Книги на Перекрестке

Узкий ворот мантии натирал горло золотой вышивкой. Дориан едва сдерживал желание оттянуть его пальцем. В зале было душно. Магистр, сидящий справа от Дориана, нетерпеливо ерзал и то и дело тяжко вздыхал, как школяр на скучной лекции. По левую руку сидела Мэй; тяжелые серьги покачивались в оттянутых мочках, пальцы нервно барабанили по ручке кресла, и вся она была напряжена, как молодой полководец перед первой битвой. В центре зала один из преторов докладывался о состоянии приграничных защитных сооружений, но его мало кто слушал. Когда он закончит — за вином и фруктами начнут обсуждать действительно важное, а после — продолжат уже в личных кабинетах. О том, что на сегодняшнем заседании будут присутствовать гости с юга, не знали, пожалуй, только те, кто совсем перестал платить своим осведомителям и растерял любое расположение светских сплетниц. Наконец, претор закончил доклад — совсем еще юный, он неплохо держался перед лицом всеобщего равнодушия, — приложил ладонь к сердцу и, получив благодушный кивок Первого Архонта, направился к выходу. Несчастный, томившийся справа от Дориана, поспешил к рабыне, разносящей напитки. Дориан тоже поднялся и придержал Мэй за локоть. — Я вдохну немного воздуха, прежде чем с головой окунуться в сливки нашего общества. Мэй кивнула и ласково коснулась его груди кончиками пальцев. — Конечно, Дориан. Я слышала, среди гостей будут марчане... может, ты успеешь вернуться до того, как их растерзают в клочья. — Я непременно спасу их, чтобы после получить причитающуюся благодарность, — с улыбкой заверил Дориан. Он предпочел бы, чтобы слова Мэй не заставили его подумать о том, что он не видел Тревельяна уже три месяца, и что, возможно, не увидит еще столько же. Расставание тяжелее всего поначалу — со временем оно стало ощущаться не так остро, но после каждой встречи Дориан возвращался в Тевинтер в самом мрачном расположении духа и каждый раз боролся с желанием повернуть назад, урвать еще немного времени — день, два, седмицу... В узком коридоре было упоительно прохладно. Какой-то магистр увязался за ним — Дориан слышал шелест его тяжелых мантий и мелодичный звон браслетов, но предпочел не оборачиваться. До террасы едва дотягивались лучи света с улицы и почти не долетали звуки. Каменные скамейки и диковинные растения тонули в полутьме. Дориану казалось, что если прикрыть глаза и вслушаться, можно даже уловить шепот беспокойного ночного моря. Магистр, помявшийся пару мгновений у выхода на площадку — Дориан краем глаза видел его силуэт, — снова направился к нему. Видать, он отчаянно желал поговорить наедине — а Дориан был не в том положении, чтобы пренебрегать любыми союзниками. — Чудесная ночь, верно? — спросил он, предлагая собеседнику самому перейти к делу — или немного покружить вокруг да около. Чужие пальцы стиснули его плечо и заставили развернуться — стремительно, почти грубо. Дориан приоткрыл рот, чтобы выругаться — и подавился вздохом, когда обветренные, неласковые губы прижались к его рту. Когда-то давно он, может, даже восхитился бы подобной решительностью. Сейчас — в нем вспыхнула злость настолько жгучая, что он отшатнулся и вместо того, чтобы позволить заклинанию сорваться с пальцев, собрал их в кулак, по-плебейски ударил, целя в нос. Магистр молча поднял бледную руку. И утер, не менее варварски, лицо рукавом. — Три месяца, — весело сказал он. Тревельян немного гнусавил, но не узнать его голос было невозможно. За три месяца Дориан воображал их новую встречу, пожалуй, раз сто. Порой — в самых пикантных подробностях. Никогда она не представлялась ему настолько неожиданной, нелепой — но Дориан понял, что улыбается, широко и, наверное, совершенно по-идиотски. Тревельян снова шагнул к нему, обнял до боли крепко; Дориан закинул руки ему на шею и с неуместной веселостью подумал — их наверняка увидят вместе. Ему хотелось одновременно и говорить, и целоваться — Тревельян выбрал за них обоих; он казался лихорадочно-горячим наощупь, был привычно напорист, и — непривычно, но до одури возбуждающе — почти не нежен... Дориан гладил то его волосы, то расшитую парчу мантии, вопреки обычному — не изображал дразнящее сопротивление, слегка запрокинул голову, когда узкая ладонь с мозолями от лука легко потянула за волосы, сразу раздвинул бедра, поддаваясь настойчивому давлению колена. Тревельян прижался всем телом, от ключиц до паха, и дрожь, зародившаяся где-то в затылке, сбежала по позвоночнику вниз; Дориан сжал плечи Тревельяна с такой силой, что жесткая золотая нить впилась в нежную кожу ладоней. Тревельян разомкнул их поцелуй. Он тяжело дышал, скулы и губы раскраснелись, а пальцы, когда он коснулся ими губ Дориана, немного дрожали. Дориан приоткрыл рот и смятенно подумал: хочу ему отсосать. Хочу раздеться, хочу его пальцы внутри, хочу, чтобы он меня трахнул — на животе, быстро, грубо — чтобы кусался и держал за бедра. — Хочу кончить, — выдохнул Дориан. Тревельян прерывисто вздохнул и судорожно дернул шнуровку его мантии. Дориан вспомнил, что знает по крайней мере одно укромное местечко на этой террасе; хоть за что-то он мог быть благодарен себе-двадцатилетнему.