких руках всё сильнее прижималась к груди, опомнившись, она всё же оказалась на своём законом месте, на полке. Медленными, аккуратными шагами рыжеволосая подбиралась всё ближе и ближе, будто боялась спугнуть дикого зверя, наступая на тонкую ветвь, которая бы точно хрустнула, спугнула бы; Полные глаза понимания, едва приоткрытые уста, легкое касание к плечу.       — Неделя. Прошла целая неделя. Знаешь, я ужасно хочу вернуться, туда, обратно. Домой. Там меня ждут, там я нужен, там я полезен…- Мгновение, чтобы опомниться. — Был. Был, тем кого ждали, тем кто нужен, тем кто полезен. Но он ранит так сильно, каждый раз. Ты же знаешь.       — Знаю. Он такой, мы не выбираем тех, кто станет нам ближе кого-либо. Не выбираем тех, кто ворвется в самое сердце и останется там на долго, пуская корни. Любимые ранят, сильно, больно, но на то они и любимые; как бы не ранили, какими бы не были, они всё равно останутся любимыми.       — Не выбираем…

***