Wermutstern

— А ты чего здесь стоишь? — вдруг прозвучал откуда-то вопрос и сразу растворился в постукивании дождя. Утро только начало вступать в силу, и в темноте с трудом можно было разглядеть две высокие фигуры, стоявшие в узком дворе-колодце. Густой туман стелился между домами, а от холода можно было продрогнуть. Штерн, стоявшая на лестнице, ведушей в подвал, скептично наблюдала за тем, как ее подчиненная шторх стоит посреди двора, закинув голову назад, так что по ее лицу и серому армейскому нагруднику стекали маленькие капли. — Да так... Душ принимаю, — хмуро ответила Хунд. — Душ есть внутри. Пользуйся им. — Если в твоем мире канистра с водой может заменить хороший душ, то мне очень жаль всю вашу серию. — И то правда. Дождь продолжал накрапывать. Все вокруг стучало и трещало: лужи, сырая земля, навес из шифера над входом в подвал, мусорные баки и доспехи Хунд. Штерн задумчиво разглядывала облака пара, выходившие из ее рта. Вдалеке все еще звучали трели очередей и раскаты артиллерии. Но дождь заглушал их, будто превращая в дела давно минувших дней. Покрытое влагой, все вокруг блестело. Целый город, построенный из стекла. — Хунд, а ты как думаешь, это все скоро закончится? — спросила Штерн, немного расслабившись и облокотившись на стену. — Хороший солдат не задает вопросов, — спокойно ответила шторх, — И ничего не ждет. — Этому вас учат в Вольксармии? — А в Протекторате нет? — Не слышала о таком. — Вашей службе не хватает терпения.

***

Промозглый, холодный ветер обдувал верхние этажи разрушенного здания, гуляя в выгоревших квартирах и коридорах. В одном из проломов, лежа на обломках, устроились гештальт и реплика ARAR. Лица их были хмуры и сосредоточенны. — Погода — полная срань, — сказал гештальт. Военная форма на нем сильно истрепалась, а запах прокисшего пота чувствовался от одного взгляда на него. Небритость на заспанном, припухшем лице уже начинала переходить в сальную, торчащую во все стороны бороду, и с трудом можно было понять, каков его настоящий возраст. Хрипота в голосе скорее говорила о подступающей болезни, а не возрастных изменениях. — Я все прекрасно вижу, — угрюмо отрезала ARAR, — Справлюсь и без тебя. На ней был грубый самодельный плащ, сшитый из чего попало и покрытый маленькими лоскутами ткани, дрожавшими от ветра. На сварочной маске, закрашенной темно-серой краской, лежала сеть из толстых веревок, свисавшая на лицо. Черным на маске было написано: "Наган". Они осматривали окрестности с высоты. Он — в бинокль. Она — в прицел винтовки, казавшейся несуразно длинной и большой для нее. Двенадцатиэтажный дом, который они занимали, возвышался одинокой башней над старинной застройкой. — Они до сих пор не заняли такую важную высоту. Может, им не хватает сил? — спросил гештальт. — Им это просто не нужно. Для них это глубокий тыл, — ответила реплика, — А еще у них есть беспилотники и вертолеты. В подтверждение ее слов, над мокрыми крышами пронесся ударный вертолет, сдувая с них брызги и раскачивая провода, висевшие между домами. — Вижу движение. Азимут — тридцать, — хрипнул гештальт. Наган начала рыскать прицелом в том направлении, пока не увидела большую колонну, пересекавшую перекресток. Штурмовые танки на полной скорости неслись по улицам, разрывая асфальт и сминая брошенные автомобили. Над их угловатыми башнями раскачивались козырьки из дугообразных стальных каркасов, между которыми были натянуты сети из молекулярных нитей и маскировочные ткани, дрожавшие на ветру. Чем-то эти козырьки напоминали верх старинных кибиток. Следом за танками двигались бронетранспортеры, несуразно высокие на своих огромных колесах, и самоходная артиллерия, чьи грозные орудия смотрели куда-то в небо. Вся техника была облеплена маленькими силуэтами реплик, что