Deus ex machina

С того дня, как Алекси наконец сдался под натиском Йоэля и они с Осси переехали из крошечной квартирки на окраине в роскошный пентхаус в центре города, прошло чуть больше месяца. Мальчик быстро привык к новому месту и, исследовав его вдоль и поперёк, уже через неделю чувствовал себя, как дома. Ещё бы: столько интересностей на стенах и в стеклянных витринах, всякие штуки из путешествий, да ещё и за детскую Хокка взялся основательно, в считанные дни состряпав малышу комнату мечты. Осси был в диком восторге, живо перенёс туда все свои немногочисленные игрушки (коих, однако, со временем прибавилось), но спать пока что предпочитал всё-таки вместе с папой. Йоэль не обижался — полный переезд мальчишки на «свою» территорию был лишь вопросом времени. В конце концов, он и правда постарался: с людьми договорился, лучшие материалы выбрал, над дизайном запарился, хотя большую часть этой волокиты всё-таки делегировал помощникам. Результат почти превзошёл ожидания: детская вышла в меру яркой, с забавными рисунками животных на стенах, но, по мнению Хокка, планировка её была страшно непрактичной: мебель стояла так, что сделать перестановку там, в случае чего, было практически невозможно. — А зачем это? — поинтересовался Але, когда Йоэль-таки озвучил эту мысль. Они как раз заканчивали переезд Осси в новую комнату: Каунисвеси вешал его одежду в шкаф, сам мальчик — рассаживал игрушки по полочкам новенького стеллажа. Хокка не вмешивался в процесс, но стоял рядом, опершись плечом о дверной косяк. — Ну, мало ли, Осси захочет братика. Или сестрёнку. — Бррратика? — визгливо спросил малыш, на что Алекси лишь устало бросил: — Йоэль шутит, солнце. Ты играй, а мы пойдём чай попьём. Хокка тихо хмыкнул: знал, что это означало серьёзный разговор. Вряд ли он был готов к нему, но в последнее время тема «настоящей семьи» стала звучать в их доме чересчур часто (в смысле, это была аж вторая подобная шутка за неделю), и Каунисвеси казалось неправильным тянуть с этим дальше. Когда чайник вскипел и чёрные листья раскрылись в двух прозрачных кружках, Йоэль, до того терпеливо молчавший, наконец подал голос: — Ты хотел что-то обсудить. — Да. Хотел, — ответил Але, смотря не в глаза, но куда-то в область надписи на чужой майке. In Flames. — И что же? — Меня… меня напрягает, когда ты говоришь о семье и новых детях. — Почему? — Главным образом, потому что я не готов сейчас к этому. И твои намёки, как бы ты ни хотел, ничего не изменят. К тому же, Осси-… — Аллу, — мягко перебил его Хокка, протянув ладонь, — Я всё понимаю, и я очень люблю Осси, но, пойми, это тебе всего двадцать два — а я уже четвёртый десяток разменял. Нам же хорошо друг с другом, мне бы очень хотелось, чтобы у нас был свой малыш. Если не сейчас, то хотя бы когда-нибудь… Алекси сглотнул: это оказалось сложнее, чем он думал. — Есть и вторая причина. Отто… он… в общем, не факт, что я теперь вообще когда-нибудь смогу… — Я найду тебе лучших врачей. — Нет, ты не понял-…! — Всё я понял. Не бойся. Что-нибудь придумаем. Обещаю. Безмятежная улыбка, с которой он произнёс это «обещаю», заставила Каунисвеси замолчать. Продолжать разговор было бессмысленно: Йоэль так и не понял, что его парень имел в виду. После они вернутся к этому вопросу (и не раз), но сейчас Але предпочёл бы остаться один — пока их недопонимание не переросло в ссору. — Я пойду поработаю. Не отвлекай, пожалуйста. — Как скажешь, Мандаринка, — ответил Хокка, казалось, вовсе не заметив чужого смятения. Чем он занимался, пока Алекси домучивал перевод, а Осси играл в своей комнате, неизвестно, но к вечеру настроение его было всё таким же приподнятым, а взгляд — лишь едва-едва уставшим. Больше намёков на семью и детей не было, но что-то подсказывало Каунисвеси, что это ненадолго. Рано или поздно Йоэль продолжит гнуть свою линию, но вот отношение самого Але к этой затее вряд ли изменится. Он не готов, ни физически, ни морально, — когда делают экстренное кесарево в шестнадцать, мать его, лет, в жизни больше не захочешь вновь с этим сталкиваться. Да и восстановиться ему тогда толком не дали, спасибо Отто. «Всё равно ты — сука бракованная, альфу родить не смог, нахуя тебе матка вообще?». Гений анатомии, знаток репродуктивной системы. Объяснять что-либо было бесполезно. Хокка казался более понимающим, и Алекси хотелось надеяться, что донести до него свою позицию ему всё-таки удастся рано или поздно. В крайнем случае, у них же были и альтернативные варианты: что мешало им взять малыша из приюта? Кому, как не Йоэлю, знать, что это такое? Пока дни шли своим чередом, а Каунисвеси — работал и привыкал к новой обстановке, наступил май. У Хокка нарисовалась недельная командировка в Японию, — третью страну мечты, по его словам, после Италии и США. Теперь их разделяло больше 7000 километров и почти 7 часов разницы во времени, на что Йоэль постоянно сетовал во время ежедневных созвонов по видеосвязи: — Всё могу понять, но этот грёбаный джетлаг… ой, прости, там Осси не рядом? А то я ругаюсь тут, мало ли что… — Нет, он в саду пока, скоро за ним поеду, — отмахнулся Але, параллельно разбираясь в своём гардеробе. Камера ноутбука, поставленного на столик в углу, охватывала всю комнату целиком, и Хокка мог прекрасно видеть всё, что там творилось. Как Алекси по-хозяйски перебирал свои вещи, как крутился перед зеркалом, пытаясь понять, в какую одежду он уже не влезет — сытая жизнь-таки отложилась у него в боках и добавила на весах пару-тройку килограмм. — Если хочешь, сходи завтра, прогуляйся по магазинам. Я скину тебе, сколько надо. — Йоэль, ты уже затащил меня туда месяц назад, хватит. Нельзя же тратить столько денег на шмотки! — Ой, да перестань! Это нормально для омег, чего ты стесняешься? Каунисвеси стушевался: ему и правда нравилось ходить на шоппинг, в особенности — выбирать всякие цацки типа бус, кулонов, перчаток