Запах моих кошмаров

      Сакура была раздражена оттого, что не могла сфокусироваться. Её кабинет по её же личному желанию располагался прямо напротив исследовательской секции, где постоянно бурлила жизнь. Это сильно отличалось от этажа ниже, где располагались пациенты. Ведь там они, подключённые к аппаратам, спали. На нижнем этаже были созданы идеальные условия для сна. Полная тишина, отсутствие света в разделённых секциях. В этом месте Сакура действительно могла сконцентрироваться. Но этот шум, в данный момент доносящийся из двери напротив, был настолько громким, что пробивался через две стены. Вообще-то, обычно это не отвлекало её от рабочего процесса. Но сейчас она держала в руках карточку своего нового пациента, и страстное желание заставляло её быть погружённой в него полностью.       Итачи Учиха был интересен, удивителен. Вся его симптоматика, ещё не до конца изученная Сакурой, уже увлекала её исследовательский ум. Его неудовлетворительное состояние, очевидно, было вызвано недостатком сна. Но в отличие от других её пациентов, которых тоже мучали сны, его случай был уникальным. С научной точки зрения, недружественные сновидения можно поделить на две части. Первая — плохие сны, а вторая — кошмары. Плохие сны — явление частое, и даже не всегда вызванное какими-то негативными переживаниями. Чтобы свериться со своими мыслями, Сакура заглянула в текущий статус исследований. Среди психологического анализа после изучения сновидений были такие причины как фобии, разлука, перевозбуждение или тревога. Все эти чувства были недолгосрочными и, скорее, спонтанными. К тому же плохие сны не будят среди ночи. Кошмары же — явление совершенно иное. Чаще всего их вызывали затяжные эмоциональные переживания. А при такой острой форме, как у него, их могла спровоцировать депрессия. Но что спровоцировало депрессию? Однако её выборка была слишком мала для того, чтобы делать точные выводы. Но гипотеза напрашивалась сама собой. Сновидения — это всегда сигналы подсознания о том, что является важным. Это всегда попытка мозга структурировать или сфокусировать. Но если тот кошмар, который он описал в письме, действительно снился ему каждую ночь вот уже полгода, о чём же он хотел ему сказать? Какие патологии он мог вызвать, а главное, почему он постепенно развивается? Ей в голову пришла мысль о том, что кошмар — это передача информации мозга владельцу. И возможно, чтобы понять, ему нужно досмотреть кошмар до конца. Хотя, учитывая его чуть ли не параноидальное состояние, кто знает, куда это его приведёт. Она ещё никогда с таким не сталкивалась и безумно хотела узнать.       Шум за стенкой становился всё громче, и это начинало ещё больше выводить её из себя. Посмотрев на время, Сакура с облегчением выдохнула. Через пару часов она должна быть у него. Встав из-за стола, она аккуратно сложила документы в папку, подшила туда несколько новых листов и направилась прямиком в лабораторию, чтобы захватить всё, что ей может понадобиться. По пути, она, естественно, встретила лаборантов, от которых полдня пряталась, поскольку пришла только после обеда. Ей сегодня предстояла бессонная ночь, поэтому она позволила себе поспать подольше. Стараясь быстро отвечать на задаваемые вопросы не сбавляя шаг, дойдя до заветной двери, Харуно сообщила, что завтра будет только после обеда, а потому все вопросы откладываются до этого времени. Неторопливо пробежавшись по полкам с оборудованием, она в комплект к тому, что взяла вчера, прихватила ещё небольшой монитор с электростимуляторами, которые позволяли бы считывать его физиологическое состояние. Также она решила, что ей не помешает аппарат иммуноанализа. В конце концов, кошмары это страх, страх — это адреналин или кортизол. А эта парочка — гормоны. Ей необходимо отслеживать гормональный уровень, чтобы понять, как меняется его состояние. Мелатонин она решила не брать, так как ей нужны были чистые данные, которые могли бы считаться исходными. Собрав весь необходимый комплект в одну большую и увесистую сумку, Сакура аккуратно переложила во внутренний карман маленький пакетик. Выходя из дома, она собрала некоторые травы, которые могли бы пригодиться сегодня. После завершения приготовлений она направилась в резиденцию Учиха. На улице снова стояла жара. И хоть, сконцентрировав чакру, она могла не чувствовать тяжести своего оборудования, то вот от жары она спастись не могла никак. С каждой стекающей с неё каплей пота, Харуно бубнила какие-то проклятья в адрес этого невыносимого зноя.       