Westerhout 50

             Прошла ровно неделя со смерти Санни, эти 7 дней были просто невыносимым адом. Постоянные кошмары, мерзкое и липкое чувство собственной вины, постоянный страх. Единственный, кто её поддерживал все эти дни — Бан-бан, её кролик, подаренный на 12-й день рождения. Это самый мягкий, добрый и понимающий зверь на свете, его молчаливая поддержка — единственная, что у неё есть. Отец не сильно заботился о её психологической здоровье, ибо, по его же словам, он просто физически не понимал, как оказывать моральную поддержку. Мать же… Утопила «своё» горе на дне бутылки, опять. Не то, чтобы она сильно горевала по поводу смерти Санни, ей просто нужен был повод. Повезло, что на этот раз она не бушевала и не шумела.        Так как оставаться дома стало просто невыносимо — Обри решилась, таки, пойти в школу. До недавней трагедии она по-настоящему дружила только с Бэзилом, все остальные в её классе считались друзьями только по факту нахождения с ней в одном здании. Да, с девочками можно было перекинуться парой слов или кого-нибудь пообсуждать, но не более. Мальчики же в классе были какими-то совсем скучными, она до сих пор половину по имени не помнит. Учителя же просто были, ни дать, ни взять. Проблем с ними не было, так-ка Обри, всё-таки, неплохо училась и ей вполне давалась математика, на зависть Келу, а вот родной английский давался туговато, отчасти из-за британских корней.        В итоге план удался — в школе было лучше, чем дома, но, в основном, только благодаря смене обстановки и прогулками до школы и обратно. Сама же Обри находилась в прострации, всё проходило будто бы мимо неё, а она как бы и вовсе находилась не здесь, а просто сидела в зрительском зале и смотрела на всё издалека без возможности вообще никак повлиять на происходящее. И только к четвергу она поняла, что Бэзил всё это время тоже в школу ходил. Но ни она, ни он не хотели начинать разговор. Обри видела его лицо и там чётко читалась боль, а её же лицо выдавало не менее «позитивную» экспрессию, потому они опасались подходить друг к другу просто из-за боязни навредить ещё больше. Так что, в их ситуации хорошо, что они были далеко: Обри была ближе к задним партам, а Бэзил — на первом ряду.               В пятницу случилось крайне редкое событие — её из школы решил забрать отец. Она была неприлично удивлена тому, что он в принципе помнил, где она учится, и ещё более тому, что он знал, когда у неё кончаются уроки. По пути к дому его кто-то рядом с парком окликнул, Обри сначала даже не обратила внимания, но потом краем глаза заметила крайне знакомый силуэт — это была Мари.        -Здравствуйте мисс Канэко, не ожидал вас тут увидеть.        -Аналогично, о, привет Обри! Как дела?        -Здравствуйте, хорошо. А можно мне поиграть с Мари?        -Конечно, я как раз хотела это предложить.        -Ура! Мари, пошли на качельки.        -…Да, давай. — Обри потащила её к качелям        За эти несколько недель Обри была впервые по-настоящему радостной — она снова встретила свою дорогую подругу. Мари же была нейтральна к такой встрече, хотя где-то в глубине она тоже была рада, возможно. Заняв желаемый аттракцион, Обри раскачалась быстро и высоко, Мари же качалась очень плавно и неспешно. Это продолжалось где-то минут пять, пока Обри не заскучала, и кое-что не предложила.        -Давай я тебе косичку какую-нибудь заплету что-ли. Твои длиннющие волосы так и манят делать разные причёски.        -…Хорошо, давай. — С этими словами она остановилась и поправила волосы.        Хоть Обри и была в трансе плетения кос, но довольно хорошо слышала разговор двух родителей неподалёку.        -…и тут эта пигалица заявляет: «Вашей дочери просто не хватает веры в бога». Да я клянусь её богом, что готова была своими собственными руками порвать её пополам! Ух, я была зла, даже Мари это заметила.        -Ух, да, не хотелось бы попасть под горячую руку. А с ней точно ничего не случилось?        -К несчастью, она в порядке.        -А-ха-хах. И какая она была по счёту?        -Третья посещённая, седьмая по списку.        -Седьмая?! Не думал, что у нас столько психологов в городе.        -Да нет, реальных психологов было только двое, да и те пользой не отличились. Сейчас я уже от безысходности ищу хоть кого-то более-менее похожего. Думаю, весь город уже об этом знает, оттого все по домам попрятались.        -Не знаю, может попробуете другой подход?        Дальше Обри не слушала, к тому же коса Мари была закончена. «Вот это колосок, прям канат» — Обри была горда своей работой.        -Вуаля! Тебе нравится? — Обри достала своё зеркальце.        -…Да, спасибо Обри.        -Хе-хе, не за что.        -…        -Хм… Мари, а можно у тебя совет попросить?        -…Да. Что такое?        -Просто… Я хочу поговорить с Бэзилом, но боюсь, что только одним своим видом напомню ему про… — Обри потребовались невероятные усилия, чтобы не дать мрачным мыслям ход.        -…С ним стоит поговорить. Его же воспитывает только бабушка — ему всегда одиноко.        -Точно… Бедный Бэзил, ему же сейчас, наверное, совсем ужасно… -хнык- — Обри чувствует Грусть.        -…Вот поэтому с ним стоит поговорить в школе завтра.        -Да! Стоп, но завтра же суббота.        -…Да? Хм. Тогда в понедельник.        -Я обязательно это сделаю, спасибо Мари!        -…-кивок-        -А, да и ещё кое-что.        -.?        -Помнишь, мы друг другу пообещали, что покрасим волосы?       -…Вроде бы.       -Давай покрасим их, когда это закончится и мы будем счастливы!        -…Хорошо.        -Спасибо, Мари! Ты лучшая! — Обри чувствует Радость.        -…-кивок-        Через пару минут качелек к ним подошли родители и они, быстро распрощавшись, разошлись по домам. Все следующие выходные Обри думала, как подойти к Бэзилу и поговорить.                     