и прочего, но сама мысль о том, чтобы тратиться на это так часто, звучала дико. Словно прошлая его часть, та, что экономила на собственном завтраке, осудила бы его как предателя. Как можно быть таким транжирой, когда всего год назад ходил через весь город пешком и корячился в дерьме за 500 евро? — Эй, посмотри на меня. Ты заслужил это всё, слышишь? — мягко проговорил Йоэль, будто прочитав его мысли; Але кивнул, — Вот и умница. Так что сходи, развлекись, и даже не вздумай переживать. — Ладно. Прогуляюсь завтра в обед, — улыбнулся Алекси, опустив глаза, — А ты так и не рассказал, как у тебя перелёт прошёл… — Достаточно посмотреть на меня и всё поймёшь, — что верно, то верно: выглядел Хокка, мягко говоря, хреново. Черты лица его заострились, что на белом фоне отельного постельного белья было особенно заметно, а в потускневших глазах виднелась лишь усталость. Тёплый свет ночника делал его кожу какой-то болезненно жёлтой, и вкупе со светлыми волосами это смотрелось совсем удручающе. Да уж, 15 часов полёта никого красавцем не делают… — У меня спина затекла — жуть, ещё и на границе морально поимели с этим огромным количеством бумаг! Каунисвеси посмеялся: — Не привык к такому отношению? — Да просто японцы дотошные что пиздец… «Мы всё понимаем, господин Хокка, но без этого нельзя»! — Ну потерпи, неделя всего осталась, и будешь дома! — Это да, — улыбнулся Йоэль своей лёгкой, милой улыбкой, — Скорее бы тебя увидеть… — Ну так смотри, кто тебе не даёт? — насмешливо спросил Але, — Опа, а это у тебя откуда? — Что откуда? В недрах гардероба, на самой нижней полке, куда обычно никто не заглядывал (кроме домработницы, разве что), обнаружился комплект постельного белья — почти новый, хлопковый, с, судя по всему, ручной вышивкой. Ткань слегка загрубела от времени, но по вышитому на ней цветочному орнаменту Алекси мог сказать почти наверняка, что бельё покупалось омегой. Не то чтобы альфа не мог такое купить, но… точно не Йоэль. — Я и забыл про него уже… — Муж покупал? — Не помню, кажется, нет, — ответил Хокка, зевая, — Выкинь его, я куплю лучше. На шёлковом, говорят, хорошо любовью заниматься. — Да ну тебя, — фыркнул Каунисвеси в ответ и на шутку про занятия любовью (шутку ли?), и на предложение выкинуть бельё. Что он, сумасшедший, что ли? Разве можно такими вещами разбрасываться?? Кто бы ни принёс комплект в дом, у него явно был вкус. Не пошлый с налётом цыганского барокко, как у Порко, и не такой дёшево-понтовый, как у Йоэля. Более простой, приземлённый, и от этого такой притягательный. Але касался пальцами мягких стежков на вышивке и чувствовал трепет, будто что-то близкое повстречалось ему в уютном, но совсем не родном мире. Что-то знакомое. Что-то «своё». И почему-то ещё вспомнился старичок в ливрее, успокаивавший Алекси в уборной ресторана Порко… — Я хочу постелить его у себя. — Зачем? — голос Йоэля отдавал насмешливым сочувствием. Каунисвеси не нравился этот тон, время от времени он мог себе позволить даже рявкнуть на собеседника за него. К омегам всегда относились снисходительно, как к миленьким домашним зверушкам, и таким же стабильным оставалось раздражение Але на этот счёт. Но с Хокка всё было по-другому: злиться уже не хотелось. В сущности, где он не прав? Неожиданно вспыхнувшая симпатия к постельному, мать его, белью, и правда выглядела комично. Нормальным людям такое не свойственно, хотя для омег — вполне допустимо. — Нравится оно мне. Или ты против? — Я б новое купил. Нафига старьё хранить? — А нафига им разбрасываться, если оно такое красивое? Йоэль усмехнулся. Ну так, не усмехнулся, скорее всхрюкнул или что-то типа того. А потом, умилённо растягивая гласные, ответил: — Скопидóмушка моя! Было в этом слове что-то, что заставило Алекси улыбнуться. Какая-то несуразность, нежность детская, что ли… хотя сам эпитет, учитывая прошлое Каунисвеси, ему совсем не подходил. — Ну а чё… — Ничего. Это мило. — Серьёзно? — Ну да. Я ж говорил, что этому дому не хватает омежьей руки. — Зачем же ты альфу домработницей взял? — съязвил Але, сдёрнув наволочку с подушки. — Потому что это её работа, а омегу в своём доме я бы предпочёл видеть в несколько ином качестве, — признался Хокка с неожиданной для него серьёзностью. Это мигом навело Алекси на мысль, на которую он, говоря откровенно, наводиться совсем не хотел… — Это чё, предложение, что ли? — Неа. Но если ты хочешь-… — Йоэль…! — Да я шучу. Просто уют, сделанный ради денег, ты сам знаешь, как выглядит. — Ну, не сказал бы, у тебя очень симпатичная квартира… — Аллу, у нас. У нас очень симпатичная квартира. Глубоко внутри Каунисвеси передёрнуло. Ну не мог он никак к этому «Аллу» привыкнуть! «Але», «Алекси», да хоть бы и «Мандаринка» — ладно. Это было комфортно и даже мило. Конечно, он понимал, зачем Йоэль продолжал его так называть, но каждый раз всё равно становилось не по себе. Не хотели никак неприятные ассоциации заменяться на новые… Но Хокка так улыбался, произнося это «Аллу», таким взглядом смотрел на него, что, казалось, одна неверная реакция могла разбить его сердце на тысячи мелких осколков. Он ведь действительно искренне хотел помочь. — Да. Конечно. У нас. Прости. — Вот и умничка, — мягко сказал Йоэль, подперев щёку одной рукой, — Я люблю тебя. Это признание так легко сорвалось с его губ, что Але слегка растерялся. Вообще Хокка и раньше делал вполне определённые намёки, но Алекси успешно их игнорировал. «Я тебя уважаю» — «Я тоже», и в этом он не врал ничуть. «Ты мне близок» — что ж, приятно, почти взаимно, но на личное пространство посягать по-прежнему не надо, спасибо. «Я счастлив, что нашёл тебя» — молодец, возьми с полки пряник. А вот как реагировать на «Я люблю тебя», да ещё и с явным ожиданием ответа…? — И я… я тоже тебя люблю… — прозвучало как-то неловко и сдавленно, но Йоэль всё равно разразился поистине щенячьим восторгом. Аллилуйя. Было