perfect illusion

      «Знаю, ты вряд ли обрадуешься этому письму, но прежде чем выкидывать или сжигать, пожалуйста, прочитай до конца.       Ничего конкретного я сказать не могу, как и написать, откуда присылаю письмо. Я боюсь, что его перехватят, и оно окажется не в тех руках. Последнюю неделю, что я пробыла вдалеке, я шарахаюсь от каждой тени и поджидаю засады в любой момент. Не знаю, сколько еще продлится это, но, надеюсь, вскоре обо мне все забудут.       Я знаю, ты не спутаешь мой почерк ни с чьим другим. Всё-таки ты мой отец.       Я знаю, прошло много времени. Ты прогнал меня и сказал, что не желаешь больше никогда видеть. Ты отказался от меня, и теперь я всецело понимаю и поддерживаю твое решение. В тот момент я злилась и была в отчаянии. Я не хотела терять ни тебя, ни маму. Но он посчитал, что так будет лучше. Ты правильно всё говорил.       Он действительно сгубил всё. Ты видел его насквозь тогда, когда я была совершенно слепа. И теперь я вынуждена прятаться, как крыса, потому что боюсь его гнева.       Да, как ты уже понял, я сбежала. Воспользовалась первой попавшейся возможностью и отправилась куда подальше, потому что терпеть то, что происходило между нами, я была больше не в силах. Не понимаю, как я вообще сумела продержаться так долго, а не сбежала с самого начала… Тем не менее, сейчас я в относительной безопасности, но думаю, задерживаться на одном месте – себе дороже. Я не знаю, как долго это продлится, не знаю, где я окажусь в итоге, и не знаю, почему я села за это письмо. Наверное, я просто в отчаянии? Мне хочется, чтобы ты и мама знали, что я все-таки поступила так, чтобы вам было хоть немного спокойнее. Однако не отрицаю, что это письмо вряд ли заслужит ваше прощение и вернет вам вашу дочь.       Мне так грустно осознавать, что я больше не та, кого вы растили. Мне так больно, что я предала вас. Зачем я так поступила? Почему решила, что он намного важнее, чем вы? Вы – моя семья, а он, даже после свадьбы, так и не стал мне родным. Наоборот. Всё стало только хуже. И с каждым годом катилось в бездну.       Я чувствую себя ничтожеством, мелким муравьев под лупой, которого вот-вот спалит яркий луч солнца. Господи, я никогда не желала такой жизни и сейчас сожалею о каждом принятом решении в прошлом. Не нужно мне было вообще в тот день выходить из дома! Я знала, чувствовала, что что-то произойдет, но я была так зла на тебя, папа, что мысли о побеге меня не покидали ни на секунду… прости меня. Я никогда не хотела тебя разочаровывать настолько, чтобы ты в итоге отказался от родного ребенка.       Но хватит о сожалениях. Я думаю, у меня будет предостаточно времени, чтобы позже это всё обдумать снова и снова. Я, в первую очередь, пишу с целью предупредить вас. Если вы переедете из фамильного особняка в Амн или еще куда-нибудь, например, совсем на север или на острова, будет замечательно. Если останетесь во Вратах, тоже неплохо, но… все же лучше будет, если вы оставите дом. Рано или поздно этот мерзавец придет к вам искать меня. Не знаю, как скоро он догадается, что я ни за что бы не пошла прятаться к вам, зная, что поставлю вас под удар. В последнее время он туго соображает, и его мания величия прогрессирует. Все вокруг страдают от этого, а я страдала больше всех.       Поэтому, пап, я очень прошу тебя, когда ты получишь это письмо и прочитаешь (надеюсь, это случится намного раньше, чем он явится к вам на порог), ни в коем случае не говори, что я где-то далеко, что я писала вам письмо. Он не должен ничего знать. Я буду рада, если ты не пустишь его в дом, но, возможно, он применит силу. Надеюсь, его гнев не будет так силен, что он причинит вам боль. Я этого не вынесу…       Скажи, что ты ничего знать не знаешь. Скажи, что ненавидишь меня лютой ненавистью. Выражай всё свое негодование. Пожалуйста, только не говори ничего обо мне. Если же он выведет на разговор (все-таки за язык его тянуть не надо, любого разговорит), не верь ни единому слову. Он обязательно выставит всё так, будто я сама виновата. Будто во всем произошедшем виновата только я. Это неправда! Пожалуйста, не верь ему.       