===|===|===

                     Сначала Обри очень нервничала и боялась подойти к нему. Но день оказался столь загруженным, что она так и не смогла подойти к Бэзилу ни на переменах, ни на завтраке. Страх сменился фрустрацией — она столько нервничала и старалась собраться, а теперь всё вокруг мешает ей сделать задуманное. Раздражает. И, к её радости, последний урок в конце концов соизволил закончиться и дать возможность поговорить с другом.        -П-привет Бэзил… — И всё же нервозность так никуда и не делась.        -П-п-привет, О-обри… — Хотя нервность садовода была заметно выше.        -Слушай… а ты не хочешь вместе погулять в парке, например?        -Д-да, почему бы и нет. Т-только не очень долго — бабушка волноваться будет.        -Правда? Тогда пошли сразу туда! — Обри заметно оживилась.        -Х-хорошо, только сейчас всё соберу.               К парку шли они в нервной тишине, никто не знал, как начать разговор. Со стороны могло показаться, что это было очень неловким первым свиданием. Но причины их тревожности были совершенно другого рода. Все боятся затронуть больную тему, чтобы не расстроить друг друга и не расплакаться самим. Благо, парк был очень близко, и они в него вошли, занимая поочерёдно то качели, то горку, то лазелку. И это действительно помогло — атмосфера стала гораздо легче и двое детей смогли спокойно насладиться весельем. Они игрались, смеялись, перекидывались шуточками, всё было так, будто бы тьма трагедии наконец-то отошла. Но это было лишь до тех пор, пока они не поняли, что им действительно весело. Обри от этой мысли почувствовала настоящее облегчение, будто бы всё наконец-то начинает налаживаться. Но Бэзил… Его будто бы ударило током, ему стало больно, он почувствовал себя предателем за то, что посмел радоваться после смерти Санни. Бэзил чувствует Уныние. Он остановил качели, тяжёлые капли слёз начали скатываться по его щекам, его начало трясти. Но самое ужасное — она это заметила и ему стало ещё хуже, ведь он точно испортил ей настроение. Обри только хотела что-то сказать, как Бэзил убежал внутрь домика в виде жёлтого кота. Не теряя ни секунды — она побежала за ним.        -Бэзил! Что случилось?        -…-всхлип-        -Бэзил… прости. — Обри подошла к нему и обняла, в её руках он дрожал как напуганный кролик. Обри чувствует Грусть.        -…-всхлип-…Санни…        -…-всхлип-… Прости меня, пожалуйста…-хнык- — Обри чувствует Уныние.        -…О-обри… -всхлип- Это не т-твоя… -всхлип- …вина… — Юному садоводу было очень тяжело говорить.        -…-всхлип- Ва-а-а-а-ха-а… — Обри окончательно расплакалась.        Никто уже не держал эмоции внутри себя. Вся боль, все переживания, весь ужас — всё вышло наружу. Бэзила разрывало от горя утраты, Обри разрывали и горе, и вина за случившееся. Это же она позвала Санни, это же она всё спровоцировала. И теперь он мёртв, а все вокруг утопают в горе и это её вина, это она во всём, что-… Раскручивающийся маховик само копаний резко остановило объятие со стороны друга. Может быть он почувствовал, а может просто успокоился достаточно, чтобы ответить на объятия. Двое детей плакали в домике ещё минут 15, им очень повезло, что никто не решил им помешать.        -О-обри, ты как?        -Ужасно… -шмыг-        -Я тоже… М-может ко мне зайдём? Бабушка обещала сегодня хашбраун сделать, он очень вкусный — тебе должно стать получше.        -Д-да, хорошая идея… -шмыг- …пошли. — Обри вытерла остатки слёз и встала на ноги.               Бабушка была очень взволнована, когда в дверях показались два заплаканных ребёнка. Теперь от неё зависело всё, чтобы поднять деткам настроение. Вместе с хашбрауном она ещё заварила чай и подготовила вкусняшки. Слёз за столом быть не должно!        -Как вкусно! Спасибо, бабушка Лора! — Глаза девчонки просто сверкали от радости. Её план сработал на отлично.        -Кушай-кушай, внученька. Сейчас я ещё чайку вам налью.        -Ба, давай я помогу.        -Хорошо, тогда ты возьмёшь кружку для нашей Обри и миску с гостинцами.        -Не вопрос. — Налив в розовую кружку заварку и кипяток, Бэзил спросил: Обри, тебе сколько сахара класть?        -Три!        -Эх, сладкоежки. Обри, тебе лимон резать?        -Конечно, спасибо!        -Вуаля, ваш чай и конфеты, миледи. — Юный садовод, перекласифицировашийся в дворецкого, почти элегантно поставил кружку и миску на стол.        -Ох, спасибо, сэр. — Обри подхватила волну официального застолья.        -Граф Майер — вот ваш чай. — Бабушка решила не отставать.        -Благодарю, Ваше Высочество. Графиня Крокетт, не передадите-ли мне эти ириски?        -С удовольствием, граф.        -Съешь же ещё этих мягких французских булок, да выпей чаю.        Внезапно застолье двух вельмож прервала вспышка света. Лишь через секунду они поняли, что это Лора сняла их на камеру Бэзила. 'И когда она её умыкнуть успела? '        -Ба?! Откуда у тебя моя камера?        -Прости, Бэзил, не удержалась. Ваше застолье так и просилось на плёнку. — Она не скрывала свою лисью хитрость, у неё был чёткий план.        -О, кстати. Обри, может взглянем на фотоальбом, раз у нас новое фото появилось?        -…Н-не, давай в другой раз, я пока не могу. — Она в лице резко переменилась, ей точно не стоит вспоминать прошлое.        -Господа, если вы уже закончили с трапезой, то может перейдёте к настольным играм, которые я подготовила? — Бабушка сразу почуяла негативную смену настроения и пошла в атаку.        -О, точно, я как раз хотела узнать, а что у тебя за игры есть. — Обри также поддержала смену темы и вернула свой прежний настрой.        Застолье перешло в вечер игр и комиксов. Монополию никто, от греха подальше, даже не трогал, а от предложений бабушки Лоры сыграть в шашки они дружно отказались — слишком свежи воспоминания, когда Хиро и Мари решили с ней сыграть и позорно проиграли 7:0. Когда дело дошло до комиксов, Бэзил сознался, что уже читал новый выпуск «Капитана Космопарня». После недолгого обсуждения все пришли к выводу, что вишнёвая планета — это реально какая-то приторная глупость.        День плавно перешёл в вечер, Обри собралась к себе домой. Все участники были полностью довольны сегодняшней встрече: Обри рада тому, что смогла отвлечься от мрачных мыслей, Бэзил был рад, что смог порадовать Обри, а бабушка Лора была рада тому, что её план начал работать, ведь она не только развеселила двух детей, но и посадила некоторые семена на будущее.                     

