любовь/помилование

Бессмысленные разговоры, писклявый смех девок, громкий топот однокурсников, бегущих на выход по скрипучим полам. Препод сказал тихо собраться, потому что отпустил пораньше с последнего занятия. Кажется, что его слова услышали только Серёжа с Киром, которые лениво потягивались, зевая, стаскивали принадлежности в открытые массивные рюкзаки, стоящие на полу. Как обычно, они покинули аудиторию последними. — Стоять, — оба, как по команде, застыли в дверях. Акума, как обычно, запнулся о порог, но успел ухватиться за дверной косяк, чуть не поцеловав пол. — Парни, сюда подойдите. Разговоры с преподами — самое долгое и нудное, что есть на земле. А говорят бабы только много говорят. Этот старик вывалил нам весь свой словарный запас, вставил неуместных анекдотов, рассказал про свою прошлую жену и, наконец.. — Так вот, запишите там где-нибудь, деревня Крутышки, пишите заранее сценарий, снимаете, в общем, всё как надо. Срок у вас на выполнение две недели, если что-то будет криво-косо — я вам патлы пообрываю, усекли? — Ага-а, — с зевком протянул Серёжа, разворачиваясь к выходу. Что в это время делал Кир? Рисовал на доске чертёжи ракет, которых в ближайшее время запустит в космос Илон Маск. Он то знает толк в искусстве. — Э, я тебе сейчас нарисую, стёр быстро! Я щас тебе твою оторву, разрисовался он здесь, журналист! — слегка уже охрипшим голосом отчитал Курседа мужчина, активно жестикулируя. ------- — Тут лес, там лес, уже три часа один лес. Вот нахуя ты согласился? — резво дëрнул головой сплитовый, возмущëнно вскидывая брови. Взгляд Кира, в котором читались все проклятья мира на всех живых и мëртвых языках, преследовал Серëжу с той самой секунды, когда парень согласно кивнул на «безобидную» просьбу преподавателя. Да, в тот момент идея поехать в хуево-кукуево без знания, где оно вообще находится, казалась Акуме и правда безобидной. Всë кажется таким, когда забываешь о существовании мозгов в черепной коробке. С момента получения «миссии» прошло где-то дней десять. Они вообще забыли об этой деревне, если бы Акума не зашёл в заметки, чтобы найти пароль от стима. Там же начеркал примерный сценарий, добавил воды, прописал заранее описание местности и что-то историческое. Оказывается, даже про какую-то нн деревню можно найти много интересного. — Хватит ныть, почти приехали уже, — отмахнулся он, избегая настырный взгляд близ сидящего. Пару минут продолжая испепелять того взглядом, Курсед с жалобным стоном приложился обратно к узорчатой спинке сиденья. Вонючий автобус, где до сих пор не выветрились ароматы старух, начал мозолить глаза уже после первого часа езды. Именно тогда Серëжа впервые наивно подумал, что им осталось совсем немного. Предположил он это по внезапно опустевшему салону за остановок так пять, списав на народ, который верит во всю чушь и легенды о «мистическом» месте. Уставший водитель со всей силы сжимал руль на кочках, сопутствовавших ему весь путь, и в ответ на распросы о заброшенной деревне невнятно басил, следом тяжело откашливаясь. Серëжа в раздумьях смотрел в окно на мелькающие мрачные деревья, окончательно потеряв надежду. Он ведь даже в душе не знает, где они и куда едут. При себе только почти разряженный телефон и цокающий Курсед, под головой которого от кочек сумашедше дребезжит стекло. Потеряться в какой-то деревне и умереть от лап медведя. Ну, или скорее призрака, исходя из мистической темы. — На плечо парня собственного опереться «по-пидорски» что ли? Мы тут одни, расслабься, — Акумов легонько дëрнул чужой рукав куртки. Кир приподнял голову и с сонным нахмуренным лицом повернулся к темноволосому. Тот мягко улыбнулся и побил по плечу, куда позже приземлилась кудрявая бошка. — Бля, он так кашляет, — противно сморщился Кир, прижимая голову к груди и ëрзая, когда в ушах раздался резкий звук мощного плевка. Серёжа, придерживаясь за спинку кресла спереди, аккуратно высунул голову в проëм. Прямо на выходе, возле ступенек, образовалось немалых размеров алое пятно, а брызги к тому же задели и железный поручень. Ошеломлëнный взгляд парня был прикован к тому, что он только что обнаружил. Это точно ненормальная хуйня, нужно что-то делать. А что он может? Сказать вырубающемуся Курседу, который вечно находится в своей фазе «похуй на похуй в квадрате»? А дальше? Ну, может, аварийный выход в автобусе для таких случаев и предназначен.. Блять, и