Lost and Delirious

      Тэхен обычно не любит привлекать внимание — старается заранее сбежать и отсидеться в тишине, перед этим тщательно выведав обстановку. И работающий сегодня чисто из совпадения на той же площадке Чимин — вот же мир тесен — немного не входит в его планы. Хорошо разве что, что он сегодня не особо словохотлив и словно сам старается уединиться при малейшей на то возможности.       Будь на то воля, Тэхен бы с радостью отсиделся в машине — тысячу раз так делал, но сегодня ее рано утром забрал Чонгук ради съемок в самой глуши Пенсильвании. Да и парковать это все в Бруклине, хоть и возможно, но все равно проблематично. Особенно после полудня, когда все места точно разбираются.       Стоит Тэхену после недолгого обеда только подыскать себе теплое местечко — в темноте, между перегородками наспех построенных студий — и отбиться от толпы, как из ниоткуда появляется Чимин. Тэхен даже не успевает вовремя заблокировать телефон — лишь небрежно прячет его лицом вниз с рандомно открытой вкладкой Википедии, которую и читал непонятно зачем.       — Отлыниваешь? — добрым укором приходит от Чимина. Тэхен готов под землю провалиться, пока сползает все глубже в самый угол — стопроцентов его выдал хоть и неяркий, но все же экран собственного телефона. — Да не ссы, не сдам.       — А ты чего?       — За таблетками от головы ходил, спал особенно хреново сегодня.       Чимин также неожиданно уходит, как и появился, оставляя Тэхена в полной тишине и темноте. Тот вздрагивает от внезапной вибрации телефона, что лежит сейчас у него перевернутым экраном вниз на животе и нехило резонирует прямо в самый пустой желудок. Получилось как всегда — на завтрак по факту вместо отведенных тридцати дали меньше десяти минут, а для тщательно пережевывающего все Тэхена этого недостаточно. Зато всегда более чем достаточно, чтобы отложить домой парочку лишних контейнеров.       Он выкручивает шалящую яркость экрана до минимума и, сильнее вжавшись в косяк угла, прикрывает себя лежащими неподалеку безхозными куртками. Так точно не заметят. Урок учтен.       Отправив между делом несколько сообщений Чонгуку и устав читать про Великую Депрессию, Тэхен решает выбрать что-то полегче — например, словно специально рекомендованную для этого статью про быт Канадских бобров. Но едва он успевает дойти до рациона их питания — корешки, стволы, ветки, листья — как отчетливо, пускай и шепотом, слышит свое имя на корейском. Беспроводные наушники, неудобно включенные по привычке в режим заглушения шума — а надо бы наоборот, отправляются обратно в кейс.       — Ну ты и запрятался, конечно, — знакомый голос. — Пойдем, есть место получше, — появившийся вновь из ниоткуда Чимин пребольно одергивает его за руку, и Тэхену приходится неуклюже привстать из своего обжитого места, позволяя увести его куда-то за павильоны.       — Ну и куда? — кажется, что терпения к концу дня хватает только чтобы поскорее вернуться обратно и сладко перевернуться на бок, но никак не для поиска приключений.       — Я тут кое-что нашел, — он долго ведет Тэхена по затемненным коридорам, пока они не выходят на сплошь усеянную деревянной стружкой лестницу, подсвеченную слабой переносной лампой.       — Наверх что ли подниматься? — Тэхен неожиданно для самого себя опережает Чимина и уже делает несколько неуверенных шагов по лестнице. Вдалеке виднеется несколько обжитых комнат — вернее, множество разнообразных ракурсов, нагрубо спиленных по углам. Часть просторной студии рядом удобно обили картонными стенами, куда по максимому запихнули всякую возможную домашную утварь. Тут вам и небольшая кухня, которую Тэхен на самом деле заметил краем глаза еще утром, когда их всех вели по высоким пролетам дальше — туда, где сегодня должна быть последняя сцена из импровизированного ночного клуба. — А точно не найдут тут? — Тэхен останавливается рядом с некогда детской кроватью главного героя — на простыне машинки из знакомого мультфильма про тачки — которая хоть и не очень подходит по росту, но безумно манит к себе.       — Гарантирую. Там все заняты тем, что активно изображают толпу. Лезут друг на друга в надежде, что именно их заметят. Сюда разве что может прийти такой же любитель поотлынивать, как и мы, ты ведь такой? — Чимин завлекающе подмигивает и проходит в следующую комнату, которая больше напоминает зал, разве что потолков не хватает. Вместо них — большая лампа, которая сейчас работает в треть своей мощности, освещая комнату грязным желтым, как раз в цвет стоящих неподалеку приглушенных торшеров. — Но как придут сюда, так и уйдут, поняв, что козырное место уже занято, — он делает полуоборот и плюхается на мягкий диван, пока Тэхен неспешно проходит следом, невольно заостряя внимание на каждой детали. После чего воодушевленно подбегает к видеопроигрывателю, спрятанному под пузатым телевизором. Присаживается на корточки и с интересом рассматривает каждый коробок, пускай и половина из них — всего лишь пустышки чисто для декорации.       — Блин, как же я обожаю кассеты той эпохи, — в сторону оказывается аккуратно отброшен диск второй части Звездных Войнов, а также первый Терминатор и Заводной Апельсин Кубрика. — Наверное, после военных фильмов, сняться в какой-нибудь драме конца девяностых — моя большая мечта, — он заостряет внимание на кассете с голубой расширенной радужкой. Реквием по мечте, никак иначе. — А ты? — и эта кассета запоздало оказывается также отброшена вслед к остальным.       — Для военных фильмов мне явно роста не хватает, но думаю... неплохо было бы снятся в каком-то фэнтези. А вообще — сыграл бы римского императора.       — Римского императора? — удивляется Тэхен, деловито рассаживаясь на пятую точку и сгребая в кучу разбросанные рядом коробки. После чего неспешно раскладывает их одна за другой обратно на стеклянную полку.       — Сейчас тенденция на инклюзивность, — вступается Чимин. Тэхен непонимающе смотрит на него через плечо. — Ну ладно, какого-нибудь злодея-замухрышку, что комплексует по поводу своего роста, — он наигранно обижается, и Тэхену просто грех не улыбнуться в ответ. — А вообще, нам — актерам, стоит боготворить любую свалившуюся роль, разве что только если это не из гей-порно или бред какого-то гребанного фут-фетишиста, что заставляет всех актеров ходить по площадке босиком.       Беззлобная усмешка оказывается брошена прямо на обложку первых Чужих семдесят девятого года — Тэхен едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Потому что подобные истории, кажется, точно найдутся у каждого начинающего, если даже не закаленного актера. Особенно у закаленного. Особенно для Тэхена, который подобные истории готов одновременно и забыть, и нервно растрепать любому, кто хоть как-то разделяет это невыносимое бремя стыда.       — А тебя, получается, заставляли?       — Пришлось однажды, я тогда даже и не понимал особо что за собственные голые пятки можно получить так много... — не мне, конечно... — удрученно добавляет он следом. Внимательно смотрит как Тэхен в знак поддержи вертит головой и как-то по-аутистически раскладывает коробки обратно — сомнительное развлекалово, но похоже, что этому чуду не от мира сего нравится. — Ну что, много чего интересного нашел? Тэхен его с минуту молчаливо игнорирует. Гудит лишь холодильник неподалеку и слышится уже агрессивный и нетерпеливый стук кассетных коробков о полку. Чимин решает, что продолжения разговора в ближайщие несколько минут ожидать точно не стоит, поэтому поудобнее усаживается вглубь немягкого — но все равно лучше, чем их поднадоевшие пластиковые стулья — дивана.       — Мне в Корее как-то пришлось попасть в руки инди-режиссеру, который заставлял всех актеров наряжаться в доисторические платья и после лезть в петлю, — неожиданно даже для себя делиться Тэхен, отвлекшись от своего интересного дела. Ведь он хотел эту часть своего неопытного прошлого запихнуть куда подальше — а лучше сразу в жопу. Даже ни разу Чонгуку не рассказывал. — Еще долго потом в кошмарах снилось его любительское видео, — он израненно выдыхает на последнем слове. Ровняет полку, переставляя непонравившиеся и такие несочетающие по цвету кассеты.       — Да ладно... — уже по голосу понятно, что Чимин совершенно не верит, — что, взаправду? — Тэхену приходится лишь скромно пожать плечами. — Хотя, я не удивлюсь, корейцы те еще конченные ублюдки, — он закрывает глаза рукой и брезгливо прыскает.       — Да нет, то был внешне приятный режиссер... даже что-то толковое снял, — Чимину прекрасно понятно, что эта тема очень щепетильная для Тэхена. Очень личная. Это можно понять хотя бы по тому, с какой несвойственной прежде яростью и нетерпимостью Тэхен начал выставлять все оставшиеся коробки — так, что те даже неуклюже посыпались из рук. Хотя внешне на лице это никак не выделяется. — Это еще было задолго до того, как я с Чонгуком на площадке познакомился.       — А Чонгук... он?       — Он что-то вроде оператора, — безучастно отвечает Тэхен, подползая и подбирая лежающую чуть ли не под ногами Чимина трилогию старых звездных воин. Три в одном, да еще и всякие плюшки в подарок, вроде режиссерских версий и съемок за кадром — такое больше уже нигде не увидишь.       Чимин на мгновение задумывается, оперевшись на левую руку. Отстраненно наблюдает, как Тэхен продолжает возиться, спешно возвращая содержимое стекляного стелажа обратно на свое законное место. Смотрит на то, как он трясет слегка немытыми волосами, приглаживая и убирая те назад.       — Кстати, я согласен по поводу девяностых... — тяжелым зевком прилетает следом.       — Согласен, что я подхожу? — лукаво ведет Тэхен.       — Ну если поменять имидж, перекрасить волосы, сменить стиль одежды, — он оценивающе проходится глазами по тому, что сидит на Тэхене: очередная скучная белая футболка и темные джинсы, на бедрах которых завязана легкая серая толстовка, — то почему и нет?       — Красить волосы? — неприятно морщиться Тэхен, попой усаживаясь на ковер и вытягивая ноги вперед. — Никогда не красил и не собираюсь.       — А почему бы и нет? Тебе подошел бы светлый оттенок.       — О нет, — Тэхен наконец понимает, к чему тот клонит, — только не блондин.       — Тебя могут покрасить так, что потом жалеть будешь, что раньше не согласился, — настаивает на своем Чимин. — Потом у тебя кожа бледная... мне бы светлый точно не подошел, — он показывает на слегка загорелые с лета руки, скрытые под длинной черной футболкой. — Да и не обязательно сразу в блондина. Тебе бы пошла сместь с русым, что-то вроде соли с перцом. Еще одеть бы черную кожанку и просторные синии джинсы, — продолжает он, оживляясь. — Или даже лучше коричневую!       — Ладно, прекрати... — просит Тэхен, поднимаясь с нагретого и уютного места. — Чувствую себя словно на каких-то бредовых пробах.       — К слову, как успехи последнее время? — не со зла давит на больное Чимин. Кажется, что Тэхен уже не против даже вернутся к предыдущей теме. Например, обсудить чем его натуральный цвет волос — не русый?       — Пока никаких, — скучно отзывается Тэхен. — Но я не сдаюсь.       — Понимаю... правда я недавно...       Тэхен прислушивается, но не к речи Чимина. Ему стало казаться, что пока он стоял рядом с Чимином, то успел заметить, как чья-то макушка пробежала через окно напротив.       — Тише... — он жестом просит Чимина заткнуться, ибо вовремя замечает растущие по стене тени и, быстро обернувшись в поисках подходящих мест, припадает на пол прямо перед диваном, на котором сидит Чимин.       — Чего?       — Вот вы где! — тот не так вовремя успевает сообразить, что только сейчас произошло, поэтому заслышав такой противный голос рядом со своим ухом, поднимает руки и неохотно привстает. Попался. — Давай, топай обратно работать... мы и так уже потеряли с десяток вас, — он понижает голос, зачем-то делая его более доброжелательным. Как никак, сказывается американские менталитет — долго сердиться люди здесь не умеют. — Ты тут один?       — Эээ, — с секунду думает Чимин, незаметно пяткой помогая затолкнуть вывалившуюся из-под дивана ногу Тэхена. — Вроде бы да... не видал здесь никого... — эти слова не особо обнадеживают дотошного парня, и тот на всякий случай бегло осматривает импровизированную квартиру. Этого достаточно, чтобы Чимин успел убедиться в том, что Тэхена точно никто не заметит, разве что если самостоятельно не полезет под диван.       — Тогда чего торчишь здесь? — вновь подначивает того парень. Чимина этот тон начинает изрядно доставать, хотя он и должен был привыкнуть к подобному за долгие годы своей работы в США. — Пиздуй на площадку, — тот кивает головой на сторону выхода.       — Тэ, чертов засранец! Мог бы дать знать раньше, — последнее оказывается сказано хоть и довольно громко — чтобы Тэхен точно услышал — но на корейском, и поэтому внятно не достигает ушей третьего ассистирующего режиссера. Тот рукой придерживает Чимина близ тела, чтобы не дай Бог, тот не сбежал куда-либо еще. Или не растворился, как это сделал лежащий сейчас ничком и едва дышащий под диваном Тэхен.       Тэхен закрывает глаза и переводит дух, когда понимает что шум тяжелых ботинок остался позади, а сама конструкция от лишнего веса больше не вибрирует, неприятно отдавая прямо в пустой желудок. Да, надо было все же чуть больше поесть и чуть меньше таскать во время обеденного перерыва.       Пролежав так минут двадцать и окончательно убедившись в том, что больше тут его искать никто не будет, Тэхен неуклюже вылезает — все же не десять лет, чтобы прятаться в подобных местах. Он пытается выпрямится, но от неудобных поз спина предательски стреляет напоследок. Правая рука случайно задевает корзинку со старыми выцветвшими журналами — кажется, что годов восмидесятых, и Тэхену приходится круто развернутся, чтобы успеть ее на лету подхватить. Та ловко возвращается на место, а заодно и открывает парню вид на небольшую кухню. Тэхен не без интереса проходит внутрь, где тут же открывает старомодный на пару декад холодильник, не находя там ничего более, как пару галлонов молока, пустую упаковку от яиц и запиханным жадно по контейнерам пластиковым фруктам и овощам.       Устав открывать один за другим полупустые шкафчики, Тэхен сгребает в кучу весь лежащий рядом реквизит и запрыгивает на столещницу следом. В поисках складной зарядки случайно вытряхивает заодно и с десяток упаковок с мармеладками; кладет те небрежно обратно и цепляет зарядку к такой манящей за спиной розетке. Телефон, что едва дышит от своих шести процентов, приятной вибрацией благодарит Тэхена за подобную заботу. А тот лишь устало вздыхает и чувствует себя главным героем какой-то придурошной картины в голове, безэмоционально уставившись на закрытый холодильник прямо напротив него, весь обвешенный глупенькими магнитами и дешевыми наклейками. Словно это он должен быть сейчас на месте этого невзрачного мексиканского актера — или откуда он там. Вот только похоже, что Тэхен тот самый, что приходит после съемок только для того чтобы прибрать за другими и, быть может, пока его никто не видит, сладко или горько помечтать. Или сразу все вместе.       Внезапная вибрация телефона прямо под боком немного отрезвляет. Тэхен не без раздражения подбирает левой рукой телефон и быстро просматривает только что пришедшее: несколько проб в дешевые китайские вертикальные драмы и еще одно — сообщение от Чонгука, полученное полчаса назад. Быстро настрочив ответное послание — о том, что он еще не закончил, и что, возможно, его придется сегодня встречать с электрички, он откладывает телефон в сторону заряжаться дальше и спрыгивает со столещницы.       Справа от кухни виднеется невзрачная столовая с дешевыми, свинцового цвета приборами. Такой же простенький сервиз, запрятанный вглубь мутного стекла. Куча разнообразных приправ в круглой подставке на столе. Пластиковые стулья с резьбой, обитые тканью и обманчиво покрашенные в золотой цвет. В прямом смысле стоящие напольные часы — кажется, время остановилось там еще в прошлом веке. Изъезженная по всем канонам копилка со свиньей.       Где-то мимо также внезапно проносят работающий прожектор, и Тэхен по инерции пригинается, когда декоративные окна павильона оказываются ослеплены светом его ламп. Прожектор ведет по стенам, постепенно переползая на белесый край надстроенного близк окна потолка. Тэхен неспешно ложится на мягкий ковер близ широкого стола и долго смотрит на то, как свет постепенно теряется в темных бескрайних сводах здания. И, кажется, улыбается, мысленно представляя себя на месте выдуманного и пока неизвестного никому главного героя. Пока что.

