теперь - не имеет значения.

маленькая девочка с длинными и наверняка мягкими темно-каштановыми волосами, развевающимися на ветру тихо свалилась на прогнувшиеся и невыстоявшие колени, словно бездыханное тело. но нет же, она была жива. солёные дорожки — ручейки слез текли из её серых, смотрящих так грустно, глаз. конечно, ведь для неё рухнул целый мир, угас её единственный смысл жить. только благодаря ему она смогла выдержать все те испытания, но теперь он испарился как утренняя роса под палящим солнцем. капли солёной жидкости скатывались по щекам, а потом и по подбородку, после глухо падая на кафельный пол. тут почти везде такой, выложен из черно-белых плиток как шахматы. вокруг лишь две стены здания, светло-голубые, как в больницах. отличались они от обычных лишь тем что были полуразрушенными, с их углов осыпалась штукатурка, а местами и кирпичи. за этими двумя несчастными стенами пустота, холодный ветер, который даже сейчас ощущался на коже. девочка и знать не хотела что будет если она упадёт в эту серо-голубую пропасть облаков. здание парило в воздухе, скорее всего на большой высоте, или же это просто такой мир. она уже привыкла к таким странностям, даже видела похуже. но сейчас она устала, дико устала от всего. раньше её интересовало все это, теперь же она хотела лишь одного — смерти. доктор дирн — так звали ее лечащего врача в психбольнице, стоял на этом кафельном полу почти в середине этой разрушенной комнаты. сам он был высоким человеком, с отдающей желтизной, средне-тёмной кожей. сейчас на голове у него была чёрная шляпа в форме цилиндра, а сам он был одет в длинный тёмный плащ, такие же тёмные брюки и туфли. этот человек ассоциировался у девочки только с больницой для психически не здоровых людей, где когда-то она была. «странное место» — именно так бы охарактеризовала она эту богом забытую больницу. непонятно как доктор оказался тут, в этом недо-здании, где вместо двух остальных стен пасмурные облака и леденящий душу ветер. девочка правда беспокоилась за мужчину. дирн обычный человек и никак не замешан во всем этом. потоки воздуха, рвущиеся с огромной скоростью издавали причудливые звуки, гуляя в скелетах двух медсестёр, что стояли вместе недалеко от края одной стены, как-бы не участвуя во всем действии. но нет же, медецинские сестры в этом участвовали, ещё как. они не были раздеты, наоборот на них была стандартная медицинская форма: белые платья чуть выше колена, на удивление девочки одежда была хорошо выглажена, с маленькими светло-небесными вставками — тонкими линиями внизу платьев и по рукавам. из обуви на них были лишь светло — серые балетки, которые так сочитались с облаками окружающими это недо-здании. у этих медсестёр даже были причёски, хотя быть может это были и парики: у одной это длинные и шелковистые чёрные волосы, забранные в высокий хвост. у другой это своеобразная шишка, каждые пряди светло-коричневого цвета были вплетены в неё, они закручивались в большие такие жгуты и вплетались. конечно была ещё и чёлка, её дама — скелет не тронула. эти медсестры даже разговаривали. казалось бы, как, если они скелеты и у них нет органов вообще. чтож, девочка нашла только одно логическое объяснение неволько подумав об этом — задумка измирения. чуть поодаль от медсестёр её любимая тётя: милая женщина, совсем молодая, на вид лет тридцати с тёмными распущенными волосами, которые плавно расползаются на чёрном, строгом пиджаке и темно-синей юбке карандаш, на её ногах каблуки, такого же тёмного цвета. она стоит рядом с обожаемым девочкой дедушкой. сам дедушка был уже стар, из-за чего сидел на кресле — коляске. лицо было морщинистым, кожа слегка темноватой, отдающей желтизной. этот старичок был одет в простую тёплую, серую кофту на замке, тёмные штаны и туфли. это ради него девочка сбежала из той больницы сюда, ради него побывала во всех семи страшных и опасных измерениях, но он оказался совсем не тем за кого себя выдаёт. -дедуль, я дома — звонко, даже немного громковато, воскликнула девушка, входя в старый и мрачный дом. в её голосе читалась радость, вперемешку с усталостью. естественно, она же только что пришла со своей самой уматывающей подработки из всех что когда-либо у неё были. работала она с позднего вечера до раннего утра официанткой в элитном ресторане. возвращается дама обычно в четыре часа утра, но сегодня особый день. она берет долгожданный выходной и уходит с этого ненавистного места. вот так она и попала на асфальтированный тёмный тротуар, местами потрескавшийся, и дающий прорасти сквозь себя цветам и траве, но сейчас это просто трещины в тротуаре, так как все цветы завяли, а трава из насыщенного зелёного превратилась в обыкновенный тусклый жёлтый. время уже час ночи, на улице темно, но от этого природа не теряет своих красок. наоборот, свет от фонарных столбов холодный, но красивый. точно такой же как эта осень. опавшие листья хоть и теряют свои краски, становясь грязными и сероватыми, под звездным небом, в тускловатом свете, подтон которого холодный, отталкивающий глаз, выглядят атмосферно. но, к сожалению, когда данная