По прозвищу К-13

Я умер. Не мог пошевелиться, ничего не чувствовал. Только... запах камня, пыли и гари. Ужасно хотелось пить. Где Мари? Не получалось даже пискнуть, голос будто пропал. Поморгав, я уставился в нависшую надо мной черноту. Руки были раскинуты в стороны, я попробовал пошевелить пальцами. Раз, два. Получилось! Я обнял себя и прикоснулся к этой штуке. Цемент, это от него столько пыли. Может, попробовать повернуться? Ноги вроде бы целы. Я начал делать попытки лечь на бок, но все безуспешно, слишком мало пространства. Нужно все-таки собрать все силы и закричать. Вдруг Марианна услышит и откликнется? — По-мо-ги-те! — заорал я, что аж горло запершило. Казалось, что руины только поглотили крики и их снаружи не слышно. Я закричал еще раз. Больше не осталось сил, вот отдохну, и снова буду звать на помощь. Никто так и не отозвался, и я снова заорал. Я не звал на помощь, просто кричал, надеясь, что так дольше продержусь. Я окончательно добил горло, и голова закружилась. Надо было перевести дух, тогда снова смогу кричать. Наверняка меня уже искали, может, Мари уже выбралась на свободу и попросила спасателей найти меня? Или Роза с Фридрихом уже прибежали и ищут. Я решил попробовать еще крикнуть. Меня хватило на три вопля, и я закашлялся. Теперь точно все, я мог только сипеть. Закрыл глаза, надеясь, что это всего лишь сон. Проснусь сейчас дома, в кроватке, а Роза подойдет ко мне, скажет, что проверяла почту. И принесет ответ. Родители с Вальдемаром будут живы, и они приедут к нам. Все будет хорошо. Я вернусь к своим, тут же, в этой деревне мы купим домик и будем каждый день друг друга навещать. Мари уже мне как сестра и Розу с Фридрихом я никогда не забуду. Сверху показался лучик света. Сморгнув пелену с глаз, я всмотрелся в щель. Что происходит? Света становилось все больше, я начал слышать голоса. Там наверху что-то происходило. Я почувствовал, как от волнения сердце забилось чаще, дышать стало как-то легче. Я зажмурился. «Тут мальчик!» — этот крик больно ударил по ушам, голова загудела. Меня подхватили на руки и передали кому-то другому. Я видел только синие и оранжевые одежды, шлемы, свет фонарей, голоса снова слились в непонятный шум. Я понял только то, что лежу на какой-то большой простыне, и меня куда-то несут. Вскоре все остановилось, меня положили на асфальт рядом с другими людьми. Но я смотрел лишь на серое небо и бормотал: «Мари, Мари...» Я лег на бок и огляделся вокруг. Спасатели разгребали обломки школы и доставали людей, напротив меня лежали другие дети, охранник, и учителя. Я поднялся на ноги, голова страшно кружилась, но я должен был найти Мари и уйти отсюда. Пока я блуждал по двору бывшей школы, меня не раз останавливали какие-то волонтеры и предлагали пойти с ними, говорили, что отвезут меня в какое-то место, где есть все необходимое для меня. Обещали помочь, но мне уже было все равно на помощь, еду и крышу над головой. «Вот найду Мари, и убежим отсюда к опекунам». Но ко мне уже начали закрадываться неприятные мысли, к тому же я не мог оторвать глаз от раненых. Я представил, что сейчас увижу среди них Марианну. «Нет! — шептал я. — Она жива, я уверен!» Я ускорился и уже подходил к выходу, как тут сердце рухнуло в пятки. Подруга стояла у разбитых ворот. Почему она не искала меня? Я окликнул Мари, и она тут же кинулась меня обнимать. — Карл! — нервно повторяла она. — Живой, живой! Я думала ты погиб! — сквозь слезы говорила Мари. Она не удержалась и поцеловала меня в щеку. Я засмущался, но быстро пришел в себя. Самое главное, что мы оба целы и невредимы. — Мари, — подбадривающе прохрипел я, взяв ее под локоть, — пойдем домой. Надеюсь, Роза с Фридрихом не пострадали. Мы вышли на главную улицу, все вокруг нас превратилось в серые развалины — ни один дом не уцелел. Я зашелся сиплыми всхлипами. В груди сильно закололо, но плач