Зебра с кроваво-красными полосами

      Тишину небольшого бара в тропическом стиле на окраине Гонолулу нарушали лишь мерное гудение кондиционера, спасающего отдыхающих солдат роты «Дельта» от гавайской жары, и четверка шумных ребят из другой роты, накачивающихся алкоголем за столиком неподалеку.       Кори сидела, уперев локти в барную стойку и медленно жуя кусок сырной пиццы. Между ее губами и надкушенным треугольником повисла тонкая нить сыра. Скосив глаза на четверых незнакомцев, она увидела, что двое из них – бородач в очках и блондин, лицо которого она не видела – уже собирались уходить.       – Ну наконец-то, – проворчал Тони, когда они скрылись в дверях. – Еще бы эти съебали, было-бы вообще замечательно.       Отхлебнув пива, он добавил:       – Конечно толстяк у них… Никогда бы не подумал, что встречу на этой войне кого-то более жирного, чем Марк.       – Иди в жопу, – ответил изнывающий от зноя Марк. Даже с кондиционером для него здесь было слишком жарко, так что он сидел, опершись спиной на барную стойку, почти лежа на ней и практически не двигаясь.       – Лучше тише говори, – заметила Алекс, курившая в стороне от стойки. – Это крутые парни, я чувствую… Лучше их не злить.       – Эти? – Тони скептически поднял бровь. – Они на крутых не похожи от слова «совсем». Сомневаюсь, что они даже видели столько коммуняк, сколько мы порешали в этих ебучих джунглях.       – И все же… – Алекс затянулась сигаретой.       – Включите радио кто-нибудь, – подал голос Эш.       Протянув руку, Алекс включила приемник, из которого сразу начал звучать сухой голос диктора, рассказывающего о сокрушительном поражении американских войск в битве за Аляску, уже целиком захваченную советами.       – Пиздец, – Тони смял опустевшую пивную банку в руке. – Значит, остались только мы.       – Скоро эта война закончится, – произнесла Алекс.       – Лучше бы я был на Аляске… – пробормотал Марк.       – Когда я пошел добровольцем, мы уже должны были высадиться на Сахалин, – продолжил Тони, открывая следующую банку. – А теперь мы изо всех сил пытаемся хотя-бы удержать Гавайи, а красные все прут и прут, скольким бы мы не вышибли мозги! Какой же пиздец! – он глотнул пива, чтобы немного успокоиться.       – Лично я даже был бы не против, если бы все закончилось, – немного погодя сказал Эш. – Теперь, когда все изменилось, лучше вернуться в Майами, чем умереть тут без особого смысла.       Тони, уже немного успокоившийся, пожал плечами:       – Ну, если подумать, то ты прав. Вообще я изначально отправился на фронт в поисках адреналина, но теперь мне его, наверное, на всю жизнь хватит.       – Еще в Майами можно будет неплохо подзаработать. Эрик рассказал мне про пару схем… – сказал Эш, задумчиво глядя в потолок.       Снова повисла тишина, которую через некоторое время нарушил Тони:       – Кстати, я так подумал, Кори, ведь из нас только ты не из Майами? – Кори кивнула. – Что ты будешь делать, когда война закончится? Вернешься домой?       – Мне некуда возвращаться, – ответила она.       – Тогда что на счет перебраться к нам, во Флориду? Майами отличное место, все ведь подтвердят? – все, кроме Марка, окончательно закисшего от жары, активно закивали, подтверждая его слова. – Знаешь, у нас говорят: «Если чего-то нет в Майами, значит это еще не придумали».       Что-либо ответить Кори не успела, так как в бар неожиданно вошел человек со знаками военного корреспондента в сопровождении фотографа. Подойдя к стойке, он обратился к ним:       – Можно вас сфотографировать? Это нужно для репортажа.       – Конечно, мужик.       – Хорошо, тогда не могли бы вы сесть чуть плотнее, чтобы все поместились в кадр…        – Не думаю, что ты туда вообще сможешь поместиться, – тихо сказал Тони Марку, пока все перемещались, в ответ на что получил очередное посылание в жопу.       – Так, отлично, сейчас сделаю фото, – сказал фотограф, направляя на них объектив.       Кори почувствовала у себя на талии руку Тони, оказавшегося рядом с ней.       – Да, отличное фото получится, – медленно произнес фотограф. – Чтобы показать, что происходит с такими бандитами, как ты, – добавил он изменившимся голосом.       Внутри Кори все похолодело. Вместо фотографа перед ней стоял человек с револьвером.       Прогремел выстрел, кровь и ошметки мозга Тони брызнули ей в лицо.       – Видишь, вот что происходит…       Распахнув глаза, Кори сразу же зажмурилась, спасая их от яркого обжигающего света. Несколько мгновений понадобилось ей чтобы понять, что человека с револьвером здесь нет, а она лежит распростертой на больничной койке.       Она не могла точно сказать, сколько времени провела здесь. В памяти сохранились лишь небольшие фрагменты операций, лиц врачей и бесконечных инъекций какой-то дряни, из-за которой она до сих пор не могла прийти в себя. Последними ясными воспоминаниями были смерть Тони и слова его убийцы, каждый раз возвращающиеся к ней, когда она засыпала.       Кори попробовала пошевелить пальцами ног. У нее получилось, но на это ушло много сил. Из-за всех вколотых препаратов она была слишком слаба даже чтобы сесть на кровати, но, когда ей удалось немного наклонить голову, она увидела на правой руке кольцо наручников, которыми была прикована к койке. Видимо, не желая повторения случая с Убийцей в маске, копы решили перестраховаться.       В замке на дверях палаты повернулся ключ. Кори скосила глаза, ожидая увидеть медсестру, пришедшую сделать очередной укол, от которого все снова покроется туманом, но вместо нее увидела стоящего в дверях молодого полицейского. Его лицо всплыло в памяти – он был одним из тех, что дежурили у дверей в ее палату. Просто мера предосторожности, в дополнении к наручникам и наркотикам.       Сделав шаг в палату, коп рухнул лицом вперед и растянулся на полу. Вслед за ним в дверях появился тот, чье лицо было ей незнакомо – длинноволосый парень, одетый в длинный кожаный плащ зеленого цвета. Странный выбор одежды, ведь даже зимой в Майами слишком жарко для кожаных плащей. В руках он держал нож, с которого как раз стирал кровь.       – Привет! – с улыбкой обратился он к Кори, складывая нож и убирая его в карман плаща. За спиной у него появилось еще двое – низкорослый дерганный латинос и огромный толстяк.       – Выглядит она хреново, – произнес толстяк, поддев ногой труп и перевернув на спину. Длинноволосый, наклонившись к нему и вытащив из кармана небольшой ключ от наручников, ответил:       – Конечно, ее же подстрелили, – обойдя койку, он освободил руку Кори. – Наши друзья очень хотят с тобой познакомиться, так что мы немного проедемся.       Кори попыталась что-то сказать, но изо рта вырвался лишь набор невнятных звуков.       – Она хоть что-то соображает? Или ей мозги отшибло? – спросил толстяк, подходя ближе.       Длинноволосый пожал плечами:       – Не знаю… Но, думаю, нам это не так уж и важно.       – Давайте быстрее, – нервно бросил латинос, выглядывая в коридор.       Подхватив Кори, так легко, как будто она была куклой, а не человеком, толстяк перекинул ее через плечо. Второй рукой он погладил ее между бедер, довольно хохотнул и зашагал к выходу.       Кори видела лишь уходящую вниз спину, к которой крепились широкие ноги, что заканчивались парой черных ботинок, и пол под этими ногами. Мимо проплыл мертвый полицейский, под которым уже растеклась приличная лужа крови. Потом порог палаты, гладкий пол в коридоре, серые лестничные ступеньки.       От тряски у Кори закружилась голова, взгляд помутился, и она снова стала соображать где находится только когда несший ее остановился.       – Дай мне ключи, я поведу, – услышала она голос длинноволосого.       – С хуя ли? Это моя машина и поведу я, – ответил латинос.       – Мы должны привести ее сегодня, а не послезавтра, так что давай их сюда!       Завязался спор. Толстяк в нем участия не принимал.       – Только через мой труп! – прошипел латинос.       – Это можно устроить! – щелкнул выкидной нож.       – Пошел нахуй! – щелкнул предохранитель на пистолете.       – Хватит, заебал! – пробасил толстяк. – Отдай ему ключи и не выебывайся.       Зазвенели ключи, передаваемые одним человеком другому. Спустя несколько мгновений Кори оказалась на дне багажника машины, а спустя еще мгновение, когда ухмыляющийся толстяк захлопнул крышку, все вокруг нее погрузилось в кромешную тьму.       Раньше у Кори были сомнения, хотели пришедшие ей навредить или помочь, но теперь она точно была уверена в первом. Будь они на ее стороне, вряд ли бы засунули ее в тесный багажник, где нечем было дышать.       Потом они долго ехали. От тряски, духоты и жары Кори была близка к тому, чтобы снова отключиться, но этого так и не произошло. В один момент она почувствовала, что обмочилась, когда ее больничная рубашка промокла и прилипла к телу сильнее, чем от пота.       В конце концов машина остановилась. Багажник открылся, ослепив ее ярким светом, и она увидела перед собой лица троих людей. Толстяк вытащил ее наружу. Лицо латиноса, заглянувшего внутрь опустевшего багажника, исказилось гневом, и он заорал:       – Сука! Вы это видите? Эта тупая пизда обоссалась! Какого хуя?! Весь багажник мне зассала! – в ответ на это длинноволосый и толстяк дружно рассмеялись. – Хули вы ржете? Я ее угандошу! – он двинулся к Кори, безвольно висящей в руках у толстого, занося руку для удара.       – Тихо, тихо! – длинноволосый встал между ними. – Еще успеешь.       – Пиздец, – латинос вернулся к своему багажнику. – И что мне с этим делать?       – Ну, делай что-нибудь, твоя же машина, – сказал длинноволосый и снова рассмеялся.       Он и толстяк, тащивший за собой Кори, пошли дальше, оставив латиноса разбираться с его проблемой в одиночестве. Вскоре они оказались внутри огромного помещения, где их уже ждали – когда толстяк бросил ее на пол, к ней подошли двое. Мир перед глазами Кори продолжал плыть и вращаться, поэтому их лица она видела очень размыто.       – Жалкое зрелище, – с отвращением произнес мужчина в голубом пиджаке, вынимая изо рта недокуренную сигару. – У нее от мозгов хоть что-то осталось?       – Видимо нет, – сказал второй человек – бледный и худой, одетый во все черное. – Конечно, я думал, что ее не так сильно задело… Ну что же, будем работать с тем, что есть.       – В любом случае, я уже нашел того, кто отвалит нам гору денег за пленку, – человек в голубом пиджаке посмотрел на часы. – Ладно, пока мы ждем Змея можно выкурить еще по сигаре… – он снова посмотрел на Кори, но сразу же отвернулся. – Пиздец, у нее слюни изо рта текут. Фу.       – М-да, – задумчиво протянул человек в черном. – Я чувствую, что это будет лучший фильм в моей карьере. Этот нью-йоркский бездарь Велвет удавится от зависти…       – Я не вполне понимаю, что происходит… Это вообще законно? – раздался совсем молодой голос откуда-то издалека.       – Конечно, а что такого? – с усмешкой переспросил голубой пиджак. – Она ведь совершеннолетняя, – после этих слов все, кроме спросившего, залились смехом.       – Как будто мы раньше снимали только совершеннолетних, – тихо добавил длинноволосый.       – Но… Она здесь добровольно? Я не понимаю…       – А тебе понимать ничего и не надо, – раздраженно бросил человек в черном. – Возвращайся лучше к работе, скоро приедет Змей, а ты еще даже не подготовил камеру!       Они отошли от Кори, и их место занял мускулистый смуглый мужчина в расстегнутой розовой рубашке на голое тело.       – И это она убила наших парней в канализации? – спросил он.       – Она и ее дружки, – ответил толстяк, уже успевший закурить сигарету. – Жаль, что они все сдохли до того, как мы до них добрались.       