XBOX XX 2080

C:\Code\CppProjects>hello C:\Code\CppProjects>привет C:\Code\CppProjects>hola C:\Code\CppProjects>hallo C:\Code\CppProjects>こんにちは               def print_chapter (chapter_number, title): print(f"\033[1; 36mKMM {chapter_number}: {title}\033[0m») chapters = { 1: 4: 0: 0: } for chapter_number, chapter_titleinchapters.items(): print_chapter(chapter_number, chapter_title)              

chapters[1] =

      Когда-то давно oka: san (с япон. お母さん — «мама») сказала Исаги, что Хирацука — самый наглядный пример перепрофилировки старых заводов под жилую зону для нищего класса. Промышленная зона, которая не подвергается контролю и надзору над преступностью от коррумпированных властей. Когда-то давно oka: san сказала Исаги, что все живущие в Хирацуке — люди, не сумевшие вписать свое имя в коварный техно-капиталистический список рабочего и элитарных классов. Бывшие рабочие второго кольца разросшегося Токио, мигранты или просто бандиты, нереализовавшие огромные амбиции. Когда-то давно oka: san не рекомендовала Исаги переезжать туда, выбрать место получше, но синтез необъемного бюджета и желания сбежать из знакомых трущоб, пускай и в другие трущобы — грозил больше не слушать oka: san и подстрекал продолжать собирать вещи.       Работа в одном из технологических хабов по кибербезопасности позволила oka: san оформить для Исаги разовую визу (См. статью 154 в Конституции Японии от 2062 года: Въезд и выезд для граждан Японии подвергается строгому контролю на границах трех колец, только успешно зарегистрированная разовая виза подтверждает нахождение гражданина на территории района N на постоянной основе) в Хирацуку.       С тех пор Исаги забыл про родной дом.       И каждое слово, ранее сказанное oka: san про Хирацуки — каждое слово, — уже успело оправдать себя в (100)_сотни, нет же, в (1000)_тысячи, мать его, раз.              