Надеюсь, мама будет занята в другой комнате своими делами. Надеюсь, она не услышит ничего из его слов. Я не хочу еще больше причинять ей боль.       Скажи ей о письме. Скажи, что я у вас обоих прошу прощения.       Может быть, однажды я приду к вам. Может быть, снова обниму вас. Я безумно скучаю.       Мысль о том, что я не видела вас практически пятьдесят лет, разбивает меня. Никогда не думала, что мне будет так не хватать вас рядом…       Простите еще раз».       Аркилун, дочитав письмо до конца, пытался переварить всё содержимое в голове. Конечно, он без труда узнал почерк дочери даже несмотря на то, что прошло так много лет. Конечно, он злился, но эта злость сейчас была настолько мимолетной, что быстро сменилась сожалением. Рукой эльф устало потер лоб, тяжело вздохнув. Глаза защипало от слез, а в горле образовался ком. В груди словно всё сдавило до мельчайших размеров.       Он еще не был старым по меркам эльфов, всего-то триста лет, но за последнее время сентиментальность будто всё больше и больше овладевала им. Сожаления о случившемся с Сильвией до сих пор терзали по ночам как его, так и Офелию, его жену. Однако оба понимали, что поступили так, как считали нужным. Сильвия сама выбрала свой путь.       — Что там такое, Лун? — голос Офелии прорвался сквозь вакуум, которым его словно отгородило от мира вокруг, заставляя погрузиться в болезненные воспоминания. Прикосновение жены к плечу окончательно вернуло в реальность. Увидев слезы в его глазах, Офелия замерла.       — Держи, — он протянул письмо. — Только сожги, как закончишь читать.       Пару минут в комнате висела звенящая тишина. Аркилун оперся руками на каминную полку, пытаясь подавить нахлынувшие чувства.       — О боже… — прошептала одними губами Офелия. Слезы горячими ручьями побежали по щекам. — Что этот монстр сделал с моей девочкой?.. — она прижала ладонь ко рту, вся задрожав. Аркилун забрал письмо и бросил в огонь. — Мерзавец…       Аркилун притянул ее к себе, начиная ласково гладить по рыжим волосам.       — Убить его мало, — продолжала ругаться Офелия с громкими всхлипами. Ее муж не пытался заставить замолчать, не пытался успокаивать, потому что всецело разделял ее чувства, а словами она буквально выражала всё то, что крутилось у него в голове.       Спустя несколько долгих минут Офелия хрипло спросила:       — Как ты хочешь поступить?       — Возможно, следует прислушаться к ее совету. Уехать из города.       Она удивленно вскинула брови.       — Ты готов покинуть фамильный дом Амариэ?       — Да, если это гарантирует нам с тобой безопасность. Я склонен доверять всему тому, что Сиси написала. И не хочу терять еще и тебя, — он вновь погладил жену по волосам. — Мы уедем в Амн, к твоей сестре. Затем подумаем, где останемся. Хорошо?       Офелия покорно кивнула. Она никогда не спорила и не перечила мужу. Его слово во многом было для нее законом.            Через неделю после того, как пришло письмо, часть вещей из дома Амариэ отправили прямиком в Амн. Оставалось только уехать самим хозяевам и прислуге, которая прямо сейчас подготавливала экипаж с двумя лошадьми в дорогу. День стоял солнечный и располагал к дальнему путешествию. Аркилун внимательно наблюдал за тем, как чемоданы и дорожные сундуки привязывали к крыше кареты, стоя на пороге особняка в длинном зеленом халате с золотой вышивкой. Его прямые золотые волосы ниспадали на плечи. На лице нет ничего, кроме задумчивости. Самые тяжелые мысли отягощали его разум. И он бы не прервал свои размышления, если бы краем глаза не заметил, как главные железные ворота вдруг открылись.       