ли это признание ложью? Не прям чтобы да — Каунисвеси и правда испытывал к Хокка тёплые чувства. Но любовь… это всё ещё казалось слишком сильным словом. С другой стороны, разве не из любви боимся мы обидеть своего партнёра? Разве не она толкает нас на уступки? Об этом Але размышлял последующие пару дней, коря себя за враньё и с тем же рвением подыскивая себе оправдания. Когда совесть перестала мучить его, сдавшись под давлением аргумента «после Отто уважать альфу — всё равно что любить», до возвращения Йоэля оставалось ещё дня три. Пора было задуматься о приветственном ужине, благо, готовить Алекси умел и любил, и ничто отныне не могло ему воспрепятствовать. Новая жизнь даровала новые возможности, в частности — шанс развернуться на полную катушку, купить кучу продуктов подороже, проторчать несколько часов в кухне, творя настоящие шедевры кулинарного искусства. Не для мишленовского ресторана, конечно, но для ручек скромного домашнего омеги — вполне. С утра он закинул Осси в детский сад и, захватив кофе, помчал на работу, в сотый, если не тысячный раз благодаря судьбу за возможность наконец жить так, как он мечтал. Рядом с Йоэлем об этом не задумывалось, будто, даже живя в его доме, Але оставался там лишь гостем. Ему было позволено гулять, где вздумается, брать, что угодно, тратить деньги, работать, ходить по кафешкам, устраивать праздники и развлекаться, но каждый миг, каждую секунду над ним словно нависала невидимая тень Хокка, следящая за каждым его движением. Но сейчас тень была далеко — сопровождала своего обладателя на переговорах по выходу на японский рынок, и Каунисвеси задышал полной грудью, как если бы всё многомиллиардное состояние принадлежало одному ему. Мечты-мечты, ага. Вот так вот у нас воспринимается покупка второго латте за неделю. Молодец, Але, браво. Где второй латте — там и третий, и за ним Алекси поскакал уже в обеденный перерыв, успокоив раздражённую совесть обещанием купить Осси круассан с черникой. И себе заодно. Но вообще это всё ради Осси, да. Остальное — приятный бонус, раз уж он из офиса вышел. Майское солнце заливало всегда оживлённые улицы Камппи, и, несмотря на разбушевавшийся ветер, погода была более чем приятной. Каунисвеси с улыбкой сбежал по ступенькам, собираясь дойти до старбакса в паре кварталов, как вдруг его окликнули по имени. К счастью, по полному. Он обернулся. Голос, позвавший его, принадлежал высокому бете на вид лет двадцати пяти–тридцати. Тёмные кудри небрежно сбились у его лба, над пухлыми губами протянулась полоска жиденьких усов. Выглядел незнакомец потрёпанно, особенно — в линялых джинсах и пуховой жилетке, надетой поверх видавшей виды толстовки. — Вы меня зовёте? — Ну Вы же Алекси Каунисвеси? Але сглотнул: такие вопросы никогда не предвещали ничего хорошего. — Да. А Вы, позвольте спросить, кто? — Сантери Коппело, независимый журналист, — ответил молодой человек, слишком быстро махнув удостоверением, чтобы его можно было нормально прочитать, — Я провожу расследование, и у меня есть к Вам пара вопросов. Всё сугубо конфиденциально, Вы мне очень поможете, если согласитесь. Алекси отступил назад: — По поводу? — Давайте не здесь. Уверяю, Вам нечего бояться. Если Вы не торопитесь, можем пройти, куда Вам будет удобно. Его тон был доверительным и, несмотря на всю усталость, живым, — этот человек явно умел располагать к себе. Не так навязчиво, как, например, Хокка, но в искренности его намерений Каунисвеси сомневался куда больше. Кому может понадобиться совсем молодой омежка с ребёнком, такой же ничем не примечательный, как и 90% населения страны? Никому. А вот подопечный (эпитет «партнёра» всё ещё странно ложился на язык) одного из самых богатых людей в Финляндии — очень даже. От Сантери не исходило никакой опасности, но кто, как не Але, должен был знать, что внешность обманчива? Отто ему раньше тоже казался весьма привлекательным. А с другой стороны, вряд ли ему стали бы причинять вред в центре города, на одной из самых многолюдных улиц с множеством камер и свидетелей. Да ещё и предлагая пройти «куда Вам будет удобно». — Здесь есть кофейня за углом… можем пройти туда, если Вы не против. — С удовольствием. Не беспокойтесь, я постараюсь Вас не задерживать. Со старбаксом не выгорело, так что пришлось Алекси довольствоваться не круассанами, а эклерами (и молиться, чтобы Осси потом не отказался есть заварное тесто), и вместо латте взять зелёный чай — здешний кофе всегда оставлял желать лучшего. — Что Вы хотели у меня спросить? — поинтересовался Каунисвеси, когда он и его новый знакомый расположились за уютным столиком в дальнем углу. Коппело прочистил горло и включил диктофон на своём мобильном: — Меня интересует ваш, ммм, как бы это выразиться, молодой человек. Я о Йоэле Хокка. Але опешил: — Он не «мой молодой человек»… Откуда Вы это взяли? Официальных заявлений не было… Это всё-… — Да, я в курсе, сколько средств он тратит на изъятие любого «компромата», но я на то и расследователь, — с каменным спокойствием возразил Сантери, — Вы как минимум полгода состоите в достаточно близких отношениях, и мне важно кое-что выяснить. Не бойся, мне абсолютно безразлично, сколько мёртвых сучек побывало у Хокка под кроватью, меня интересует другое. Стиснув ремень своей сумки, Алекси приготовился встать и сбежать к чёртовой матери, но, услышав про сучек под кроватью и загадочное «другое», осел обратно на стул. — Что именно…? В глазах журналиста блеснул огонёк. — Тебе что-нибудь известно о банде «Нарвалов»? — Каунисвеси помотал головой, — Подумай хорошенько. Наверняка Хокка говорил о них или встречался с кем-то. — Да я понятия не имею, о чём речь идёт! Кто эти «Нарвалы» вообще? Коппело покрутил свою чашку в руках, подбирая слова: — Скажем так… некая преступная организация, деятельность которой я сейчас расследую. И у меня есть основания полагать, что