Lost and Delirious

      Тэхена заносит в какие-то засратые студии на окраине Бронкса, где через долгие нескончаемые улицы промзон он прокладывает свой путь. Найдя как ориентир какое-то невзрачное — но на удивление самое высокое здание на этом полузабитом пустыре — он заходит внутрь, где у самого входа сидит мужик с явно вечно кислым ебалом.       — Молодой человек, вы куда? — останавливает его этот самый охранник, когда Тэхен подходит к лифту. Тот закатывает глаза, яростно прожимая кнопку вызова лифта — та реагирует не сразу, и он бьет по ней сильнее. — Что вам здесь нужно?       — Мне, — Тэхен грациозно разворачивается, заранее предугадывая очередного старпера с синдромом вахтера, — спиздить вот эту... пыльную строительную пленку, — он указывает на свернутый целлофан в конце комнаты. Пока мужик оборачивается с растерянным лицом, лифт щелкает, и двери внезапно открываются, пропуская Тэхена.       — Что вы себе позволяете?       — Я к Ким Намджуну, восьмой этаж, сто тридцать вторая комната, — он любвеобильно машет тому вслед, пока двери лифта закрываются прямо перед носом у сделавшего шаг вперед возмущенного мужика. Фальшивая улыбка тут же пропадает с лица Тэхена, и он долго залипает на дисплей, что неохотно меняет цифры одну за другой.       Уже на восьмом этаже он встречается с той самой девушкой, с которой разговаривал по телефону пару недель назад. И Тэхен здорово ошибся: ей вообще на вид лет двадцать. Ему даже становится стыдно, ведь он, наверное, звонил ей тогда под полночь, но она тоже дура — зачем взяла? Пока они летят по многочисленным пролетам, Тэхен скурпулезно обдумывает задать ли ей этот вопрос — ведь он обязательно напомнит ей о том звонке... а если не скажет, то об этом обязательно напомнит еще раз его гадкая совесть.       — Я хотел попросить прощения за поздний звонок, — он ровняется с ее спешным шагом. На лице девушки появляется приятное, но явно нежданное — а оттого и смущенное выражение.       — Все нормально, — отвечает она. — Если бы я была занята, то и не взяла бы, — она быстрым шагом семенит по пролетам и, словно заведенная, постоянно подпрыгивает на поворотах.       А Тэхен принимает это за то, что у нее нет никакой личной жизни. Бедная. Он, конечно, знал, что здесь принято работать круглосуточно, но не настолько же.       — Вам нужно в туалет? — она резко останавливается почти у самого входа в сто тридцать второй, взглядом провожая Тэхена, что по инерции прошел слегка дальше. Внимательно смотрит на него, а тот думает, что это жирный намек на то, что он хреново сейчас выглядит — поэтому несомненно соглашается. — Прямо и направо, — Тэхен кивает и идет в сторону мужского туалета, из которого как раз, приоткрыв дверь, выходит мужчина со смятым стаканчиком из-под кофе.       В туалете Тэхен стирает с кожаной куртки толстые капли дождя; и хорошо, что джинсы черные — ничего не видно. Вроде все хорошо, только выглядит слегка помято и больше похож на Чонгука, чем на себя. Почти уходя, замечает слегка багровый подтек под глазом — странно, почему утром не заметил — и настойчиво трет рукой, словно от этого это едва заметное пятно исчезнет. В итоге получается даже хуже: то вообще расползается до щеки, но вцелом Тэхен даже с ним соглашается — ведь это прослушка на наркомана.       Через десять минут он заходит в затемненный зал, где единственный источник света — жалкий желтый прожектор сверху, который мало помогает и без того массивным темным стенам. За столом сидят два мужчины и девушка в очках, которая первая отвлекается от своих заметок, завидев Тэхена.       — Здравствуйте, — спешит поздороваться Тэхен, зачем-то остановившись рядом со столом, где взрослый мужчина с короткими каштановыми волосами показывает сейчас что-то на телефоне сидящему рядом парню с явно некрасивой, зубастой улыбкой. Тот смеется, моментально отвечая на беглом корейском — Тэхену не надо ломать голову над их разговором — после тоже замечает недавно вошедшего актера и подскакивает к стоящей рядом камере. Девушка ручкой указывает Тэхену встать на свое место — в центр комнаты, и тот, смутившись, спешным шагом идет в указанную точку.       — Это Ким Намджун, — она указывает на сидящего рядом мужчину лет тридцати пяти. — Он наш исполнительный продюсер, — Тэхену и так это прекрасно видно. — Меня зовут Синди; я — первый ассистирующий режиссер и сегодня помогаю кастинг режиссеру, — она делает жалкую попытку улыбнуться, но весь ее текст звучит так монотонно, словно заученный заранее и исполненный уже сотню раз до него. — Вы будете читать с листа или заранее заучили текст?       — Заучил, — шокированно выпаливает Тэхен. Он в первый раз видит, чтобы кто-то разрешал тупо читать с листа. Что за бред.       — Хорошо, я буду вашим напарником, — она разворачивает сценарий, останавливаясь на шестой сцене — как забавно — шестого эпизода. — По вашей команде, — Тэхен уже мысленно представляет в голове строчки текста.       — Скажите сначала как вас зовут, ваш возраст и рост, — вмешивается стоящий за небольшой камерой парень. Его английский ужасно искажен акцентом, и Тэхену было бы куда проще, если бы он продолжил говорить на корейском.       — Меня зовут Ким Тэхен, мне двадцать четыре, пять десять, — он делает паузу и замечает, что Намджун сейчас повернулся в его сторону и внимательно осматривает с головы до ног. Тэхен прикрывает глаза, пытаясь вспомнить нужные строчки и войти в настроение. Он вспоминает о бешенном дожде, по которому шел, весь промокнув — потому что зонтов никогда не носит. Вспоминает о том, как сильный ветер безбожно толкал его в спину все эти двадцать минут с метро в поиске их здания. В голове комната постепенно меняется на прохладную аллею, по каменной брусчатке которой настойчиво лупит дождь. — Сходишь со мной к Б?       — Как только — так сразу, — монотонным голосом подхватывает сидящая девушка. — К слову, классный концерт.       — Классным он будет лет через пять, помяни мое слово, — нахально отвечает Тэхен, жестом докуривая сигарету. — Пошли.       — И как давно ты...       — Черт, — перебивает ее Тэхен, резко весь прижимаясь к невидимой стене.       — Что такое? — от непонимания она говорит еще громче, и Тэхену приходится жестом закрыть ей рот.       — Мой брат, — уже шепотом объясняет Тэхен, слегка выглядывая из-за стены.       — Я знаю, что ты здесь, — перевернув страницу, та же самая девушка уже говорит за брата главного героя. — Из-за тебя я попал в большие проблемы.       Тэхен предпринимает жалкую попытку убежать, но тут же падает на ноги, со свистом проезжаясь по черному прорезиненному покрытию. Он группируется в надежде увернуться от последующих ударов, но поздно.       — Ты такая сволочь, — по лицу Тэхена прилетает воображаемые удары. Тот весь извивается на полу, пытаясь органично сыграть до мелочи каждый возможный элемент текста. Он истерично смеется, смотря на воображаемые капли с неба и даже дрожит — и не ясно от ломки или от того, что весь промок, разлегшись в несуществующей жирной луже.       — Поднимайтесь, — просит девушка, резко прервав Тэхена еще на одной трети заученного текста. Тот неловко поднимает голову от пыльного пола и немного сидит с согнутой ногой, убеждаясь, что это была команда вообще прекратить пробы. — Да, на ноги, спасибо. Спасибо, — повторяет она вновь, пока Тэхен отряхивает с черных штанов такие заметные разводы — полы бы им помыть точно не помешало. Вот только решение проехаться по ним принимал он сам. — Мы дадим вам знать о своем решении, — она спешно добавляет что-то в заметки; и опять эта глупая, бестактная улыбка. Уж лучше бы в лицо сказала все, что думает. Так хотя бы понятнее стало, над чем стоит работать.       Тварь.       И Тэхен сейчас не будет прощаться, потому что прощаться в этой индустрии — все равно, что принимать поражение. Он только развернется и бросит короткое «до встречи». Первый пункт почти готов.       Второй...       — Вы владете какими-то акцентами? — внезапно останавливает его Намджун. Тэхен поворачивает голову в его сторону и ловит себя на мысли, что это вообще первый раз, когда он слышит его голос. Без какого-либо акцента или регионального диалекта, чистый американский говор.       — Учусь, — почти не врет Тэхен, неспешно возвращаясь к столу. — Учу стандартный американский.       — Сможете тогда повторить все, но только уже с этим акцентом?       — Да, — неуверенно протягивает Тэхен. И понимает, что попал. Потому что его акцент — это даже еще хуже, чем просить американца сымитировать британский. — С самого начала? — он делает несколько робких шагов назад и вновь встает на то место, с которого начинал.       — Можно с момента, — девушка перелистывает назад небрежно распечатанный сценарий, и Тэхен замечает, что у нее материала в пять раз больше, чем у него — как раз для прослушивания как минимум еще десяти разных ролей. Что неудивительно: наверняка сегодня до него были сотни людей и после придет еще столько же, — с момента, где Вы встречаетесь со своим братом...       — Хорошо, — понимающе кивает Тэхен, собираясь с мыслями. Сидящий рядом Намджун наконец отрывается от своего телефона — убрал куда подальше — и смотрит внимательно, подперев руки у подбородка. — Мой брат...

***

      Уже на улице прохладный ветер — сегодня день на редкость гадкий и дождливый — моментально отрезвляет. Тэхен в который раз чувствует, что попросту тратит свою жизнь, разменивает на всякую ерунду — очередное проваленное прослушивание среди сотни тысяч таких же. И зачем ему это все? Он уже собирается уходить, как замечает стоящего неподалеку парня. Не заметить его довольно трудно: тот хоть и не самого выского роста, но его черные — как смоль — волосы и яркие, почти белые, хайлайты можно выглядеть и среди толпы с соседней улицы. И Тэхен искренне не понимает — то ли всему виной его внезапное желание покурить, то ли желание завести разговор с таким очевидно ненормальным человеком.       — А можно закурить? — удивительно, но Тэхену кажется, что он произнес эту фразу без какого-либо акцента. — Мне всего одну, я бросаю просто, — черная макушка поворачивается в его сторону, блеснув яркими прядями; Тэхен даже замечает редкие серебрянные среди платиновых. — Ладно-ладно, понимаю что дорого, — поверженно отмахивается Тэхен; тот оценивает его с ног до головы и, ухмыльнувшись, неспешно протягивает пачку. Тэхен вытягивает одну сигарету и замечает, что этот странный парень, возможно, кореец. Тут на редкость слишком много корейцев. Даже не китайцев, как он привык думать.       — Ты с прослушивания? — заметив довольно нестандартную одежду на Тэхене, спустя минуту спрашивает незнакомый парень.       — Ага, — Тэхен делает легкую затяжку, демонстративно показывая что на нем надето: черная байкерская куртка с застежками поверх яркой футболки с принтом, что он без всякого разрешения одолжил у Чонгука — тот даже стирать их боится, не то что одалживать. И слегка драные черные джинсы на левом колене. — Прослушивался на роль наркомана, — он разворачивается в профиль, — но ты не подумай, я вообще так не одеваюсь, — словно стараясь оправдаться перед заинтересованным взглядом парня.       — Это ты для роли принарядился... — звучит больше как констатация факта; криво улыбнувшись, он стряхивает пепел и сам отворачивается в сторону улицы. Внимание привлекает только что проехавший старый додж, из которого во всю льется черная музыка — что аж приспущенные стекла дребезжат. — И как прошло прослушивание? — поморщившись, добавляет чуть позже — когда громкая музыка стихает, теряясь за невысокими зданиями.       — Не знаю, — честно отвечает Тэхен. — Уже плевать.       — Кстати, если ты актер, — он резко отнимает тлеющую сигарету с таким противным вкусом плавленых проводов. — Не кури эту дрянь, — та падает ему под ноги и тут же раздавливается подошвой черных кедов. Тэхен стоит в замешательстве, пока серьезное лицо Юнги не меняется на саркастическое. — Я не знаю, кто именно научил тебя это делать, — он смотрит на оставшийся фильтр собственной сигареты, — но я бы выбил ему все зубы... ты чего так напрягся? — он едва сдерживается, чтобы не рассмеятся. — Юнги, к слову, — меняет руку с сигаретой.       — Тэхен, — он протягивает ладонь навстречу и замечает, что рукопожатие у Юнги очень даже крепкое, несмотря на его хилое телосложение.       — Пойдем ко мне, — звучит как-то двусмыленно. — Я здесь работаю, покажу кое-что.       В этот раз настойчивого охранника на месте не оказывается — видать отошел куда-то. Они поднимаются на тот же самый восьмой этаж, где у выхода из лифта Тэхен вновь встречается с Намджуном. И весь сжимается, заметив на себе его быстрый взгляд. Тот разговаривает с кем-то по телефону, но завидев Тэхена, коротко улыбается, через секунду вновь погрузившись в свой телефонный звонок. Тэхен медленно оборачивается, но за закрывающимися позади дверьми лифта уже ничего не разглядеть.       — Сюда, — ведет по пролетам Юнги. Тэхен замечает, что в этом месте начинается приятное ковровое покрытие, и ноги почти подпрыгивают, спешно ступая по этой поверхности. Они заворачивают у самого угла и оказываются в небольшой комнате, сплошь напичканной — как мусором — разным оборудованием.       — Это? — Тэхен мажет рукой по стене и замечает, что звуконепроницаемая обшивка треснула в этом незаметном месте, оголив за фиолетовым кусок серой стены.       — Я что-то вроде музыкального композитора, — устало спешит объясниться Юнги, склоняясь перед компьютером. Тот не сразу просыпается из спящего режима, и Юнги приходится присесть на корточки, чтобы включить его.       — Ты? — приятно удивляется Тэхен. — Всегда думал, что композиторы выглядят несколько иначе, — он поправляет себя, заметив замешательство в лице Юнги. — В смысле, рок-звезды может и выглядят подобным образом, но композиторы...       — Выглядят как выпускники консерваторий, что несколько лет играли в филармонии? — заканчивает за него Юнги, присаживаясь в кресло и делая неспешный оборот вокруг. — Ну, тогда я что-то вроде рок-композитора.       Юнги выдыхает воздух на изрядно непослушную челку. У него жуткие, сожженные волосы. Тэхену такое нравится. А еще ему нравится обстановка в этом месте. Дома у них с Чонгуком после переезда в США воцарился дикий минимализм. Потому что так нужно — избавляться от всего ненужного. Ну и потому что у них пока еще ничего особо нет.       — Я здесь явно по какой-то особенной причине, — довольно скромно продолжает осматриваться Тэхен, все также ошиваясь рядом с дверью, словно стесняясь пройти внутрь. — Потому что более логичной причины не могу найти.       — Да, — соглашается Юнги, прищурив взгляд. — Мне хотелось бы, — он едет на стуле в сторону компьютера. Тэхен неуверенно подходит ближе, — чтобы ты послушал вот эту песню, — он кликает на один файл среди тысячи других, и из динамиков спустя время начинается проигрыш, который Юнги очень быстро прокручивает куда-то на середину куплета. — И исполнил ее, — добавляет следом, встретившись взглядом с недоумевающим Тэхеном.       — Почему?       — У тебя очень низкий голос, — тут же делится Юнги. — Голос, который на удивление не вызывает неприятых ассоциаций там, — он запинается, думая стоит ли это говорить, — с мужиком за сорок, как обычно. Он... — Юнги убирает локти со стола, — тебе подходит...       Тэхен не успевает что-то добавить, потому что в колонках наконец начинается припев, и Юнги, дав Тэхену знак не отвлекаться, сам поближе устраивается к динамикам. Тэхен стоя слушает этот отрезок несколько раз, пока Юнги словно выжидающе смотрит на него.       — Что? — не понимает Тэхен. — Прямо здесь петь?       — Я могу помочь распеться, — он вновь едет на стуле — уже в сторону цифрового пианино. Его руки зависают в воздухе, готовые в любой момент начать негромко исполнять обычную распевку по нарастающей через полутон. — Готов?       