ерзали и копошились на ней, словно блохи. — Тоже движутся с севера, — добавил гештальт. — От гостиницы "Винета" и Парка, сомнений нет, — констатировала реплика, — Вероятно, там действительно их плацдарм и они уже разровняли набережную. — Колонны пленных тоже шли туда. — Живой щит, значит. Это только подтверждает нашу догадку. — Скорее всего, так они хотят прикрыть свою ПВО. Может быть, там же и командный пункт. — Думаю, Штерн и Хунд разбираются в этом лучше. Где-то вдалеке послышался гул канонады. Не обращая на нее внимания, Наган продолжала осматривать окрестности, то в прицел, то просто огибая улицы невооруженным взглядом. Гештальт время от времени делал какие-то заметки в своем блокноте, записывая адреса и номера домов, то сверялся с грубо перерисованной картой, на одном из разворотов. — Там, видишь? "Автократ" у "Союзпечати", — вдруг сказал он, боднув реплику в бок. Наган устремила прицел к уже знакомому ориентиру. Под покосившейся вывеской медленно проезжала тяжелая машина на четырех широких гусеницах, увешанная плитами динамической защиты и гусеничными траками. Из огромной квадратной башни, размером с маленький автобус, торчало толстое и короткое орудие. Впереди машины был закреплен широкий отвал, как у бульдозера, а позади, на высокой "руке", раскачивался землеройный ковш. "Штурмовая машина Имперских инженеров", по кодификатору Нации — "Автократ". Наган никогда не видела их вживую, и сейчас, рассматривая огромный механизм через прицел, замерла от изумления. Гора металла, весившая почти восемьдесят тонн, неспешно двигалась на юг, где уже разрастался новый фронт. Имевшая больше сходств со строительной техникой, она предназначалась для рытья траншей, прорыва минных заграждений, разбора завалов, баррикад и, в целом, изменения ландшафта под быстро меняющиеся интересы имперских реплик. Крупнокалиберный реактивный миномет мог одним выстрелом обращать в пыль целые кварталы или укрепленные пункты. Служившая раньше в инженерных войсках Вольксармии, Наган не могла не проникнуться уважением к этой подавляющей мощи. В прицел было прекрасно видно ее "сестер", двух имперских реплик ARAR, управлявших штурмовой машиной, сосредоточенно оглядывая улицы, высунувшись из наблюдательных люков на башне и во лбу корпуса. Ничем внешне кроме окраски и снаряжения они не отличались от нее самой. Раньше она неоднократно встречалась с ними на передовой, в мрачном царстве колючей проволоки, минных заграждений, кипящей грязи и огня. Внешность — лишь иллюзия, они принадлежали другому миру. Вечно молчаливые, с пустыми, неживыми глазами. С одним и тем же выражением лица они меняли проводку и жгли гештальтов огнеметами, шли в атаку и забрасывали окопы гранатами. Эти чудовища жили на самом передке, казалось, что они рождаются сразу на дне брошенных траншей и воронок от взрывов. Когда Наган с другими саперами встречала их отряды, в ход шло все, чем можно было отбиться от них — лопаты, большие кусачки для проволоки, связки тротила с детонаторами, самодельные дубины и винтовки. В голове сразу зазвучал свист пуль, вой снарядов, а нос заполнился запахами гари, горелой ткани и плоти. Наган всегда начинала чесаться, стоило лишь вспомнить обо всем этом. Эта чесотка, ощущение запекшейся грязи и горелой ткани на теле вызвала раздражение. И какое-то внутреннее удовлетворение. Грубый толчок выдернул ее из этих воспоминаний. — НАГАН, ТВОЮ МАТЬ, НАС ЗАМЕТИЛИ! Гештальт уже тянул ее за собой, но его сил не хватало, чтобы сдвинуть тяжелую реплику. Наган со странным упоением следила за тем, как имперские ары остановили колонну и начали выгружать из фургона с краном, ехавшего за машиной, огромный реактивный снаряд. "Автократ" начал медленно разворачивать тяжелую башню. — НАГАН! НАГАН, ПРОСНИСЬ! Наган