Хокка с этим как-то связан. Так ты можешь мне что-нибудь рассказать? Он говорил вполголоса, постоянно делая паузы, — явно знал больше, чем желал показать. Что ж, Алекси на его месте поступал бы так же. Только эта таинственность, с которой Сантери по крупицам выдавал подробности своего расследования, нифига не помогала делу. Как Але сможет ответить на вопросы, не представляя, о чём идёт речь? — Неужели Вы думаете, что Йоэль стал бы мне рассказывать о таких вещах? — фыркнул он, откинувшись на спинку стула. Коппело ухмыльнулся: — Не думаю. Он не настолько глуп. Но ты мог видеть кого-то из участников банды, ненароком. Кого-нибудь подозрительного? Или угрожающего вида? Каунисвеси опустил взгляд: — Я — омега, для меня все либо подозрительные, либо угрожающие. Выражайтесь конкретнее, или я пойду. Сантери кивнул, достал из кармана жилетки небольшой блокнот и заткнутой за его резинку ручкой что-то в нём начеркал. — Хорошо, тогда последний вопрос. Хокка бывает в Вааса? Как часто? Не говорит, что там делает? — Он бизнесмен, разумеется, он бывает в Вааса! Постоянно куда-то ездит, что я, спрашивать, что ли, буду? — Ну, а тебе не интересно, чем занимается твой партнёр, когда он не дома? — Если честно, не особо. — Даже если он посещает элитный бордель и пользует тамошних шлюх, выходя далеко за рамки допустимого? От такой наглости Алекси чуть эклером не подавился. Он никогда не лез на рожон, но опыт развода научил его не робеть в такие моменты, как сейчас. Когда поток безобразных обвинений льётся на тебя и твоих близких, стоять в стороне — верх бездушия. — Я не собираюсь дальше обсуждать с Вами такие вещи, Сантери. Я же могу Вас так называть? Полагаю, да, раз уж Вы перешли на «ты», хотя мы с Вами едва знакомы. Так вот, Сантери, запишите себе в свой блокнот, что Йоэль Хокка — хороший человек, настоящий альфа и прекрасный отец даже для неродного сына. Он честный и любящий, и ни с какой бандой вашей он не связан. Всего хорошего! Ладно, это было очень грубо. А залпом допивать чай и прихватывать с собой эклер для Осси, кое-как завернув его в салфетку, — вообще излишне. Да и про Йоэля он много откровенной чепухи наговорил. Ну какой он прекрасный отец? Если бы Але не останавливал его, он бы давным-давно разбаловал Осси своими постоянными подарками и поездками в парк. Про честного тоже поспешил — Каунисвеси его на мелком вранье пару раз поймал, да и любовь у Хокка тоже, пожалуй, весьма специфическая. Про настоящего альфу зато правду сказал. После Отто — вообще принц из сказки. Так, нервно обдумывая всё сказанное, Алекси выбежал из кафе и поспешил вернуться обратно в офис — там настырный журналюга его не достанет. Неприятный разговор вышел. Какие-то шлюхи, какая-то мафия… Прям нуарный триллер. Впрочем, уже этого было достаточно, чтобы Але занервничал. Глупо было бы полагать, что Йоэль поднялся так высоко абсолютно честным путём — там явно была замешана какая-то высшая сила. Тот же Моиланен, председатель лидирующей партии. Не просто ж так они близко общались. Но чтоб целая банда? Это звучало как-то совсем уж чересчур. С другой стороны, у Хокка много с кем имелись контакты… Тот же Ли из отдела продаж выглядел очень подозрительно. А может, Каунисвеси просто предвзято относился к корейцам. Куда больше Алекси беспокоили элитные бордели. Или «мёртвые сучки под кроватью Йоэля», как сказал Сантери в начале беседы в кафе. Эта тема точно звучала уже не в первый раз. Кажется, впервые об этом заговорил Йоонас… Да, он, тогда, в старбаксе. Тогда Але ему не поверил. Не поверил бы и сейчас: Хокка был идеальным партнёром, ни на секунду не дал усомниться в его моральных ориентирах. Не то чтобы они обсуждали эту тему, но и у самого Каунисвеси никогда не возникало никаких подозрений. Так и зачем говорить? Теперь же это смотрелось совсем иначе. Тот факт, что Алекси о возможных «блядках» Йоэля говорил уже второй человек, заставлял задуматься. Как минимум, о том, чтобы аккуратно расспросить Хокка обо всём. Их ежедневный созвон произошёл почти ночью, когда Осси уже вовсю сопел в постели (теперь уже — в своей собственной), а Йоэль — пил свой утренний кофе в ресторане отеля. — Выглядишь потрёпанно, — с сочувственной улыбкой заметил Але, положив голову на кухонный стол. В ответ устало посмеялись: — Да к разнице во времени привыкнуть не могу никак — опять полночи не спал. Ты знаешь, она тут-… — От Финляндии плюс семь часов, да, ты уже говорил. — Вот! Дождаться не могу, когда обратно полечу. Хотя, пятнадцать часов в пути… давай самолёт реактивный купим? Это бы столько проблем решило сразу! Алекси хихикнул: иногда недовольство Йоэля принимало забавные формы. Да и сам он, невыспавшийся, чуть растрёпанный, в наспех надетом белом пиджаке, казался домашним и милым. И совсем не похожим на союзника каких-то там банд. Кстати, о них… — Йоэль, можно тебя спросить? — начал Каунисвеси, стараясь звучать непринуждённо. Хокка, казалось, ничего не заметил: — Если тебе что-то нужно купить, не спрашивай, покупай. — Нет, я не об этом. — А о чём? — Нннууу… Ты… в общем… ты про банду «Нарвалов» когда-нибудь слышал? Он ждал, что Йоэль занервничает. Запнётся. Хотя бы задумается. Но на лице его не дрогнул ни один мускул. Наоборот: он чуть заметно улыбнулся и привычно склонил голову набок, будто готовясь воплотить в жизнь очередную хотелку своей маленькой «Мандаринки». — Нет, но если ты хочешь на их концерт, я куплю билеты. Они же будут в Хельсинки? Если нет, можем ещё куда-нибудь поехать, свожу тебя в Милан, например. Его предложение звучало так искренне, что Але не нашёл в себе сил сомневаться и дальше. Похоже, про мафию Хокка и правда ничего не знал. Но как же быть с борделями? В прошлый раз, помнится, Йоэль всё свалил на гнусные инсинуации Порко, на безответную любовь и всё такое, а теперь? Какая кошка пробежала между обаятельным миллиардером и пробивным