===|===|===

                     Последующие дни были по-настоящему нормальными: обычные занятия, дружеское общение, прогулки после школы и походы к другу домой. Всё будто бы вернулось на круги своя, конечно ощущалась иногда зияющая пустота, когда дело касалось параллельного класса и Санни в частности, но в остальном всё было нормально, всё было хорошо. Дружба между Обри и Бэзилом восстановилась полностью, и они просто наслаждались приятным времяпрепровождением. Совместные прогулки по парку, походы в магазин, всё было до ужаса нормальным. Очередной четверг поначалу не был исключением: занятия кончились, они с Бэзилом сходили во Внеземаркет и пошли сразу к нему домой, там их ждали мультики, настолки и бабушка со вкусной едой. Наступил вечер и Обри, уже по привычке, попрощалась с ними и пошла домой. 'Неужели это кончилось? Неужели я смогу спокойно жить? ' — с этими мыслями она пришла домой и буквально через 5 минут пожалела, что их подумала. Она забыла, что если заранее начать радоваться, то всё пойдёт прахом. И её суровая реальность об этом хорошенько решила напомнить.               На улице уже стемнело, Майеры тихо занимались своими делами: Бэзил делал домашнее задание, Лора читала книгу об экспедициях ботаников на Мадагаскар. Внезапно мирный поздний вечер прервал стук в дверь. Все напряглись: Обри ушла уже часа 3 назад, а гостей сегодня никто не ждал. Стук снова повторился — им не показалось. Они вдвоём спустились вниз, к двери пошла бабушка, а Бэзил стоял у городского телефона. В случае чего — он успеет позвонить 911. Лора открыла дверь.        -Обри??? Что случилось? О-боже, что с тобой?! — удивление сменилось насторожённостью, а затем ужасом. У Обри были растрёпаны волосы, глаза красные, лицо зарёванное и помятое. У неё с собой был портфель и её любимая игрушка, к которой она прижалась со всей силы.        -М-ма-а-а-а-а-а — Попытка что-то сказать провалилась, и она просто залилась слезами, после чего прижалась к бабушке Лоре.        -Обри? О-нет, т-так я сейчас схожу за аптечкой и льдом. — К удивлению бабушки, Бэзил повёл себя очень профессионально. 'Это далеко не первый раз, да? '        -Давай отведём тебя на диван, хорошо? — Её тон был максимально нежным.        -…-всхлип-…-кивок- — Она тряслась и не могла остановиться плакать.        -Вот так. Дай мне хоть взглянуть на тебя… Ох, бедняжка… — При свете люстры стало видно, что у Обри на лице несколько красных пятен на лице и один синяк на щеке.        -Я вернулся. Вот — приложи пока, потом мазью помажем. — Он вернулся очень быстро. 'Это точно не первый раз…'        -Бэзил, посиди пока с ней — а я пока ромашковый чай заварю. — Лора ушла вовремя, ибо внутри неё бушевал праведный гнев. 'Ich wäre jünger… Solche Eltern müssen erschossen werden…'        -Да, конечно. Обри, ты… — он не успел договорить как его резко сжали в объятиях.        -Бээ-эзиил… -хнык- -Она обняла его сильнее, мешок со льдом вжался ему в грудь.        -Тише-тише, всё хорошо. Теперь ты в безопасности. — Он ответил на объятия и медленно поглаживал её как домашнего кролика. Хотя при этом сам сдерживался чтобы не расплакаться, но сейчас ему нужно быть сильным.        Ромашковый чай с сушками, вместе с комфортом близких людей творит чудеса. Обри довольно быстро повеселела и уже спокойно общалась на отвлечённые темы. Время близилось к ночи, и бабушка пошла за спальником для гостьи. Юная Крокетт разместилась перед кроватью Майера и, лёжа в спальнике, рассматривала цветы перед ней.               -Давай, спокойной ночи. Я выключу свет. — Усталым голосом раздалось из кровати.        -Н-нет, стой! Эмм, у тебя нету какой-нибудь настольной лампы или… ночника? — Ей было очень стыдно говорить про свою усилившуюся боязнь темноты. Кел бы точно какую-нибудь гадость сказал.        -Хм, сейчас принесу. — С этими словами юный садовод пошёл в другую комнату.        Спустя пару минут он вернулся с охоты и добыл старый настольных торшер. У его основания виден простенький орнамент, но некоторые его части были будто бы специально выломаны.        -Это бабушкина лампа? Она такая старая, прям антиквариат.        -Да, это из её комнаты. Причём эта лампа — то немногое, что осталось с её родины.        -Ого. Подожди, она приехала до или после войны?        -После. Я как-то, вроде, об этом говорил, не?        -Хм, а она до сих пор -? — Обри даже договорить свой ехидный вопрос не успела.        -Нет.        -Но я ещё не закончила. — Она начала показательно дуться.        -Всё равно нет и спрашивать её не надо. Она даже мне мало что рассказывала — там было вот вообще не весело.        -Ладно. Не буду, хи-хи.        -И хорошо. Ладно, теперь -зевок- точно спокойной ночи. — Бэзил выключил основной свет.        -Да, и тебе спокойной ночи.        -…        -…        -Обри.        -Да?        -Если будут кошмары — не стесняйся меня будить, я помогу.        -О, а, ладно. /// Хорошо. — Ей везёт, что в темноте не видно её смущения.        -…        -Эм… Бэзил?        -Да?        -Спасибо.        -…Не за что.        -Сладких снов.        -И тебе.                     

===|===|===

                     Ночёвки у друзей для Обри не в новинку, ибо была она у всех своих друзей и не раз. Если её спросить: «У кого было лучше?» — то она зависнет минут на 5, но если спросить наоборот, то ответ будет сразу — у Родригезов. Да, Хиро делает божественные завтраки, но надеяться выспаться в одной комнате с Келом бесполезно. Стоит этому с шилом в жопе проснуться — всё, спать не будет никто. А юная Крокетт очень, ОЧЕНЬ не любит, когда её будят против её воли и особенно, если этот кто-то — Кел. И самое ужасное — он знает об этом, знает и упивается этим, за что справедливо и огребает. У других же дома этот полудикий зверёк понимает, что находится не на своей территории и ведёт себя тише.        Здесь же её разбудила бабушка Лора, что тихо вошла в комнату и мягким голосом попросила двух детей вылезти из кровати и пойти умываться. За завтраком Бэзил предложил после школы взглянуть в фотоальбом и вставить туда их новую фотографию. И если в понедельник она очень боялась этой мысли, то сегодня ей это не кажется такой плохой идеей. На их общую радость по пятницам уроков всегда мало и можно будет дольше погулять в парке. С хорошим настроем они вместе попрощались с хранительницей дома и пошли на занятия.               В школе день шёл своим чередом, пока не наступил урок математики вместе со внезапным тестом. Естественно, что все в классе были, мягко скажем, не в восторге от этого, даже те, кто дружил с предметом. А под конец занятия началось страшное — оглашение результатов. Не волновались в такой ситуации только крайности: круглые отличники и полные двоечники. Весь остальной класс был градиентом тревожности. Никто не мог точно предугадать кого назовут — учительница не шла по списку.        <…>        -Янг — пять, хорошая работа.        -Мёрфи — три с минусом, очень расстроила.        -Майер — четыре с минусом, глупые ошибки.        -Ющук — четыре с плюсом, чуть-чуть до пятёрки не хватило, опять.        -Крокетт — пять, Обри — молодец!        -Филлипс — три, ну хоть что-то.        <…>               -Ого, Обри, давно ты пятёрки по матеше не получала, малорик!        -Да я могла бы и чаще, но мне лень. Я что, раненая тратить своё время на зубрёжку ради лишнего балла?        -Твоя правда, а я опять, кажись, разнервничался и не то написал, скорее всего.        -Не понимаю твою боязнь этих тестов, как будто на тебя дома будут ругаться или ещё чего, хах.        -…Д-да, и то верно… …прости, Обри.        -А сейчас за что тебе извиняться? Не твоя вина, что моя мать любит виски больше меня.        -Блин, Обри, это звучало уж слишком мрачно. Давай сменим тему.        -Пф, как скажешь. После уроков в парк или сразу к тебе?        -Давай в парк — там как раз почти никого не будет, да и погода сегодня на удивление хорошая.        -Окей, осталось только пережить английский и литературу.               После продолжительной прогулки в парке и грациозного полёта Бэзила с качелей мордой в песок, двое детей под звон собственного смеха пришли к дому. Там их встретила добрая бабушка с заготовленным обедом и чаем. По окончании трапезы Бэзил был готов взорваться — он всю неделю хотел поделиться радостью чтения фотоальбома. Да и Обри сама хотела взглянуть на счастье из прошлого, может быть всё действительно вернётся к тому как было.        Почти профессиональный фотограф открыл и разложил свой альбом на полу комнаты. Каждая фотография отдавала теплом, каждая подпись под ними была приятной и доброй. Рождество, день рождение Бэзила, весенние дни, фотосъёмка в дождь. 'Да, надо будет уговорить папу разрешить мне подкраситься в розовый.' Лето, пляж, арбузики, Мари и Хиро, день рождения Санни. Последний его день рождения… Обри чувствует Грусть. Бэзил чувствует Грусть. 'Большая коробка в которой он лежит как в.… стоп, что? ' Обри мотнула головой и взглянула снова на фото: Санни лежит в коробке и обнимает Мяво. 'Фух, показалось.' Поход за жуками, Мари опять издевается над Хиро. 'Блин, Хиро, ты же пауков только боишься, чем тебя этот классный жук напугал-то? ' Домик на дереве, Санни стоит у ствола и смотрит в камеру. Кел стырил фотоаппарат: «Как же хорошо, что он её не разбил» — прозвучало со стороны Бэзила. Кадр изнутри их домика: все наслаждаются своим творением, Санни в углу оторвался от книги и снова смотрит в камеру. 'Странно, я помню, что он от неё вообще не отлипал.' Все читают новый выпуск комикса, только Санни почему-то снова смотрит в камеру, очень и очень пристально. У Обри прошли мурашки по спине, она ощущала, что что-то здесь очень и очень неправильно. Обри чувствует Страх.        -Обри. — мягко прозвучало справа.        -!!! А, да, Бэзил, что такое? — он её слегка напугал, выведя из транса.        -Ой, прости. Напугал? Я, просто, сейчас, это, отойду в уборную, а ты пока можешь дочитать альбом и подыскать место под нашу новую фотографию. — Его глаза были слегка влажные, по-видимому это не природа зовёт.        -А, да, хорошо. — Обри стараясь не показывать своей напряжённости.        После чего он спешно удалился. Обри глубоко вздохнула и продолжила разглядывать фотографии. Их карточная баталия в домике была реально напряжённой, а в итоге Бэзил всех переиграл. На следующем фото… 'П-почему у меня руки какие-то красные?! ' Дальше становилось всё хуже: на следующем кадре Обри стоит вдалеке с окровавленными руками и безумно улыбается в кадр, а Санни в углу кадра потрёпан и плачет кровью. Мари обнимает Санни, но на её лице ужас и горе, её брат болтается в руках как тряпичная кукла, а шея согнута под очень неправильным углом. Мари играет на рояле: вся клавиатура в кровавых пятнах, пальцы истёрты до костей, а на умиротворённом лице виднеются дорожки от слёз. Мари смотрит в камеру: в глазах усталость и боль, а рука вся в крови. Последнее фото: Мари придавлена крышкой рояля, Санни в переломанных руках держит куски скрипки, его голова загнута под неестественным углом, а на лице застыл немой крик. Вместо милой надписи зелёным карандашом — радом написана кровью фраза: «ЭТО ТЫ ВО ВСЁМ ВИНОВАТА!».        Обри с криком отпрыгнула от альбома, из её глаз текут слёзы, руки трясутся, она не понимает, что происходит. Обри в Панике. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди, дыхание очень быстрое, она не может успокоиться, ей кажется, что всё вокруг темнеет. Из щелей в досках стен начинает сочиться чёрная густая жидкость, с потолка начинают падать крупные капли. Обри со страху не может даже двинуться — её кошмары вышли в реальность и собираются её утопить. Она начинает высматривать что угодно в комнате, что может ей помочь. И ей на глаза попадается чёрный перманентный маркер, которым Бэзил подписывает свои цветы. 'Эти фото ЧТО-ТО призвали — я должна их уничтожить.' Чёрные линии начали заполнять полароидные фотографии. Ни одна из них не была приятной — каждая была искажена до неузнаваемости, каждая была топливом для её будущий кошмаров. Она чернит их всё быстрее и всё больше, стараясь не вглядываться в этот ужас. На её любим фото она со звериным оскалом ест голову Санни. Обри ускорилась ещё сильней, маркер залезает на страницы и красит надписи. Она идёт всё дальше и дальше, к началу альбома. Кровавый дождь, венки из колючей проволоки, растерзанные тела на пикнике, братоубийство, из головы Кела растёт 5 рогов и наконец… Санни. Он держит сломанную скрипку в переломанных руках, на лопнувших струнах кровь, его шея загнута налево, и он смотрит прямо на неё. Справа огромными красными буквами написано: «ЗА ЧТО ТЫ МЕНЯ УБИЛА?». Обри На грани срыва. Она в ужасе кричит и пытается закрасить фото, но от этого становится только хуже — теперь у Санни нет глаз, а из пустых глазниц течёт густая кровь. Ещё одна попытка — теперь его лицо на половину содрано с черепа, всё в крови. Она вдавливает маркер ещё сильнее и…        -ОБРИ?! Ч-что ты д-делаешь? — в дверном проёме стоит Бэзил. На лице виднеется ужас, он не понимает, что происходит.        -я-я-я… — Обри снова взглянула на альбом и ужаснулась. Все видения пропали — в книжке лежат обычные их фотографии из прошлого, только теперь полностью закрашенные чёрным маркером. Она поняла, что натворила.        -О-обри… з-зачем? — Бэзил плакал у дверей и не мог поверить в происходящее.        Вандалка ничего не ответила, она лишь быстро взяла свой рюкзак и пулей пронеслась рядом с убитым горем фотографом. Бабушка аж испугалась, когда увидела Обри, пролетающую над лестницей прямо за дверь её дома. Бэзил, дрожа, упал на колени перед своей самой драгоценной вещью, голова кружилась, а за пеленой слёз было тяжело разобрать детали, но ясно было одно — каждое фото было уничтожено. Его душу поглотило горе и мерзкое чувство предательства. 'За что, Обри? За что?..'               Обри лежала в кровати, он чувствовала себя мерзко. Только что она своими руками уничтожила фотоальбом Бэзила — самую дорогую ему вещь, только что она навсегда уничтожила их дружбу. Она пролежала так в кровати до вечера, а после заката всё стало ещё хуже. Она в процессе самобичевания вспомнила те ужасы, что она видела на фото, то, что спрашивал у неё «Санни» и… ЧТО-ТО это почувствовало. Чёрная жидкость начала сочиться из-под гнилых половиц и щелей в стенах — бежать некуда. Но вместе со страхом появилось ещё одно чувство — ненависть к себе. Она чувствовала, что заслужила это, за убийство, за предательство. Но этого казалось было недостаточно — она должна наказать себя сильнее. Глаза, бегавшие по чернеющей комнате, упали на ножик на столе — её любимый из столового набора. Тонкий и маленький ножик Tramontina выглядел очень миленько, особенно после того как она полгода назад его ручку покрасила в розовый. Обри подошла по мокрому полу к столу и трясущимися руками его взяла. Маленькое лезвие легло на её запястье, ей было страшно это делать, но тьма вокруг была страшнее. Быстрый надрез! Обри получила 25 урона. Резкая вспышка боли прошлась по всему телу, она вся сжалась, пачкая кровью свою футболку. Но от этого ей почему-то стало чуточку легче, она заслужила ещё раз. Лезвие легло чуть ниже первой раны, и она снова сделала взмах. Обри получила 20 урона. Весь тот ужас, что обволакивал её начал отступать, ему не хватает ещё одного раза. Раненая рука даже не могла сделать передышку — лезвие снова вцепилось в её кожу. Обри получила 18 урона. Заглушающая чувства боль, подкосила её ноги, и она упала на колени. Тьма втянулась обратно в пол, ужасные мысли воспоминания исчезли. С её изрезанной руки капала кровь — она считала, что этого заслужила. Спустя время она успокоилась и пошла в ванную, смывать кровь с руки и с ножа. Вода щипала на ещё незаживших ранах, но она на это не обращала внимание — она смотрела на ножик. 'Похоже, это будет не последний раз.'                     