И н ж е н е р н а я      м а с т е р с к а я

Х и р а ц у к а

2 0: 0 3      T 1 1 ° C

C R I 75

у р о в е н ь      ш у м а 4 5 д Б

      Бывший литейный завод, стоящий на тесной улице квартала Электрик Найт, — симбиоз маленького промышленного цеха, преобразованного путем трудящихся бездомных в жилой многоуровневый дом. К слову, на подобных ухищрениях и базируется последнее кольцо Токио. «Инициируй процесс в пользу своего удовлетворения» — негласный слоган всего (3)_третьего кольца Токио.       В отражении застекленных окон — эпилептично мерцающие огни неоновых вывесок. За ними — метро, которое по строению напоминает скачущую статистику, магнитные рельсы то уходят под землю, то поднимаются на уровень второго, а то и третьего этажа ближайшей фабрики. Все постройки выстроены быстро, в кротчайшие сроки. Все сделано в угоду функциональности, но не во благо визуальной составляющей.       Рабочее время не установлено, если бы то существовало — часы давным-давно перешли бы в ненормированные. (50)_пятьдесят (%)_процентов света от навесных ламп, занимающих помещение, одной устной просьбой погасили в угоду экономии электроэнергии. Оттого в темных углах под серым потолком уже и не разглядеть волнистые потеки ржавчины от труб и опавшую сантиметровыми кусочками штукатурку.       В воздухе пахнет сыростью, машинным маслом и старой резиной. Привычный промышленный запах. Привычная рабочая атмосфера. Из колонок, стоящих поодаль от инженерного стола, по помещению расходится приглушенная мелодия ритмичного нейро-техно со слаженной стихофазией, музыки нового футуристичного поколения. Она нагло перебивает жужжание от электропроводки, не позволяя помешать одному-единственному рабочему, трудящемуся над небольшой деталью, прототипом кошачьей лапы.       Молодой парень с серебряным септумом не меняет позы несчетный час, кажется, словно все (22)_двадцать два года он представлял из себя подобный сгруппированный эмбрион. Вокруг ссутулившейся фигуры, облаченной в синий рабочий комбинезон, витает серый дым. В тонких пальцах он держит паяльник, притрагиваясь обжигающим кончиком к алюминию. На черных очках, испещренных царапинами, бегают цифры, числа, единицы измерения. СМ. ДМ. ММ. Горшочный робо-цветок, выросший из материнской платы, страдает от скопившейся на нем пыли и металлической стружки. Но Йоичи Исаги занят настолько, что не обращает внимания на красные индикаторы своей киберэкологичной хреновины.       Над инженерным столом, подсвеченным серой лампой, в хаотичном расположении висят цветастые, с яркими и насыщенными оттенками, плазменные панели. Они вульгарны, на них девушки откровенно красуются новыми имплантами на голых сиськах, а мужчины с кибернетическими усовершенствованиями демонстрируют всю свою атлетичность. Так и манят взглянуть на себя. Но Йоичи Исаги все еще занят. А когда занят Йоичи Исаги — окружение для него не важно, вся концентрация направлена исключительно на работу мозга и ни на миллиметр ближе к члену.       На стенах мастерской не разглядеть свободного места. Все они полны то висящими панелями управления, то старыми трубами, то клубками цветастых проводов, образуя настоящий упорядоченный хаос. С дряхленького на вид телевизора размером в (24)_двадцать четыре дюйма что-то беззвучно вещает молодая девушка с волосами, сверкающими в оттенках сакуры, — /Анри Теиэри/. Ее платье цвета холодного металла подчеркивает каждую линию стройной фигуры. Улыбка ее излучает оптимизм, все ее существо излучает оптимизм. Вот она — телеведущая, часть технологичной реальности, со встроенным Искусственным Интеллектом. Девушка — бездушная. Человек — бездушный. Ведь живые не бывают таким жизнерадостным.       Музыка в помещении медленно снижается до (0)_нуля. Все динамики автоматически перенастраиваются на телевизор. LED-панели позади /Анри Теиэри/ излучают красный цвет, информируя о прошедшем событии:       — /15.08.2079 года состоялся очередной отборочный матч на Турнир за звание Лучшего Боксера Токио 2080 по новым правилам от Корпорации «КибоКкусу». Спешу обрадовать, что в этом месяце нас ждет еще целых два впечатляющих поединка! На данный момент мы видим невероятных кандидатов, отличившихся ловкостью и поразительной атлетичностью. Ну, и, конечно же, их личных Киберинженеров, которые напрягают каждую мозговую извилину ради наших впечатлений! Надеюсь, вы, как и я, с нетерпением ждете сегодняшнего вечера. Прошу прощения у моего мужа /Ясумори Хоичи/, но ближайшие пару часов все мое внимание будет сосредоточено только на захватывающем поединке на Малой Кибер-арене в Йокогаме/, — с улыбкой на алых губах она подмигивает и программа автоматически переключается.       Свет над темно-синей макушкой Исаги начинает неприятно мигать от тяжелой работы. По правде сказать, Исаги и сам скоро начнет источать напряжение. Шея ноет, глаза болят, пальцы едва сгибаются, давящие лямки некомфортно щемят кожу в плечах. В голове бежит новостная строка с просьбой переодеться и расслабиться. Со временем просьба эта и вовсе становится особенно яркой, как искры от короткого замыкания в кибернетическом импланте.       LED-панели позади /Анри Теиэри/ излучают мягкий небесный цвет, информируя о предстоящих событиях:       — /22.11.2079 года Прямиком из лаборатории биохимики одной из крупнейших Корпораций «Джикюурёку» представили новые нейроактивные инъекторы для будущих участников Турнира за звание Лучшего Боксера Токио 2080. По меркам известнейших нейробиологов Японии они обещают стать настоящей революцией в мире спорта! Благодаря синергии с высококачественными нейротрансмиттерами и генетическими модификаторами, инъекторы обеспечивают стабильный рост выносливости, силы, скорости реакции и-/       Милейший тонкий голосок /Анри Теиэри/ прерывает не менее приятный голос девушки, что расходится буквально по всему помещению как только в нем становится на одного человека больше.       — /Доброго вечера, Ренске-сан. Как прошел ваш день? / — приятный голос /Ю/ доносится будто бы из неоткуда.       — Отвали.       В металлических дверях недовольно морщится высокий парень, Ренске Кунигами, чья прическа напоминает сплошной комок оранжевой стекловаты. В черные тоннели, поглотившие мочки ушей, задувает ветер с улицы ровно до того момента, пока Ренске не закроет дверь. На широких плечах красуется красная лакированная куртка с будто бы неисчисляемым множеством карманов, наполненных пустыми, полупустыми или заполненными zip-локами с ECD-порошком. К счастью или к сожалению, Исаги так и не рискнул его попробовать, но судя по наблюдениям, тот представляет из себя наступательный психоактивный стимулятор. И Исаги действительно сомневается в прелестях легалайза, считая любой наркотик — полной хуйней или же деструктивным веществом, не позволяющим нормально функционировать мозгу. (См. статью 128 в Конституции Японии от 2062 года: Любой наркотик, прошедший лабораторное исследование, может быть легализован и реализован для коммерческой продажи лицам с зарегистрированной и действующей лицензией).       Голос /Ю/ преследует второго хозяина:       — /Сегодня вы выглядите хуже, чем обычно, Ренске-сан/.       