напрочь отказывался выходить наружу.. Все, к чему я привык и начал любить, уничтожили. С неба падали черные снежинки, а на горизонте показалось красное зарево. Но мне было наплевать, я выпустил руку Мари и бросился по усыпанной пеплом мостовой. От волнения я не успевал тормозить на поворотах, падал в пыль и вставал, Мари бежала за мной, пытаясь еще что-то крикнуть вдогонку. Мы выбежали на нашу улицу, пепел смешался с черным снегом и налип мне на одежду. Остановившись перевести дух, я уставился на разбитую дорогу, она вела к обломкам каменного забора, у которого стоял почтовый ящик. Внутри все замерло, и я медленно, не веря своим глазам, побрел к руинам. Я окинул развалины пустым взглядом и упал на колени. — Ма-ма, — прошептал я, положив руки на обломок забора. Я представил, как из-под обломков доносятся крики о помощи, я зову спасателей, и они освобождают Розу и Фридриха из каменного плена. Это показалось мне настолько реальным, что я бросился вглубь двора, прямо к тому, что осталось от дома, и принялся разбрасывать этот мусор, лишь бы добраться до них. Я чувствовал, они живы! Нужно только разобрать обломки. «Мама! Мама!..» — повторял я без умолку, ползая по камням, я искал хоть какое-то отверстие, которое могло бы вести в подвал. Они же успели спуститься в укрытие. Я не заметил, как ко мне подкрались сзади и схватили: — Карл! — умоляюще вопила Мари. — Прошу, успокойся! Я помогу, только приди в себя. — П-пом-можешь? — неуверенно переспросил я, сжимая в руках осколок кирпича. — Да. — Она крепко обняла меня, и мы возобновили поиски. Мы облазили все вокруг, перерыли все, что могли, но никого не нашли. «Они мертвы», — ужаснулся я и прилег на обломки бывшей кухонной стены. Сил совсем не осталось. Из-под завалов ни звука. Поэтому я и не побежал за спасателями. Я наконец-то вышел из непонятного тумана, все стало пугающе реальным. Это серое небо, коридоры руин, черные тучи пепла, красное зарево на горизонте. Я провел ладонью по пыльным руинам нашего дома, ведь уже успел полюбить его, он стал для меня укрытием от ужасов войны, очагом понимания. Роза стала для меня второй мамой, хотя Фридриха, к сожалению, я не успел полюбить так же горячо. С ними у меня была хоть какая-то надежда на лучшее будущее. А теперь все начинать с чистого листа? Хоть этот лист уже испачкан утратой любимых людей. Я уткнулся лицом в камни. Внутри все будто разрывалось на мелкие кусочки и снова закровоточили зарубцевавшиеся раны. Как теперь быть? Я достал из под рубашки мамин портрет — единственное, что у меня осталось. Наше семейное фото осталось среди руин, лисенок тоже там. Я же теперь даже не смогу показать фото другим людям, чтобы спросить, не видели ли они папу или Вальдемара. Хотя я так никогда не делал, а теперь поздно... Я снова заскулил. Поднявшись на ноги, я зашагал к Мари, она сидела на месте своей бывшей комнаты, на высокой груде развалин. — Мари, спускайся, надо поговорить, — вытерев остатки слез и размазав пыль по лицу, сказал я. — Что еще? — устало отозвалась она. — Мне не нравится то красное зарево на горизонте. Кажется, нужно уходить. — Куда?! — возмутилась Мари. — Опять в никуда? Хочешь снова попасть к каким-то рабовладельцам?! — кричала она, размахивая руками. — Мы должны дойти до Исудёна, там моя семья. — Да что ты вбил себе в голову, что они там?! — рявкнула Мари и толкнула меня. — Вдруг их там нет, и все это зря?! Ты хоть раз об этом задумывался? — Но они там, мне сказали, что именно в этом городе находится лагерь! — начал заводиться я. — А ты не думал, что тебе наврали?! Или их повезли в совсем другом направлении?! Меня передернуло от ее заявлений. Два года назад она сама заявляла мне, что нельзя опускать руки. — Ах, значит так! Значит, сама говорила мне, чтобы я не сомневался! А теперь вот как, «наврали», — передразнил я ее. — Если, ты так хочешь, — уверенно