Семья героев

— Тогда почему вы не доверяете мне? Маринетт зажмурилась. Ну почему ей нужно было говорить об этом сейчас, когда у них только что всё наладилось? Всё ведь было хорошо. Почему она просто не могла заставить себя промолчать? Наверно, потому что этот вопрос уже не первую неделю не давал ей покоя. Может, она сделала что-то не то, раз они не доверяли ей? Может, она наоборот сделала слишком мало, чтобы заслужить их доверие? Руки Адриана и Эммы напряглись вокруг неё, и Маринетт воспользовалась этим, чтобы отстраниться. Она закрыла лицо руками не в силах посмотреть на них прямо сейчас. Она не знала, что увидит. Разочарование? Обиду? Сожаление? — Я не обвиняю вас, но… Я не понимаю, почему. То есть, вы конечно не обязаны. Но мне казалось, что мы стали ближе. Поэтому я подумала, что это из-за того, что я могла сделать что-то не так. И я наверно звучу глупо и всё только порчу, про… — не останавливаясь, бормотала она до тех пор, пока Адриан не положил ей руку на плечо, заставляя обратить на него внимание. — Маринетт, не волнуйся, пожалуйста, всё хорошо. Ты ничего не портишь. Скажи, что именно тебя беспокоит, и мы обсудим это, — его рука опустилась к её спине и начала выводить небольшие круги в знак поддержки. Маринетт вздохнула. Это был Адриан, её Адриан, он бы никогда не стал бы ненавидеть её. Он не ненавидел её даже после того, как она отобрала у него всё. Ей было нечего бояться. И всё же это был Адриан, её Адриан, её Котенок — один из самых близких людей в мире, тот, кто столько пережил вместе с ней, тот, кто столько делал и делает для неё, тот, кто теперь был необходим ей. Она не знала, что будет с ней, если она потеряет его. А ещё Эмма — та, кто безоговорочно любила её, та, кто с лёгкостью прощала ей всё, та, кто изменила её жизнь и заставляла меняться в лучшую сторону. Два человека, которые за пару недель стали её всем, которые не предупреждая завоевали её сердце, которые влюбили её в свою доброту. Стоило ли ей продолжить? Стоило ли ей пойти на риск? Стоило ли подвергать опасности своё счастье с ними? Стоило ли перевести всё в шутку? — Я… Я знаю, что Эмма — сентичеловек! — быстро произнесла Маринетт, наконец решившись. Она всё ещё не смотрела на Адриана и Эмму, поэтому она не могла увидеть их реакцию, но судя по тому, каким тяжёлым стал воздух и какой гробовой была тишина, Маринетт подозревала, как они отреагировали. Что ж. Теперь пути назад точно не было. Было немного вариантов развития событий: 1. Наименее вероятный. Адриан рассмеется и спросит, как она додумалась до такой глупости. 2. Адриан скажет, что это правда, последняя стена тайн рухнет, и они смогут быть счастливы. 3. Наиболее вероятный. Адриан подтвердит её догадки, но скажет, что они не могут быть вместе, потому что не доверяет ей. Маринетт напряжённо сидела, словно ожидая приговора суда. Рука Адриана, находившаяся у неё на спине замерла, но всё же оставалась на месте. Они всё ещё молчали, поэтому Маринетт решила продолжить. — Я… На самом деле, это было довольно очевидно, особенно если знать всё. То есть… — она сделала вдох и выдох, собираясь с мыслями. — То, что у тебя брошь павлина, и ты не хочешь возвращать её. Но… Это не значит, что я хочу, чтобы ты отдал мне её. Нет, меня всё устраивает, это так, чисто факт. Ещё мне Аля рассказала, что у тебя были проблемы со здоровьем после рождения Эммы. Они с Нино опасались, что это у тебя наследственное заболевание от матери. Но мы оба знаем, что она на самом деле заболела от частого использования камня чудес. А ещё вы очень сильно похожи друг на друга с Эммой. Это, конечно, слабый факт, потому что много семей, где дети похожи на родителей, но вы словно близняшки. И тем более… Эмма сама сказала мне об этом. Только не ругай её, пожалуйста! Она не виновата, честно. Она всего лишь оговорилась однажды. Она наверняка не хотела мне рассказывать. Она положила руки на колени и сжала ткань своих брюк. Сердце гулко стучалось в груди, словно желая сломать ребра и вырваться наружу. — Я, если что, не осуждаю твой поступок. Потому что Эмма… — Маринетт позволила