Одного лишь взгляда хватило на незваного гостя, чтобы мгновенно взбесить Аркилуна. Он принял бесстрастное выражение лица и убрал руки за спину, пристально следя, как вампирский лорд в дорогом красном камзоле быстро вышагивал по вымощенной дорожке. Выглядел он неважно, будто не ел несколько суток подряд. Но его состояние ничуть не волновало Аркилуна, который приготовился выслушивать многочисленные угрозы в свою сторону.       — Чем я обязан такой честью? — сухо спросил Аркилун вместо всякого приветствия, когда Астарион остановился в нескольких метрах и обратил внимание на запрягающийся экипаж.       — Не делайте вид, будто не знаете, в чем дело, — процедил сквозь зубы Астарион. — Вы знаете, зачем и почему я здесь.       — Нет, не знаю. Просвети, будь любезен, — Аркилун всмотрелся в красные глаза, которые нервно забегали.       — Сильвии нет дома. Уже неделю. Я искал ее в местах, где она пряталась обычно, но ее там нет. Единственное место, куда она могла еще уйти, — к вам домой, — голос Астариона не выражал ни капли беспокойства, только раздражение и злость. — Вы ее прячете у себя?       — По-твоему, мне заняться больше нечем? — фыркнул Аркилун, а затем кивнул дворецкому, когда тот спросил, нужно ли складывать теплые одеяла в карету. — Я не видел ее с того дня, как вы заявились на порог, и она сказала, что ты сделал с ней. Кажется, я ясно дал понять вам обоим, что ни тебя, ни ее здесь видеть не желаю.       Астарион помолчал, тщательно обдумывая каждое слово, будто искал скрытый смысл.       — Она могла вернуться к вам. Я знаю, что могла, несмотря на то, что вы отказались от нее.       — Если желаешь проверить дом — пожалуйста. Но предупреждаю сразу, ее ты здесь не найдешь. Я не знаю, где Сильвия, и знать не желаю, — ледяным тоном проговорил Аркилун, чувствуя, как его присутствие всё больше и больше злило.       Астарион, нахмурившись, поджал губы, а затем без всякого интереса спросил:       — Куда-то собираетесь?       — Да. Едем в Амн, в гости к сестре Офелии. Мы каждый год ее навещаем. Уезжаем на все лето и осень, — солгал Аркилун так искусно, что вампир ничего не заподозрил.       — Если вы вдруг увидите Сильвию, или она к вам придет, дайте мне знать об этом.       — Зачем?       — За тем, что она моя жена! — взъелся Астарион, повысив голос, а его красные глаза мигом приобрели черный оттенок. — Она… — он перевел дыхание, стараясь успокоиться, — она должна быть со мной.       — Если она ушла, значит, на то были причины.       — Вот только проявлять проницательность я вас не просил, — злобно процедил сквозь зубы он, отчего Аркилун вновь фыркнул. — Не ваше дело, что у нас происходит. Я лишь прошу, чтобы вы мне сказали, если вы вдруг узнаете, где она.       — Господин Амариэ, экипаж готов, — громко воскликнул дворецкий, и Аркилун едва не выдохнул с облегчением, радуясь, что наконец-то этот бессмысленный и напряженный разговор закончится.       — Вы скажете мне, Аркилун? — давил Астарион.       — Еще раз повторюсь. Мне нет дела до того, что происходит между тобой и Сильвией, — глядя прямо ему в глаза, строго проговорил Аркилун, а затем направился к экипажу.       Астарион внимательно проследил за ним и заметил, как с заднего двора появилась статная эльфийка с рыжими волосами. Она улыбнулась мужу, который протянул ей ладонь, чтобы помочь забраться в карету. Это был лишь короткий миг, когда Офелия Амариэ посмотрела на него, но его было достаточно, чтобы Астарион тотчас осознал, как сильно его здесь ненавидели.