Довольно оперативно, потому что он даже не оставляет ему выбора. Но плевать — один хрен позориться дальше не особо обидно. В худшем случае он вежливо послушает его некрасивое выступление и потом также апатично попросит того на выход. Тэхен открывает рот, пытается проговаривать слова, но в местах, где он не смог уловить текста — просто начинает распевать гласные.       — А теперь припев, — Юнги отрывает пальцы от простенького вокализа и перемещает в другое место, начав играть знакомую мелодию. Тэхен пытается вспомнить недавно услышанную песню и начинает петь, жалко пытаясь попасть в ноты. Под конец получается чуть сноснее, но Тэхен уверен, что со второй попытки у него получилось бы намного лучше.       — При этом диапазон баритона, — удивляется Юнги, без всякой команды прерывая свою игру и отъезжая от пианино обратно в сторону компьютера. — Это реально необычно, — он сейчас словно делает какое-то научное открытие, разговаривая сам с собой. Тэхена это безусловно забавляет.       Он сдержанно улыбается и с недоверием смотрит на худощавое тело Юнги, оценивая каждый миллиметр и странно выдыхая после: он то еще десять минут назад на первом этаже думал, что в тщедушном теле этого парня с несколько тысяч тяжелых затяжек, сотни шлюх и, как минимум, две или три поездки на тот свет. Возможно, и недалеко от правды.       — Придется понизить тональность, — и вновь эти его разговоры про себя. — Ты присаживайся, — словно вспомнив про элементарные правила приличия, он указывает ручкой на еще одно кресло рядом с Тэхеном. А потом тут же отворачивается к столу и наспех черкает что-то в свой потертый разлинованный блокнот формата А-четыре. — Тебе тяжело петь на расщеплении?       — Это типа гроула? — Тэхен с наслаждением присаживается в такое удобное кресло.       — Нет, такой экстрим не нужен, — поправляет себя Юнги. — Штробас хотя бы?       — Если поработать, то думаю особых трудностей не возникнет, — Тэхен подвигается ближе к столу, где внимание тут же переключается на гору разбросанных контроллеров. У Юнги явно какой-то фетиш на творческий беспорядок в голове — это видно по беспорядку на столе. — А ты хочешь из меня звезду сделать? — Юнги смотрит на него с чуть приоткрытым ртом, опираясь на сжатую в кулак руку, что держит сейчас ручку.       — Нет, — Тэхен замечает этот пристальный и оценивающий взгляд на себе, но старается игнорировать. — Я просто пишу треки на тот фильм, что ты прослушивался сегодня, — он готов мысленно ударить себя — ведь это тот же восьмой этаж, но мало ли кому они сдают тут помещения. Быть может, это и собственная студия Мин Юнги. Но это мощно — провалить пробы и после случайно попасться на глаза и уши их композитору. — Я не знаю, кого найдут на замену, не знаю ничего о твоих актерских способностях, но, — Юнги понижает голос, — можешь считать, что мне понравился твой голос. И я могу хотя бы попытаться поработать с тобой; быть может, спродюсировать некоторое количество треков.       — Было бы круто, — соглашается Тэхен, всем видом стараясь скрыть свое недовольство. То модель, теперь — вообще докатились — певец. Еще немного, и можно сразу идти в актеры озвучки. Вот только идти туда совсем не хочется. И уж тем более не хочется, чтобы его голос нагло воровал чужой актер. Его ладони предательски тонут в пространстве джинсов. Юнги же вновь отворачивается.       — А это все твое?       — Нет, конечно, — прилетает из-за спины. — Что-то купил на распродаже... что-то привез из Лос-Анджелеса, — он вставляет наушники в проем динамиков и надевает на себя, — большая часть тут уже была.       — А...       — Слушай, я немного занят, — наконец теряет терпение Юнги, и Тэхена это злит. Теперь он не знает какие эмоции он испытывает по отношению к нему, взглядом прожигая пятно у того на спине. Сам пригласил сюда и теперь сам же гонит. Реально больной.       Тэхен недовольно поднимается с нагретого места и смотрит в спину Юнги — тот весь такой важный и деловой. В этих наушниках за двести долларов, которые можно было бы купить за двадцать и не выебываться. Тэхен сам вообще не против поскорее уйти, но его внимание привлекает на вид простенькая коробочка с проводами. Детское любопытство. Это как ненормальное влечение к самой низкой клавише на пианино.       — Не трогай! — по руке Тэхена тут же из ниоткуда прилетает больным щипком. — Этот ЦАП конвертер стоит явно побольше твоего годового гонорара!       — Этот?       — Ну да, — с раздражением бросает Юнги, снимая с себя натянутые до предела из-за расстояния наушники и подвигаясь ближе к столу. — Аналоговый преобразователь... — он теряется в словах, забывая нужные. — В памяти все хранится в цифровом виде, но чтобы слушать нужен аналоговый сигнал... из этих...       — Из динамиков, — с довольной усмешкой находит Тэхен. — Я знаю, что такое аналоговый преобразователь, не нужно объяснять, — и чего так взъелся?       Юнги тут же замолкает, а его лицо становится до обидного серьезным; это даже сбивает ту легкую мимолетную улыбку с лица Тэхена. Он смотрит на него сверху-вниз, но все равно ощущает стыд. Тэхену кажется, что он хочет извиниться, но за что, мать его?       — Понятно... — охладев, с безучастием протягивает Юнги, и Тэхен тут же чувствует, что это как-то может задеть его личные границы. — Ну... бывай... — Юнги мажет по пространству рукой и с задержкой сглатывает, словно у него только что в горле встал клуб дыма.       — Как ты со мной свяжешься? — задает вопрос в лоб Тэхен.       — Если что, с тобой свяжусь не я, — поправляет Юнги, и только спустя нескольк секунд Тэхен замечает, что у того попросту начался приступ икоты, который он пытался все это время контролировать. — Тебе дадут знать, если пригласят в студию, — и студией он называет это место? — Ты меня извини, — и отворачивается, словно провинившись.       Это так удивительно. Что Юнги — композитор без имени, судьба которому предлагает шлепать скромные саундтреки к низкобюджетным фильмам — но гонора даже больше, чем у той девушки недорежиссера. Впрочем, плевать — гонора тут у всех полно. Тэхен выходит из мелкой комнаты и на мгновение останавливается у двери. Глупо улыбается в потолок, потому что улыбаться проходящим мимо в коридоре людям кажется еще глупее.

***

      Домой возвращаться приходится в легкий час пик; впрочем, на выезде из Линкольн-туннеля всегда образовываются какие-то пробки из-за вечно расставленных повсюду платных дорог. В окне автобуса Тэхен замечает только что взлетевший самолет, и его самого распирает странное чувство ностальгии. Он словно боится этого места и хочет домой к маме, отношений с которой у него уже давно нет. Родители отказались от него — а в особенности мать — когда он ушел из вуза на четвертом курсе и перестал скрывать свою ориентацию, добив мать тем, что вряд ли вообще когда-либо женится. Но тоску по родной зоне комфорта это все равно не отменяет.       Он смотрит в телефон, где Чонгук два часа назад прислал ему слегка смазанное фото со съемочной площадки, на которой сегодня работает. Улыбается, потому что только у Чонгука все, что не снято на профессиональную камеру, получается жутко непрофессионально. Ответа не пишет, боясь отвлечь. Вместо этого пролистывает ленту и мысленно блюет от количества успешных и богатых людей, хромое счастье которых он ежедневно видит на низкооплачеваемых массовках. Включает беспроводные наушники и отворачивается к окну, стараясь за шумоподавлением игнорировать такие громкие разговоры на испанском рядом с собой.       Домой с остановки он идет вместе с желтыми автобусами. И это интересно: Тэхен хотел бы хотя бы год поучиться в американской старшей школе и узнать, что она совсем далека от того, что показывают в кино. Но, увы и ах — Тэхен закончил ее еще семь лет назад. Он пропускает бегущих сломя голову пацанов, что хотят поскорее вернуться домой. Тэхен тоже хочет домой и мысленно радуется, когда заворачивает на задний двор, с которого быстрее всего до его квартиры. Черный вход как всегда открыт — кто-то подпер его свернутым ковром. Тэхен сглаживает складки и позволяет двери закрыться. Потому что его до сих пор убивает как тут можно жить без железных дверей и высоких заборов.       