Ровно в семь часов вечера она стояла у двери и стучала в неё, ожидая, пока ей откроют. Но простучав минуту, затем вторую, она по-прежнему оставалась стоять. Если не брать во внимание игнорирование её присутствия, то, учитывая, что она не желала больше находиться под этим палящим солнцем, Сакура начинала заводиться. Сконцентрировав малость чакры в руке, она постучала всего шесть раз. Но при каждом соприкосновении её кулака с дверью последняя почти слетала с петель. Звук же раздавался такой мощный, что казалось, на пороге стоит не хрупкая на вид девушка. И вот, прежде чем она решила окончательно выломать дверь, чтобы нарочно мило улыбнуться в лицо этому самодовольному мазохисту, он-таки открыл дверь.       — Добрый вечер, Госпожа Харуно, — вежливо поприветствовал он, всё так же облокачиваясь о дверь. — Могу я поинтересоваться, с какой целью вы пытаетесь выломать мою дверь?       — Добрый, Господин Учиха, — не скрывая своего недовольства, она всё же улыбнулась и моментально увидела то, что хотела. Эти нахмуренные брови. — У нас сегодня с вами назначено ночное рандеву, неужели вы забыли?       — Я не помню, чтобы на него соглашался, — скрестив руки на груди, он выпрямил спину, намекая на вчерашний разговор.       — Не помню, чтобы принимала ваш отказ, — склонив голову вбок, улыбнулась она продолжая играть в его аристократическую игру. — Сумка тяжёлая, вы, может быть, позволите мне войти?       Они смотрели друг на друга так, словно вели войну. Негласную, без слов и каких-либо действий. Просто смотрели друг на друга в попытке отвести взгляд последним. Сакура чувствовала, с каким холодом он на неё смотрит. Его глаза совершенно отличались от глаз Саске. Если младший брат вызывал чувство опасности, то Итачи сперва внушал спокойствие. Но при взгляде получше приходило понимание, что перед тобой куда более опасный хищник. Загнанный, истощённый. А нет никого опаснее, чем зверь, которого довели до крайней точки своего существования. Она не могла похвастаться таким взглядом. Но она обладала куда больше волей, чем многие думали. Поэтому, чуть склонив голову, она смотрела на него решительно, готовая принять любой его вызов. Она не могла потерять такого пациента.       То ли не желая развязывать ещё большие распри, то ли от большой усталости, Учиха уступил и впустил её в дом. Оказавшись под крышей в прохладном помещении, она мгновенно забыла о напряжении. Спустив сумку на пол, она громко выдохнула, более не угнетаемая жарой.       — Настойчивость, Госпожа Харуно, ослепляет молодой ум, — закрывая за ней дверь, сказал Итачи.       — Как и упрямство, это порок юности, — она сложила руки на груди, как недавно делал он. — Значит, мы с вами не так уж и отличаемся.       — Сакура-сан, вы действительно считаете, что я разрешу вам остаться здесь на ночь? — он медленно провёл рукой по длинным волосам, собранным в хвост. Он мог хоть сотню раз утверждать, что не ждал её сегодня, но всё это было бы ложью. Его волосы были более опрятными. Традиционная юката, в которую он был одет, была хоть и не выглаженной идеально, но чистой, да и выглядела значительно лучше, чем то, во что он был одет вчера. Но сказать ему об этом она не могла.       — Я считаю, что то, что с вами происходит, не позволяет вам жить полной жизнью. А то, что вы ставите под сомнения мою компетентность, даже не начав работу со мной, не позволяет вам понять, может ли быть по-другому.       Итачи задумался. Не сразу ответил ей, и Сакура видела, что он взвешивает её слова. Ей было интересно, о чём он думает. Что анализирует, какие факторы приводит себе в качестве аргументов. Он был так загадочно немногословен, хоть и говорил довольно много. Как стена, через которую невозможно заглянуть. Это манило её ещё больше. А он всё молчал, и эта тишина становилась опасной для неё. Вообще-то, в разговоре с ним она ходила по грани. Она не знала, когда он согласится, а когда откажет. Поэтому решила взять инициативу в свои руки.       — Давайте так: дайте мне возможность поработать нормально, без сопротивления и строптивого упрямства. И если в течение недели у вас не будет никакой динамики, я лично сообщу Хокаге, чтобы вас более не беспокоили по этому вопросу.       