===|===|===

                     С того рокового вечера Бэзил ни разу не мог заснуть, не утопив подушку в слезах. Каждый раз он пытался понять, что произошло, но каждый раз упирался в тупик — он не мог понять, зачем она это сделала. Зачем она разрушила всё самое драгоценное для него: его альбом и их дружбу. Он просто не мог понять, а из-за этого он не мог её простить. Это было непростительно, альбом был ему дороже жизни, и он был уничтожен, когда он беззаботно оставил его с ней. Его ближайшая подруга оказалась чудовищем-предателем. Это казалось какой-то издёвкой от судьбы, которая ему прямо указывала, что друзей у него нет и не будет, а если других людей ими считать и подпустить слишком близко, то они навредят ему самым болезненным образом. Эти мысли кружили в голове Бэзила несколько ночей подряд — они были ужасными и злыми, он не хотел их слушать, ему не хотелось им верить. Но других объяснений у него не было.        В понедельник Обри не пришла в школу, как и во вторник, как и в среду. Бэзила переполняли сложные чувства, он не хотел её и видеть и был рад её отсутствию, но часть его беспокоилась за Обри и боялась, что с ней что-то случилось. Но в четверг его беспокойство ушло — Обри пришла в школу и выглядела она не важно. Но какое ему дело до той, что уничтожила ЕГО фотоальбом? Жива и ладно. Весь день они никак не контактировали, он даже на неё не смотрел. И только к концу дня Обри решилась подойти к нему, но она даже ничего сказать не успела. Бэзил выстрелил в неё убийственным взглядом, его голубые глаза всегда были очень выразительными и сейчас в них читалось злобное: «Уходи! Ты — чудовище!». Эта атака бьёт прямо в сердце, Обри получила 13 урона. Обри чувствует Уныние. С этого дня они больше не общались, а последующие дни стали абсолютно унылым серым мусором, из которого вспоминать вообще нечего. От чего дни плавно превратились в недели, а ноябрь перетёк в декабрь и в итоге как-то неожиданно для всех наступили каникулы и рождество. Самое тяжёлое рождество для всех семей, затронутых трагедией.               Бабушкины усилия не прошли даром — весь дом был украшен гирляндами, мишурой, а посередине гостиной стояла красивая рождественская ёлка. Особой изюминки добавил рождественский штолен, сделанный по старому семейному рецепту. Бэзил тоже принял участие в его готовке — для него была честь унаследовать традиции. После полуночи без передышки звонил городской телефон, откуда кроме знакомых и друзей зазвучал голос отца и матери Бэзила. Лора, конечно, хотела пожаловаться, на то, что сын небрежно относится к её внуку и де-факто бросил его, но она воздержалась, ведь рождество — праздник не для склок. Оказалось, что с того конца провода Бэзилу заказали подарок, но его сделают только ко второй неделе января. Подарком оказалась небольшая оранжерея для их участка. Двое Майеров на этом конце провода находились в лёгком шоке. Лора была уверена, что они подарят Бэзилу что-то глупое и дорогое, но, чтобы целое строение на участок — это было за границей её понимания. Юный владелец личной оранжереи просто светился от счастья — он будет сажать все цветы. Бэзил чувствует Восторг.        В доме же семьи Родригез всё происходило не так гладко. Это рождество для родителей оказалось настоящим испытанием — оба сына очень плохо переживают смерть их ближайшего друга. Кела бросает из радости в слёзы три раза на дню, а Хиро может на ровном месте начать огрызаться, а потом в слезах просить прощения. Поэтому они пошли ва-банк и на все рождественские праздники поехали к друзьям в столицу штата. Хиро и Кел посещали этот город всего два раза, но никогда там не были на рождество. А это по-настоящему впечатляющая картина: огромный город усыпан праздничными огнями и украшениями, жители продолжают гулять даже далеко за полночь, а главная рождественская ярмарка будто бы размером с их родной городок. Эта праздничная атмосфера оказала мощный терапевтический эффект: старший перестал кипятиться на ровном месте, а у младшего весь день держалось только хорошее настроение. Кел смотрел на людей и видел в их глазах настоящую радость и его, впервые за долгое время, посетила реально глубокая мысль: «В этом огромном городе все счастливы, но у кого-то же тоже недавно могло случиться что-то плохое. Но они не унывают и честно радуются празднику. И если же они радуются, то я точно обязан быть радостным! Санни было бы грустно, узнай он, что я не радуюсь рождеству. И я сделаю всё, чтобы ни мне, ни ему, никому не было грустно! Да, я встречу это рождество с самой яркой улыбкой!». Кел чувствует Радость.        Из-за мамы Обри рождество всегда было лотереей, где в половине случаев праздник проходил хорошо и спокойно, а в другой половине — со слезами и криками. В этом году ей повезло, мать отрубилась быстро и не устроила проблем. И ближе к полуночи они с отцом вышли на улицу запускать фейерверки. По пути к парку она видела другие дома — все украшены и светятся. И пусть их дом и был не опрятен, но он тоже участвовал в рождественской иллюминации. Придя к парку, они поставили коробку с зарядами и ждали полуночи, вглядываясь в звёздное небо. Им очень повезло, что крупные города далеко — звёзды видно очень хорошо. И вот, наручные часы отца сомкнули стрелки на полуночи и вверх взмыли ракеты фейерверка, озаряя небо всевозможными цветами. Темнота ночи переменялась яркими цветами салютов — это зрелище было невероятно красивым и умиротворяющим. Будто бы все проблемы мира исчезли и есть только вечное звёздное небо и мимолётные вспышки фейерверков. Обри чувствует Спокойствие.        Но среди всех домов в городке один выбивался из общего ряда, в его окнах не было видно рождественской ёлки, его фасад не был обрамлён гирляндами, а на улице не стояло никаких украшений. Дом остатков семьи Канэко своей мрачной фигурой сбивал праздничный настрой любому, кому не посчастливится пройти мимо него. Со стороны он напоминал чёрную дыру на фоне звёзд: бесконечная чернота посередине и жуткое искажение вокруг. Когда рядом с ним идёшь появляется ощущение, что всё вокруг темнеет, а он будто бы заглядывает тебе за спину. Ещё перед праздниками, Кейко спрашивала Мари будет-ли она их встречать: и от неё, среди тишины, прозвучал отказ. Не то чтобы сама Кейко хотела их встречать, но мнение единственной дочери для неё было всем. Поэтому вместо празднества она взяла дополнительную работу за двойную ставку на рождество и новый год. Кейко не особо его праздновала, в отличие от нового года, поэтому смена 24 и 25 числа для неё вообще никак не ощущалась. Мари же даже не выглянула в окно, всё равно в Белом пространстве его не было. Хотя сейчас оно уже не было таким пустым: она лежала на белом коврике, рядом лежал блокнот, а в углу спала Мяво. Кошка умудрялась спать рядом с хозяйкой во обоих мирах, что здесь она часто приходила и спала на месте кровати Санни, что в Белом пространстве она лежала в углу коврика. Мари чувствует ██████.               