***

      Сильно сжав предплечье Астариона, Сильвия вместе с ним неторопливо сокращала расстояние до родного дома. На железных воротах красовался фамильный герб с оленем, чьи длинные рога украшали цветы. Видеть спустя год этот дом было странно. Так непривычно. И вместе с тем страшно переступать порог, потому что за ним таилась неизвестность. Она даже представить себе не могла, как родители отреагируют на ее новое "положение".       — Не переживай, сокровище мое, — ласково сказал Астарион, с любовью глядя на нее. — Всё будет хорошо.       Сильвия, переведя дыхание, всё-таки двинулась дальше.       Каждый шаг, приближавший к главному входу, давался с огромным трудом. Она занесла дрожащую руку, чтобы постучаться. Дверь через несколько минут, что словно длились вечность, открыл дворецкий, который сначала удивленно уставился на Сильвию, затем на Астариона.       — Госпожа Амариэ, мы думали, вы уже не придете…       — Мы немного задержались, подбирая Сиси платье, — вежливо улыбнувшись, ответил за нее Астарион.       В холл дома выбежала Офелия, которая тотчас бросилась обнимать дочь. Сильвия мгновенно успокоилась. Она прижалась к ней и вдохнула родной аромат ее самых любимых духов. Офелия что-то нашептывала, гладила по волосам, а затем отстранилась и взяла ее лицо в ладони.       — Ты совсем бледная, Сиси, — взволнованно сказала Офелия. — Всё хорошо?       — Да, прекрасно, — улыбнулась Сильвия. — Позволь представить тебе моего возлюбленного, Астарион Анкунин.       Астарион галантно поклонился и поцеловал ладонь Офелии. Она улыбнулась ему, но что-то в ее взгляде насторожило Сильвию. Будто бы что-то смутило ее. Но, может быть, ей просто показалось.       Встреча с отцом прошла спокойно. Аркилун, как обычно, не обнял и не поцеловал дочь после столь долгой разлуки. Возможно, только его пурпурные глаза немного излучали любовь. Однако это чувство сменилось неподдельным любопытством, стоило ему заметить Астариона и познакомиться с ним. Сильвия мгновенно поняла, что эти двое не понравились друг другу с первой секунды.       Ужин проходил в напряженной тишине. Никто ни о чем не говорил, а попытки Офелии разговорить хоть кого-то были тщетными. Сильвия никак не могла себя заставить поесть, чтобы прикинуться, что с ней ничего не случилось, но из-за волнения кусок в горло не лез. Она бездумно ковырялась вилкой в тарелке до тех пор, пока не сменили блюдо.       — Сильви, у тебя всё хорошо, солнце? — вновь обеспокоенно спросила Офелия уже под конец ужина. — Ты даже не притронулась к своим любимым пирожным. Я специально попросила, чтобы их приготовили сегодня для тебя.       — Спасибо за заботу, мам, — улыбнулась уголками губ Сильвия, — но у меня, правда, всё нормально.       — Это как-то связано с тем, что твой милый друг, — в голосе Аркилуна с трудом можно было не расслышать сарказм, — присутствует с нами сегодня?       Сильвия переглянулась с Астарионом, молча моля его начать говорить.       — Честно говоря, у нас для вас новости, — начал издалека Астарион, — но я думаю, нам следует пройти в гостиную или еще куда-нибудь… не хочу, чтобы в меня полетели столовые ножи, — неловко пошутил он, и лишь Офелия попыталась рассмеяться. Наверное, из вежливости.       Как только они пришли в гостиную, Сильвия села на самый край дивана поближе к камину. Офелия устроилась на диване напротив. Аркилун, дожидаясь объяснений, встал рядом с женой.       — Дело в том, что мы с Сиси в какой-то степени… теперь связаны, — Астарион протянул ей ладонь, стоя возле камина. Сильвия послушно взяла его за руку. — И госпожа Амариэ не зря обеспокоилась тем, что Сиси бледная и почти ничего не ест.       На минуту в гостиной повисла гробовая тишина.       