вздрогнула и сбросила оцепенение. Гештальт даже не успел заметить, как она взвалила его на плечи вместе с винтовкой и побежала прочь от пролома. В несколько прыжков они переместились из квартиры в коридор к шахте лифта. Реплика изо всех сил дернула решетчатую дверь в сторону, сломав ее. — НАГАН! НАГАН, КАКОГО ХУ!... Она уже прыгнула в шахту, обхватив руками трос, и проскользила по нему вниз, стерев ладони в труху и оставляя на стальных волокнах следы гемооксиданта. Дверные проемы на этажах и провалы вентиляционных отверстий проносились снизу вверх, пока они камнем летели вниз. БУХ! Ее ноги с лязгом врезались в крышу лифта, чуть не проломив ее. Выломав еще одну дверь, она выбежала на второй этаж и стремительно добралась до лестницы. Уже менее чем через минуту они выбежали из подъезда и бросились наутек, подальше от здания. Сколько длится загрузка снаряда? Ни в одном руководстве и уставе не было этой информации. Оставалось лишь надеяться на его размер и огромный вес. Не успели они пробежать и метров триста, как прозвучал оглушительный раскат. Времени хватило лишь на то, чтобы нырнуть в другой подъезд и чуть ли не кубарем скатиться в подвал. Гештальт, кряхтя и испуганно ругаясь, вжался в угол, а реплика накрыла его своим телом. ... Громкий свист сразу перешел в грохот. Послышался треск бьющихся стекол, и через оконца у потолка в подвал хлынули облака пыли. Все затряслось и с крыши посыпалась штукатурка. Снаружи начали рассыпаться здания, беспорядочный стук кирпичей, металла и черепицы напоминал разыгровку оркестра перед концертом. Это длилось недолго. И когда все кончилось, в пыльной тишине подвала прозвучал робкий вопрос. — Вилкас, ты жив? — Кхе-кх-кхе, на здоровье не жалуюсь, — хрипло ответил гештальт и засмеялся, — Наган, твою мать, что это было? Наган прыснула от смеха и, прильнув к еще напуганному гештальту, обняла его. — Да так, вспомнила что-то из прошлой жизни. — И что именно? — Ничего хорошего, — закончила она разговор и рассмеялась изо всех сил. Ее "сестры". Война. Это царство огня и пепла. Они возвращаются. Тянут свои руки к ней.

***

Каспар все еще сопел у нее на плече, когда она очнулась от громкого раската. Амелия беззвучно охнула и прижала брата поближе. Высокий дом, проглядывавший вдалеке через кроны деревьев, начал оседать, пока не рухнул, обратившись в высокий столб пыли. — Что же там происходит? — устало спросил мужчина в промокшем плаще, стоявший неподалеку и докуривавший последние сигареты. Мокрые длинные волосы свисали на осунувшееся лицо, которое уже начало зарастать, второе утро не встречаясь с бритвой у зеркала. — Что это было? — спросил напуганный Каспар, еще не до конца проснувшись и сильнее прижимаясь к груди. Они накрылись пледом, который уже не спасал ни от холода, ни от дождя. Длинные худые ноги Амелии торчали из под него, а со стороны Каспара нога была лишь одна. Это до сих пор казалось странным. Амелия вновь безучастно осмотрела окружающих ее людей и парк. Очень хотелось пить. Даже голод начинал отступать на второй план. Схваченные гештальты, промокшие и продрогшие под дождем, жались под деревья, пытаясь скрыться от влаги, падавшей с неба, но ветер настигал их и там, выдувая из под мокрой одежды последние остатки тепла. Некоторые, уже начинавшие терять силы, стояли, сидели или лежали прямо под дождем. Их потухшие глаза уже перестали двигаться. Им было все равно. Мужчины, женщины, дети, старики — всех без разбору незнакомые Амелии реплики сгоняли сюда, угрожая оружием, подгоняя ударами и пинками. Гештальты прибывали сюда большими группами в сопровождении конвоиров, но поток пленников быстро иссяк, пока прилегающие районы окончательно не опустели. Темные силуэты людей в мокрой и истрепанной одежде все больше напоминали