Прошло рождество, за ним новый год, ко второй неделе января, как и обещал отец, приехала бригада строителей и начала возведение оранжереи посередине заснеженного участка. Вопросы бригадира по поводу адекватности этого строительства были решены президентами США на зелёных банкнотах. Строительство шло полным ходом и как бы вежливо не пытались отказать пожилой хозяйке участка — никто из рабочих не избежал горячего чая и домашних пирожных. А стоило бригаде только закончить работу и сесть в машину — Бэзил тут же практически переехал жить в ещё холодную оранжерею. Его не останавливали ни морозы, ни тяжеленные мешки с землёй и удобрениями — безумный садовод был поглощён своим новым обиталищем. Он высаживал и выращивал всё больше и больше цветов, в процессе ухода за своим садом Бэзил даже не заметил, как зима уже давно кончилась. Всё это время он жил по принципу: пережить школу и зарыться в огород. Хорошо, что бабушка Лора его успела образумить, когда оценки перестали подниматься выше тройки. Он, явно перестарался, когда решил посвятить всего себя этому саду. Но окончательно в реальность его вернуть смогло лишь то, что все площади под посадки оказались заняты, а высаженные цветы больше не требовали столь пристального внимания.        Во время очередного похода со школы Бэзил заметил рабочего, что снимал какую-то надпись со стекла автобусной остановки. Это была какая-то нечитаемая надпись, нарисованная чёрным маркером. Чёрным маркером… Маркером… «ФОТОАЛЬБОМ!» — выкрикнул он посреди улицы. И не замечая недоумения со стороны прохожих, он резко ускорился и побежал домой. Бросив портфель куда-то в угол комнаты, он взял тот злополучный маркер, взял свой кошелёк и полетел в FIX–IT. Зайдя в магазин, его пыл резко сошёл на нет, ибо сейчас наступил самый сложный этап — ему нужно было спросить продавца. Бэзилу нужно было начать разговор с другим человеком. В принципе, это всегда было для него сложно, но теперь — особенно, поэтому он просто шарахался по всему залу и пытался сам понять, что ему нужно. И его бессмысленные брожения в конце концов привлекли внимание продавца, и он его спросил. «Ура, теперь не нужно начинать диалог» — пронеслось в его голове. Средство для снятия маркера оказалось довольно дешёвым и Бэзил с дуру аж два купил. Вернувшись домой, он направился к своей комнате, теперь он сможет вернуть то, что считал навсегда утраченным. Теперь ему нужно только собраться с силами, чтобы взглянуть в свой фотоальбом. Бэзилу было откровенно страшно смотреть на него, он боялся, что не выдержит и вместо спасения будет рыдать полчаса в подушку. Но если он его не откроет — он не сможет его восстановить, он должен быть сильным. Будущий реставратор собирался с духом и готовился открыть несчастную книгу. 'Я справлюсь, я справлюсь, я справлюсь.'       …       Он не справился…       Вскоре пришла бабушка и начала успокаивать горе-реставратора, ибо он рыдал уже 40 минут без остановки.        Прям перед началом лета Бэзил обнаружил для себя, что снова часто начал общаться с Келом, которого будто бы до этого года в школе и вовсе не было. Они даже иногда гуляли или вместе ходили в магазин, но в гости они друг друга не звали. Бэзилу не было известно почему раздолбай-баскетболист его не звал к себе, но на вопросы по поводу посещения его дома юный садовод отвечал уклончиво и всегда с отказом. Бэзилу больше не хотелось никого приглашать и не хотелось сильно сближаться, это навевало очень нехорошие воспоминания о его однокласснице, которой он однажды доверился слишком сильно.               И вот, лето кончилось, за ним наступила осень и очередная пора неуютного школьного существования рядом с Обри. Пусть он и восстановил фотографии, но от её маркера остались чёрные шрамы на листах и на его сердце. Он, конечно, больше не смотрел на неё с пренебрежением, но осадок остался и пытаться восстановить отношения у него желания не было вообще. Так сентябрь перешёл в октябрь — месяц который вся их распавшаяся группа, не сговариваясь, объявила худшим в году. И стоило ему только начаться — как Бэзил тут же заболел, сезон простуд подкрался незаметно и ударил в самый неподходящий момент. И юный садовод сильно заболел, очень сильно: температура держалась на 38.5, а пики были под 40. Бабушка всеми силами старалась сбить температуру и облегчить болезнь и вскоре её старания окупились — температура не росла в пике выше 39-и, но Бэзилу было всё ещё плохо. Голова не соображала, слабость приковала его к кровати, от чего поход в туалет был целой экспедицией. В таком состоянии ему постоянно снилась какая-то неописуемая хрень, иногда нейтральная, иногда стрёмная. Но со временем сны становились менее абстрактными и даже более-менее осмысленными и в одном из таких он гулял с другом. Бэзил гулял с Санни, они общались, шутили и где-то посередине прогулки он решил показать своему Солнцу свою новую оранжерею. Санни был в восторге, а Бэзил же не мог понять почему он не показал её своему лучшему другу раньше, но садовод не подавал виду и спокойно продолжал показывать гордость своего участка. И лишь к концу экскурсии до Бэзила дошло почему — потому что Санни больше нет. Он повернулся к своему другу, слёзы текли без остановки, он пытался что-то сказать, но голосовые связки отказались работать, лицо же Санни было светлым и умиротворённым. Он подошёл к Бэзилу и крепко его обнял, во время этих объятий Майер почувствовал, как Канэко положил ему что-то в задний карман, после чего Санни сказал: «Пожалуйста, не забывай». После этого Бэзил проснулся, он плакал, но это были слёзы счастья — он наконец-то встретился с другом. Немного успокоившись он отправился в ванную, чтобы умыться, а на обратном пути ему на мгновение показался календарь. Бэзил подошёл к нему поближе и замер — на календаре была дата: 10.10.1995. Прошёл ровно год со дня смерти Санни. Бэзил упал на колени и начал тихо плакать пока не пришла бабушка и не начала успокаивать. Через пару дней Бэзил оправился, его голова стала ясной, а температура не росла выше 37 градусов — стоило начать готовиться к школе. У него не было связи с одноклассниками, но он понимал, что точно пропустил штук пять параграфов по большинству предметов. И если математика и английский его не очень волновали, то отставать по биологии он права не имел. Так он и просидел за учебниками, пока окончательно не выздоровел. Утром перед школой он одевался и уже был готов выходить, как вспомнил про свой странный сон и то, что Санни положил что-то ему в карман. Бэзил суеверным не был, да и в призраков не верил, но лезть в карман было немного страшно, особенно когда он понял, что там действительно что-то есть. Он медленно достал этот плоский предмет и взглянул на него. В это мгновение его сердце ушло в пятки — в его руках была фотография застолья, их последнего застолья с Обри.                     