Ключи оказываются брошенными на принесенный с улицы стол — здесь вообще на удивление много что выбрасывают. И пока у них довольно минималистично в плане мебели, но Тэхен уверен, что такими темпами эта ситуация скоро изменится.       Он моментально рушится в кровать. И спустя время в темноте сумерек сквозь сон слышит знакомый смех. Он тут же вскакивает и прижимается к окну, чтобы его не было видно. Кто-то поднимает москитную сетку, а потом и тянет на себя окно. Тэхен сидит в замешательстве, и только детский смех спасает от прямого ужаса. Через минуту к нему под ноги падает паренек лет тринадцати, что тут же замечает прижатого намертво к стене Тэхена. Тот кидается на ребенка, а он, дико заверещав, начинает брыкаться и вырываться, пока Тэхен пытается заломить ему назад руки. Он даже не замечает как случайно успел его сильно поцарапать, пока пытался удержать — у того по всему предплечью здоровенная ссадина.       — Ты будешь еще пытаться залезть сюда? — Тэхен крепко его держит; парень пытается позвать на помощь своих друзей, но те — как тараканы — стыдливо разбежались кто куда.       — Отпусти меня! — он пытается поднять согнутую в коленях ногу и заехать тому меж ног, но вот только роста пока еще не хватает.       — А если подумать, — Тэхен делает хватку еще сильнее, и пацан понимает, что брыкаться бесполезно.       — Нет.       — Что нет?       — Не буду, — Тэхен замечает, что парень, намучившись, слегка ослаб и весь обмяк в его руках.       — Точно не будешь?       — Точно! — Тэхен резко выпускает его из рук, что тот даже падает на колени. Потом резво поднимается и лезет обратно, споткнувшись о край подоконника.       Тэхен наглухо закрывает окно и смотрит на свои отросшие ногти, один из которых слегка надломился, пока он держал этого пацана. Берет маникюрные ножницы со стола и идет состригать длинные ногти в туалет. Решив, что неплохо заодно и помыться, он раздевается и забирается в ванную. За шумом воды он не замечает, что только что вернулся Чонгук. Он понимает это, только когда тот заходит в ванную, чтобы отлить. Тэхен убирает нависшие над унитазом руки, в который падает очередной обломок ногтя. Склоняется над ногами, складывая в зажатую ладонь только что состриженный толстый ноготь большого пальца.       — Какой же ты сутулый, — делает замечание Чонгук, а Тэхен, услышив это, тут же выпрямляет спину. Ему задолбалось постоянно это слушать с самого детства, но Чонгук прав — спину нужно учиться держать, особенно если он хочет играть в своих любимых военных драмах. — Как прошло твое прослушивание? — спрашивает после, быстро умывая руки с мылом.       — Так себе, наверное, — довольно сухо отвечает Тэхен, скидывая в унитаз несколько состриженных прежде ногтей. После поднимает усталый взгляд на Чонгука, что подходит ближе и присаживается на бортик ванной. — А ты чем занимался сегодня?       — Фотки не видел, что ли, — как-то обиженно подмечает Чонгук. Его рука останавливается близ предплечья Тэхена, который случайно задевает того локтем. Удивительно, как много времени прошло, а у Тэхена мурашки до сих пор на коже от его прикосновений. Ну ладно, любой покроется ими, если сидеть голым в ванне с приоткрытой дверью.       — В твоих фотках, как в тесте Роршаха — можно увидеть что угодно, — недовольно отвечает Тэхен, отсаживаясь чуть дальше от Чонгука — да, все также морозится от его прикосновений. — Реально, я совсем ничего не понял, — он делает напор воды побольше — чтобы согреться, а Чонгук почему-то принимает это как за просьбу выйти.       — Ладно, — он приподнимается и бросает уже на выходе из ванной. — Завтра пойдем смотреть тачку одну с маркетплейса.       Тэхен устало кивает и укладывается в ванной, позволяя спешно приходящей воде постепенно поглотить себя. Закрывает глаза и через несколько секунд погружается под спасительную воду, более не видя и не слыша ничего.