Книги на Перекрестке

Поначалу Рук думал: сложнее всего будет с Эммриком. Оказалось, ошибся — с тех пор, как Эммрик перебрался на Маяк, он лишь однажды подкинул проблем — когда ему понадобилась свежая рука. Дозорные Скорби замедляли гниение собственной плоти, но не могли остановить его совсем. Рук даже предложил свои услуги в том, чтобы приладить новую руку к плечу, и они с Эммриком неплохо поболтали, пока он орудовал иглой. Наверное, Хардинг справилась бы лучше. Варрик рассказывал, что она здорово шила когда-то. Но с тех пор, как Хардинг коснулась кинжала, что-то в ней безвозвратно изменилось. Она редко говорила с кем-то, предпочитая проводить время в одиночестве, и рядом с ней Рук ощущал слабое покалывание на коже — как вблизи открытых лириумный жил. Ее присутствие подспудно тревожило всех на Маяке, и Рук не однажды ловил на себе выжидающий взгляд Тааш. Он качал головой — пусть Хардинг чувствовалась чем-то тревожаще инородным, Рук не хотел списывать ее со счетов, и уж точно не хотел ссориться с Инквизицией. А если бы Хардинг дала повод, он обратился бы не к Тааш. Она была хорошим солдатом, но если требовалось быстро и тихо прикончить кого-то, Рук больше доверял Луканису. Он вообще больше доверял Луканису — потому что Луканис доверял ему каждую ночь пристегивать свою лодыжку к изножью постели и запирать его дверь снаружи. Но Тааш знала свое дело, пусть и не умела ничего, кроме как выполнять приказы. С тех пор, как весь ее отряд полег где-то в Ривейне, и осталась только их Ашкаари, которая продолжала свои исследования, потому что тоже не умела ничего другого, Тааш словно перестала понимать, кто она такая. Даже имя свое сократила, как будто от нее осталась только половина — Рук узнал об этом, когда услышал, как ее зовет Ашкаари. С Даврином было наоборот. Даврин все повторял: Серые Стражи борются с Мором, это их долг — и ничего кроме. Помощь союзникам его не интересовала, а их содействие он считал обязанностью. Но, в конце концов, Руку приходилось признавать: мир все еще стоял, потому что Серые Стражи сделали это своей задачей — и он оставлял Даврина в покое, тренировать его хищную птицу. С Нэв было лишь немногим проще. Она вела собственные расследования, исчезая с Маяка без предупреждения и возвращаясь через несколько дней, и за все время их знакомства Рук едва ли узнал о ней больше, чем в первую неделю совместной работы. Как и все тевинтерцы, она считала Империю центром мира, и, как и все северные маги, видела в магии крови приемлемый инструмент. Пожалуй, она не была плохим человеком, но уж точно не была и хорошим. Беллара, конечно, возненавидела Нэв с первой встречи. Она недолюбливала всех людей, но особенно мучительной смерти желала тевинтерцам. Рук думал, что с этим можно работать; куда больше его тревожила мысль, что Белларе, в отличие от них всех, возможно, найдется место в новом мире ее Богов. Впрочем, Рук не торопился с выводами. У него не было других соратников, и, как бы мир ни был временами плох, у него не было другого. Он собирался сражаться за этот.