себе улыбнуться, несмотря на свое дикое волнение. — Она самая замечательная девочка в мире, и я так благодарна, что она есть. На самом деле мне так-то без разницы, как она появилась на свет, но я переживаю о твоём здоровье. Всё-таки камень чудес павлина всего десять лет назад был способен убить человека, заставить его завянуть прямо на глазах. Я не хочу, чтобы такое случилось с тобой, потому что я не хочу потерять тебя. Ведь… Я люблю тебя, Адриан. И я люблю тебя, Эмма. Я так сильно люблю вас. Вы самые добрые и милые люди в моей жизни. Вы моя семья. Я не знаю, что буду делать без вас. Она смогла сделать это. Она смогла сказать всё, что было у неё на душе. Оставалось надеяться, что её обнажённому сердцу не будет нанесён смертельный удар. Она думала, что у неё вновь побегут слёзы, но её глаза были на удивление сухими. Внутри было почему-то пусто, словно со своими откровениями она вырвала из груди своё сердце. А было ли сердце у убийцы? Было ли оно у той, кто отобрала семью у того, кого любила? Было ли оно у героини, которая уподобилась злодею, которому она противостояла? В голове было слишком шумно от мыслей, и Маринетт очень хотела, чтобы её внутренний голос помолчал, хотя бы сейчас. И тогда Адриан убрал свою руку с её спины, без которой мгновенно стало холодно и одиноко. «Вот и всё», — подумала Маринетт. Но затем он накрыл своей рукой её руки, лежавшие на коленях. Девушка подняла голову и встретилась взглядом с глазами Адриана, которые блестели от слез. О нет, она так сильно расстроила его, что заставила его плакать? Неужели всё было настолько плохо? Должна ли она извиниться? Она не знала. Она так плохо разбиралась в взаимоотношениях. — Прости… Он не позволил ей закончить и прижался в поцелуе своими губами к её. Это был не такой лёгкий поцелуй, который они дарили друг другу при встрече, не такой нежный поцелуй, который они делили, когда были наедине друг с другом, не такой страстный, как те, что они разделяли лишь в его спальной. Нет, совсем не такой. Этот поцелуй был полон нужды. Он был солёным от слез. Он был таким, словно Адриан пытался передать что-то очень важное. Он коснулся правой рукой её щеки, и холод кольца обжёг её кожу, и Маринетт вздрогнула, но не отстранилась. Их губы прижимались друг к другу, словно это было единственным правильным решением, словно это был единственный вариант выжить. А затем… Поцелуй прервался так же неожиданно, как и начался. — Так… Значит, ты не злишься на меня? — прошептала она, когда Адриан перестал целовать её. Ей конечно же хотелось подольше ощутить его губы, но она прекрасно понимала, что сейчас кое-что другое было важно. — Конечно же нет, моя Леди. Даже не думай, что я злюсь на тебя. С чего бы? — покачал он головой, пока его большой палец мягко гладил её щеку. — Я думала, что всё испортила, — ответила Маринетт, смотря ему в глаза. Пустота в её груди становилась всё меньше, она вновь заполнялась любовью к этому удивительному человеку. — Так… Это всё-таки правда? Адриан вздохнул и чуть отстранился от неё. Затем он повернулся к Эмме и посадил её к себе на колени. Девочка выглядела взволнованной и виноватой, и Маринетт очень хотелось успокоить её. Но она должна была позволить им высказаться. Адриан аккуратно обнял дочь, и та взяла его за руки. Они действительно любили друг друга и полностью доверяли. — Да, это правда, — сознался Адриан, и несмотря на то, что Маринетт была уверена в этом на девяносто процентов, она удивлённо охнула. — И мне очень жаль, что я тогда соврал про суррогатное материнство. Я хотел тебе рассказать, но не знал, как ты отреагируешь. И сначала я даже боялся, что ты скажешь, что это слишком опасно, что мне не стоило делать этого. Но… Эмма самое ценное, что у меня есть. И тот факт, что она появилась на свет не совсем привычным способом не означает, что она другая. Я сделал абсолютно всё, чтобы мой маленький Котёнок был таким же, как и все остальные в плане самостоятельного распоряжения над своей жизнью. Поэтому я благодаря Плаггу нашёл способ, как сделать её независимой от меня. И я очень люблю