Она знала, что Тони больше нет, потому что видела его гибель, догадывалась, что если Марк и жив, то его держат запертым в больнице, как и ее, но все же была уверена, что близнецам-лебедям удалось сбежать. Но нет, испарился даже призрачный шанс на то, что у нее остались друзья, которые могут помочь. Все что ей оставалось – бессильно лежать и ждать, когда появится некий Змей, о котором они говорили, и они начнут снимать свой фильм. Который, очевидно, должен был быть вовсе не документалкой про ее жизнь.       Толстяк наклонился к ней, и теперь она могла во всех подробностях видеть блики света, игравшие на его круглой голове, разделенной на две лысые половины тонкой полосой коротко постриженных волос. На нем были темные очки, с маленькими круглыми стеклами, целиком скрывавшими еще более мелкие глаза. Ртом он сжимал тонкую сигарету, казавшуюся слишком маленькой для толстых губ, искривленных в мерзкой ухмылке.       – Ты ведь все понимаешь, так? – процедил он, вцепившись ей в волосы и оторвав голову от пола.       – Поаккуратней, – одернул его длинноволосый. – Не повреди ее раньше времени, – толстяк отпустил волосы, и она упала назад, ударившись затылком об пол. – Ладно, где тут у вас можно отлить?       Парень в розовой рубашке указал ему дорогу и, когда он ушел, толстяк снова вернулся к ней:       – Ну что, шлюшка, придется тебе отдуваться за всех твоих друзей-уродов. Еще успеешь сто раз пожалеть, что русские тебя не прикончили.       Вытянув вперед руку, он засунул свои толстые, отвратительные на вкус пальцы, Кори в рот. Она попыталась сжать челюсти, но была слишком слаба даже для этого. Он с легкостью освободился от хватки зубов и, посмеиваясь, вытер пальцы об ее больничную рубашку. Проведя ими вниз по ткани, он резко сжал ее сосок и выкрутил его, отчего она, не выдержав, издала звук, похожий на стон.       – Я тебя в жопу выебу, – глухо произнес толстяк и выдохнул ей в лицо облако сигаретного дыма, обжегшего Кори легкие.       Она раскашлялась, перед глазами все опять поплыло. Последним, что она услышала перед тем, как в очередной раз потерять сознание, был непонятно откуда знакомый голос, выкрикнувший:       – Никому…              * * *              С самого утра Мэнни Пардо находился в необычно приподнятом для себя настроении.       – Вы сегодня прямо сияете, – заметила официантка, наливавшая ему кофе.       – У меня сегодня свидание, – только и ответил он.       Покончив с обедом и оставив щедрые чаевые, Пардо покинул кафе и направился к своей машине. «У меня сегодня свидание… Неплохо, надо записать, чтобы не забыть», – сказал он себе, садясь за руль. Он уже давно записывал все фразы и выражения, которые, как ему казалось, неплохо смотрелись бы в книге Эвана. Или в его книге, если Эван так и не соизволит забросить идею книги об идиоте в петушиной маске.       Пятнадцать минут спустя Пардо был уже возле городской больницы. Но, прежде чем оставить машину на подземной парковке и подняться наверх, он положил в карман поддельное удостоверение на имя детектива-сержанта Мозли, надел седую накладную бороду, непроницаемые солнечные очки и спрятал волосы, натянув на голову шляпу-федору. На настоящего Мозли он похож не стал, но этого и не требовалось.       Зайдя в больницу и подойдя к человеку на ресепшене, Пардо показал ему удостоверение. Записав Пардо в журнал посещений тот, сощурившись, сказал:       – Знаете, а я думаю, что она героиня. Она сделала за вас, копов-коллаборационистов, всю работу, а вы…       – Потише, приятель, а то проедешься до участка за оскорбление полицейского.       – Седьмой этаж, вторая палата в восточном крыле, – быстро сказал ресепшионист и отвернулся.       