Да, Ренске всегда выбирал яркую, цветастую одежду. За что часто страдал от колких комментариев Исаги. И, конечно же, не без помощи Исаги, с недавнего времени теперь и от /Ю/. И последняя, кстати, раздражала сильнее с каждым новым днем.       — Блять, я слышу это уже третью, третью неделю подряд, Исаги. Это вот уже вообще нихера не смешно.       Ренске не видит усмешки на лице друга, но чтобы знать — не всегда нужно видеть. Так Исаги думает, когда заканчивает работу и рисует в воображении очередной ужас от очередного дизайнера-наркомана. Йоичи неторопливо откладывает паяльник в сторону и снимает рабочие очки, как вдруг понимает, что лучше бы не снимал.       — А я вижу эту уродскую куртку уже третью неделю подряд. Как думаешь, кому из нас хуже?       Ренске хотел бы злиться на друга, придумать очередную колкость, вот только никак не получается. Как только он подходит к рабочему столу и смотрит на идеальный прототип кошачьей лапы, выполненный с невероятной филигранностью и вниманием к биомеханическим нюансам, — его охватывает чувство восхищения. Каждая алюминиевая складка точно воспроизводит анатомическую топографию и архитектуру мышечной ткани животного. Эластичность и мягкость подушечек можно ощутить даже на расстоянии, словно благодаря симуляции тактильных ощущений.       — Сколько времени ты потратил на это? — в искреннем изумлении спрашивает Ренске.       Исаги задумчиво массирует затекшую шею, ощущая прилив расслабления. Длинные серьги в ушах мелодично стучат друг о дружку, словно аплодируя упорному труду человека, который увлекшись исключительно работой и позабыв о существовании такого понятия как «время», не находит точного ответа на вопрос. Потому и решает положиться на того, кто знает все:       — Ю?       /Ю/, Искусственному Интеллекту, зиждущейся в пространстве всей мастерской и несколькими метрами от нее, не требуется и трех секунд для определения точного времени:       — /На работу по созданию протеза в форме кошачьей лапы вам потребовалось 15 часов 43 минуты и 56 секунд/.       — И что ты засунул в этот протез? Из чего он?       Здесь же ответов от Ю не потребуется. Когда речь заходит про саму работу и ее составляющие, рот Исаги практически невозможно заткнуть:       — К алюминию я решил добавить углеродное волокно, оно позволило обеспечить минимальность в весе, а сам протез не потерял прочности. Внутрь установил сенсоры, они распространяются только в тех местах, где проходит нервная система, в тех местах, где ты мне обозначил. Я подумал, что мне нужно было добиться того, чтобы сам механизм реагировал за действиями Тайо быстрее, чем Тайо успела бы сделать шаг, и реализовал. Ну, и в розовый покрасил. Девочка же, — заканчивает он и смотрит на Ренске.       От услышанного друг с особым воодушевлением хлопает Исаги по плечу.       — Поздравляю, друг мой. Ты сраный вундеркинд всей, черт возьми, Киберинженерии!       И Ренске действительно так думает. Можно сказать, его вдохновляет все, что связано с изобретениями Исаги, которые не стыдно назвать гениальными. Да, конечно, Ренске не отрицает и своей помощи: он создает чертежи подробных анатомических строений будь то человека, будь то животного или даже насекомого, но без сомнения Исаги в его глазах остается тем самым неповторимым инженером, готовый, нет же, способный воплотить любой чертеж в осязаемую конструкцию и довести ее до предельной высоты.       Исаги же думает немного иначе. Он мыслит, что без навыков визуального архитеха, графического менталиста и просто «Повелителя анатомически правильных чертежей» — скорее всего, ничего бы на свет не появилось. Одно из самых главных преимуществ Исаги — его интеллект. Одна из самых главных проблем Исаги — его собственный разум.       По правде сказать, Ренске не терпится увидеть новую лапку на Тайо больше, чем самому создателю протеза. И потому он с трепетом зовет кошку. Живую. Не голограмму. Без проводов и без ИИ.       — Кс-кс-кс.       Проходит пара секунд, как из спальни Исаги выглядывает черная кошка. Лишь слыша повторное «кс-кс-кс» она ступает дальше по плитке тремя белыми лапками и одним металлическим протезом, что был сделан пару месяцев назад на скорую руку. Ее гордая походка несмотря на искусственную ногу сохраняет грацию, присущую описаниям хищникам из электронных энциклопедий. Тайо останавливается и поднимает голову, но не на того, кто ее звал, а на того, кого считает своим хозяином. На Исаги.       Он же берет со стола протез и, сев на корточки, нежно подзывает кошку ближе к коленям. Обняв ее одной рукой, другой он начинает ослаблять крепления старого протеза. Смотреть на криво обрубленную лапу приходится не долго, новый розовый протез идеально сочетается с ее черной шерстью. И только он выпускает Тайо из рук, она с любопытством начинает исследовать мастерскую да так, будто находится в ней впервые. Невольно губы Исаги трогает мягкая улыбка, когда Тайо почти бесшумно мчится обратно в спальню.       Приятную атмосферу разрушает мужской тенор Ренске:       — Я, конечно, сейчас готов расплакаться, но, — он с нетерпением стучит пальцами по пыльному столу, — боюсь, что с красными глазами и опухшим лицом меня не впустят на Малую Кибер-арену.       — Тебе действительно стоит говорить в каких состояниях и сколько раз тебя пускали туда, куда не следовало бы пускать? Или сам вспомнишь?       Ренске криво улыбается. Да, бывало. И в разных состояниях. И многое количество раз. Каким бы человек ни казался хорошим — на деле в каждом закодирована неприятная информация. Так мыслит Исаги.       С каждой пройденной секундой терпение Ренске напоминает наэлектризованный провод, готовый к внезапному разряду. Разум захватывает вирус гиперактивности:       — Так, все! У тебя есть ровно десять минут, чтобы помыться, побрить все свои подмышки, и быть полностью готовым к матчу и подумать, на кого мне сделать следующую ставку.       — Нет, — Исаги говорит достаточно резко и не жалеет об этом, — думай сам. Твои трансакции — только твои трансакции. У меня нет желания потом выслушивать твои нюни о твоих же проигранных деньгах.       — Ты все равно будешь их выслушивать.       Тут Исаги не может не согласиться.       — Но хотя бы не буду соучастником, — и уходит в спальню.       В комнате ему не требуется лишний раз просить /Ю/ включить свет. Она сама все знает. Она — Всезнающая. Подсветка вокруг шкафа позволяет лишний раз взглянуть на бардак, охвативший все пространство, и на Тайо, лежащую на татами, которая являет собой Kanojo no goikou (с япон. 彼女の御威光 — «Ее Величество») Упорядоченного Хаоса.       — Так кто победит? Как думаешь? Тупой, некрасивый, но мощный боец — Джуничи Ванима-куун, или же, — Ренске улыбается, зная особое внимание друга к персоне, которую назовет следом, — Исполненный ликом красоты бандит женских сердец, барабанная дробь, бум-бум-бум, Сейширо Наги-сан.       Исаги мог бы поражаться очередным глупостям Ренске, вот только, увы, привык. Стоило Исаги в первый матч Сейширо-Наги произнести одно-единственное слово «kawaii», как Ренске больше не планирует забывать это до скончания эпохи Госэй. А та, к слову, началась только в 2059 году.       — А ты, случайно, не думал устроиться работать спортивным сутенером? Я вижу огромные перспективы в твоей несуществующей профессии.       Среди всей одежды, которая комками лежит то на стуле, то в углу комнаты, то небрежно сохнет на трубах, он выбирает то, что надевает несколько месяцев подряд: безразмерную черную худи с капюшоном из мягкой конопляной ткани; потертые джинсы с рванинами и карманами на бедрах; и на худой конец черные кроссовки с синим неоновым обрамлением на подошве. Стиль.       — Ты от темы-то не отходи, — настойчиво продолжает Ренске. — Мне повторить несложно. Кто победит, а, худыш-гений?       — Я тебе Всевидящее око напоминаю, что ли? Не знаю я, — раздраженный Исаги выходит из спальни. Мнет губы, и все же Ренске, на удивление, удается выжать из него пару мыслей. — Сейширо Наги, но я не уверен.       — Я жду конкретики, мой милый. Кон-кре-ти-ки.       — До полуфинала отборочных он прорвался слишком быстро. Уверен, если его цель занять место среди (32)_тридцати двух финалистов и получить категорию С для игры в самом Турнире, то он идет к этому без особых преград. Логически, в нем больше потенциала и рвения к (1)_первой категории, чем во многих боксерах, участвующих в отборочных, — он хочет было окончить предложение, но все же не сдерживается. — Правда, если его личный Киберинженер, я-крутой-Рео, на этот раз придумает что-то получше, чем обычный предплечный атлетичный модуль, я и сам без сомнений поставлю на Наги.       Первое время Ренске удивленно смотрит на друга, но постепенно улыбка на лице растет все шире и шире. Все шире и шире.       — Стоп-стоп-стоп. Что я только что услышал?! — он подставляет руку к уху. — Малыш Исаги-кун, что-что? Завидует?       Одна просьба для /Ю/ и свет во всей мастерской гаснет.       — Я не завидую. Просто, — он вздыхает, стараясь спрятать в себе разочарование от того, что такие люди, как Рео, незаслуженно продвигаются вверх лишь за счет умений других, — он меня раздражает. Соперники Наги с каждым новым матчем все сильнее и сильнее, а его атлетический модуль никак не совершенствуется. Такое чувство, будто Рео только болты закручивает. Он либо просто выдохся, либо Наги больше не на его уровне. А на голову выше.       Только тогда, когда /Ю/ запирает металлическую дверь на все (3)_три замка, Исаги по грязным лужам шлепает от двери к Ренске.       — Будь немного аккуратней, Исаги. Иногда твой развязанный язык не лучше моего, когда-нибудь и он тебе сыграет не на руку. А может и наоборот, хер его знает.       Редко, но и Ренске может сказать действительно правильную вещь. Исаги имеет множество проблем в коммуникации с обществом. И главная тому причина: он не понимает людей. (3)_Три года, назад переехав в Хирацуку, Исаги думал, что сможет понять хоть кого-то. Но до сих пор он хорошо знаком только с Ренске, которого понимает, да и то не всегда.       На улице пахнет не свежестью, пахнет мокрым асфальтом и густым смогом. Задирая голову, тут же понимаешь из-за чего: из-за необъятного количества проводов, что вибрируют и бьют друг дружку током от перегрузки. Опускаешь взгляд еще ниже и понимаешь уже всю причинно-следственную связь: заводы и фабрики в Хирацуке хоть и не действительны, но их прошлое навсегда впиталось в каждый атом атмосферы, образуя собою ночной кошмар урбаниста.       Высоко на небе царит необъятная ночная тьма, но на земле, на улицах все лениво подсвечено неоном. Шумно. Уличные музыканты мастерски аккомпанируют симфонии преступного хаоса. Шуму скоростных машин, несущихся по трассе, изящно подыгрывает гитарный аккорд ПИ. За криком торговцев, наседающих на прохожих, непринужденно следует гитарный аккорд ЗД. Ну и за веселым смехом компаний подростков полагается свое завершение в виде гитарного аккорда ЕЦ.       Проскакивая через трассу на другой берег улицы, Исаги и Ренске утыкаются лицами в телефоны, чтобы быстро и умело зарегистрировать свои паспорта в базе Аэроэкспресса (См. статью 155 в Конституции Японии от 2062 года: Въезд и выезд для граждан Японии подвергается строгому контролю на границах трех колец, только успешно зарегистрированная временная виза подтверждает нахождение гражданина на территории района N на установленное время). Исаги никогда не желал искать проблем с законом, поэтому отдавал предпочтение законопослушанию.       Занятые делом, Исаги и Ренске не заметили как вышли на одну из самых оживленных улиц. Их молчание прерывают голоса пьяной толпы, то ли вылезающей, то ли, напротив, лезущей в один из любимых клубов Ренске «Shiroi obi» (с япон. 白い帯 — «Белая полоса»). Стоя перед охранником, высокий короткостриженый какой-то парень угрожает перестрелкой, но все бестолку — охранник, потеряв терпение, достает свое оружие (См. статью 105 в Конституции Японии от 2062 года: Ношение оружия в третьем кольце Токио на официальном уровне разрешено в целях самообороны, защиты частной и общественной собственности лицам с зарегистрированной лицензией). Продолжения фееричного и очередного шоу, как в Синем квартале, Исаги, к сожалению, не увидит. Минуя запах алкоголя и наркотиков, они с Ренске подходят все ближе и ближе к пропускному пункту.       В (6)_шесть лет Исаги ломал голову над тем, как устроена система колец в Токио. В (7)_семь лет он понял все досконально. Граница каждого кольца обрамлена бывшими наземными железнодорожными путями, стоящими на идеально ровной платформе. В 2050 году строительство было заброшено по неизвестной причине, что и по сей день имеет строгую конфиденциальность. По прошествии (1)_одного года проект был возобновлен, но имел иной план конструирования. На платформах возвели многоэтажные здания, которые наглядно обозначили границы колец. В каждом районе оборудовали (1)_один вход и выход с исправной системой сканирования и биометрией. В восемь лет Исаги навсегда осознал, что мир — тот еще хитро переплетенный, но слишком интересный клубок проводов.       Пробираясь между искривленными экранами и мигающими огнями, они наконец-то подходят к длинной очереди из людей, стремящихся попасть в другой район. Ждать долго не приходится. Следы шагов растворяются в лужах, пока они не оказываются под массивной металлической конструкцией. Вход в станцию украшен сияющими голографическими, сменяющими друг друга изображениями участников, прошедших в финал отборочных.       После (5)_пятисекундной проверки, Исаги и Ренске оказываются на станции. Стоя возле пустых путей, перед Исаги предстает привычная картина, к которой он не хотел привыкать, но пришлось. Толпа, ждущая маглев. Он прибудет ровно через (2)_две минуты, а, значит, с каждой секундой людей будет прибавляться еще больше и больше. Больше и больше. Они станут забиваться в вагоны толпой. Да, маглев работает при помощи магнитной подушки, которая движется с помощью магнитного поля, исключающего трение с рельсами. Да, маглев развивает высокую скорость и до следующей станции они доедут буквально за считанные секунды. Но, пожалуй, для Исаги и эти секунды — не то чтобы пытка, но точно (1)_одна из сложных игровых миссий. И эта миссия — точно одна из самых неприятных.       И завершится она тогда, когда пересечение границы пройдет успешно. Кстати, отсчет уже пошел. 6.34.56.12 6.34.56.11 6.34.56.10 6.34.56.09 6.34.56.08