произнесла Мари, — то иди куда вздумается, мало тебе Альбрехта было, только без меня. — Чего?! Тупая сучка! Она резко развернулась и топнула ногой. На лице уже образовалась злая гримаса. — Если я, как ты посмел выразиться, тупая сучка, то оставайся тут один и знай, я любила Розу и Фридриха так же, как и ты, и пожелала бы остаться с ними, а не продолжать эти пустые поиски. Но поскольку они погибли… — тут ее голос дрогнул, — то я считаю, что нужно остаться тут, пойти хотя бы в какую-нибудь организацию, которые содержат бездомных, а не наступать на те же грабли. Я промолчал, закусив губу, а она развернулась и ушла. А я остался совсем один. — Ну и проваливай! — прохрипел я ей вдогонку и выбежал со двора, а она даже не глянула в мою сторону. — Это твои люди убили Розу и Фридриха! Блуждая по затихшим улочкам деревни, я и подумать не мог, что снова начнут бомбить. Я резко повернулся, и за несколько секунд на моих глазах прогремело четыре взрыва. Как раз в тех местах, где стояли склады и заводы, начали подниматься огненные грибы. Земля затряслась под ногами, и я рухнул на асфальт. Прямо над моей головой пролетел огромный самолет, у меня аж уши заложило, а потом снова все задрожало. Подняв голову, я выругался вслух. От леса и до другого конца деревни все было залито пламенем, а небо стало багровым, но новая порция взрывов вновь заставила прижаться к земле. Когда я поднялся на ноги, то не сразу понял, где нахожусь, горело почти все вокруг деревни, а самое страшное — лес, он рос так близко и был готов загореться. Нужно срочно найти Мари, и плевать на ссоры. Я кинулся обратно к дому, старался не обращать внимания на окружавшее меня пламя, хотя уже стало жарко и небо почернело. — Мари! — надрывался я, хотя горло невыносимо болело. — МАРИ! МА-РИ! Я снова закашлялся и пересек наш двор, помню, что она ушла в сторону госпиталей. Пламя кажется все ближе и ближе к деревне, нужно успеть. Я перешел на бег и вскоре добрался до госпиталей, точнее до их обломков. Дышать становилось все тяжелее, я запыхался как собака после погони за машиной, да и ремень сильно стягивал живот. Мари я так и не нашел, оббежал все вокруг, а она будто испарилась, куда же ее унесло? За домами снова прогремел сильнейший взрыв, я спрятался за лавку и задрожал. Там, как рассказывали одноклассники, был еще один склад боеприпасов. Я прекратил поиски, потому что вблизи склада загорелись дома, а из-под его обломков повалили клубы вонючего черного дыма. Кинувшись в сторону леса, я снял с себя рубашку и принялся искать хоть какую-нибудь воду, нужно было смочить ткань и обмотать вокруг рта с носом, чтобы легче дышалось. Я нашел какую-то бочку и окунул туда рубаху, теперь дышать стало намного легче. Голова начинала кружиться, все куда-то плыло, огонь был везде, людей я почти не встречал. Видел только несколько трупов в центре, но как-то даже не испугался, лишь бы самому не задохнуться и не сгореть. Но ноги, как на зло, подкосились, и я плюхнулся на асфальт. Казалось, это никогда не закончится, я окружен огнем, дышу через рубашку и высасываю воду из ее рукавов. Страшно хотелось пить, язык превратился в сухой кусок грубого мяса, который я лишь иногда смачиваю несколькими каплями воды. Голова совсем не соображала от жары. Сейчас отдохну, хотя бы на коленках чуть-чуть постою и продолжу путь, обязательно. Подняв голову, я прошептал: «За что?», и взял медальон, мама не изменилась и, возможно, она уже ждет меня! Я сморгнул пелену с глаз и поднялся на ноги, только ради мамы, только ради моей цели, я должен их найти! И я пошел по горящим улицам. Осталось совсем немного до леса, а там уж и поле недалеко. Я выберусь отсюда, во что бы то ни стало! И огонь мне не помешает! Прибавив шагу, я услышал новый взрыв и упал. Дальше помню только адский жар, языки оранжевого, желтого, красного пламени. Этот мерзкий