Пока лифт медленно полз вверх, Пардо думал о том, что произойдет дальше. Мозли действительно вел это дело, но ни разу сюда не приезжал, потому что его подозреваемую начальство приказало все время держать в медикаментозном сне. У Пардо, конечно, был свой план на эту преступницу – достаточно дерзкий и рискованный. Он привык всегда действовать максимально осторожно, но тут возможность была слишком хорошей, чтобы ей не воспользоваться.       Выйдя из лифта, Пардо повернул в восточное крыло. На стенах было развешено множество камер видеонаблюдения, но из надежного источника он знал, что сегодня они все отключены для устранения неисправностей в системе, так что препятствием они не станут.       Первой замеченной Пардо странностью было то, что полицейского у палаты не оказалось. Возле дверей стоял пустой стул, на котором лежала свернутая газета, но самого копа нигде не было. Конечно, он мог просто наплевать на свой пост и куда-то отойти, но развитое полицейское чутье подсказывало Пардо, что тут что-то не так. А своему чутью он доверял.       Достав из наплечной кобуры револьвер, Пардо осторожно подошел к двери. Она оказалась незапертой, и за ней сразу же нашелся пропавший охранник – на полу в луже крови. Койка была пуста, только расстегнутые наручники болтались на поручне.       Пардо вылетел в коридор. Все пошло не по плану, но можно было попытаться что-то исправить. Лужа крови под мертвым полицейским продолжала растекаться, значит убит он был совсем недавно. Взгляд Пардо упал на дверь в конце коридора, которая, судя по знаку, вела на служебную лестницу. Интуиция снова подала голос, подсказывая, что бежать нужно именно туда.       Оказавшись на лестнице, Пардо услышал голоса парой этажей ниже. Заглянув в щель между перилами, он увидел спускающихся людей. Один из них тащил на плече человека в больничной рубашке. Двигаясь тихо, Пардо последовал за ними.       Эти трое прекрасно знали, когда нужно заявиться в больницу. Видимо, его надежный источник был надежным не только для него. Но пусть их появление и разрушило его изначальный план, ситуация стала даже лучше, ведь ему не придется лишний раз рисковать, таща девушку самому.       Как оказалось, лестница заканчивалась на подземной парковке. Прячась за машинами, Пардо ни на шаг не отставал от похитителей. Троица остановилась у своей машины, припаркованной недалеко от его собственной. Двое – мелкий пуэрториканец и долговязый в зеленом кожаном плаще («Странный выбор одежды для Майами», – мысленно прокомментировал Пардо) – начали спорить. В это время третий – такой огромный, что мог бы съесть первых двух на завтрак – был занят тем, что щипал лежавшую у него на плече девушку за бедра. Спор показался Пардо бесконечным (а спорящие идиотами, тратящими время зря, задерживаясь на месте преступления), но в конечном итоге они прекратили, бросили свою пленницу в багажник и, погрузившись в машину, уехали. Последнее тоже заняло у них порядочно времени, так как толстяк никак не мог втиснуться на заднее сиденье.       Добежав до своей машины, Пардо завел двигатель и поехал к выходу. Вырулив из парковки, он сразу же увидел нужную машину и покатил за ней, держась на небольшом расстоянии. Что-что, а незаметную слежку за годы службы в полиции он довел практически до идеала. Свою маскировку он сорвал, и бросил на второе сиденье.       Конечной точкой пути оказался небольшой склад в районе доков. Когда машина преступников скрылась за воротами, Пардо остановился неподалеку.       Дальнейшие события скорей всего привели бы к стрельбе, и зарегистрированному на Пардо оружию светиться там не стоило. Поэтому из бардачка был извлечен небольшой автоматический пистолет тридцать восьмого калибра, который поменялся местами с табельным револьвером в кобуре. Пистолет этот Пардо ранее позаимствовал у одного колумбийского убийцы, чье тело в этот момент плыло, уносимое течением, куда-то в сторону Кубы.       Выйдя из машины, Пардо осмотрелся. Место было абсолютно безлюдным, что только лишний раз подтверждало, что здесь поблизости занимаются какими-то темными делами. Какие именно это были дела ему только предстояло выяснить.       