***

      На площадке уже в который раз зовут вторую смену , и на помощь спешит коренастый актер азиатской наружности — куда ниже даже стоящего в длинной очереди на буфет Чимина. Совершенно невзрачный: крупный нос, посаженный картошкой и мелкие, словно пуговки рубашки, темные глаза. Такие же темные волосы, которые разве что нехарактерно для азиатов вьются.       Тэхен не без брезгливой горечи внимательно осматривает этого дублера. И чем он лучше? На актера совершенно не похож — у того куда более европеоидные черты лица, да и из общего у них только рост и странновато завитые волосы. Наверное, этого уже более чем достаточно? Тэхен ни раз пытался стать чьим-то дублером, но пока безуспешно. Поэтому куда проще думать о том, что в будущем кому-то придется туго в поисках уже его собственного дублера. Даже к лучшему, ведь Тэхен единственный такой. Единственный и неповторимый.       За этими мыслями, пока он в нирване лежал на полу надстроенного павильона, даже не заметил, что в местном крафти появилось много чего интересного — например, подкопченный лосось или даже любимые мармеладки Чонгука — кислые прекислые, которые лично Тэхену невозможно жрать. Именно поэтому их надо набрать как можно больше — штук пятнадцать, и, пока никто никто не видит, быстренько запихнуть по карманам толстовки.       После большого перерыва убежать обратно в свой укромный уголок не получается: сцену павильона у столовой уже начинают помаленьку разбирать на части, а взявшийся хрен пойми откуда толстый бородатый мужик прямо на детской кровати главного героя совершенно не радует. Отвернувшись к стене и оттопырив добротную жопу, тот крайне неприятно храпит. Скорее всего, кто-то из световиков, что тоже падок на козырные отдаленные места ближе к концу дня.       Перспектива нерадостная: либо сидеть на холодном полу прямо за картонными стенами, либо пиздюхать работать. Поняв, что заряда телефона на долго все же может не хватить — какие-то жалкие двадцать два процента, Тэхену приходится вернутся обратно, где уже во всю снимают очередную сцену из клуба. С трудом найдя Чимина — тот оказывается запрятан за одним из боковых высоких столов — Тэхен незаметно подсаживается рядом. Чимин лишь одаряет его усталым пустым взглядом. Где-то знакомым мерзотным голосом кричит ассистирующий режиссер, сливаясь с гулом незатыкаемой толпы.       — Что это? — противно морщится Тэхен, смотря как Чимин вполне заинтересованно облизывает указательный палец и макает его в рассыпанный белый криссталический порошок. — Сахар?       — Нет, — Чимин отрицательно качает головой, слизывая содержимое с пальца. — Пока тебя не было, нам принесли настоящий кокаин, — он округляет глаза, после чего с серьезным видом берет лежащую неподалеку самокрутку и закидывается прямо на глазах у недоумевающего Тэхена. — Чистая проба... — содрагаясь, он закатывает глаза, и изо его рта непроизвольно начинает выходить пена.       — Эй, ты чего? — Тэхен взволнованно привстает на своем месте, стараясь дотянутся до Чимина и притянуть того ближе. — Чимин! — только он собирается позвать кого-то на помощь — за три года жизни бок-о-бок с Чонгуком, уже успел насмотреться на редкие эпилиптические припадки — как странный порыв недоверия заставляет попробовать немного из рассыпанной кучи прямо перед ними. — Фу блять, это какие-то раздробленные шипучие вишневые леденцы вперемешку с сахарной пудрой, — Тэхен противно морщится от приторно-сладкого вкуса, пока вновь оживший горе-актер под именем Чимин заливается сдавленным смехом, вытирая рот и высмаркивая в салфетку остатки раздражающей пудры. — Ну, ты сам напросился... — Тэхен уже довольно сердито тянется вновь к Чимину.       — Реквизит раньше времени не трогать! — слышится неподалеку от того же ассистирующего режиссера. Тот жестом приказывает быть потише, после чего проходит мимо их столика, игриво толкая разошедшего Чимина в бок. Слышится еще одно предупреждение заткнуться: в этот раз для абсолютно любого присутствующего на площадке, в то время как следом неторопливо появляются и сами актеры.       — Знал бы ты, как я ненавижу вишню, — Тэхен опускается на барный стол, переходя на шепот. — После нее еще такое гадкое послевкусие.       — И не говори, — горестно соглашается Чимин, безуспешно проглатывая часть застрявшей в горле смеси. Его выходка стоила ему приступы икоты, и лежащему напротив Тэхену ни капли того не жаль.       Команда снимать отдается нехарактерно быстро для подобных фильмов — быть может, все уже затрахались с этой последней сценой и хотят поскорее произнести мартини — и по всему импровизированному клубу начинает литься бесячая однотипная музыка, вроде бум-бум — та самая, от которой у Чимина днем даже успела разболеться голова. Тэхен уже без интереса смотрит, как главные герои проходят в центр и начинают страстно танцевать, пока задействующая рядом массовка максимально близко, как это только возможно, обхватывает их по кругу. Обычно такие сложные сцены снимаются дотошно, с миллионом дублей, и Тэхен бы был рад честно отыгрывать в каждой, будь он на главном плане, а не в тысячный раз в какой-то непонятной ему массовке. Пускай и наглазевшись лично почти на каждого известного актера, по которому страдал еще в подростковом возрасте. Сейчас это все поблекло и не имеет никакого смысла.       Проходит еще несколько долгих минут, и Тэхену даже удается задремать в таком хаосе, пока решается судьба последней сцены: пытаться впихнуть что-то с другого ракурса, переплатив всем за переработку или бросить ее к чертям собачим, создав при этом в фильме очередную логическую брешь.       — Эй Тэ... — сквозь дрему слышится Тэхену. Тот не реагирует, продолжая смотреть поверхностый причудливый сон про знакомую видеоигру, в которую он играл еще совсем недавно. Проходит вместо персонажа уровни, которые никогда даже не существовали. Отдаленно на перефирии чувствует, как кто-то несколько раз его толкает, а еще слышит громкие хлопки неигровых персонажей, сидящих на трибуне и с яростным интересом наблюдающих за последующими действиями Тэхена.       — Тэ, блин! — от толчка по коленке тяжело не проснуться, и тот поднимается, сонно смотря на побеспокоившего его только что Чимина. — Просыпайся уже, валить пора!       — Что?       — Хочешь пойти в настоящий клуб?       — Ага. И девочек снять, — совершенно незаинтересованный, Тэхен сладко зевает и припадает обратно на предплечье. Глаза не закрывает, в сметении наблюдая за тем, как оживленно — не то что во время съемки — съемочную площадку постепенно покидают все ее персонажи.       — Ну это уже кому что... — Чимин тянется в его сторону и несколько раз дергает того за рукав толстовки. — Тэхен, я на полном серьезе.       — И я на полном серьезе, — все также устало отвечает Тэхен, неуклюже доставая небольшой айфон из заднего кармана джинс и сверяя время. — Уже и так почти десять вечера, мне лучше домой пойти.       — Да брось, всего на пару часов, — настаивает на своем Чимин. — Обещаю, что еще успеешь вернуться со своим последним автобусом, — на все последующие попытки растормошить себя Тэхен лишь улыбается. Чимину приходится спрыгнуть со своего высокого стула и обойти Тэхена со спины. — Ну же...       — Настоящий? То есть — американский? — лукаво клонит Тэхен из-под тяжелых закрытых век, и Чимин впервые по-дружески приобнимает его, нелепо навалившись сверху и находясь так непозволительно близко, почти щека к щеке, понимает, что тот почти сдался. — Ладно, уговорил, — широко зевает он. — Но только до одиннадцати. А если перепью, то потом сам будешь нести меня на руках, — последнее кажется сказано немного грубо, особенно учитывая тот факт, что Тэхен уже успел скинуть со спины назойливого, как муха, Чимина.       — Да не перепьешь ты. Не позволю, — заверяет Чимин, силой стаскивая прилипшего к столу Тэхена. Тот не сразу поддается, но завидив суетливо обходящих все вокруг ассистентов — словно очередное напоминание о том, что пора бы съебывать отсюда — неохотно поднимается со своего нагретого места.       — Я предупредил, Чимин.