===|===|===

                     Ноябрь — месяц мерзкий: на улице промозгло, листья давно опали, а снег если и падает, то его на следующий день смывает дождём. И как на зло этот ноябрь решил быть таким от начала и до конца, ибо через пару дней должен наступить декабрь, а на улице всё ещё холодная и мокрая дрянь, а не погода. Но этот день станет настоящей причиной почему Обри окончательно возненавидит осень как время года. Ничего не предвещало беды, но стоило ей только перейти порог своего родного дома, как её тут же встретили руганью, оскорблениями и пощёчиной. Обри уже привыкла, на столько на сколько возможно, к пьяным выходкам её «матери», но сегодня это было что-то новое. Обычно её родительница сначала устраивала прекрасный монолог о бессмысленности Обриевского бытия и только ближе к концу переходила к физической части «обучения». Но сегодня «мать» била все рекорды, а Обри не могла понять какого чёрта происходит.        -…ДА ТЫ ЗНАЕШЬ НА СКОЛЬКО ТЫ БЕСПОЛЕЗНА? ТЕБЕ УЖЕ 13 ЛЕТ, А ТЫ ДО СИХ ПОР СЕБЕ ПАРНЯ НЕ НАШЛА! С ТАКИМ ПОХУИСТИЧНЫМ ОТНОШЕНИЕМ ТЫ НАВСЕГДА ОСТАНЕШЬСЯ НЕНУЖНОЙ ХУЙНЁЙ!.. — вслушиваться в херню, извергаемую из чрева её родительницы было архибессмысленного, но полностью игнорировать было нельзя, ибо она это почувствует и вдарит по лицу без предупреждения.        -…ТЫ ЖЕ РАНЬШЕ ЭТИМ СВОИМ СОФТБОЛОМ УВЛЕКАЛАСЬ — ХОТЬ ЧТО-ТО НУЖНОЕ БЫЛО. А ТЕПЕРЬ ТЫ ПРОСТО ХОДИШЬ В ШКОЛУ И ВАЛЯЕШЬ ДУРАКА! КОГДА ТЫ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ЗАНИМАЛАСЬ СВОИМ СПОРТОМ, А?!        -…/Прилетела увесистая пощёчина/        -Я К ТЕБЕ ОБРАЩАЮСЬ, БЛЯ! ЧЁ, НЕЧЕГО СКАЗАТЬ?! НУ ДА, ТЫ ЖЕ ТАК НИХЕРА И НЕ ДЕЛАЕШЬ — ВОТ И СКАЗАТЬ НЕЧЕГО. А ВЕДЬ ТЫ МОГЛА… — Щека обри горела пока по ней текла слеза, ей было тяжело удержаться, чтобы не расплакаться сейчас, ибо она знает, что за такую слабину получит вновь.        Так прошло уже полчаса так называемого ««обучения»» ребёнка со стороны матери. Она считала, что если не ебать голову ребёнку, то из него нихера не вырастет.        -ЕСЛИ БЫ ТЫ НЕ СТРАДАЛА ХЕРНЁЙ, А ЗАНИМАЛАСЬ СПОРТОМ, ТО ТЫ МОГЛА БЫ ХОТЬ СЕБЯ ЗАЩИТИТЬ, ЕСЛИ УЖ ТЫ НИХУЯ НЕ СМОГЛА СЕБЕ МУЖИКА ЗАВЕСТИ! ВОТ ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ДЕЛВТЬ, ЕСЛИ НА ТЕБЯ НАПАДУТ БАНДИТЫ, А?!        -…/Она получила удар в ухо/ — От него Обри чуть не упала, слёзы текли без остановки, она дрожала.        -ВОТ ТЫ И БУДЕШЬ КАК СЕЙЧАС СТОЯТЬ В СОПЛЯХ И ПОЛУЧАТЬ ОТ ДРУГИХ! А ПОТОМ ОНИ ТЕБЯ ПРОСТО ВЫЕБУТ! ВОЗЬМУТ И ПУСТЯТ ПО КРУГУ! БУДУТ ЕБАТЬ ТЕБЯ ВО ВСЕ ДЫРКИ ПОКА ИМ НЕ НАДОЕТ, А ПОТОМ ИЛИ ОСТАВЯТ БЕЗ ТРУСОВ В КАНАВЕ ИЛИ ТУПО УБЬЮТ!.. — Слушать про угрозы изнасилования от непонятных бандитов было очень мерзко, особенно для 13-и летней девочки, особенно от своей матери.        Это продолжалось уже больше часа, Обри чувствовала себя хуже, чем отвратительно, ей хотелось бежать, прятаться, резаться, хоть что-нибудь, но точно не находиться здесь. Обри чувствует себя Ничтожно. Ей было понятно, что «мать» опять нажралась и её опять понесло, но что-то было не так. Она ждала её, чтобы полить говном, но почему? Всегда причины для конфликта находились посередине «разговора», но не перед ним. Что-то было определённо не так.        -ДА НАХУЯ Я ТЕБЯ РОДИЛА В ПРИНЦИПЕ?! БЫЛА БЫ СЧАСТЛИВОЙ ЖЕНЩИНОЙ БЕЗ ВСЯКИХ ПРИЦЕПОВ, ПРОБЛЕМ И ШИРОКОЙ ЖОПЫ! А ТЫ ОДНИМ ТОЛЬКО ОДНИМ СВОИМ ПОЯВЛЕНИЕМ ВСЁ ИСПОРТИЛА! И Я ТЕРПЕЛА ТЕБЯ ТОЛЬКО РАДИ МУЖА. НО ОН ВЗЯЛ И РЕШИЛ ПРОСТО СЪЕБАТЬСЯ! ОН БРОСИЛ МЕНЯ! И Я УВЕРЕНА, ЧТО ВИНИОВАТА В ЭТОМ ИМЕННО ТЫ!!!        -!!! /мать со всей силы ударила её по лицу/        'Отец… бросил нас? Он просто уехал, ни сказав ни слова? Почему? За что? За что, папа? Неужели это я виновата?..'        Сеанс ««обучения»» длился ещё два часа, пока «мать» не выдохлась и не легла спать. Обри поднялась в свою комнату и почти упала на своего кролика. Бан-бан не понимал, что происходит, но его хозяйка была невероятно расстроена и плакала в него, пока гладила по спине. Так продолжалось ещё минут десять, пока Обри не стало жалко своего питомца, который уже вымок в её слезах. Еле доковыляв до кровати, она упала в неё и зарылась в одеяло. Слёзы текли рекой, синяки от ударов ныли, душа разрывалась от боли. Отец действительно ни с того ни с сего решил их бросить. В ванной она нашла записку от него, где он прощается с ними, извиняется за столь внезапное исчезновение и просит не искать его. Это было невероятно странно и невероятно больно. Обри плакала под одеялом пока не зашло солнце, ибо после захода солнца она услышала бульканье. ЧТО-ТО снова пришло к ней, и оно было очень голодно. Она чувствовала, что со всех сторон её начинает окружать эта жидкая тьма, но она боялась выглянуть из-под одеяла — за ним не было ничего хорошего. Попытки себя успокоить, выровнять дыхание провалились сразу, ЧТО-ТО сюда не в игрушки играть пришло. Значит был только один выход, но для него нужно было вылезти из-под одеяла. И когда она это сделала — её сердце пропустило удар, крупные капли на стенах не просто мерзко перетекали, они смотрели на неё. В чёрной жиже появились не моргающие глаза, которые осуждающе и уничижительно на неё смотрели. Обри оказалась На грани срыва. Это нужно было срочно заканчивать, она выпрыгнула из кровати и побежала к тумбочке. Чёрная жижа