особа неспеша возвращалась домой, она попала под дождь. это был настоящий ливень, который намочил казалось бы, насквозь, девушку и вещи, которые были на ней. заодно ливень полил и растения, которые стояли уже совершенно без листвы, и без признаков жизни. вообще ей нравилось гулять под дождём, но сегодня было как-то страшновато и до безумия холодно. молодая леди все же никогда не гуляла в такое время, тем более в тёмных переулках и пустых улицах. ещё одна причина по которой девушке было жутковато: в этом большом, даже огромном городе, где она живёт, недавно появился маньяк, а может и несколько. по дороге домой ей казалось что за ней кто-то следит, идёт, тянет к ней свои огромные ручища. конечно ей будет это казаться, ведь на дворе осень, ледянящая душу. тёмная ночь, не видно даже прекрасной и душераздирающей, как её описывают в вампирских хрониках, луны. идёт сильный дождь, мокнет все вокруг. улицы практически не освещаются, за исключением скудного света фонарей, местами они не светили и приходилось идти подсвечивая фонариком с телефона. это была довольно беспокойная для неё прогулка. девушка до жути боялась оставить своего дедушку жить одного, ведь пожилой человек все-таки, а ещё она его до безумия любила и поэтому леди пыталась выжить любой ценой, даже не беспокоясь о себе. она очень любит своего дедушку, почти обожает, хоть он и странновато себя ведёт в последние дни. все-таки он единственный кто у неё остался из семьи, да и из друзей тоже. родители умерли в страшной автокатастрофе, тётя отказалась от неё, а вскоре умерла и она, бабушка ушла от старичка когда он был совсем молод, оставив у него на руках двух девочек — маму и тётю девушки, поэтому старушка даже не знала о существовании внучки. именно такую историю рассказывал девушке пожилой человек с детства, но что-то ей подсказывало что это все совершенная ложь, слишком уж много в ней недосказанностей и чего-то ещё. молодая леди ощущала что эта история гораздо глубже и страшнее чем кажется. в этом она была права. но девушка и знать не могла о правде, ведь попросту не помнила половину своего детства. она пыталась вспомнить, расспросить знакомых семьи, но все говорили одно и то же, как заговоренные, и это было уже странно. девушка очень хотела выяснить правду, её второе я подсказывало что это не такая простая история. хотя сейчас это отходит на второй план. ведь она здесь, она вернулась домой, в такие непростые для обычных горожан времена, а это — уже счастье. из коридора вышел старичок и поприветствовал её с тёплой улыбкой: -аддисон, ну что ты стоишь на пороге, как неродная, ей богу. проходи будем пить чай с печеньем. как ты любишь. губы девушки озарила ответная яркая улыбка и она промолвила: -сейчас дедуль, мне нужно переодеться. я промокла до нитки, там такой ливень был, ты представляешь. а ещё. девушка рассказывала ему интересные события прошедшего дня, попутно снимая верхнюю одежду — свой чёрный тренч, который по длинне был слегка ниже колена. она купила его не потому что по последнему писку моды, а потому что он был удобным и тёплым. повесив свой длинный тёмный плащ на крючок для одежды она огляделась вокруг. прихожая тёмная, свет исходит лишь из кухни, в которую, чтобы пройти, нужно прошагать по коридору и повернуть направо. хоть вокруг и темно, слабое освещение исходило от кухонной комнаты, поэтому девушка смогла разглядеть себя в зеркале, которое находилось рядом со шкафом, он был без дверей, в этом предмете мебели находились эти самые крючки для одежды, а чуть ниже полки для обуви. аддисон, так её звали, была действительно красива, но в тоже время в ней не было никаких запоминающихся черт: темно-каштановые, почти чёрные волосы, на солнце отдающие рыжим. лёгкие, почти незаметные веснушки на лице, форма которого была что-то между кругом и овалом. выщипанные, и от этого принимающие красивую форму, темно-коричневые, чуть черные, в цвет волос, брови. глаза, цвета неба в дождливую погоду. в них не было ничего особенного. дедушка говорил ей что они у неё такие с детства, серовато-голубые. нос обычный — прямой, слегка вздернутый, на нем веснушки и родинка на правом крыле. губы средние, не маленькие и не огромные, слегка пухловаты, нижняя чуть больше верхней, а на верхней губе была своеобразная лёгкая дуга — «треугольник», но более округленной формы. подбородок закругленный, но не круглый. тонкая шея, обернутая тканью черной водолазки. как раз таки до середины шеи достают её короткие волосы. адди решила перевести взгляд, ведь посмотреть было на что. вся прихожая была выполнена в темно- зелёных и коричневых тонах. кому-то становилось от этого неуютно, но она привыкла. девушка, разувшись стояла впереди коврика, об который нужно вытирать ноги и вообще вставать в уличной обуви. коврик находился на черно-коричневом паркете, сейчас на нем же стояла и она, во всем этом маленьком доме сделан такой. по правую сторону от девушки располагалось зеркало, в него она недавно смотрелась, огромный шкаф для верхней одежды и обуви. по левую же — небольшая полка для обуви, и просто крючки, которые были