размытые тени. В первый день еще слышались тревожные разговоры и ропот. Но к концу второго дня уже лишь шелест деревьев и гудение имперской техники разносились по округе. Высокие реплики, которых взрослые называли "шпатц", время от времени обходили парк, равнодушно оглядывая согнанных сюда гештальтов. Амелия и Каспар лежали под широким кипарисом, оперевшись спинами на ствол. Холодно... Очень холодно... Изо рта шел пар. Оставалась надежда лишь на то, что днем снова начнется привычная для островов духота. Она вытерла с лица влагу и начала подниматься, раздраженно заметив, как начали болеть горло и суставы. — Амелия... — слабо произнес брат. — Надо шевелиться, а то совсем замерзнем. С этими словами она вытерла его и приподняла. С трудом взвалила на плечо. Лагерь... парк... не важно как теперь называть это место. Гештальты вокруг начали просыпаться. Амелия просто шла вперед, пытаясь согреться. Ее трясло. Каспар прижался к ней крепче, его дыхание слабело, но еще было теплым. Он неловко припрыгивал рядом, а Амелия пыталась подстроиться под его ритм, то ускоряясь, то замедляясь. Даже обычная ходьба превратилась в пытку. — Каспар, дыши носом, а то совсем простудишься. — Сестра, куда еще хуже? — И то верно... Она с тоской осмотрела развалины павильона, который лежал в руинах. Будто в издевку, остались лишь выгоревшие стены, уже бесполезные без крыши, которая могла бы сдержать влагу. Вчера, когда начался дождь, все вокруг буквально дрались за право переждать его в сухости. Пока не появилась очень высокая имперская реплика и не сказала: "Немедленно прекратите и покиньте здание". Самые смелые гештальты начали кричать на нее, просили хотя бы женщинам и детям дать кров. На это последовал ответ. — Это строение вызывает неподчинение. Устранить, — пророкотала реплика. — Согласно приказа, — ответили шпатц, стоявшие рядом. И открыли огонь по павильону. Амелия вздрогнула, вспомнив вопли разбегающихся пленников. И то, как тела самых невезучих падали на мокрую траву и каменные дорожки. После этого послышался рокот техники, лязг, а затем и выстрел. Павильон чуть не рассыпался, вокруг разлетелись горящие доски и черепица, и осколки стекла. Каспар держался молодцом. Амелия все боялась, что он начнет ныть. Тогда, как ей казалось, все было бы кончено. Среди листвы она разглядела небольшую площадь, в центре которой был разбитый фонтан. Внутри него, трясясь от холода и затравленно озираясь, сидели гештальты. Вокруг них совершенно неподвижно, словно бронзовые статуи, стояли шпатцы, прижав к груди свои уродливые винтовки. На другой стороне площади, заслоняя еще один разрушенный павильон, стоял танк. Огромный раздвижной козырек защищал от дождя открытую рубку, установленную вместо башни. Оттуда по пояс торчала одна из тех офицерских реплик, чья "сестра" вчера разрушила павильон. Она сосредоточенно оглядывала что-то под собой и время от времени нажимала какие-то кнопки. — Эй, Амелия... чего стоим? — громко прошептал Каспар. Заметив, как Амелия сосредоточенно ее разглядывает, реплика-офицер подняла на нее свой взгляд. Ее синие глаза были полуприкрыты, выглядели сонными и отстраненными. Даже подернутыми какой-то невидимой пленкой, словно она не видела ничего вокруг. Венок на голове, выкрашенный в темный цвет, почти сливался с короткой и аккуратной прической. У нее было молодое женское лицо, обрамленное темными металлическими вставками. И она была намного больше похожа на настоящую женщину, чем шпатцы, сновавшие кругом. Не увидев ничего интересного, реплика вновь опустила взгляд. А Амелия продолжала смотреть на нее дальше. В этом взгляде не было ничего кроме злобы. — Вилли, надеюсь, ты жив. Ты обещал поотрывать им ноги, — тихо процедила она сквозь зубы, крепче вцепившись в Каспара.