что им делать в ебучем лесу без связи, где до ближайшего населëнного пункта круга три ада так точно. Ну что ж, пусть водила скажет своë последнее слово. Серëжа на ватных ногах встал с места и, по пути опираясь на спинки сидений, пошëл ближе к водителю. — Извините, а где мы сейчас находимся? Ну, ориентировочно хотя б, — на последних словах его голос исказился, и Акумов с резким приступом тошноты отвернулся, утыкаясь лицом в опорную руку. Под ботинком хлюпнуло. Сделав пару шагов назад, Серëжа поднял ногу, хотя всë прекрасно понял с самого начала. По подошве, как желе, стекала густоватая красная жижа с остальной ебаной примесью непонятных оттенков. Казалось, что парень сейчас выблюет всë вместе с кишками, но, судорожно цепляясь пальцами в кресло, ему удалось это предотвратить. Он обернулся — Курсед снова заснул, что понял Серëжа по еле заметной макушке. Как обычно, со всеми проблемами, что на учëбе, что сейчас, мучается "один" Серëжа, потому что другой вечно погружëн в вечный сон из-за недосыпа от ночных игр. — Малец, лучше присядь. Акумов не успел даже моргнуть. Лишь минувший пред глазами кадр, и он уже находился возле двери в положении полу-сидя. По голове будто ударили чем-то тяжёлым: парень чувствовал шевеление собственных мозгов и писк в ушах. Разомкнув глаза, он увидел тьму. Смог поднять только правую руку, и то почувствовав неимоверную боль. Убрав с глаз волосы, которые отчего-то были липкими, он узрел перед собой  усыпанный осколками выбитых стёкол пол и Курседа. Тот всё сидел, устремив до жути холодный взгляд в глубь леса. На жалобно стонавшего Серёжу парень не обратил внимания. Прикрытый рот с пересохшими губами замер. Акумов смог вытянуть руку вперёд, намертво сомкнутой челюстью заглушив боль. По его фарфоровым пальцам струйками стекала алая кровь. Совсем такая же, когда он порезался, готовя "Киру" завтрак этим утром. Серёжа такой неуклюжий. — Зря ты сюда приехал, придурок. Голосок Кира. Сладкий, даже приторный, ласкающий уши летающего в облаках Серёжи. Всё так непонятно и неоднозначно. Очередная преграда, об которую Серёжа бьётся головой, пока его не покинет сознание. Неестественность. Ложь. Кровь смешалась с душой. На глазах розовые линзы. Сладостное жжение. — Ты даже сейчас ничего не понимаешь. Предательская улыбка и обкусанные губы. Каждая его ранка вновь и вновь кровоточит в сердце Серёжи. Кир тоже испытывает боль? Голова Акумы раскалывается от мыслей. Они ложные. Снова проигравший. Его руку насильно тянут вперёд, выпрямляя. Серёжа чувствует, как его кости трутся друг об друга. Всё превратилось в камень. Холод. Почему у Кира такие холодные руки? Серёжа смог поднять голову. Из-за шевелюры Курседа видно только его острую линию подбородка. Снова порезался. Стало легче. Кир посмотрел ему в глаза. Зрачки были бездонными, мёртвыми, в них даже не отражался блеск округи. Клонит в сон. Тьма поглощает его разум, смыкая веки. Серёжа снова открывает глаза. Боль совсем пропала. Теперь он может спокойно двигаться. Автобус был по прежнему пуст, но окна были на месте. Он почувствовал то, как его рука онемела. С указательного пальца беззвучно капала кровь. — Эй, ты там уснул что ли? Серёжа испуганно дёрнулся всем телом и неплохо приложился виском к железной балке. Остатки мозгов превратились в несуразное месиво. Теперь он точно ничего не поймёт. Парень услышал шаги по ступенькам и вскоре перед ним появились родные клетчатые штаны. Курсед потрепал его по голове и поднял за подбородок, рукой зачесал волосы назад, тем самым открывая вид на лоб. — Чё это за хуйня? Кир стал вертеть его голову и убирать лишние волосы по бокам. По его взгляду невозможно было определить эмоцию, в прочем, как и всегда, но сейчас в нём лишь читался вопрос, озвученный ранее. Серёжа лишь хлопал глазками, заглядывая в лицо напротив. — Лю.. Любить? А чё оно красным.. Блять, ты опять порезался? Сейчас-то каким хуем? — закатывая глаза, простонал он. — Вот что не день, то пиздень, ты хоть с собой аптечку носи, я не знаю, а вообще... Акума с задержкой осмыслил сказанное. Он, спохватившись, стал бить по карманам в поисках телефона, хотя всегда клал его внутрь куртки. Со второго раза попав по иконке камеры, он снова оголил собственный лоб. Надпись «Любить», как и сказал Кир, была расписана во весь его лоб. Снова кровавыми буквами. Не стирается, хоть и красит пальцы в соответствующий цвет. Пиздец.