Обойдя машину, Пардо открыл багажник и извлек оттуда дробовик и коробку с патронами. Он не знал, сколько врагов встанет у него на пути, поэтому ему нужна была вся боевая мощь, что была ему доступна. Зарядив оружие и распихав патроны по карманам, Пардо захлопнул багажник и отправился к воротам. По пути он положил руку на пояс, где у него были пристегнуты скрытые под одеждой ножны с большим ножом – оружие на случай, если патронов совсем не останется.       Подойдя к воротам, Пардо заглянул во внутренний двор. На въезде стояла пустая охранная будка с выбитыми стеклами, рядом с ней вросла в землю тумба от шлагбаума. Сам шлагбаум отсутствовал. У самого здания склада были припаркованы три машины, одна из которых была той, за которой он следил. За ней Пардо уловил движение – мелкий пуэрториканец рылся в багажнике.       Убедившись, что кроме человека у машины во дворе никого нет, Пардо бесшумно подобрался к нему. Тот ничего не заметил, продолжая что-то делать с багажником, ругаясь под нос на испанском.       – Не дергайся, – тихо сказал Пардо, приставляя дуло дробовика ему к шее. – Сколько людей внутри?       Латинос, скукожившийся от страха, и от этого как будто ставший еще мельче, пролепетал:       – Я не знаю точно… Машины Змея тут нет, значит немного… Человек пять-шесть… Но я точно не знаю…       Пардо нахмурился. В памяти всплыли некоторые факты, связанные с человеком по прозвищу Змей. Это расследование вел не он, но он много чего слышал от коллег.       Банда Змея еще недавно была влиятельной группировкой, основным их занятием была стандартная для Майами торговля оружием и наркотиками. Но, помимо этого, они занимались съемкой порнографии, в том числе весьма жесткой. Такой жесткой, что некоторые девушки не доживали до конца съемок. Вот только ни одного тела так и не нашли.       В последний год банда Змея начала сдавать позиции, большую часть их бизнеса отжали сначала колумбийцы, а почти все оставшееся позже отняли вернувшиеся с сыном Лебедева русские. Финальным ударом для Змея стал разгром его последней оставшейся нарколаборатории группой из пяти человек в масках животных. Человек, ответственный за управление лабораторией, но отсутствовавший там в ночь нападения, был вызван на разговор к Змею, а на следующий день найден с собственными гениталиями, засунутыми глубоко в глотку.       Картина стала вполне ясной. Девушка-зебра и была одной из тех, кто участвовал в атаке, и теперь Змей собирался отомстить. Последней оставшейся у него точкой, по-видимому, была та, где снимали порно, и именно сюда его подручные и привезли похищенную. Теперь ей предстояло стать или звездой особенно жесткого фильма, или посаженной на наркоту безвольной сексуальной рабыней у остатков его банды. В любом случае, такой судьбе не позавидуешь.       Пардо убрал дробовик от шеи латиноса и, замахнувшись, ударил его прикладом в затылок. Тот рухнул лицом вперед, наполовину провалившись в багажник. Пардо поднял его ноги и запихнул внутрь целиком, прислонил дробовик к машине, достал нож и быстрым движением перерезал латиносу горло. Вытерев лезвие об одежду мертвеца, он тихо опустил крышку.       Теперь ему предстояло, прямо как настоящему герою полицейского боевика, в одиночку спасти похищенную девушку от отморозков. Правда, на благодарный поцелуй перед титрами рассчитывать не приходилось. Пардо двинулся вперед.       Внутри склад встретил его нагромождением картонных коробок, из которых был выстроен целый лабиринт. Осторожно ступая по нему, Пардо крался в направлении голосов, доносящихся из глубины здания.       По пути он заглянул в несколько коробок. В некоторых были бобины с восьмимиллиметровой пленкой, на которую, судя по всему, и снимали порно, в других же ему попадались пустые VHS-кассеты. Скорее всего, поискав получше, он мог найти элементы бывших бизнесов Змея – под пленкой и кассетами могли притаиться пакеты с героином или «ингрэмы».       