прикреплены к стене поштучно. цветом эта вся мебель была просто — как кора тёмного древа. дальше был обычный коридор, потолок такого же цвета что и пол, все как в прихожей, с одной единственной люстрой ровно посередине этой длинной комнаты. стены с картинами её прабабушек, прадедушек и других родственников, цвет обоев на этих стенах был темно-зелёным. странно, но фотографий никогда на них не было. в доме не было ни одной фотографии. аддисон прошла на кухню. средних размеров комната, тоже в зелёных тонах, но только теперь они были светлыми. по правую и переднюю' сторону от девушки, которая была у входа, распологались выцвевшие светло-зленые обои, по левую и заднюю', в которой и находился выход — просто белые голые стены. потолок был окрашен в белый, даже при теплом свете он отдавал неестественной белизной. желтоватом тусклым светом горела лампочка, иногда моргая. она была без люстры и даже не встроена в стену. просто лампочка, вкрученная в потолок, её было видно, даже при желании можно было её потрогать, но наверняка она бы оставила сильный ожег и неприятное воспоминание. напротив входа, просто дверного проёма без дверей, было стандартных размеров окно, без штор, жалюзи и так далее. в нем отражалась вся картина которую видит сейчас героиня, как в зеркале, все из-за того что на улице темно. по левой стене был расставлен кухонный гарнитур, цветом он белый, некоторые детали были темно-зелёными, почти черными, но в свете лампы это все отдавало желтизной. напротив всего кухонного ассортимента, расставленного по левую стену, находился стол. обычный стол на четырех ножках, изготовленный из дерева, и выкрашенный впоследствии в холодный белый оттенок. за ним, приставленный к стене находился диванчик, мягкие детали были выполнены в темно-зелёном, насыщенном цвете, а все другое по структуре было в том же светлом цвете что и весь интерьер. за столом находилось ещё три стула, приставленных к разным сторонам столика. на, наверняка удобном, мини-диване находился её дедушка, успевший сделать себе и девушке чай, который теперь был поставлен на этот самый белый предмет мебели. также на нем находилась посуда с овсяным печеньем, цветом оно было светло-коричневое, и наверняка буквально таяло во рту, как всегда казалось девушке. она очень любила это печенье и пожилой человек старался ей угодить. так было всегда, с самого начала воспоминаний о детстве её никогда не ругал дед, не наказывал, лишь подстраивался под волю девочки, но когда речь заходила о её внешности, то он старался её всячески оскорбить, после будто опомнившись, дед становился прежним. это ещё один момент который казался ей странным. аддисон взяла, довольно высокий стул, за спинку, плавно потянув на себя, отодвигая его от стола. после сия действия девушка опускается на этот предмет мебели, сам он был на четырёх белых и массивных ножках, его корпус был изготовлен из белого дерева, ну а мягкие части цветом были все таким-же, темно-болотным. сев на стул она берет печенье, на несколько секунд переставая говорить, и запивает его крепким чёрным чаем. она бы и рассказывала дальше весь день, наполненный новыми, интересными и одновременно очень уматывающими событиями, но вдруг она замечает что дедушка не слушает. на серовато-желтой, морщинистой коже лица отсутствует выражение. тонкие, незаметные губы, такого же цвета что и кожа вокруг них. уголки этих самых губ были опущены. большой нос с горбинкой, казалось если до него дотронуться, то он рассыпется на частицы мокрого песка. взгляд ржаво-коричневых глаз был устремлен в неясную временную материю стола. седые брови были нахмурены, отчего морщинистое лицо ещё более сморщилось. тусклый свет лампы давал неприятный блеск на облысевшей голове. освещение не придавало обычно приветливому лицу своей привлекательности, наоборот, под светом лампочки становилось все неуютней, а атмосфера все более наколялась. но дедушка казалось этого не замечал. он не только совершенно не слушал свою внучку, но и, кажется, сознанием находился за пределами этой комнаты. на состояние в котором пребывал старик девушка лишь беспокойно нахмурила свои уложенные гелем тёмные брови. после, отведя взгляд, скрестила руки на груди, ожидая когда дед сам поймёт что возможно творится что-то неладное. но вдруг старик, подняв свой суровый взгляд начал буравить им девушку. внучка же, беспокойно смотрела на него исподлобья, находясь во все той же позе, только теперь и откинувшись на спинку стула. но вот дед наконец понял что атмосфера неприятна и натянута как струна, в его глазах вмиг зажегся тот самый светлый блеск который был всегда, добродушная улыбка украсила лицо. все те морщины которые были ранее разгладились и сменились другими, уже более радостными и приятными. он, в своей обычной манере стал заваливать девушку расспросами про день и внимательно слушал. дедушка будто забыл что было буквально пару минут назад. от этого становилось не по себе. «здесь таится что-то неладное» — пронеслось в голове у девушки когда та уже засыпала на кровати, прокручивая воспоминания о сегодняшнем дне, а в особенности вечере.