Аркилун пристально всмотрелся в лицо дочери, которая стыдливо отвела взгляд.       — Что ты сделал с ней? — резко тон Аркилуна с бесстрастного сменился на гневный. — Что ты сделал с моей дочерью, вампир?       Астарион и Сильвия искренне удивились, а Офелия в непонимании вскинула брови.       — Вампир?.. — она переспросила мужа.       — Да, я вампир, — кивнул Астарион, — и я…       — Он ничего не делал, отец, — тихо проронила Сильвия. Офелия и Аркилун уставились на нее. — Я сама согласилась.       — Господи, Сильвия… скажи мне, пожалуйста, что это не то, о чем я… — с ужасом выдохнула эльфийка, приложив ладонь ко рту.       — Да, — ответила она и наконец подняла взгляд. Отец нахмурился, а в глазах матери плескался неподдельный ужас. — Но я не жалею. Я сама так решила. Я хочу быть вместе с Астарионом. Мы любим друг друга! И у нас всё…       — Дура, — процедил сквозь зубы Аркилун. — Какая же ты дура, Сильвия.       Астарион сильнее сжал ладонь Сильвии в своей.       — Ты хоть понимаешь, на что обрекла себя? Ты понимаешь, что теперь полностью зависима от этого мерзавца?! — он махнул рукой на Астариона, который сам начинал злиться.       — За мерзавца попрошу…       — Молчать! — рявкнул Аркилун. — Это мой дом. Я имею полное право выражаться так, как я пожелаю. И если я не просил вашего слова, значит, вы должны молчать. Прямо сейчас я говорю со своей дочерью.       Астарион раздраженно закатил глаза.       Сильвия поднялась с места.       — Папа, послушай. Я ни на что себя не обрекала. Я сама выбрала это. Я сделала это, потому что люблю Астариона!       — Боже мой… Сильвия, что ты наделала?.. — ее мать разразилась слезами.       — Мама, умоляю, не плачь, — она хотела подступить к ней, но Аркилун преградил дорогу. Сильвия удивленно уставилась на него. — Папа?       — С этого дня я не желаю видеть ни тебя, ни твоего проклятого мерзавца, что загубил тебе жизнь. Я не желаю слышать ничего о тебе и о нем. Ты совершила большую ошибку, согласившись стать отродьем, и помяни мое слово, ты пожалеешь об этом.       — Папа, я прошу…       Глаза Сильвии заслезились.       — Сильвия, ты разочаровала меня своим безрассудным поступком. Ты упала в моих глазах. — Говорил он строго и без всякой жалости в голосе, глядя прямо на дочь, которая уже плакала. — Я надеялся, что в тот день, когда ты пропала, а потом проделала весь тот путь, о котором мы слышали лишь немного, ты стала разумнее. Но я ошибся. Всё, наоборот, стало в разы хуже. И я не хочу больше видеть и слышать тебя. Не хочу знать, что ты существуешь. Ты мне больше не дочь.       — Папа… — горько заплакала Сильвия, потянувшись к нему. Аркилун перехватил ее запястья и отвел в сторону.       — Ты слышала меня. Убирайся. И этого мерзавца я тоже не хочу видеть здесь никогда.       — Ну всё, я сейчас… — Астарион готов был наброситься на Аркилуна с кулаками, но Сильвия уперлась ладонями ему в грудь. — Как вы смеете судить меня и мою жизнь?! Да кто вы такой?!       — Пошли вон из моего дома. Оба.       — Папа, я умоляю, не делай этого! Мама, скажи ему!       Офелия отвернулась.       Сильвия чувствовала, как сердце в груди прямо сейчас разрывалось на куски от боли. Зарыдав, словно маленькая девочка, она вновь и вновь просила родителей принять ее, но Аркилун был непреклонен. Астарион, взяв Сильвию за плечи, силой заставил пойти прочь из этого дома.       Весь остаток ночи Сильвия не могла никак перестать плакать и поверить в то, что произошло. Никакие утешения и слова Астариона не действовали. Как бы он не пытался ласково гладить ее по волосам, обнимать и шептать, что они есть друг у друга, ничего не действовало. Сильвия, прижимаясь к нему, плакала. Не верила, что раз и навсегда из-за одного единственного решения в жизни лишилась обоих родителей сразу.