её, — он аккуратно сжал ладони дочери и поцеловал её в макушку. Девочка сейчас казалась совсем потерянной. — Так что Эмма абсолютно такой же человек. — Мама, ты ведь не будешь меня любить меньше из-за этого? — тихо спросила Эмма, и Маринетт могла поклясться, что девочка вот-вот заплачет. — Булочка моя, Котёнок, я никогда не буду любить тебя меньше. С каждым днём, с каждым часом я люблю тебя только больше. И даже не думай, что такая мелочь заставит меня разлюбить тебя, — она аккуратно погладила Эмму по волосам и улыбнулась. Её девочка была такой невероятной. Эмма улыбнулась ей в ответ, явно наслаждаясь тем, как Маринетт касалась её головы. Девушка почувствовала, как пустота в груди заполняется ещё быстрее из-за этого. Эмма была так похожа на Адриана. — А… Папа тебе давно об этом рассказал? — неуверенно спросила Маринетт. — Год назад, это был непростой разговор, но я хочу, чтобы Эмма понимала, что я всегда честен с ней, — ответил Адриан. — На самом деле папа сказал правду. Этот факт ничего не меняет. Я такая же, как другие ребята. И ощущаю себя так же, как и до того, как узнала. Поэтому я не сильно переживаю из-за этого. Но понимаю, что некоторые люди могут посчитать меня странной, — тихо сказала Эмма. И сердце Маринетт сжалось. Эта малышка была слишком взрослой для семи лет. Девушка аккуратно взяла Эмму, и Адриан отпустил дочь, позволяя Маринетт ласково обнять её. — В мире полно плохих и жестоких людей, которые всегда будут готовы оскорбить тебя за твою уникальность. Но всегда помни, что их мнение никогда не должно влиять на тебя. Оно просто есть, и ты не должна считаться с теми, кто не считается с твоими чувствами. Значение имеет лишь то, что у тебя в сердце. И я уверена, что в твоём замечательном добром сердечке ты понимаешь, что ты самая лучшая девочка в мире. Знай, что я и твой папа всегда будем любить тебя, несмотря ни на что, — сказала Маринетт, а затем поцеловала её в висок. — Спасибо, мамочка. Я люблю тебя, — крепче обнимая её, ответила Эмма. — И я люблю тебя, моя Булочка с корицей, мой маленький Котёнок, — гладя её по волосам, произнесла девушка. — А папа получается твой большой Котёнок, если я твой маленький Котёнок? — поинтересовалась Эмма. — Получается так, — рассмеялась Маринетт. На душе больше не было пусто. Нет, теперь эта дыра в груди была наполнена любовью и теплом. Её дочка обнимала её, а её возлюбленный с улыбкой смотрел на них. Между ними больше не было секретов. Они наконец могли быть счастливы вместе. Наконец Маринетт позволила себе отпустить Эмму, но та похоже не хотела уходить и села ей на колени. — Ты ведь не против, мама? — спросила девочка, смотря своими красивыми искренними глазами. — Конечно нет, милая, — покачала головой Маринетт, обнимая её за талию, как это делал ранее Адриан. Эмма взяла её за руки, и Маринетт не смогла сдержать улыбку, когда увидела насколько маленькими были ладошки у Эммы. — Прости, что не рассказал тебе сразу же. Я ведь знал, что могу доверять тебе, — тихо сказал Адриан. — Котёнок, ты не должен извиняться. Я ведь тоже скрывала от вас многое. Так что мы квиты. Тем более я не могу обижаться на вас, — она поцеловала его в щеку. — Фу, могли бы хоть при ребенке держать себя в руках. А то испортите мне подопечную, — раздался голос, который Маринетт сразу узнала несмотря на то, что прошло девять с лишним лет с тех пор, как она в последний раз слышала его. — Плагг, обязательно сейчас? — недовольно вздохнул Адриан. Все втроём они повернулись к квами и заметили, что он не один. — Мама, это твоя квами? — тихо спросила Эмма, удивлённо раскрыв глаза. — Да, её зовут Тикки. Тикки, это Эмма, — ответила Маринетт. — Приятно наконец познакомиться, Эмма, — сказала Тикки, подлетев к девочке. — Мне тоже очень приятно, — улыбнулась она. — А вы друзья с Плаггом? — К сожалению, да, — вздохнула квами. — Что значит «к сожалению», Сахарок? Мы столько с тобой не виделись, чтобы я в ответ получил это? Ты предала меня, — драматично сказал Плагг. Остальные четверо рассмеялись. — Итак, Плагг, поскольку до этого ты нас не прерывал, смею