журналистом? — Меня, представляешь, сегодня на улице поймал какой-то журналюга, про тебя расспрашивал, — с усмешкой заговорил Алекси… только вот Хокка вдруг стало совсем не до смеха: — Что ты ему сказал? — нахмурился он. Даже сквозь расплывчатые пиксели была видна напряжённая морщинка у него на лбу. — Да расслабься, ничего такого! Желтушник какой-то, пытался грязные подробности у меня выманить, но я честно сказал, что ты замечательный человек, настоящий альфа и вообще молодец, вот! — И как его звали? — Да, кажется, Сантери или типа того… Фамилию не помню, Копонен, Корпела, как-то так… Он в «Söpö puppy» работает, журнале для домохозяек, а сам расследователем представился, думал, я логотип на пропуске не замечу! Казалось, весёлость Каунисвеси наконец передалась и чересчур серьёзному Йоэлю, и тот улыбнулся, снисходительно выдохнув: — Да, ты молодец, глазастый. Но больше ни с кем на улицах не разговаривай, ладно? Нам же не нужно, чтобы в нашу жизнь лезли все, кому ни лень? Алекси потупился и кивнул. «Счастье любит тишину». Так всегда говорили мамы, так считал Хокка, с этим время от времени соглашался Але. Почти два года назад передумал, когда от Отто сбежал, но сейчас начал соглашаться вновь. Им публичность ни к чему. Он сам никогда не любил быть в центре внимания, да и на социализации Осси это могло отразиться. Нафиг такое надо. — Кстати, забыл предупредить. К тебе завтра Теро зайдёт с документами, подпиши, пожалуйста. — Ладно, аа… что за документы? — Да так, формальности. Ты же мне доверяешь? Он вновь улыбнулся и протянул к камере оттопыренный мизинец. Каунисвеси запоздало кивнул и протянул свой в ответ. — Вот и славно. Не грусти, скоро приеду. А теперь давай беги спать, тебе Осси в сад с утра вести. Они долго прощались, и лишь потом Але послушно отправился в свою спальню. Заснуть всё никак не выходило: противоречивые мысли так и лезли в голову, и он долго ворочался на расшитых хлопковых простынях, пытаясь откинуть ненужные переживания. Что там за документы? Почему Йоэль ничего не рассказал? С Алекси нечего взять, он беден, как церковная мышь. Всё, что у него есть — это Осси. Он кому-то понадобился? Или там скрыто что похуже…? Но что? Каунисвеси боялся даже предположить. Хотя больше всего его пугало то, как легко он поддался тревоге. У него ведь не было причин подозревать Хокка в чём-то плохом… вот до чего доводят встречи с журналюгами! Так и норовят впечатление о любимом человеке испортить… у Але и так нервяк на этой почве после первого мужа, а тут ещё и Йоэля опорочить пытаются, ни стыда, ни совести. Вот что, завтра Теро с документами подойдёт, Алекси всё у него и выяснит. Да! А ещё он про бордели так и не спросил… с другой стороны, может, оно и к лучшему. Нечего своими неудобными вопросами заставлять Хокка нервничать. У него и так работа сложная! Лучше поговорить об этом с кем-то другим… Не с Порко — он за подозрения ухватится и ещё сильнее всё запутает. Мол, «я же тебе говорил!», а потом окажется ещё, что Йоэль вообще детей ест и ванну из крови младенцев принимает. К чёрту, не пойдёт. Нужен кто-то другой. Кто-то, хорошо знающий Хокка, но не имеющий больше с ним никаких контактов… кто-то вроде бывшего мужа. Йоэль говорил, у него магазинчик в Камппи. Будет повод туда наведаться в обед… Следующий день выдался особенно тёплым — как раз для того, чтобы прикупить себе новую шляпку. Ими и торговал бывший муж Йоэля, если Каунисвеси ничего не перепутал. Только омега, любящая цветы, могла назвать шляпный магазин “Narsissi”… — Здравствуйте, чем я могу помочь? — поинтересовался миниатюрный (ещё более миниатюрный, чем Алекси) паренёк-омега, едва заслышав, как открылась входная дверь. Он был маленький и тощий, совсем мальчишка, с чёрными, чуть вьющимися волосами. Але передёрнуло: чем-то этот пацан напоминал его самого. — Ааа… здрасьте. Да мне бы это… шляпу подобрать, в общем, — запинаясь, ответил он и взъерошил волосы на затылке. Стриг он их по-прежнему коротко, но чёлку каждое утро специально укладывал, чтобы свисала на лоб крупным и пышным локоном. Красиво и чуть винтажно. Даже Йоэлю, вроде бы, нравилось. — Конечно, сейчас подберём Вам что-нибудь. Есть предпочтения? По правде говоря, предпочтений никаких у Каунисвеси не было. Шляпки он любил, но найти подходящую для него всегда было чудовищным испытанием. Если и находилась одна, западавшая ему в душу, очень скоро наступало разочарование: то поля широкие, то цвет не его, то цацки какие-то, то зачем он вообще её купил, такие деньги потратил… да, главным образом его расстраивала всё-таки цена. Здесь, по идее, тоже, но уже не так сильно — тут к шляпе ещё и полезная информация прилагалась. Ну, в теории. — Вам под глаза очень подойдёт чёрный, — заметил консультант и сходу собрал с ближайших стеллажей три почти одинаковые чёрные шляпы, — Вот этот фасон. Другой не берите, Вам широкие поля всё лицо оттенят, а перья и стразы образ тяжелее сделают. Поверьте моему опыту. Алекси сдержал смешок: на опытного этот мальчишка явно не тянул. Однако ему пришлось пересмотреть свои взгляды, как только он подошёл к зеркалу: шляпка и правда сидела идеально. Винтажная, фетровая, вроде тех, что обычно носил Порко, только поля поменьше. Как раз идеальной ширины, а голубой шёлковый шарф, завязанный сзади в массивный бант, делал Але похожим на героя «Маленьких омег» Олкотт. Как он любил эту книгу в подростковом возрасте, мм… — Ну как Вам? — Я… даже не знаю… — Если не знаете, можем померить ещё вот эти две, — озабоченно сообщил паренёк, протянув ему пару оставшихся шляп; точно таких же, только с бантами других цветов, — Или Вас сам фасон не устраивает? — Нет, нет! Я наоборот… это очень красиво! Как Вы так…? — Начальник научил, — засмущавшись, парнишка потупился, — У меня у самого, конечно, глаз намётан, но в основном он меня всему обучил. — А он здесь сегодня? Я бы хотел