на полу мерзко чавкала под её ногами. Из верхней полки на неё взглянул её самый надёжный друг — розовый ножик. Она сделала глубокий вдох и… -Надрез- Обри получила 19 урона. Этого было однозначно мало, она снова резанула по руке. Обри получила 20 урона. Боль усилилась, но было мало. Обри получила 18 урона. Кровь стекала по дрожащей руке. Она чувствовала, как ЧТО-ТО начало отступать. -надрез- Обри получила 17 урона. Ей было очень больно, тело дрожало, оно умоляло прекратить истязания. Но ей нужен ещё один раз. Она вздохнула и… Обри получила 22 урона. От боли у неё подкосились ноги, она упала на колени, а нож выпал из рук. Жгучая боль по всей руке и тёплая кровь, стекающая на пол — единственные с чем она осталась в своей комнате. Взглянув на последствия своей работы она на остатках сил взяла бинты со второй полки ящика и перемотала свою измученную конечность. Белая ткань во мгновение ока напиталась кровью. Эта скользкая дорожка была в один конец. И по-видимому он стал ближе.               Следующий месяц был бесконечным адским кошмарам. Моральные и физические истязания стали систематическими, это происходило почти каждый день. А когда «мать» брала «выходной» от своих нравоучений Обри натурально благодарила Господа за вечер спокойствия. В один из самых тяжёлых дней она не пошла домой, а спряталась во Внеземаркете пока его не закрыли на ночь. Раньше она мечтала так оказаться в нём и веселиться всю ночь напролёт. Но сейчас это была лишь холодная стратегия выживания, где она лишь спряталась в подсобных помещениях, чтобы пережить ночь и поспать в тишине и покое. Сотрудники были очень удивлены, когда нашли в одной из кладовых спящего ребёнка. Хорошо, что она уговорила их не звонить в полицию. Она понимала, что второй раз план со Внеземаркетом не прокатит.        Обри не думала о будущем, она не могла думать о чём-либо, что могло происходить даже послезавтра. Ибо если она будет думать о будущем, то все мысли будут только о «любви» её «матери» к ней, которую она будет показывать ещё долгие годы. А если о таком задумываться, то можно окончательно сойти с ума, хотя ей и так не долго до этого осталось. Но у этого мышления оказался один недостаток — Обри не заметила, что скоро рождество, а никто даже не пытался хотя бы украсить этот дом. Когда наступило 24-е число Обри поняла, что её подарок на рождество — это очередное избиение от матери. И Обри не прогадала — мать била её даже сильнее обычного. Она оскорбляла и проклинала свою дочь за бесполезность и за то, что она не удосужилась хотя бы ёлку поставить. Крики, ор и матершина — вот её праздничная атмосфера в этом году. Мать раздавала ей «подарки» до позднего вечера, пока не выжрала очередную бутылку виски и не послала нахуй свою родную дочь.        Она поднялась в свою комнату, но она не рухнула в постель, чтобы в очередной раз реветь и жалеть себя, и она также не полезла обниматься со своим кроликом. Обри просто встала у окна и смотрела в него, смотрела абсолютно пустыми глазами. За окном опустилась ночь, в которой были видны праздничные огни чужих домов. Потом начались салюты — по-видимому наступила полночь. Звуки праздника, еле доносившиеся до неё, затихли полностью — все отправились спать, а она продолжала смотреть в окно. Небо заволокло тучами — никаких звёзд видно не было, за окном было очень темно. Но потом небо становилось ярче, а вскоре показались первые лучи солнца. Она простояла у окна всю ночь. И всё это время, за её спиной булькала и перетекла тьма, ЧТО-ТО не отрывало свой взгляд со всех сторон. И даже восход солнца никак не повлиял на это, от него было не уйти. Обри взяла свой ножик и полосонула по своей руке. Обри получила 25 урона. Тёплая кровь стекала на пол, но ЧТО-ТО даже не шелохнулось. От этого действительно больше не уйти.        По щиколотку в чёрной жиже Обри прошла до шкафчика и достала оттуда пыльную коробку. Внутри неё лежало много грустных игрушек, которые резко оказались не нужны. И среди них лежало то, что ей было нужно — скакалка с розовыми ручками. Обри взяла её и начала делать один конкретный узел, которому её научил Бэзил. Ему, в своё время, нужно было повесить много горшков с цветами под потолок, и она согласилась помочь, поэтому она знала, как делать узел для крепления к потолку тяжёлых вещей. Обри перекинула верёвку через балку на потолке, обернула другим узлом и стянула, для этого пришлось подставить тумбочку. Когда всё было готово, она подкатила стул и встала на него.        Страх смерти — самый мощный и самый древний страх. Он заставляет животных бороться до конца, даже если это безрассудно, глупо или бесполезно. Иногда только этот страх может спасти от неминуемой гибели. Но люди оказались сложнее, их новые страхи также были сложнее и иногда их становится на столько много, что они начинают пересиливать древнейший страх смерти. Боль, ужас и безысходность выровнялись с ним внутри её души, Обри просунула голову в петлю. И всё же, она мешкала, всё внутри неё сравнялось со страхом смерти, но не пересилило его. Пока она мешкала, её центр тяжести слегка сместился вперёд и этого оказалось достаточно. Стул на колёсиках резко набрал скорость и улетел из-под ног и, прокатившись пару метров, с грохотом упал. Но упал он уже в одиночку. Под её весом верёвка натянулась.