М а л а я      К и б е р — а р е н а

Й о к о г а м а

21: 3 5      T 1 1 ° CC

R I 75

у р о в е н ь      ш у м а 6 5 д Б

      Когда-то давно oka: san сказала Исаги, что Йокогама — самый удобный район для кратковременного объединения людей с первого кольца и третьего в пользу экономической выгоды для Корпораций. Портовый район размещен во (2)_втором кольце и пользуется спросом среди граждан, пользующихся временными визами. Когда-то давно oka: san сказала Исаги, что Йокогама — эталонный баланс между «большим» и «маленьким» классами. После наступления 2070 года Йокогама начала совершенствоваться и перестраиваться не только за счет торгового спроса, но и высоких показателей туризма. Когда-то давно oka: san сказала Исаги, что в 2049 году в Йокогаме построили Малую Кибер-арену для проведения будущих спортивных турниров по новым, ныне не написанным, правилам. Настал 2079 год и Корпорация «КибоКкусу» действительно планирует поглотить внимание чуть ли не ½ населения всей Японии.       И у нее, черт возьми, даже сейчас все получается.       Приезжая сюда в (10)_десятый раз, Исаги никак не может сомневаться в словах oka: san.       Грозным потоком люди — будущие зрители, — вышагивают в сторону Малой Кибер-арены. Улицы Йокогамы полны людей. В отличие от (3)_третьего кольца, здесь все четко сконструировано. И если вглядеться получше, Исаги сможет разгадать примерную перепланировку Йокогамы. Портовая часть, собрание невысоких фабричный зданий, прошедших небольшую реконструкцию в пользу новых технологий, все так же ярко выделяется на фоне Центральной части района, комбинации бизнес-центров, образующих единый сплошной мегаполис.       Огни неоновых вывесок хищно сверкают, освещая лица прохожих, отражаясь в окнах стеклянных гигантов, устремленных к небу. Электронные билборды с яркими рекламами на светло-голубом фоне пульсируют в такт городской жизни. Наземный транспорт здесь в значительном количестве пользуется спросом, оттого и доро́г здесь куда больше, чем в (3)_третьем кольце. Они ловко переплетены над головами, захватывая в объятия небоскребы. Здесь иначе. Здесь Исаги думает не только о работе и жизни, он думает о своих желаниях. Желаниях стать кем-то больше, чем просто подпольным киберинженером.       Очередь на Малую Кибер-арену большая, но поток — быстрый. Как бы то ни было забавно: даже в хаосе царит свой негласный порядок. В округленное здание с высоким куполом ведут десятки различных входов, позволяя толпе, как динамичным нейронам, стремительно продвигаться вперед, минуя проходные пункты и точки досмотра с максимальной скоростью. На входе гостей встречает сканер, который обнаруживает подозрительные предметы и считывает всевозможные данные. Действующий билет, место рождения гостя, дату рождения, родителей, группу крови, содержание алкоголя в крови или чего похлеще.       К счастью, пункт досмотра Ренске в очередной раз проходит удачно.       Зал Кибер-арены огромен и просторен, внутренностями по конструкции он напоминает большой чугунный амбар. Кругом блестят лишь подсвеченные указатели, основной же свет приглушен. По округе ведут наблюдение охранники, /люди/ с вживленными чипами ИИ. Они безжизненно смотрят в центр зала, позволяя гостям арены спокойно проходить мимо.       Как бывалые зрители, Исаги и Ренске сразу поднимаются на (2)_второй этаж, который представляет собою барную зону с открытыми балконами. Ловко проскочив мимо тупящих людей, они занимают стол возле ограждения. Под ними, сбоку — боксерская арена размером в (24)_двадцать четыре дюйма. Им повезло занять места одними из первых, потому что лишь спустя пару минут народ начинает толпиться в дверях.       Исаги наконец-то ощущает успокоение, когда нажимает на сенсорный экран, встроенный в металлическую поверхность грязного стола. Дисплей загорается, предоставляя гостю меню из легких закусок, напитков и сигарет (См. статью 143 в Конституции Японии от 2062 года: Употребление алкогольных напитков, наркотических препаратов, прошедших лабораторное исследование, и курение внутри общественного пространства возможно только при том условии, что владелец общественного пространства дал тому официальное разрешение). Исаги достаточно всего пару нажатий на иконку с изображением чешского темного фильтрованного — и вот он доволен почти что всем.       — Если пиво не принесут в течении трех минут, можешь не винить меня в самоубийстве. Или убийстве.       — Ну-у, нет, Исаги-тян, — Ренске достает телефон из кармана. — Так просто ты от меня не отделаешься.       — А так хотелось.       Может, хоть так Исаги перестанет видеть эту уродскую красную латексную куртку.       Ладно, это всего лишь шутки. На самом деле Исаги и вправду ценит общение с уебаном Ренске. Каким бы он ни был плохим по мнению девушек, с которыми он спал и не отвечал на следующий день, да и последующие другие, по мнению мужчин, которым не возвращал долги вовремя, — для Исаги он остается и будет оставаться хорошим лучшим другом-уебаном.       Их первая встреча выдалась ужасной, обычно, после такого решают не продолжать общение, но именно она положила начало той истории, которая прямо сейчас вращается вокруг Исаги. Тогда шел (2)_второй день с переезда в Хирацуку и (2)_второй день поисков прибежища. Фреймов на хостелы перестало хватать, да и потрачены они были все в баре, в котором Исаги встретил еле стоявшего на ногах Ренске. Йоичи до сих пор не знает, как он сумел вытянуть из него адрес своей мастерской, в которой живущих людей в тот час стало больше на одного человека. А потом и на одну Всезнающую /Ю/. А еще позже — и на одно животное, найденное на свалке.       /Официант/ безучастно ставит перед гостями (2)_две бутылки с темным пивом и удаляется. Исаги берет бутылку, приставляет к краю будто обглоданного стола и бьет по крышке — хлоп! — и хмельной запах виртуозно смешивается с ярким ароматом шоколада. Пиво так и манит к себе, похлеще, чем похотливая шлюха. Ренске ранее с замершим пальцем над дисплеем телефона, наконец, делает нажатие и, оторвавшись от экрана, поднимает взгляд на Исаги.       — Я сделал ставку.       Исаги протирает рот тыльной стороной ладони и ставит стакан на стол.       — На кого и сколько?       — 1.71, хороший коэффициент. Тридцать тысяч фреймов на Сейширо Наги.       Исаги может лишь пожать плечами. Не сказать, что он считает подобную ставку ебланской. Нет, бывало и хуже. Он видел хуже. Но горит в сердце какое-то странное предчувствие, которое и не описать словами. О нем и говорить нет возможности, потому что говорить тут не о чем.       И Ренске, кажется, замечает легкое беспокойство во взгляде Исаги, смотрящего на время:       — Что думаешь?       — Рео и Наги не видно возле ринга. В прошлый раз они не задерживались.       — Черт, — Ренске делает несколько больших глотков. — Я и так бабла задолжал, так, кажется, влетел еще на тысяч тридцать.       — Словосочетание «финансовая грамотность» тебе совсем не знакомо, да?       Ренске морщится:       — Ой, не надо на мне тут свои материнские причитания испытывать, — он дергает ногой и вновь откидывается на спинку стула, собирая руки на груди. — Я уверен в победе, уверен. Это все ты мне мозги ебешь. Мамашка.       — Дело твое.       Внезапно зал заполняется радостными криками, когда один за другим включаются экраны телевизоров, разбросанных по всему периметру арены. Изображение автоматически настраивается и на нем проявляется силуэт мужчины с короткой стрижкой и яркой улыбкой с неестественно белыми зубами. Комментатор /Ясумори Хоичи/ наконец-то решает положить начало последнему полуфиналу:       — /До-о-брый вечер, дамы и господа! Господа и дамы! Все же в курсе, что сегодня нас ждет? / — публика бурно и скоропостижно отвечает на всплывший вопрос /Ясумори Хоичи/. — /Мужчинам советую собрать яйца в кулак, а женщинам рекомендую следить за руками мужчин, ведь сегодня выступают непревзойденные бойцы! /       Когда владельцы Корпорации «КибоКкусу» на каждом углу, в каждой новости, на каждом интервью твердили о своих планах на спортивное будущее Японии, заявляли, что планируют затащить на свою Кибер-арену каждого прохожего, заставят сидеть даже бездомного возле телевизора на улице, лишь бы посмотреть Турнир за звание Лучшего Боксера Токио 2080, — Исаги думал, что это шутка. Сейчас он приходит на арену в (10)_десятый раз и уже после (3)_третьего раза он перестал смеяться.       Это оказалось больше, чем просто искрометной правдой.       Владельцы Корпорации «КибоКкусу» подчинили мир бокса новым правилам. Муай-тай? Забыли. Бои без правил? Забыли. «Ajia bokushingu» (с япон. アジアボクシング — «Азиатский бокс») — новое боевое искусство, зародившееся Корпорацией «КибоКкусу» в январе 2079 года. Здесь новые законы. Здесь все новое.       Толпа кричит, буквально рвет глотки. Некоторые уже пьяные, некоторые пока что нет. Зал постепенно заполняется дымом от электронных сигарет, обычных сигарет, да и в принципе от всего, что источает дым. И Исаги сам непроизвольно закуривает, когда видит (2)_две знакомые макушки в стороне служебного входа. Вот оно — начало.       — /И-и-и-и! Первым на ринг выходит боец, который если еще не превратил в песок всех своих соперников, то как минимум планирует, — Джуничи Ванима! Приветствуем! /       Публика бурно аплодирует. Мужские голоса с резким акцентом сливаются в гулкое «Джу-ни-чи! Джу-ни-чи!» в такт выстраивающимся оглушительным ритмом битов из колонок. Боксер ловко перелезает через канаты, в первые секунды демонстрируя свои новые атлетические модули, прикрепленные к икрам ног. Он ступает на ринг, лицо его излучает азарт, а мускулистый торс словно светится под неоновыми огнями арены. Он не на сцене. Он и есть сцена, на которую все неотрывно смотрят. Джуничи подыгрывает папарацци, позирует и уверенно выставляет все свое величавое «Я» на обозрение.       — /Отлично! Просто отлично! / — комментирует /Ясумори Хоичи/. — /Оставь время для своего соперника, Джуничи. /Итак! Молодой боец, мощный удар которого для выбывших стал последним в своей боксерской жизни! /       Сейчас идет матч, который обычный человек уже и не в силах пронумеровать. Примерно месяц назад, когда отборочные шли день за днем, Исаги интересовало лишь инженерное составляющее матчей. Ему нравилось смотреть на киберинженерные новшества, черпать новые идеи для своих работ, любоваться мужским телом, оценивать чужие изобретения, к счастью, не вслух. Но был один матч, который малость пошатнул устоявшийся интерес Исаги. Да, Ренске шутил про излишнее внимание к одному боксеру, но, признаться честно, сегодня Исаги пришел ради него. И у него осталось (2)_два матча, включая сегодняшний.       А зовут его:       — /Сейширо Наги! Милости просим! /       Девушки буквально выскакивают с собственных мест, рвут голоса, чтобы перекричать своих «соперниц». «Да, Наги, возьми меня!», «Я вся твоя!», «О, господи, ты великолепен!», «Может, на девушек переключишься? Я помогу!» Однако ни одно из ярких высказываний словно не долетает до высокого бойца, только что вышедшего на ринг. На лице как и всегда не распознать ни одной живой эмоции. Джуничи смотрит на соперника с оскалом, но Наги, словно не желая тратить энергию, молча поглощает этот оскал.       Исаги невольно задерживает дыхание, когда пытается разглядеть даже с высоты второго этажа каждую часть тела Наги. Исаги видит его (2)_второй раз в жизни — и (2)_второй раз в жизни не может отвести взгляд. Руки, ноги, торс — все видимые части тела испещрены необъяснимым количеством татуировок в виде витиеватых, грубых черных линий, напоминающих молнии. Они складываются в единую устрашающую своим хаосом картину. За ней кожу цвета стали толком и не разглядеть. Сейширо Наги — один из самых непонятных людей, которых когда-либо удалось встретить Исаги. Ему страшно представить, что творится у него в голове, раз выглядит он так.       — И как ты на него дрочишь? Я все понять не могу.       — Заткнись, Ренске.       Друг тихо смеется в бутылку с пивом, но вот Исаги становится не до смеха. Да и не от очередной тупой шутки, а от того, что не успело проскочить мимо взгляда. Исаги так ничего бы и не заметил, если бы отвел взгляд секундой ранее. Вот только он не отвел.       И заметил мимолетную, измеряемую миллисекундами, смену эмоции на лице Наги. Его желваки напряглись, когда он осторожно прикоснулся к своему атлетичному модулю на предплечье. Незаметно для публики, но заметно для киберинженера, который потратил больше (7)_семи лет на то, на что готов потратить всю оставшуюся жизнь, — на изобретения.       — У него, — тихо, почти шепотом высказывает Исаги, — модуль не зафиксирован.       Ренске тут же становится не до смеха, половина пива изо рта с брызгами перетекает обратно в бутылку и начинает тихо шипеть, пениться.       — Чего? Как? Как ты это понял?       Исаги продолжает всматриваться в атлетичный модуль, голос его окончательно сходит на шепот:       — Когда он опускает руку, модуль начинает отступать от кожи на несколько миллиметров. Чтобы он не спадал, Наги приходится держать руку согнутой.       — Рео там совсем рехнулся, что ли? Вместо задницы — мозги оттрахали? Мать его, закажи мне еще пива, Исаги, я не могу жить трезво в мире долбаебов.       — /И-И-И-И-И! Да начнется Бой! /       Лишний свет в зале гаснет, акцентируя внимания зрителей исключительно на боксерской арене. Мужские возгласы и женские крики прерывает боксерский гонг. Бам.       Бам.       Бам.