с ним поговорить. — Нет, а зачем он Вам? Может, я помогу? Если есть какие-то претензии, я могу принести Вам жалобную книгу… Мальчишка волновался и нервничал — это помогло Каунисвеси собраться самому. Пора брать ситуацию в свои руки, иначе ничего путного не выйдет. — Нет, всё замечательно, Вы прекрасно справились, спасибо большое! — с улыбкой ответил он, — Мы просто старые приятели с Вашим начальником. Пересеклись тут на улице, он сказал заходить в любое время, а я, растяпа, ни номера телефона, ни адреса у него не спросил. Надеялся тут его застать, но, видимо, не судьба… Паренёк оживился: — Так что же Вы сразу не сказали! Я Вам сейчас его адрес напишу и телефон, — он пробежал к кассе, что-то там поискал, а затем выпрямился, по-кроличьи вздёрнув голову, — А Вы шляпочку возьмёте? Алекси кивнул, не снимая шляпы с головы: — Конечно. — Сюда тогда проходите, я Вам всё на чеке напишу как раз. Обновка определённо стоила своих денег: по выходе из магазина у Каунисвеси был адрес и телефон того, чьи откровения интересовали его больше всего на свете. Звонить он, правда, предусмотрительно не стал, дабы не отказали в аудиенции, но визит нанести решил в тот же день. Конечно, после того, как уладит некоторые «формальности». — Вот здесь распишись. И ещё вот тут. — Теро, — обратился Але к младшему ассистенту Йоэля — нервному, зависимому от кофеина и чересчур тощему для альфы, — А он не сказал, что это? — Доверенность, — спокойно ответил Теро, — И ещё пара заявлений. — Каких заявлений? — Он просил не говорить, пока время не придёт. Не ссы, ничего критичного. Ты ж его знаешь. Алекси покачал головой, ставя свою подпись на трёх листах бумаги. О, он-то знает… не знает только, зачем основную часть документов от него закрывать голубой пластиковой папкой. — Всё, спасибо. Я ему передам, что ты расписался. — Мгм… Передал бы он ещё Таскинену, что Але уйти пораньше надо, цены бы ему не было. А так, нет, пришлось Каунисвеси самому к нему идти и объяснять, мол, так и так, случился форс-мажор у ребёнка, срочно надо домой, все документы удалённо доделает. Отпустили. «Ребёнок — это святое». Особенно, когда нужна весомая причина для чего бы то ни было. Коттедж бывшей четы Хокка расположился всего в получасе езды от центра Хельсинки, не так далеко от Вантаа, и выглядел он совсем не так, как Алекси его представлял. Зная Йоэля, это должен был быть современный особняк с огромными окнами, шикарным садом и надёжным гаражом для мустанга. На деле же Але встретил двухэтажный домик с бледно-жёлтой деревянной облицовкой и покатой черепичной крышей. Низенький заборчик окаймлял двор, от калитки к входной двери вела гравийная дорожка. В глубине сада — действительно роскошного, как Хокка и описывал, — стояла теплица, со всех сторон окружённая цветочными клумбами. «Миленько» — резюмировал увиденное Каунисвеси и дёрнул калитку на себя. Оказалось не заперто. Гравий хрустнул под ногами, и не успел Алекси сделать и пары шагов, как его окликнули: — Кто здесь? — голос был мягким и добрым, но за пышно цветущими кустами гортензии его обладателя видно не было. Але прошёл вперёд и осмотрелся: под окнами дома, согнувшись над клумбой с нарциссами, сидел он. Крепкий загорелый омега в растянутой майке, вызывающе коротких шортах и соломенной шляпе на голове. Так и не скажешь, что бывший муж миллиардера, особенно — по кроксам на ногах. — Я бы хотел поговорить с херрой Хокка, — крикнул Каунисвеси, не сходя с дорожки. Хозяин дома поднялся на ноги (ростом он оказался выше Алекси головы на полторы, а то и на две) и направился навстречу незваному гостю. — Он здесь уже пару лет не живёт. Здравствуйте. — Здрасьте. Но Вы ведь Беньямин Хокка? В ответ грустно усмехнулись, покачав головой: — Пелтонен. Он не оставил мне свою фамилию. Можно просто «Бенджи». Или «Бенку», как удобно. Так что Вы хотели? Если честно, этот момент Але не особо продумал, положившись на волю случая. Он шёл в неизвестность, ему могли не открыть, его могли не принять, наконец, бывший херра Хокка мог оказаться просто неприятнейшим типом, готовым рассказать всё, что угодно, какому-нибудь «журналисту», наплевав на отсутствие у того аккредитации. А сейчас перед Каунисвеси стоял приветливый молодой человек с пышным телом и печальным, но таким живым взглядом. Очень красивый. Из тех, кого за розовощёкость и губки бантиком называют «куколками». Можно было соврать, притвориться кем угодно, но отчего-то Алекси не мог позволить себе такую подлость. Любитель цветов Бенджи, или Бенку, внезапно вызывал уважение. Такое с циничным Але случалось совсем нечасто. — Врать не буду, мне хотелось поговорить с Вами о Вашем бывшем муже… Видите ли… мы с ним, вроде как, встречаемся… — Поздравляю, — тихо перебил Беньямин, снимая садовые перчатки, — Как он? — Хорошо. Простите, я понимаю, что это бестактно, но мне хочется знать, что за человек пустил меня в свой дом. Вы понимаете, что я имею в виду? Бенджи смерил его задумчивым взглядом: — Как Вас зовут? — Алекси… — Сколько Вам лет? — Двадцать два, а разве это имеет значение? — Нет, Вы просто очень юно выглядите. Всё хорошо. Мне было двадцать три, когда мы познакомились с Йоэлем. Пройдёмте в дом. Как насчёт чая? — С удовольствием! Изнутри дом ещё меньше походил на резиденцию энергетического магната. Скорее на домишко какого-нибудь фермера или типа того. Повсюду, чуть ли не на всех горизонтальных поверхностях, стояли цветы: белые лилии в вазах, букет из маков в гостиной, огненно-рыжие настурции в горшках на каждом подоконнике. Светлые занавески на окнах были любовно подвязаны, да и в целом в доме царили чистота и порядок. Почти идеальное семейное гнёздышко, Каунисвеси тоже когда-то мечтал о таком… — Подождите меня в гостиной, пожалуйста, мне надо переодеться, — бросил хозяин дома и поднялся по лестнице на второй этаж. Тяжесть его шагов, несмотря на его внешнюю