***

— В жопу этих легавых, — сердито ругался Доцент, сложив руки на груди и вытянув ноги с деревянной скамьи, — Даже на войне не дают спокойно пи... не дают спокойно жить! В тесной комнатушке было темно и сыро. Рассеянный синеватый свет проникал через зарешеченное окно под самым потолком. Снаружи был лишь унылый двор-колодец. Марта, уже помытая и переодетая, сидела на продавленном матрасе в углу каморки, прижав ноги и сложив подбородок на колени. Насупив брови, она мрачно разглядывала стену напротив, не обращая внимания на постоянный шум от своего соседа. Голова раскалывалась, к горлу все еще подкатывала тошнота. Знобило. — ...но ничего, врагу не сдается наш гордый "Варяг"! Мы еще надерем задницы этим шпалам, этим ебучим... — Доцент и не думал замолкать. Даже Марта, с ее слабым телом гештальта, уже давно протрезвела. Но ее ум до сих пор был занят злополучным домом. Она все еще надеялась, что случилось что-то, что могло заставить Амелию и Каспара покинуть убежище в подвале до того, как туда угодила ракета. Но как их теперь найти? Они могли быть где-то недалеко. Они могли потеряться и спрятаться. Их могли схватить имперские реплики и увести куда-то к себе. Возможно, они пытаются уйти куда-то на юг острова. Но едва ли это безопаснее. Судя по постоянным взрывам и далеким залпам, там все еще держатся солдаты Вольксармии, но к ним еще надо пробиться через поле боя. Как ни посмотри, ситуация выглядит совсем безнадежной. И лишь ухудшается. — Что-то он опять раскукарекался, — послышался из-за двери голос одной из штар. Затем в замке щелкнуло и дверь отворилась. В комнату вошла Штерн и еще одна штар с баллистической маской на лице. Доцент сразу бросился на последнюю и незамедлительно получил мощный удар в челюсть, завалившись обратно на скамейку. — Аргх, больно... — злобно прошипел врач. — От этого эскулапа больше проблем чем пользы, — глухо сказала штар в маске. — Шац, нам его еще терпеть и терпеть, просто подожди, — отрезала Штерн, — Марта Нарадзаки! — Я, — ответила Марта и нехотя встала. — Третий территориальный отдел полиции, ведь так? — Так точно. — В соответствии с должностными инструкциями, ты теперь поступаешь под мое командование. — Есть. — Надеюсь, что вчерашнее недоразумение было лишь единичным проявлением слабости. Сейчас Дело Революции находится под угрозой, как и мирная жизнь на этих островах. Нации нужен каждый боец, и мы не можем позволить себе такое поведение. Отставить суицидальные наклонности, понятно? — Так точно... — мрачно ответила Марта и нервно сглотнула. — Давай, идем, у тебя нет времени прохлаждаться. Заодно попьешь и приведешь себя в порядок. — А я? — спросил Доцент, когда Марта и реплики уже вышли из комнаты. — А ты посидишь тут, рецидивист хуев, и подумаешь о своем плохом поведении, — гаркнула Штерн, вновь запирая дверь. Как ни странно, дверь просто вела во все тоже складское помещение с бесконечными рядами стеллажей. — А еще, Нарадзаки, почисти зубы, черт возьми, — сказала Штерн и отошла. Рядом с входом в "камеру" на стене висела маленькая ржавая раковина. На тумбе рядом лежал тревожный чемоданчик Марты. Достав оттуда мыльное-рыльное, она ополоснула лицо и почистила зубы. Вода из-под крана