воздух сковавший легкие, черно-багровое небо и все новые взрывы с дымовыми грибами. Я проснулся на земле в каком-то поле. Открыв глаза, я увидел лишь свинцовое небо, наверное, скоро дождь. За спиной небольшой хвойный лесок из-за которого еще виднелся дым, а передо мной пустошь. Все что я видел — гектары черной земли, а на горизонте ничего. Голод вынудил идти дальше, может, удалось бы найти что-нибудь съедобное. Рубашка была мокрой и холодной, но я хотел ее высушить, не ходить же мне полуголым в марте. Я посмотрел на мамино фото, только бы не потерялось, ведь это единственное, что осталось из прошлой жизни. Спустя несколько часов скитаний, я все же вышел к какому-то дому и мысленно взмолился небесам, чтобы никого там не встретить. Вдруг там убийца или насильник какой-нибудь сидит. Дом был серым и двухэтажным, калитка не заперта, поэтому я быстро прошмыгнул во двор. Кроме старых бочек и веревок я ничего не нашел и поднялся по лестнице к главной двери. Подергав ручку, я не смог ее открыть, но без еды и одежды уходить не собирался! Я принялся обходить дом в поисках камня или кирпича, а нашел лишь старую деревяшку, но она оказалась достаточно тяжелой, чтобы разбить окно. Просунув руку, я нащупал замок и залез в дом. Передо мной раскинулась большая комната, вроде гостиной. Тут бордовые стены, старые шкафы и большой стол. Дом пустовал, поэтому я сразу начал лазать по шкафчикам в поисках вещей. Но в этой комнате кроме фотоальбома и игрушек ничего не нашлось. Я побрел на кухню, но едой там и не пахло, все уже покрылось паутиной и слоем пыли. Я прошелся по еще двум комнатам с кроватями, а там я уже нашел большую кофту, футболку и кепку. Там еще было много вещей, но я не стал себя нагружать, главное я взял и побрел на второй этаж. Преодолев крутую лестницу, я оказался в коридоре с голубыми стенами, там было три двери. Решил заглянуть в них только ради интереса и уходить отсюда. За первой дверью оказалась заброшенная детская. Шкаф оказался пуст, зато в тумбочке я нашел блокнот и шапку. А в другой комнате раздобыл старую куртку и сумку через плечо. Собрав все нужное, я вылез из окна и пошел искать еду. Теперь мне хотя бы тепло. Под вечер я вышел к дороге и взглянул на стоявший за спиной указатель. Надпись гласила: «Ален». До города было еще семь километров, и я прибавил шагу, как мог, не хотелось вторую ночь провести в поле. Наконец-то я заметил вдалеке свет, похоже на магазин или заправку. Уж там-то можно поесть и отдохнуть. Я зашел в здание заправки и от яркого света аж зажмурился. Поморгав, сразу уставился на прилавки с едой и игрушками. — Мальчик, тебе помочь с выбором? — спросила девушка у кассы, расставляющая сигареты. — Нет, спасибо, — зевнув, ответил я и присел за столик у окошка. — Только вот... у вас можно бесплатно водички попить? — Бесплатно... — пробормотала девушка. — Вон у входа кулер стоит, попей там. Я все сделал и вернулся за стол. Очень сильно хотелось спать, я уже даже прилег на руки и задремал. — Мальчик, — снова прозвучало откуда-то сверху, и я в полудреме поднял глаза на ту самую девушку в желтой футболке. — Тебе негде поспать? — Негде, — пробормотал я и снова закрыл глаза. — Пойдем в подсобку, там диван есть, — приподняв меня за руку, сказала девушка. — Здесь лучше не засыпать, люди ведь будут приходить и мешать. Меня определили в небольшую подсобку и дали вареной лапши, на которую я набросился и проглотил в считанные секунды. Спать было велено на диване, а больше негде. Стоило моей голове коснуться принесенной специально для меня подушки, как я сразу уснул. Утром я проснулся от громкого хлопка дверью, открыл глаза и обомлел, по истерзанной спине пробежала дрожь. Единственное что я вымолвил было: «Ах...», и я запнулся, спрятав взгляд. Передо мной стояла, подперев стенку Марианна, в грязной школьной форме и с растрепанными волосами.