подтянутость, казалась нездоровой. Хотя по этой конкретной омеге было видно: спортом она занималась. Не как Йоонас, дородный и пышный сам по себе, весь «спорт» которого ограничивался разве что гольфом каким-нибудь. Вовсе нет. Але видел упругие бёдра, подтянутые ягодицы, широкие плечи… и втайне завидовал. Совершенно не составляло труда представить себе Бенджи в спортзале, выполняющим растяжку или силовые. В ожидании него Алекси прошёл в гостиную и расположился на диванчике, положив шляпку рядом с собой. Да, купил он её определённо не зря. Красивая штучка. И очень ему идёт. — Какой чай Вы предпочитаете? Извините, что заставил ждать, — Каунисвеси обернулся: вот теперь в вошедшем в комнату Беньямине отчётливо угадывался бывший супруг богача. Майка и шорты сменились халатом из струящегося шёлка, отороченного мехом. Его нежный пудровый цвет красиво сочетался с загорелой кожей, а мех — с шелестом задевал деревянные половицы. — Ничего, я… я предпочитаю «английский завтрак». — С сахаром? — Да, и… с молоком, если можно. Бенджи кивнул и поманил Але за собой в кухню. Тот покорно прошествовал следом. — У Вас такие красивые цветы! — Спасибо… приятно слышать это от постороннего человека! Так что Вас интересует? — Простите мне мою бестактность, но-… — Не извиняйтесь, не надо. — Почему Вы развелись с Йоэлем? Беньямин молча достал коробку чая из навесного шкафчика, кинул по горсти в пару чашек и только потом, не повернувшись, ответил: — Он развёлся со мной. Впрочем, я его не виню, сам всё испортил. — О чём Вы? — Видите ли… — повесил он многозначительную паузу, пока наливал воду в чайник, — Он хотел семью, а я… а я не мог ему этого дать… — Он говорил мне об этом... — Тогда он, наверное, говорил Вам и о моём бесплодии, — Алекси округлил глаза: Хокка говорил ему о «других приоритетах», но никак не об этом, — Да-да. Злая ирония. Раннее созревание, сильные течки… и совершенно бесполезная матка… Не могу, не получается… — Боже, мне так жаль… — Мне тоже. Я ведь и сам детей хотел… Он тяжко вздохнул, обхватив правой рукой своё левое плечо. Чайник за его спиной громко щёлкнул и перестал бурлить. Воистину, Каунисвеси не помнил, когда в последний раз испытывал такое напряжение в разговоре с кем-либо. Мысли мешались, нужные слова всё никак не шли, и Бенджи, судя по всему, чувствовал то же самое. Молча стоял, кусая губы, так же, как и Але, не решаясь нарушить тишину. А может, его просто одолевали воспоминания… Какими они были? Счастливыми или полными боли для обоих? А может, страдал тогда только один из них? — Он сдался позже, чем я, — наконец выдавил из себя Беньямин с грустной улыбкой, — Столько денег на ЭКО отдал, с ума сойти можно… уже и не сосчитать, сколько там попыток было… но много. Очень много. Я иммунную систему до сих пор не восстановил… Алекси тревожно сглотнул: — А потом…? — А потом он съехал. У нас… у него квартира в центре. Около месяца мы жили раздельно… потом он потребовал развод. Вот и вся история. — И вы так просто с этим смирились? — Ну он же альфа, как я могу с ним спорить? — просто бросил Бенджи и наконец принялся за чай, — К тому же, он дал мне хорошие отступные. Дом вот оставил, сад. Шляпный магазин этот… прощальный подарок… Последняя фраза прозвучала так горько и едко, словно за подарком скрывался последний плевок в и без того искалеченную душу. Каунисвеси промолчал, уставившись на скатерть перед собой. И на вышитые цветы на ней. — Я ведь никогда таким не интересовался — мне бы в клумбе копаться, там, букетики собирать… но, раз уж так сложилось, кручусь… стараюсь… Хотя я бы предпочёл всё-таки цветочный магазин, честно говоря. — Простите, а откуда у Вас эта скатерть? — вдруг просипел Але и принял протянутую ему чашку чая. Беньямин сел напротив и поставил на стол тарелку с домашним печеньем. — Йоэль подарил, когда мы только поженились. Угощайтесь, я сам пеку. — Спасибо. То есть… это была единственная проблема в ваших отношениях? Отсутствие детей? Бенджи пожал плечами: — Для него это было самой большой проблемой. — А он не пробовал искать её решение… где-нибудь ещё…? Пелтонен задумался, неспешно потягивая чай, а у Алекси уже идеи заканчивались, как подвести его к главному — где именно Хокка проводил каждый гон. — Насколько мне известно, у него была, кхм, очень бурная личная жизнь до меня. И после тоже. А пока мы были женаты… Вы же знаете его отношение к блокаторам? Каунисвеси кивнул, не в силах выдавить из себя ни слова. Он не хотел верить словам Порко, но одно обстоятельство не давало покоя: за всё время, проведённое в новом доме, он ни разу не видел у Йоэля никаких таблеток, кроме снотворного и леденцов от кашля. Сердце сжалось при мысли, что Йоэль — его странный, но благородный до чёртиков Йоэль — может быть точно таким же, как Отто. Ненасытным, жестоким. Воплощением самого страшного кошмара любой омеги. — Я не хочу сказать, что было прям сильно плохо, но… в общем, это было тяжко. Для нас обоих. — Он бил Вас…? — Нет, нет, что Вы! Просто… скажем так, я рад, что теперь могу спокойно принимать таблетки и не мучиться. Алекси разломил печенье в своих руках; несколько крошек упало на белоснежную скатерть. Противоречивые чувства терзали его. Значит, всё правда: и про блокаторы, и про бордели… и Хокка правда пользует несчастных бет в течение недели каждые три месяца. За деньги. Вместо того, чтобы закупиться таблетками и не париться — не восьмидесятые на дворе, фармацевтика семимильными шагами вперёд ушла, можно не бояться за своё здоровье, как раньше! С другой стороны, он хотя бы не трогает Але… Хотя бы не трогает Але… Ох, после жизни с Отто за такое всеми силами цепляться будешь… и не важно уже, какой ценой — таблетками, изоляцией, проститутками или всё вместе. Его не трогают. Он больше не чувствует боли. — С Вами всё в порядке? — забеспокоился Бенджи; Алекси вздрогнул, — Вы какой-то