Р а у н д       1

      Если бы атмосферу измеряли по уровню напряжения, то сейчас — самый пик. Зал, заполненный до отказа, замирает в ожидании. Оба боксера стоят в стойках, кулаки их спрятаны в тонких, но противоударных перчатках — новая разработка от киберинженеров Корпорации «КибоКкусу». Каждый раз от боя ждут страшных вещей, потому что одно из правил Азиатского бокса — в нем нет правил.       — /Друзья, мы наконец-то находимся на пороге захватывающего боя! Стоит ли нам сегодня ждать шоу? Давайте! Создавайте для нас ПЕРФОМАНСЫ! /       На боксерском ринге планируется зрелище. Перфоманс. «Bushi no yūgure» (с япон. 武士の夕暮れ — «Закат самураев») 2079 г.       /Официант/ ставит на стол новые бутылки и уходит, прихватив с собой пустую посуду. Исаги хочется сохранять спокойствие, но волны напряжения проходятся по нему вплоть до мизинцев на ногах. Пульс необъяснимо растет в геометрической прогрессии, когда публика активизируется.       — /Движение ПОЛОЖЕНО! /       Перед глазами — не голограмма. Перед глазами бой, от которого планирует замереть сердце. Исаги и сам не понял того момента, когда стал лицезреть схватку двух самураев (武士, буси). Оба они держат стойку (構え, камае), готовые к атаке. Ходят по кругу (円を描く, эн о эгаку). Ждут. Выжидают. Вокруг царит напряженная тишина, нарушаемая звуками шагов. На них смотрят зрители (観衆, кансю), затаив дыхание, наблюдают за древнейшим игрищем — самурайской дуэлью. Самурай обязан защищать своего Господина (主人, шудзин). Но что если смысл просто в жажде крови? Вот и думай теперь над целью первого перфоманса.       Исаги неотрывно смотрит за тем, как Наги ловко уклоняется от первой комбинации ударов Джуничи и мастерски блокирует завершающий хлесткий и быстрый лоу-кик. Они оба не поддаются эмоциям (感情の制御, кандзё но сэйгё). Они — стойкие самураи Золотой эпохи. Они вновь начинают ходить по кругу. Медленно. Неотрывно смотря друг другу в глаза. Так дерутся только Божества. Так дерутся только за звание Такамимусухи-но ками. И так дерутся только для того, чтобы занять особое место среди Амацуками.       Комбинаций у Джуничи может быть сотня. Может, и больше. Но смысл в том, что сегодня он, кажется, готов показать большую их часть. Вмиг, не давая времени сопернику на размышления, Джуничи прикрывает лицо и делает резвый шаг вперед в желании испугать. Напугать. Устрашить. Индикаторы на его атлетичном модуле, прикрепленном к икрам, мигают, словно призывают посмотреть на себя. Но Наги делает шаг назад.       Джуничи не в силах сдержать дикий оскал на лице, когда соперник поступает так, как того желает ОН. Индикаторы горят разноцветными огнями, когда он выполняет круговой удар ногой с разворотом. И раунд-кик Джуничи наконец-то заставляет толпу подняться с мест и раскрыть рты. Стараясь держать опору в ногах, Наги выравнивается, невольно открывает лицо и, сам того не понимая, подставляется под удачный хук слева.       И теперь толпа уже КРИЧИТ.       — /Да! ДА! Какой размах! Джуничи решил подпортить смазливое личико Наги? ЧУДНО! Наги не просто не повезло, Наги — уже мертв! /       На боксерском ринге планируется второй перфоманс. «Iwakura» (с япон. 岩倉 — «Ивакура») 2079 г.       Грудь Наги вздымается медленно, плавно вверх, плавно вниз, он мастерски создает иллюзию для зрителей, будто тело его — каменное изваяние. Для Исаги оно же — Ивакура. Но в сравнении двух вещей находится одно общее: никакое напряжение через камень не проходит.       В свете ламп на губах Наги блестит кровь. Ровняясь, Наги быстро возвращается в стойку и делает пару отточенных шагов назад. Исаги же от тупых комментариев и зрителей, и /Ясумори Хоичи/ хочется либо ударить говорящего, либо выпить еще больше пива. Он выбирает (2)_второе. Делая жадные глотки, он смотрит за тем, как Наги вытирает кровь с треснувшей губы крепким плечом. На его картине ужасающего черно-белого хаоса появляются первые капли крови, но ему нипочем. Когда бьешь камень — ломаешь руку. Дыхание захватывает.       По вспотевшему лицу Джуничи видно, как он устал. И как же он зол. На боксерском ринге — сражение между одушевленным и неодушевленным. Между Ивакурой и злым духом — О́ни. О́ни в ярости. О́ни в приступе жертвенной эйфории. О́ни хотят чуять кровь. Злость. Ярость. Только ради победы О́ни придумали свою игру.       Больше всего на свете Джуничи жаждет оживить Наги, чтобы поиграть с ним в онигокко. Комбинации мощных атак Джуничи поражают, пот каплями струится по мужскому телу, когда он пытается пробить камень. Удар за ударом.Удар за ударом.Удар за ударом. Один за другим.Один за другим.Один за другим.Один за другим. Еще немного и при такой тактике камень действительно скоро оживет. Только не станет ли это новым перфомансом? Легкие требуют воздуха.       От каждого удара Наги удается уклониться. Он действует будто по выточенному плану: влево-вправо-вверх-вниз. И это подмечает публика, задержавшая дыхание и наблюдающая за тем, как все атаки блистают под яркими лучами направленных софитов. Наги — бездушное неодушевленное. Лоу-кик Джуничиро успешно блокируется ногой. Мидл-кик Джуничи эффективно нейтрализуют боковым щитом. Хай-кик Джуничи не проходит из-за блокировки рукой над головой.       — /Вы просто посмотрите на Наги! На таймере остается десять секунд, неужели мы увидим сегодня второй раунд?! /       Пот стекает с лица Наги, и на лицах зрителей отражается жажда зрелища. Они ждут того момента, когда невозмутимый и спокойный боец предпримет хоть какую-то попытку на атаку. Но все, что делает Наги, — пытается восстановить дыхание. Он прекрасно понимает один из законов Азиатского бокса: «Бой будет длится до полного изнеможения», но не старается этому препятствовать. Этому закону он — подыгрывает.       С ростом напряжения Джуничи начинает терять терпение. Непоколебимость Наги только усиливает его усталость, и с каждой пройденной секундой он становится еще больше предсказуем. Он пытается нанести более резкий, резвый удар, но Наги в последний момент скользит вбок, переводя ногу, казалось бы, в идеальную позицию, но нет. Он оступается.       — /Ай-АЙ-Ай! ОШИБКА! / — кричит /Ясумори Хоичи/, но то не совсем ошибка. Наги вовремя находит опору рукой, вставая почти на мостик и давя ладонью матрац, что как раз и являет собою одну огромную настоящую О Ш И Б К У. Модуль Наги чувствует полную свободу и скатывается к запястью. — /Что-о-о?! Вы видите?! Видите?! Мне не показалось? Модуль Наги неисправен! /       Только подобное открытие звучит на всю Кибер-арену, как боксерский гонг сообщает о конце (2)_второго раунда. Всех ждет перерыв в (1)_минуту. Б А М.       — /Бойцы расходятся! Мы ждем минуту, пока их головешки тщательно выдумывают новые тактики/, — голос /Ясумори Хоичи/ понижают, но оттого в зале не становится тише. Публика шокирована.       — Охереть, Исаги, — удивленно говорит Ренске, полностью смирившись со своим поражением в мире ставок и казино. — Ты увидел это еще до самого начала матча. Не думал, что у тебя вместо глаз протезы?       Исаги посмеялся бы, вот только ему не смешно. Как бы ему не хотелось сейчас смотреть на друга, он то и дело смотрит в сторону Наги, который стоит у края ринга и пьет воду. Он хмур. Но не более. Стоящий за канатами молодой парень с крашенными в пурпурный цвет волосами что-то рьяно объясняет Наги, но один жест рукой — и он замолкает. Губы Наги двигаются четко и быстро, давая понять, что их диалогом руководит только Он. Папарацци делают колоссальное количество снимков, вспышки сверкают одна за другой, пытаются запечатлеть каждую эмоцию на мрачном лице Рео. И у них получается.       — Интересно, о чем они говорят?       В голове путаница, Исаги и представить себе не может их диалог.       — Не знаю, — он делает глоток пива, думая, что хоть это поможет расслабиться.

