inunaki

Прохладный воздух, просачивающийся через приоткрытое окно комнаты проскальзывает по голым плечам, заставляя юношу покрыться мурашками и тут же скрыться за одеялом, бессмысленно ворочась и мыча что-то глупое и бессвязное, но явно недовольное, прячась в тепле.       Свежий воздух помогает засыпать, но и подступающий по ночам холод периодически будит, заставляя закутываться в три одеяла. Вокруг тихо. Ыйджу распластался на огромной мягкой кровати в тёмной комнате, краем глаза замечая, как тихонько движутся занавески от сквозняка и как красиво их подсвечивает луна. Он нехотя встаёт.       Закрывая окно, он мельком осматривает улицу с высоты шестого этажа. Ничего не видно.       Решив не пытаться рассмотреть что-то в ночь, он возвращается в тёплую кровать, скрывая оголенный торс за тяжёлым одеялом, снова прижимаясь щекой к мягкой подушке. Клонит в сон. И он не борется с этим желанием, снова погружаясь в него.       Спать в квартире родителей, а не той съёмной, где они живут с Николасом, почему-то спокойнее. Просыпаться каждый раз в холодном поту ему не нравится, а просыпаться от вскриков Исяна – тем более. Вынужденная мера уехать практически сразу же после возвращения домой с деревни была весомой, потому Ыйджу даже в какой-то степени не жалел. Забыть это невозможно, но дать себе расслабиться хотя бы какое-то время – возможно.       Стало теплее. Заснуть получается намного быстрее, и он позволяет царству Морфея поглотить его целиком. Но не долго. Телефон, лежащий чуть поодаль от подушки, почти на краю двуспальной кровати, вдруг начинает вибрировать, а черный экран в тот же миг светится белым, заставляя Бёна нахмуриться и с трудом открыть глаза, подтягивая смартфон к себе.       — Алло? — хриплым голосом, сохраняя шепот, спрашивает Бён.       — Ыйджу. — От тона, голоса и резкости юноша даже вздрагивает, поднимаясь с постели и вновь обращая внимания на недалеко стоящий будильник, где красными цифрами выведено время – почти три часа ночи.       — Николас? Почему ты не спишь? — Ыйджу звучит больше недовольно, чем обеспокоенно, потому что уверен, что Исян не в том состоянии, чтобы наделать глупости. Возможно, ему просто… Не хватает присутствия Бёна. Они стали общаться намного реже после того, как Ыйджу уехал. Он собирался вернуться, безусловно, но не сейчас, ему нужно время.       В трубке молчание.       — Ты слышишь меня? Алло? — Бён не на шутку пугается долгой паузы. Николас прокашливается.       — Я здесь, — услужливо напоминает он о своём присутствии. — Двадцать. — Ыйджу хмурится.       — Двадцать? — переспрашивает он, будто в этом есть какой-то смысл. Весь диалог итак кажется ему абсолютно несвязным бредом сумасшедшего, и он ждёт, когда Николас привычно засмеётся, скажет, что это шутка, что это он так неумело хотел его напугать, но он…Молчит. Опять молчит. По юноше проходится волна дрожи.       — Он ждёт меня, я должен его забрать, — наконец продолжает говорить Ван. Ыйджу снова осознаёт, что совсем не понимает, о ком идёт речь.       — Ты пьян…? Что происходит? — Бён начинает злиться, правда ожидая, когда глупый пранк наконец закончится, а его просто отпустят спать, так и не потревожив до самого утра.       — Юма. Он ждёт меня.       И Ыйджу чувствует, как его, будто с огромного ведра, обливают холодным потом, а в животе всё сжимается от накатывающего страха. Они не произносили его имя с того самого дня. И Бён думал, что никогда больше его не услышит.       — Он… — Ыйджу хочет возразить, напомнить, что именно случилось с Юмой, и что чисто физически невозможно то, что он где-то ждёт его, по-прежнему пытаясь спастись из проклятой деревни, ожидая, что его спасут. Они слышали крик. И как бы не хотелось отрицать – он принадлежал Юме, и не было никаких сомнений в том, что теперь он никого не ждёт.       — Я должен его забрать, — повторяет Исян, будто крутя на пластинке записанную фразу, из раза в раз включая её с самого начала.       — Подожди.. Подожди, а может, Юмы там нет…? Николас, пожалуйста, не делай ничего глупого, ты же знаешь, что он... Он… — И Ыйджу снова глупо мнётся, прижимая ноги к груди, утыкаясь лицом в колени.       — Он ждёт меня, — уже более твёрдо говорит Ван. — Ты это хотел сказать?       Ыйджу молчит, просто не в силах подобрать варианты ответа, которые он мог бы произнести. Наверное, Николас шутит. Нет, всё-таки и правда шутит, правда ведь? Бён мечтает просто убедиться в том, что это глупая шутка Вана, но сам не замечает того, как начинает дрожать, практически в паническом страхе оказаться неправым.       Что произошло за то время, которое его не было дома?       — Сорок пять. он же сказал его подождать, а мы ушли… — Николас говорит это с укором, будто Ыйджу виноват в том, что Юма погиб тем утром, когда они сбежали из деревни. Но Бён просто пытался спасти себя и Исяна, а Накакита выбрал умереть, отвлекая всех на себя. Это только его выбор. Ыйджу здесь ни при чем.       — Я не думаю, что он бы хотел, чтобы ты за ним возвращался, — тихо предполагает Бён.       — Почему? — Вопрос режет по ушам, потому что звучит слишком глупо.       Потому что он мертв. Потому что он не может хотеть. Не может ждать. Он больше ничего не может. И как же трудно донести это до человека, которому не можешь сказать об этом напрямую.       — Я думаю, он… Николас, просто не стоит. — Ыйджу снова мнётся перед ответом, зная, что ему не стоит говорить ничего, что может спровоцировать Исяна сейчас. Он точно невменяемый. И это точно не шутка.       — Знаешь, я хотел позвать тебя с собой, но я знал, что ты не согласишься. — Он произносит это скучающе, а связь, неожиданно выдающая помехи, даже не на шутку пугает Ыйджу.       — Где ты? — тихо спрашивает он, боясь узнать ответ. Дома. Он надеется, что Николас дома.       — Я уже здесь.       — Ты… Что?       И за вопросом следует резкий звук сброшенного звонка, от которого Ыйджу чуть не выронил телефон из рук.       Через пару секунд смартфон вибрирует, а Ыйджу, делая пару глубоких вдохов, переходит в мессенджер, где тут же натыкается на фотографию.       Фотографию тоннеля к деревне Инунаки.