бледный. — А… да… простите, задумался. Я, п-пожалуй, пойду. Спасибо за чай… Он залпом осушил свою чашку, вставая из-за стола, и поспешил к выходу. Вернулся за шляпкой, забытой «по рассеянности». Уже у дверей Беньямин догнал его и протянул маленький «презент»: — Вам понравились мои настурции… возьмите одну! Растение в горшке было маленьким и хрупким, но пышно цвело, отважно пробиваясь из земли. На весеннем ветру огненно-рыжие цветки покачивались, словно пламя. Это завораживало. Цепляло. — Мне, право, неловко… — Я настаиваю, — твёрдо ответил Бенджи, всучив настурцию Каунисвеси, а после тихонько спросил, — Можно задать Вам один вопрос? — Какой? — просипел Але. — У Вас есть дети? — Есть, сынишка от первого брака. Беньямин улыбнулся, как до этого, мило и скромно, но теперь почему-то у Алекси мурашки побежали по спине. — Тогда, надеюсь, Вы хотите ещё… *** Каунисвеси не помнил, как добрался до дома. Как чуть не забыл горшок с настурцией в такси, как забрал Осси из сада и как чуть не отвёз его на старый адрес, хотя они уже месяц как переехали. Голова была забита не тем. Рассказ Беньямина, казалось, сплошным текстом отпечатался на внутренней стороне век и плыл по их чёрному фону, словно вступительные титры «Звёздных войн». Сожаление, сожаление и ещё раз сожаление. Чёрт, ну вот почему всегда так?! Только найдёшь, вроде бы, нормального альфу, который хотя бы не бьёт, — и тот с ебанцой оказывается! И хрен с ними, с изменами, — уже даже с этим Але готов был смириться. Он не страдает, он в безопасности, остальное неважно. Даже если цена этому — бесконечные муки других. Пусть Хокка спит, с кем пожелает, хоть с Порко, хоть с проститутками, хоть со всеми разом, плевать! Ни Алекси, ни Осси больше не знает боли, гнева и того, каким чудовищем может оказаться альфа в гоне. Беньямин, правда, ничего конкретного про Йоэля по этому поводу не сказал, но Каунисвеси проверять не хотел совершенно. Он всегда знал, что Хокка странный — все эти его консервативные замашки, разговоры о семье, трансфобия, фразочки по типу «все омеги» и прочее. Парадоксально, что при всём этом он был тотально прогрессивен во всём остальном… и всё же, ждать от него большего, наверное, не стоило… а может, вся его «прогрессивность» объяснялась как раз-таки дремучестью его убеждений. Идеальный мир со здоровой экологией, финансовым достатком и полезными связями — ну чем не прекрасное наследство детям? Детям, которых Йоэль так отчаянно хотел… Теперь Але, кажется, понял, почему этот со всех сторон безупречный — красивый, богатый, известный, — альфа обратил внимание на него, на мелкого разведённого омежку с прицепом. Молодой организм, явно способный выносить ещё как минимум одного ребёнка — это уже не «кот в мешке», как в случае с Бенджи. И плевать на все «не могу, не хочу» — «лучшего врача тебе подберём, Аллу!» Нет, всё-таки, надо бежать. Хватать Осси и уходить, пока это не зашло слишком далеко. Переехать куда-нибудь подальше, где их никто не найдёт, даже собственная мать, и затеряться. Начать новую, счастливую жизнь, как два года назад, после побега от Отто. Это не должно быть страшно, Алекси же такое не впервой… только в этот раз всё намного сложнее. Придётся бросить работу в «Kimaltaa Oy.», чтобы точно все связи оборвать. И куда дальше? Опять за кассу? Снова драить толчки, потому что он — омега-неудачник без образования? У Але ничего нет. Ничего своего. Всё — и жильё, и работу, и деньги, даже одежду вплоть до последней пары носков, — всё это он получил от Йоэля. Если он уйдёт — он уйдёт в никуда. В прошлый раз это было не так травматично, как теперь. Он привык к новой жизни. Привык к хорошему кофе по утрам, к поездкам на такси, к походам на выставки, к вкусной еде и к тому, что теперь им с Осси не надо отказывать себе в развлечениях. Подумать только, они в кино и театр ходили! Осси узнал, что такое театр! Мог ли Каунисвеси об этом мечтать ещё год назад? И теперь всего этого не станет? Ну уж нет… без достаточного количества денег Але не сможет оплатить сыну логопеда — а ему нужно, он «ж» и «ш» никак нормально не выговорит. Ещё он думал отвести Осси к психологу — кто знает, как обстановка первых лет жизни на нём отразилась. И это из важного, а ведь есть ещё новые игрушки, вкусняшки, аттракционы, дни рождения, шарики, домашние питомцы… как можно отнять это у собственного сына??? Алекси обещал, клялся, что у Осси будет лучшая жизнь. Детство и юность, которую он заслуживает! Разве не бесчеловечно упустить, возможно, единственный шанс на это…? По существу, пока что ведь ничего не произошло. Только разговоры, шутки, но это мелочь. Может, когда тучи начнут сгущаться, Каунисвеси уговорит Хокка взять малыша из приюта, раз ему так нужны дети. Какого-нибудь маленького альфу, кто знает, может, он или она вырастет таким же гениальным, как его приёмный отец. Из Осси получится замечательный старший брат, а Але будет одинаково любить их обоих. Они станут настоящей семьёй. Да, наверняка в прошлом браке Йоэля этот вариант не рассматривался. Бенджи ведь тоже хотел детей. Вряд ли бы ЭКО делалось без его согласия, тем более, в таких количествах! Он просто не предложил альтернативы, может, сам наивно верил, что всё не бессмысленно. Алекси таких ошибок не совершит. Он не боится гнуть свою линию. Он не позволит творить с собой такие вещи, и Хокка его не переубедить. Да и как? Каунисвеси физически вряд ли сможет полностью выносить плод. И никакие операции, никакие терапии ему не помогут. Если Але сможет донести свою позицию до Йоэля, они будут очень счастливы. А если ему принципиально иметь своих детей… что ж, вариант собственного магазина с хорошими отступными тоже звучит неплохо. Главное, что у Осси будет нормальная жизнь. А Алекси — не будет так сильно бояться снова оказаться в нищете. Он будет осторожным. Будет гибким, но не прогнётся. Он справится. Обязательно справится.