Р а у н д       2

      Свет в зале медленно гаснет, вновь переводя все внимание зрителей на сцену. Воцаряется тишина. По сигналу гонга бойцы начинают круговое движение. По сравнению с Наги его соперник выглядит куда более уставшим. Все проведенные комбинации дают о себе знать. Возможно, Джуничи не хватило перерыва, и теперь же придется восстанавливать дыхание прямо на ринге.       Или же нет?       На боксерском ринге больше не планируется перфомансов. Только динамичная инсталляция: «Kono Raundo ga saigo ni narimasu» (с япон. このラウンドが最後になります — «Этот раунд будет последним») 2079 г.       Индикаторы на атлетичном модуле рьяно мигают, и Джуничи на выдохе уверенно рвется в бой. Комментатор возвращается с новыми сочными высказываниями, льющими далеко не в сторону Наги. Джуничи явно пытаются взбодрить.       — /После увиденного Джуничи решает не терять времени и сразу же вступает в бой! Какая агрессия! По сравнению с ним Наги — настоящий муравей, вы только посмотрите! Кем этот муравей себя возомнил? Думает, что справится со сломанным модулем с Великим Джуничи? Как же он ошибается! / Да. Ошибается. Но смысл инсталляции в том, что ошибается как раз не Наги.       Лишь на пару секунд, но Исаги успевает заметить, как Наги делает глубокий вдох. Одним движением он раскрывает плечи и сжимает крепкие кулаки, прикрывая ими лицо. Впервые Исаги способен видеть то, насколько человек может быть собран. В какой концентрации он может находиться. Кажется, будто вся тьма исходит прямиком из его татуировок и постепенно окутывает беспросветным туманом не только боксерский ринг, но и всю Кибер-арену.

Каким же бездушием может обладать живой человек?

Он — камень. Он — демон-людоед. Он — сильнейший. Он — быстрейший. Он — Ронин, потерявший все и вся, и при том жаждущий найти все и вся. Он — прекрасно ужасен. И нутро его кричит о том, что перед ним не Джуничи перед ним — китайский фарфор. подделка «жертвенной посудины» династии Мин.       Исаги не сдерживается и шепчет в горлышко бутылки, рассматривая лицо Наги, которое не источает ни одной эмоции:       — Ну же, давай.       Лицо Джуничи на миг будто бледнеет, когда в миллиметре от его лица проносится молниеносный удар ногой. Хай-кик Наги планировал закончить все нокаутом, все знают, все понимают. /Ясумори Хоичи/ было открывает рот, вот только ничего не говорит. Изображение будто на секунду виснет. Но нет. Он попросту не успевает ничего сказать. Не теряя секунды, Наги делает шаг вперед, находит опору и бездушно наносит левой рукой апперкот, который мгновенно и точно попадает прямо в челюсть. Публика БУШУЕТ.       — /Вот это ДА! Состояние Джуничиро! Он не ожидал такого удара. Никто не ожидал! /       Крик фанатов Наги сливается в один общий гул, но Исаги зубами вгрызается в нижнюю губу. Наги приходится бить нерабочей рукой. Но откуда Исаги знает, что его левая рука — нерабочая?       Джуничи делает спешные шаги назад, пытаясь восстановить равновесие, но когда его стальной хваткой берут за плечи — в глазах пульсирует свет от неоновой надписи.