шла уже с трудом и сильно отдавала ржавчиной. — О, проснулась уже, — вновь послышался за спиной знакомый голос. — Карел? — спросила Марта, быстро утерев лицо полотенцем и обернувшись. — Собственной персоной, тащить тебя сюда было тем еще удовольствием. Да и догонять тебя под дождем тоже. Марта вздохнула. Потом потрогала синяк на виске. Болело. — Прости, не знаю, что на меня нашло. Это все из-за... — Не важно. Уверен, что-то важное. — Что вообще происходит? Не знаешь? — Вторжение. До конца не ясно откуда, но Штерн докладывают, что с заброшенной фабрики. — Бред. Их не могло быть так много. — И все-таки их оказалось достаточно. Есть информация, что за день они высадились почти на всех островах и заняли треть архипелага. И их силы продолжают увеличиваться. Марта замолчала, обдумывая эти известия. Перед ней висело зеркало. В нем она казалась себе сильно затравленной и постаревшей. А вот Карел ничуть не изменился. Взгляд все такой же живой и спокойный, даже расслабленный. Он казался моложе ее. Сложно было даже поверить, что это он стажировал ее, а не наоборот. Когда она наконец выпустилась из кадетского корпуса, стажировка и работа с ним стали отдушиной после творившегося в стенах кадетки кошмара. Из-за низкой успеваемости ее распределили в полицию, а не армию, как многих других девчонок. Она помнила, как тогда мерзко улыбались преподаватели, командир роты и другие кадеты. Как улыбался Оскар. Они считали, что ее жизнь кончена, и этот провал ее полностью перечеркнет. Но еще она помнила, как в ее голове их улыбки обратились в ничто, стоило лишь ей повстречать в своей жизни первого хорошего человека. Бумажная волокита в отделе, в полной тишине, с чашкой не самого хорошего чая, превращалась с ним в сеансы медитации. Патрули и выезды казались простыми прогулками. Первые теплые объятия, первые шутки, которые не ранили, а произносились, чтобы вызвать у нее улыбку. Кто-то впервые похвалил ее стрельбу и навыки обращения с оружием. Уже через полгода она смотрела на него влюбленными глазами. Пока ей не повстречался Вилли. Уголки губ неуверенно поползли вверх. Внутри разлилось тепло. Старые травмы не изжили себя. Прошлое никогда не исчезало из ее жизни, а чувство одиночества не прекращало ранить ее изнутри. Но все это можно было заглушить. Даже сейчас. Его уверенная улыбка. Первое, что заметил Карел, когда она впервые пришла в подразделение, это грусть и тревогу на ее лице. И первое, что он ей сказал: "Улыбайся". Ведь улыбка вселяет уверенность. Ведь полиция нужна для того, чтобы другие могли чувствовать уверенность в завтрашнем дне. Уверенность, которой так не хватает на Винете. — Марта, ты улыбаешься? — спросил он, выдернув ее из раздумий. Она заметила удивление на его лице. — Это то, чему ты меня научил. Помнишь? — Хех, странная ты девчонка. Похоже, все-таки, не изменилась. — Не изменилась. Все такая же дура. С этими словами она крепко обняла его. — Кх-кх-кхе, все-таки подкачалась, как я и советовал? — сдавленно прокряхтел Карел и посмеялся. — Так, отставить совиные нежности, — вдруг послышался рядом голос Штерн, — Я вижу, ты уже сделала, что просили. Сейчас быстро заправишься и мы проведем брифинг. Заодно вернем оружие.

