Светлый липовый мед

      Вокруг стоял гул. Непонятно, откуда он исходил — так перемещались эти огромные светящиеся шары, бывшие километр в диаметре, или это гудела земля (подобие земли?), или разъезжались бетонные перекрытия каких-то полуразрушенных зданий. Человек без лица находился в этом огромном гудящем пространстве, находился в нем везде и, вместе с тем, не находился в нем совсем.       Он был всем и ничем одновременно. Он был этим пространством и не был им одновременно. Он был и не был одновременно. Он был он и не он одновременно. Одновременно было одновременно и не было им одновременно.       Шары вдруг схлопнулись, гул прекратился, бетонные перекрытия разлетелись напополам и пропали вовсе. Красного света больше не было. Не было ничего, что можно было определить — ни единого фотона, абсолютная пустота, среди которой находилось теперь только два тела.       — Я передумал.       — Что значит, ты передумал?       — То и значит. Или что, я не могу передумать? Я могу передумать и передумаешь ты.       — Не нужно действовать мне на нервы. Что ты передумал?       — Они все испортят. Вся моя работа полетит к едрене фене. А я, между прочим, много работал. Боюсь, такое «много» даже не граничит с пределами человеческого понимания, оно слишком множественное «много», чтобы его понять. Таких цифр не существует — в твоей голове, во всяком случае, точно. Ты еще человек, а в вашем мозге не хватает вычислительных мощностей, чтобы это понять. Осознать. Одновременно понять и осознать. Одновременно и неодновременно. Неодновременность одновременна только в осознании ее неодновременности, а иначе два потока мысли, один из которых иррационален, не будет иррационален для другого, и вопрос…       — Я начинаю жалеть о том, что просил тебя в тот день меня оставить в живых.       — Это ведь был твой выбор. Наслаждайся.       — Сложно мне наслаждаться, когда ты не затыкаешься. Одно меня радует — картина мира у нас разная.       — Не знаю, что там у тебя перед глазами, но это лишнее. Ты этого не понимаешь, потому что ты человек. Для человека важно ощущать связь с миром через физические рецепторы. Ты давно не живешь, но все равно спишь, ешь и… Хотя ты в этом не нуждаешься — физически ты не можешь в этом нуждаться.       — И разве можно меня назвать человеком, если я не жив?       — Ты по инерции человек. Ведешь себя как человек. Мне кажется, ты еще не понял, что больше не существует пространство — есть только этот Войд. То есть, не то чтобы я «думаю». Я уверен. Ты так думаешь, потому что я так решил. Признаться, конечно, я пустил все на самотек в какой-то момент, так что к непонимаю ты пришел сам, но начало было положено мной.       — Это мотив поражения?       — Собственного? Да. Я этим упиваюсь. Я разве не заслужил упиваться после всего этого?       — От постановки такого вопроса с твоей стороны проистекает еще больше непонимания. А я боюсь, что непонимание в таком… Месте… Может быть опасно.       — Ты забываешься. Я Демиург. Я Первопредок. Все это — это я. Ты — это я. Мысли твои — это я. Картина мира твоя — это я. Кстати, какая картина мира?       — Дача моя. Подмосковная.       — Это хорошо. Хорошо же?       — А ты не знаешь?       — Нет. Говорю же — пустил на самотек.       — Довод. А у тебя какая картина мира?       — Ты сможешь вообразить себе пустоту?       — Да.       — Нет. Твоя пустота — это просто черный вакуум, однако вакуум — это не пустота. В пустоте не существует вакуума, вакуум разрушает понятие «пустоты». Ты НЕ можешь представить себе пустоту. А я в пустоте.       — А разве мое присутствие здесь не нарушает твою пустоту?       — Ни в коем случае. Я создаю понятие «пустота». Когда мне угодно, я изменяю его. Я могу.       — А зачем тебе пустота?       — А зачем человеку жить? Все эти… Неупокоенные, они мешают мне думать. Галдят там о своих проблемах, мусолят всякое барахло, а я тут, между прочим, совершаю дело.       — Зачем это дело? Неупокоенные довольны тем, что обсуждают всякое барахло и мусолят свои проблемы. Это и есть люди. Люди есть то, что ты создал, а создал ты вот это.       — Такой конгломерат меня не устроит. Я не хочу передавать такой черновик новому Пантеону.       — Разве Пантеон — не одни из них?       — Ни в коем случае. Пантеон — это тоже я. Особенно Павел. Павел — Я. Анна, Анастасия, Алексей и Георгий — тоже я, но в меньшей степени. Нет смысла нагружать всех соразмерно, они не смогут думать. Нужен центральный вычислительный узел — я создал его по образу и подобию, а имена это уж так, условность, которая направлена на облегчение коммуникации между ними самими.       — Сами они, по-твоему, не договорятся?       — Договорятся. Только вот я не смогу знать, о чем именно.       — Это твой замысел? Генезис?       — Чего генезис? Они все уже есть. Мое дело — сделать из них людей. ЛЮДЕЙ. ЛЮДЕЙ. ЛЮДЕЙ. Сказано ведь — черновик. Восемь миллиардов богомерзких подобий. И все, как один — Я. А ведь я не богомерзкое подобие. Как я могу быть богомерзким подобием себя?       — Как ты собираешься воссоздать их из пустоты? Разве не придется начинать сначала? Ведь ты сейчас в пустоте.       — Даже если бы пришлось начать все сначала, труда мне это не стоило. Тринадцать миллиардов лет для меня — пустой звук. Ведь я создал их когда-то, из этой же пустоты создал. Но я же говорил тебе — пустоту определяю Я. Они все здесь, со мной. На время я оставил их у себя в голове, чтобы не занимали место, пока я думаю.       — Мне все же интересно, что ты будешь делать?       — После того, как я разрешу Войд, Зона снова обретет самосознание. Прямо сейчас, пока все неупокоенные находятся в моей голове, я заражаю каждого из них частицей Зоны. Зона поможет мне сделать их этих гусениц ЛЮДЕЙ. Мой замысел — не Генезис, а Корригирование. Корригирование того, в чем я ошибся сам.       — Почему Войд?       — Бог — Минималист. Справедливый Бог. Бог Ничего.       — Ты не справедливый Бог. Ты великовозрастный идиот. Устроил игры в Бога, понимаешь!       — Да. Но надо признать, что ты недалеко от меня ушел, Серега.       — Ты слишком много внимания уделяешь собственной ошибке. Нет такой ошибки, которую ты можешь совершить. Нет такой ошибки, которую может совершить Демиург. Это будет не ошибка — это будет замысел. Перед кем ты оправдываешься?       — То, что я Бог, не дает мне никакого повода мыслить, что за мной не наблюдают. Кто-то всегда наблюдает. Кто-то следит, и ты от этого не скроешься.       — И каково тебе? Сидеть в Ничего и ждать, пока все восемь миллиардов этих твоих гусениц не получат Частицу?       — Видно, ты тоже минималист. Ты все еще не понимаешь — я вижу. Я хочу создать действительно высшую расу, которой будет управлять мой Пантеон. Проблема только в том, что мне нужно этот Пантеон доработать. Тогда все случится. Они окончательно убьют Бога, Корригирование случится, и тогда будут непорочные ЛЮДИ. Для ЛЮДЕЙ.       — Зачем ты это делаешь?

— Мне просто скучно.