К О Н Е Ц

      Наги не проявляет ни капли сочувствия. Держа Джуничи за плечи, коленом он бьет ему в живот. Быстро. Неотвратимо, и его отточенный удар полностью выводит из равновесия.       — /Невероятно! Наги просто уничтожает Джуничи! Да! Мы определенно разгневали Наги! /       Контратакой становится точный и резкий удар левым кулаком в солнечное сплетение. Джуничи мгновенно теряется во вдохе и падает на колени. На колени. На колени перед Прекрасно Ужасным.       — /И это — ФИНИШ! Джуничи упал! Наги уделал его! СЛОМАЛ! Гений! Монстр! Настоящее ЧУДОВИЩЕ! /       Наги стоит над соперником, выходя из стойки и расслабляясь всем телом.       — /Это победа! Наги, это победа! Ты выиграл 50 тысяч фреймов! Попридержи свой пыл. И деньги. Они явно пригодятся тебе в ФИНАЛЕ! /       Зал наполняется неистовыми аплодисментами. Под вспышки, крики Наги молча покидает ринг, оставляя Джуничи лежать на полу.       Кажется, будто за один выдох из легких выходит весь воздух. Исаги делает последний глоток пива и наконец-то переводит взгляд на Ренске, держащего одну руку у рта, а другой сжимающей телефон.       Он шепчет:       — Я богат.       Ренске богат?       — Я богат, — он показывает свой баланс Исаги.       Ренске богат.       — Я богат! — он бросает телефон на стол и кидается на Исаги, заключая в объятия. — А все из-за твоей умной головешки! Мужик, черт возьми, я люблю тебя. Я реально люблю тебя. И вообще всех теперь люблю!       — Хватит! Да отстань ты, обезьяна.       Порой, когда отступать некуда, — остается только смириться со своим положением. Именно этой мысли придерживается Исаги, чью макушку мучает кулак Ренске, а нос — хмельной запах. Но, по правде сказать, Исаги улыбается.       Дождавшись, пока поток людей станет меньше, чтобы выбраться из лап Кибер-арены, Исаги и Ренске минуют лестницу. А затем минуют главный выход. После напряженного матча, Исаги понимает, чего ему так не хватало. Прохладного воздуха. Подойдя к дороге, они остаются стоять у фонарного столба, который освещает ряд глянцевых машин, начиная от спорткаров последних версий, доходя до обычных «выклянчил у отца за банку пива».       Исаги опирается спиной о фонарный столб и вдыхает пары электронной сигареты со сладким вкусом земляники. Никотин бьет по рецепторам и на рефлекторном уровне заставляет мозг постепенно расслабиться. Шикарно. Да, определенно этот день должен был закончиться именно так. Никаких лишних мыслей. Хотя, нет, есть одна.       — Ну? — подначивает на разговор Ренске.       — Что?       — Я знаю, что ты думаешь об этом дерьмовом атлетичном модуле Рео. Делись.       Да, пожалуй, Ренске и вправду хорошо знает Исаги. Да, пожалуй, он иногда читает его мысли. Да, пожалуй, Исаги не может больше в себе сдерживать негодование, рвущееся наружу.       — Если упускать из вида то, что Рео определенно точно проебался с размерами модуля, то с остальным проебался точно так же. Не понимаю, чем он думал, когда выбирал модуль для Наги. Он слишком громоздкий, излишне тяжелый для того, чтобы его носил боец, отличающийся скоростными атаками. Многих деталей я вообще не понимаю, для чего они нужны. Ладно, пульсометр, возможно, он и нужен в некоторых случаях, но вот датчик, который считывает махи вплоть до миллисекунды — просто хуйня хуйней.       Позади слышится звук разблокированной двери машины. Глаза Ренске раскрываются в удивлении, но Исаги продолжает. Его не остановить:       — Все это прибавляет лишний и никому не всравшийся вес. Да и вообще, вернемся к тому, почему Рео выбрал атлетичный модуль на руку? Мускулатура Наги совершенно на другом уровне. Последним ударом он сложил Джуничиро пополам. Руки — так и так его преимущество. Наги незачем совершенствовать то, что итак совершенно.       Ренске махает. Губами проговаривает немое «стой». Но Исаги того не видит. Он занят монологом. Как занят и тот человек, который в темно-зеленом спортивном костюме стоит одновременно и возле своей машины, и возле Исаги, бесцеремонно подслушивая чужое мнение об атлетичном модуле Рео.       — Вот если бы модуль находился на ногах и обеспечивал бы хорошую статичность при возможности падения — это было бы гениальным решением. А так, работа Рео — хуйня, и оценивается она как хуйня. Ни больше. Ни меньше.       Исаги смотрит на Ренске, который не понимает, смеяться ему или просто бежать. Он не говорит ни слова, вместо него говорит тот человек, который стоит за спиной Исаги.       — А ты в силах такое сделать?       Эмоции на лице сменяются одна за другой. Сердце успевает замереть даже тогда, когда сам Исаги еще не успевает обернуться. Поодаль от него стоит Наги, облокотившись о свой черный лакированный Ford Mustang Mach-EX с агрессивным дизайном. Горящие фары, злые глаза, смотрят на Исаги в безмолвии.       — Да, я с тобой говорю, — видно, что Наги — не любитель повторяться. — Ты можешь такое сделать?       Он оборачивается и смотрит на того человека, на которого смотрел пару минут назад на Кибер-арене. При освещении от фонаря Наги выглядит крайне уставшим, рассеченная губа едва опухла, и взгляд его направлен исключительно на одного Исаги.       — Что? — Исаги не хочет, но все происходящее заставляет его мозг работать как самый убогий механизм в мире. — Что сделать?       Первым разорвав зрительный контакт, Наги меняет позу и опирается руками о капот машины.       — Атлетичный модуль для ног. Я в этих ваших запчастях не разбираюсь.       Мозг отказывается работать совсем, язык перестает шевелиться совсем. Исаги молчит, но Ренске вовремя решает взять все в свои руки.       — За деньги он может все, — рекламирует он друга. — Ну, не прямо уж все, конечно, но в принципе смотря сколько ты заплатишь, короче, давай к делу.       После услышанного мозг Исаги, кажется, деградировал еще сильнее.       — Я выхожу в финал. Следующий бой будет с Кейске Ванима, дебильным братцем Джуничи. Мне нужно то, что оправдает все мои ожидания. Если ты так уверен в своих словах, то сколько все это будет стоить мне без разницы. То, что нужно заказать — оплачу, — он отталкивается от машины и достает телефон из кармана. — Дай мне свой контакт.       Теперь Исаги все становится понятно. Но становится малость неловко. Его телефон — доисторическое прошлое. Весь в царапинах, с лагающим дисплеем. Чтобы открыть свой QR-код операционной системе приходится работать на износ. Потому две фигуры, стоящие возле трассы, окутывает крайне неприятное молчание и излишне странная неловкость. Наги оказывается на сантиметров (15)_пятнадцать выше Ренске, чего ранее было сложно заметить, но не теперь. Исаги слышит, как Наги делает глубокий вдох, явно набирается терпения, чтобы наконец-то отсканировать чужой контакт и скрыться из виду.       — Я подъеду завтра вечером, — говорит он, спиной делая пару шагов назад, — поговорим, — и направляется к машине.       Вкус земляники уже и не помогает разобрать все то, что крутится в голове. А реальность кажется голограммой. Ревущий звук мотора не отрезвляет. А стоящий рядом Ренске уже и не кажется человеком, которого Исаги может хоть чуть-чуть понять.       Но дело одно — понять Ренске.       Другое же — понять Наги.       Второе и вовсе — непостижимая цель, которую, кажется, хочется достичь.