***

Марта еще ковыряла ложкой тушенку из горячей банки, когда Штерн собрала всех у опрокинутого стеллажа, на который постелили большой лист фанеры, превратив его в импровизированный стол. На стульях и побитых креслах вокруг сидели остальные члены отряда, исключая Доцента, и еще двоих, которых Штерн звала Наган и Браам. — ...Наган и Браам связались со мной по городскому телефону с этого адреса, — она указала на карту района, снятую со стенда у автобусной остановки, которая теперь лежала на столе, изрисованная знаками и стрелками, — По их словам высотка была разрушена имперской инженерной машиной, так что сбор информации теперь сильно затруднен. Но собранные до этого данные уже достаточны для формирования общей картины. Зюси уже передала все, что мы узнали, наверх и получила ответ от командования. Имперские реплики до сих пор не вывели из строя городскую телефонную сеть, а резервные источники питания пока достаточны для наших нужд, так что мы держим связь с еще двумя группами, восточнее и западнее. Они существенно крупнее нашей и неплохо вооружены, так что Крам приказал нам выступать как можно быстрее, чтобы сорвать дальнейшее развертывание имперских сил. — Хм, а куда выступать? — мрачно спросила Хунд. — Точно, — спохватилась Штерн, — Мы установили, что вражеский плацдарм находится в парке культуры и отдыха, у гостиницы "Винета". Инженерные машины противника срыли там гранитную набережную, так что вражеская техника уже без труда выбирается из-под воды сразу в город. В прилегающих зданиях, судя по нашим данным, оборудованы укрытия и склады. В парке и на прилегающих крышах установлены зенитные системы. Там же имперские реплики, вероятно, оборудовали командный пункт и окружили его заложниками, чтобы дополнительно обезопасить свой плацдарм. Сейчас он создает большие неудобства нашим силам, сковывая работу авиации, координируя действия имперских сил и представляя собой удобный проход для вражеских резервов. Наша артиллерия уже слишком далеко, чтобы вести прицельный огонь, и даже в этом случае командование хочет избежать лишних потерь среди гражданского населения. Поэтому Крам требует скоординировать действия с группами "Астер" и "Татци", чтобы нанести совместный удар по плацдарму. — Дай угадаю, а наша группа зовется "Штерн"? — спросила Хунд, осклабившись. — Понимаю о чем ты, и ты права, — усмехнулась Штерн. — А теперь серьезно, это звучит как самоубийство, — резко помрачнела Хунд, — У нас нет ни техники, ни артиллерийской поддержки. А наш отряд даже подразделением не назовешь. Три гештальтика и пять реплик из разных подразделений, даже не прошедшие слаживания и дополнительных тренировок. — Ты не посчитала двух. — А ваш Доцент просто бесполезный алкаш. Нарадзаки туда же. Внутри Марты что-то екнуло, но она решила не подавать виду. — Я понимаю твою тревогу, но приказ есть приказ. А еще с боевым опытом тебя и Наган мы что-нибудь придумаем. Я, Шац и Зюси выполним эту задачу, опираясь на ваши знания и подготовку Службы Протекторов. Гештальты будут нашим резервом. Все молча смотрели на улыбчивую Штерн, излучавшую энтузиазм и оптимизм. Ее встречала стена скепсиса и тревоги. Лишь одноглазая штар, по прозвищу Зюси, и Марта смотрели на нее с некоторым воодушевлением. С помощью этого отряда Марта хотела проверить хотя бы один вариант, который не давал ей покоя и выглядел самым опасным. Она не хотела верить, что та дверь без стены стала надгробием для Амелии и Каспара. Детей, которых она могла назвать своими, пусть они и были сестрой и братом Вилли. Ей хотелось еще раз увидеть серьезную не по годам Амелию, увидеть эту по-детски беззаботную улыбку на лице Каспара... — В жопу вашу подготовку, и вашего Крама. Лучше бы сразу приказал вырыть себе могилы и присыпать себя сверху. А ваша "Астра" положила бы по цветочку у наших надгробий, — проворчала Хунд, — Если хотите самоубиться, то так бы и сказали. — Но ты с нами? — как ни в чем не бывало спросила Штерн. — Аргх!.. — прохрипела Хунд и закатила глаза, — Да! Раз приказали сдохнуть, то придется, так уж и быть...