предположить, что тебе что-то нужно, — сказал Адриан, с улыбкой смотря на своего квами. — Как здорово, что ты меня так легко понимаешь. Не зря я говорил, что ты один из лучших моих подопечных, — кивнул Плагг. Затем он подлетел и сел Адриану на плечо. — Поскольку моя мечта сбылась, и ты наконец встречаешься с дочкой пекарей, я жду, когда ты принесешь мне самую вкусную выпечку с сыром. Я более чем уверен, что сегодня вы пойдете в пекарню, поэтому хотел напомнить тебе не забыть. — Божечки, я забыла поздравить маму с праздником! — ахнула Маринетт, хлопнув себя ладонью по лицу. — Вот видишь, какой я полезный. Без меня вы всё забываете со своим слюнообменом. Ты тем более мне должен, Адриан, — хихикая, сказал Плагг. — Ничего ты в любви не понимаешь, — вздохнула Тикки. — Хорошо, я куплю тебе сырную выпечку, — кивнул Адриан, а затем повернулся к Маринетт. — Моя Леди, я уверен, твоя мама не расстроилась. — Я знаю, она ведь очень добрая, но мне всё равно очень неловко. Я думаю, стоит сходить к ним, тем более Плагг хочет себе что-то. Да и ты там, наверно, давно не был. Родители очень удивились, когда узнали, что у тебя такая большая дочка. — А мы пойдём как пара? Или ты пока не хочешь им говорить? — смущённо спросил Адриан. — Конечно же как пара, если ты этого тоже хочешь. Потому что я больше не хочу скрывать наши отношения, — взяв его за руку, сказала Маринетт, и от того, как Адриан улыбнулся ей, у неё ёкнуло сердце. — Мама, если мы точно стали семьёй и сейчас пойдём к твоим маме и папе, это значит, что… У меня появится ещё одна бабушка и первый дедушка? — удивлённо произнесла Эмма, повернув голову к Маринетт. Но очевидно девочка заметила небольшое замешательство на лице своей матери, поэтому поспешила объясниться. — Папин отец был не очень хорошим, поэтому я не хочу считать его дедушкой, а папина мама была хорошей, поэтому она моя бабушка. Мы к ней даже иногда ходим с папой и приносим цветы. А ещё у папы много милых фотографий и историй с ней. Вот оно как. Адриан всё ещё скорбел по своей матери и рассказывал о ней Эмме. А к Габриэлю они оба относились плохо. — Я уверена, что мои родители полюбят тебя. Ты бы знала, как они обожали Адриана, когда мы учились вместе. Они всё мечтали свести нас, чтобы отдать нам свой бизнес. Такие давние воспоминания вызывали у неё улыбку. Тогда всё было намного проще. — Получается, раз вы с папой теперь вместе, то они могут отдать вам пекарню, и папа больше не будет возиться с бумагами? — спросила Эмма. — Не думаю. Я работаю совсем в другом направлении. Да и Адриан тоже, — покачала головой Маринетт. — Ну почему же сразу такой критичный ответ. Ради выпечки твоих родителей я мог бы и физику оставить, — улыбнулся Адриан. — Такой сладкоежка. Совсем не меняешься, — рассмеялась Маринетт. — И тебе это нравится, — чуть наклонившись, сказал он. — Ты прав, очень нравится, — она подалась ему навстречу. Их губы были в двух сантиметрах друг от друга. — Фу, держите себя при ребенке. Вы ведёте себя как кролики, — недовольно сказал Плагг. — Но кролики ведь милые. Это значит, что мама с папой ведут себя мило? — предположила Эмма. — Но сейчас они слишком милые, тебе вредно на такое смотреть, — продолжал протест квами. — Плагг, тебе, кажется, не особо нужна сырная выпечка, раз ты нас так часто отвлекаешь, — сказал Адриан. — Это не я, а вы здесь несколько минут сидите, болтая, хотя уже могли выйти и пойти в пекарню. Сами себя задерживаете. — Ладно, думаю, правда пора одеваться, — вздохнула Маринетт, аккуратно спуская Эмму с колен. Всего час назад её душили её сомнения и опасения насчёт того, что скоро всё её счастье закончится. Теперь всё было хорошо, и она знала, что они всё уладили. Все маски сняты, а секреты раскрыты. А теперь она собиралась представить Адриана и Эмму перед своими родителями. И всё было хорошо. Её грудь была наполнена любовью и теплом к двум прекрасным людям в её жизни. Они обязательно будут счастливы. А пока они спешно собирались в пекарню, и это тоже было небольшим мгновением из жизни их не самой обычной, но по-своему чудесной семьи.