Добавив порцию аргументов, она с любопытством наблюдала, как меняется его лицо. Она хотела было протянуть ему руку в знак соглашения и договорённостей, но вспомнила о вчерашнем инциденте и не стала этого делать. Довольно быстро он кивнул и принял её предложение. Скорее всего, он был абсолютно уверен, что ничего не выйдет. У неё ничего не выйдет. Поэтому и согласился. Ей этого было достаточно. Схватив с пола свою сумку, она попросила его провести её в спальню. Сакура обратила внимание, как Итачи прочистил горло и, резко расправив плечи, повёл её в святая святых. В обитель своих кошмаров. Резиденция и правда была большой. Ей, чтобы добраться до спальни в своём доме, потребовалось бы двадцать секунд. Здесь же они неторопливым и размеренным шагом шли уже больше минуты. Солнце в Конохе уже начинало заходить за горизонт. Но до полного захода было ещё несколько часов. К счастью, в довольно пустой спальне висели длинные и плотные шторы. Это первое, что оценил её профессиональный взгляд. В нос резко ударил аромат роз. Он, конечно, витал по всему дому, но в комнате он был особенно ярок. Источник запаха нашёлся быстро. Букеты свежих цветов стояли возле кровати, а также на комоде напротив неё. Сама спальня была большая: даже если бы она перевезла сюда стационарное оборудование, ему было бы, где встать, не сильно съедая пространство. Поинтересовавшись, на какой стороне спит Итачи, она принялась раскладывать оборудование, не позволяя Итачи ей помогать. Она не любила, когда кто-то трогает её приборы, да и он должен был быть максимально расслабленным перед сном. Ей хватило получаса, чтобы притащить дополнительную тумбу для маленьких мониторов, расставить всё оборудование и подготовить себе кресло рядом с кроватью.       Когда всё было готово, Сакура отправилась на поиски хозяина дома, который ушёл практически сразу, как она начала раскладываться. Предположив, что он будет в саду, она направилась именно туда, по памяти стараясь воспроизвести их маршрут. Пришлось потратить больше пяти минут, блуждая по пустому дому, прежде чем она нашла долгожданное место. Как и предполагалось, он лежал на кушетке в саду, то ли наслаждаясь ароматом цветов, то ли последними лучами солнца. Обратив на себя внимание, она предложила начать и спросила, может ли перед этим воспользоваться кухней, которую приметила на пути сюда. Получив разрешение, Харуно проводила его расплывающийся в полутени силуэт взглядом и отправилась на кухню. Там сразу стало очевидно, что дом не имеет прислуги. Еды практически не было. Можно было различить какие-то остатки еды, больше походящей на рисовые пирожные. Но нормальной еды в доме не водилось. Шкафчики были пусты, не было никаких запасов овощей, а свежего мяса или рыбы и подавно. Наполнен был лишь шкафчик со специями, где она смогла разглядеть немного трав для чая. Хвала богам, что она додумала взять необходимые ингредиенты с собой. Данная чайная коллекция сильно отличалась от той, что была в её доме. Как медик-исследователь, она изучала специфику разных трав и их влияние на человеческий организм. Со временем это помогло научиться составлять не только хорошие лекарства, но и лучшие чайные композиции. Сейчас её задачей было не просто приготовить чай. Так как в первый раз не привыкшие к тому, что за ними наблюдают, пациенты всегда трудно засыпают, стоило ожидать, что и с ним будет то же самое. Поставив разогреваться воду, девушка выложила на специальные миски заранее заготовленные мяту, душицу и шалфей. Жалея, что среди прочего не захватила ещё и пион, Сакура мысленно сказала себе, что в следующий раз, обязательно его не забудет. Составив необходимый отвар, она заварила чашку некрепкого чая и понесла её в спальню. Сочетание этих трав позволяло за счёт природных компонентов успокоить нервную систему. Она могла бы дать седативное или просто снотворное, но ей не нужно было, чтобы фармакологический фактор смазал результаты исходного исследования. Войдя в комнату, она заметила, что Итачи сидит на кровати и пальцами исследует её приборы. То постукивая по монитору, то выводя круги по рычагу на панели. Быстро подойдя к нему, она дёрнулась было убрать его руки, но снова вспомнила про вчерашний инцидент.       — Я принесла вам чай, — протянув ему кружку горячего напитка, Сакура вызвала немалое удивление с его стороны.       — Чем обязан такой любезности?       — А вы всегда так высокопарно разговариваете, Господин Учиха?       — А вы всегда отвечаете вопросом на вопрос? — впервые улыбнулся он. Ну, как улыбнулся… Это была лишь тень, возможно, даже не улыбки, а усмешки, и всё же это была хоть какая-то эмоция. Что при его состоянии было очень ценным.       — Этот чай поможет быстрее и спокойнее заснуть, — решив не развивать эту словесную перепалку, она села в кресло, строго поглядывая на свои приборы.       — Мне непросто общаться с новыми людьми, — также отвечая на её вопрос, он отступил, делая небольшой глоток. — Оттого я выбираю такую речевую тактику. Так проще держать дистанцию.       — Учту, — довольно кивнула она, понимая, что это, наверное, первый раз, когда их общение не носило отягощающего характера.       — Сладкий аромат, — вдыхая запах мяты и душицы, Итачи самозабвенно закрыл глаза, действительно наслаждаясь ароматом. Харуно вновь поставила себе галочку: ему были важны запахи. И если так рассудить, сегодня он не смотрел на её кофту так пристально. Она была одета в простую белую футболку, и та не вызвала у него ни тревоги, ни интереса.       — В следующий раз я принесу ещё травы. И аромат и вкус будут лучше.       — В следующий раз? — отхлебнув с придыханием чай, Учиха посмотрел на неё, чуть раскрывая уставший взгляд.       — Это не последняя наша ночь, Господин Итачи, — закинув ногу на ногу, Сакура откинулась на спинку кресла и улыбнулась, и на этот раз улыбка была естественной.       — Вы выражаетесь двусмысленно.       — Главное, так себя не вести.       Улыбаясь на сказанную шутку, Харуно поймала на себе недоумевающую гримасу. Будь они при других обстоятельствах, она бы сказала, что Итачи очарован её непосредственностью. Но это было не так. Истоки его странного выражения лица оставались для неё загадкой. Дождавшись, пока он допил чай, Сакура поднялась с кресла и предложила Итачи лечь. Пока он менял положение, она заметила, как юката, соскользнув с его колена, оголила ногу. Всегда, абсолютно всегда её пациенты лежали в специальных кроватях и к тому же в специальных халатах, которые не допускали подобной вольности. А тут это откровенно эротичное действие и абсолютно непреднамеренное. Быстро отвернувшись, стараясь не демонстрировать то, что её это смутило, она направилась к шторам, чтобы их закрыть. И пока Сакура шла, она не могла выкинуть из головы эту картинку. Ругала себя за то, что, лишь украдкой посмотрев на его жилистые ноги, запомнила каждую выступающую мышцу. Отругав себя за непрофессиональное поведение, она задернула все шторы, кроме той, что находилась прямо напротив кровати. Подойдя к ней, она попросила Итачи включить светильник, что стоял рядом с монитором на прикроватной тумбочке, и как только он это сделал, она закрыла последний солнечный свет. В комнате стало темно, и лишь слабый жёлтый свет ночника освещал его, лежащего на кровати, и кресло, где ей предстояло провести следующие восемь-десять часов. Подойдя к нему ближе, Сакура принялась раскрывать датчики, которые выглядели как маленькие квадратики ткани с проведёнными к ним проводами. Каждый из них был на клейкой основе и оттого прекрасно цеплялся к телу. Пока она раскрывала их клейкую сторону и разматывала провода, она объясняла Итачи, зачем они и как работают:       — В процессе вашего сна я буду считывать три направления параметров. Первый — это биоритмы сна, — она взяла в руки четыре провода и стала прикреплять их к височным долям головы, а также один — на лобную и один на шейный отдел позвоночника, — показания с этих датчиков помогут мне понять, когда в какой фазе сна вы находитесь, насколько стабильна фаза сна, а также какое количество циклов вы проходите, то есть сколько раз просыпаетесь.       — Если я проснусь, разве вы этого не увидите? — в его голосе не было язвительности или иронии, он ощущал себя подопытным, и ему правда стало интересно.       — Существуют разрывы циклов, когда сознание просыпается, но сразу же засыпает, не успевая обработать информацию о пробуждении. В среднем, человек за ночь проходит пять-шесть циклов сна, — закрепив датчики на голове и закончив пояснения, она взяла шесть других проводов и попросила его чуть раскрыть свою юкату. Ей нужно было прикрепить датчики по всей линии тела, и отчего-то, понимая это, она начала смущаться.       — Второе — это физиологические ритмы. Мне нужно отслеживать, как работают сердце, дыхание, надпочечники, нервная система.       Прикрепив один датчик под сердцем, а следующий — на палец ниже солнечного сплетения, она стала закреплять их по линии шеи и поясницы. Стараясь не обращать внимание на чёткий рельеф его груди, который в этом рассеянном свете выглядел совершенно не как у пациента. Каждый раз, когда ей приходилось забираться под юкату, чтобы прикрепить датчик, она извинялась и чувствовала, как напрягаются его мышцы. А стоило ей нечаянно скользнуть пальцами по его коже, как она ощущала по той волну мурашек — и по себе самой тоже. Странное было чувство. Совершенно не похожее на то, которое было при подобной же процедуре с другими людьми.       — И третье — иммуноанализ. Сон регулирует гормональный фон, и мне нужно понимать, какие гормоны выбрасываются в кровь во сне или при сновидениях, чтобы определить точное физиологическое состояние.

***

      Когда Сакура закрепила последние датчики, Итачи скептически оглядел себя. Хоть они были и маленькими, а провода тонкими, он неожиданно почувствовал себя на больничной койке. И он думал, что это должно было вызвать тревожное чувство, но этого не случилось. То ли её чудодейственный чай так успокаивал, то ли её странно тёплые прикосновения, то ли спокойная атмосфера, совершенно не свойственная ему при отходе ко сну. Всё это было странно для него, но не беспокоило так, как он предполагал. Раньше, когда его только начинали мучать эти кошмарные сны, он старался оттягивать сон как мог, не спал до тех пор, пока его мозг не отключался сам. Потом, со временем, он начал адаптироваться к тому, что всё происходящее с ним никуда не уйдёт. Останется навечно. А оттого он всё бесстрастнее относился к ночному времени. Какой смысл был противиться неминуемому, если оно обязательно случится? Когда-то он думал, что когда этот сон закончится, он покажет ему то, что хотел, и пройдёт. Но нет. Вот уже три месяца, как сновидение статично. Начинается и заканчивается одинаково. Смирившись со своим наказанием, он перестал на что-то надеяться. А эта молодая и упрямая девушка, возомнившая, что сможет сделать хоть что-то, совершенно не понимала глубины его состояния. Когда Сакура села обратно в своё кресло, она сказала, что теперь он может засыпать, а она пробудет рядом до самого пробуждения. Её голос стал тихим, будто убаюкивающий шёпот. Неожиданно спокойным и даже нежным. Когда он в последний раз слышал нечто подобное? Единственное, с чем он мог это сравнить, так это голос матери, укладывающей их с Саске спать в детстве. Закрывая глаза и стараясь расслабиться, он задумался, почему он об этом вспомнил.       Итачи не знал, сколько прошло времени, пока он лежал с закрытыми глазами, и даже не старался считать. Ему было интересно, что делает эта упрямая девушка. Смотрит ли она на мониторы или непрофессионально смотрит на него. Что она хотела увидеть и какие выводы сделает утром. Это было так нелепо. Утром в его спальне будет девушка. До чего обременительная мысль. Её ведь, наверное, нужно будет покормить.       После этого размышления нить сознания оборвалась, и он провалился в сон. Всё как и прежде. Всё как всегда. Эти холодные пальцы рук, с которых стекала какая-то чёрная склизкая жидкость. Скорее всего та же, что была на полу и состояла из всевозможных производных человеческого тела. Эти острые когти, которые впивались до самых костей, причиняя ужасную боль. Каждый раз как в первый. И снова было холодно. И ещё этот ужасный запах. Запах крови. Крови, которую он совсем скоро увидит. Которая испачкает ему обувь, разливаясь широким алым зеркалом по полу. Крови родного ему человека. Вновь этот узкий коридор, по которому процарапывают трещины пальцы рук. Он никогда не видел, кому они принадлежат. Возможно, самой темноте или тому проклятью, что покарало его. Это уже было не важно. Разрывая его плечи своей мёртвой хваткой, они подталкивали его вперёд, словно он сопротивлялся. Но он покорно шёл, пока они раздирали его в своё удовольствие. Дойдя до того самого места и продвигая темноту вперёд, он увидел плачущую маму с завязанным ртом. Она молила пустоту о чём-то, скорее всего, о жалости и жизни, но, как всегда, её молитвы не были услышаны. Одним резким движением дьявольские руки отсекли её голову. Удар был совершён так точно, что голова всегда отлетала к его ногам, чтобы он видел эту застывшую искру жизни в глазах того, кого он любил. Сколько бы раз он ни проходил через это, именно её смерть, вызывала у него слёзы. И крик, который он стал подавлять. Когда кровь достигла отрубленной головы и коснулась его ног, его злость на самого себя достигла предела. Он никогда не мог этого исправить. Никогда не мог помешать тьме. Налившимися кровью глазами он смотрел в пустоту, желая уничтожить её за содеянное. Но на этом сон обрывался.       Резко очнувшись в реальном мире, он понял, как тяжело дышит, и положил руку на лоб. Стараясь унять дыхание, он в полусне вспомнил, что в эту ночь в спальне не один. Обернувшись к Сакуре, он увидел её шокированное лицо, пристально вглядывающееся в него. Гримаса ужаса застыла на нём, и в этот момент Итачи впервые за годы что-то почувствовал. Он почувствовал интерес, вызванный вопросом: что же её так напугало?