Голоса стали громче, и вскоре за стеной из коробок Пардо увидел большую открытую площадку, окруженную подпирающими потолок колоннами. В дальнем конце площадки были построены декорации, как будто изображающие подвал маньяка из фильма ужасов – серые кирпичные стены с крюками, цепями и различными пыточными устройствами. Все это было окружено осветительными приборами, сейчас выключенными, и, конечно же, тут стояла кинокамера, с которой возился паренек лет восемнадцати.       Пардо спрятался за одной из колонн. Выглянув из-за нее, он увидел, что кроме оператора тут присутствуют еще четверо – человек в голубом пиджаке (Пардо назвал его про себя продюсер, потому что он выглядел побогаче прочих), бледный человек в черной одежде (Пардо назвал его режиссером, потому что, судя по долетевшим до него обрывкам разговора, это и был режиссер), а также громила в розовой рубашке (функция на съемочной площадке была не ясна) и уже знакомый толстяк, как раз измывающийся над телом распростертой на полу девушки.       Пора была действовать. Эффект неожиданности должен был дать Пардо преимущество. Выйдя из-за колонны, он поднял дробовик:       – Никому не двигаться! Вы окружены, – рявкнул он. – Держите руки так, чтобы мы их видели!       Все пятеро, замешкавшись, подняли руки вверх.       – Все к декорациям! – продолжил Пардо – Положите руки на стену и не двигайтесь!       Если все пройдет как он задумал, то перестрелять их всех труда не составит. Оператор сразу двинулся к стене, продюсер и человек в розовом тоже направились туда. Режиссер же остался на месте, как будто застыв в нерешительности, но тут его рука метнулась к столу, возле которого он стоял. Пардо отреагировал мгновенно – выстрелил и снес ему полчерепа.       Еще до того, как тело упало на пол, у всех, кроме оператора, в руках появились пистолеты. Пардо нырнул обратно за колонну, по которой сразу ударил град пуль. Человек в розовой рубашке укрылся за колонной, что была напротив колонны Пардо. Наполовину высунувшись из-за нее, он несколько раз не целясь пальнул сторону Пардо, но пули прошли мимо, продырявив коробки у него за спиной.       Пардо выстрелил в ответ. В воздух взметнулось облако из брызг крови и бетонной крошки, выбитой дробью из края колонны. Отброшенный человек упал на пол и больше не двигался.       – Прикрой меня! – крикнул продюсер толстяку. Тот сразу начал поливать колонну Пардо огнем, не давая тому высунуться даже на секунду.       Продюсер, сжимая в руке позолоченный пистолет, побежал через площадку к другой колонне. Пардо попытался выстрелить, высунув дробовик из-за колонны, но выстрел прошел мимо, разнеся на множество осколков груду VHS-кассет, сваленную на столике с другой стороны площадки. Продюсер достиг укрытия, а толстяк отступил за другую колонну, перезаряжая оружие.       Когда Пардо передергивал затвор, из-за ящиков с криком выпрыгнул тот, о ком Пардо уже успел забыть – длинноволосый. Его рука с раскрытым ножом опустилась, разрезав рукав пиджака Пардо. Затем дуло дробовика уперлось ему в живот, прогремел выстрел, – и мастер поножовщины отлетел назад, разбрасывая ошметки своих внутренностей. Тело ударилось о гору коробок, которые сразу же обрушились, похоронив его под собой.       – Прикрывай! – снова заорал продюсер. Толстяк открыл огонь, и он опять побежал, рассчитывая занять укрытие поближе к Пардо.       Но ему не повезло – он споткнулся, перепрыгивая через труп режиссера и, поднимаясь, потерял драгоценные секунды – патроны у толстяка закончились раньше, чем продюсер успел добраться до укрытия.       Пардо выстрелил – и попал ему в ногу. C чавкающим звуком она отделилась от тела, продюсер по инерции сделал несколько прыжков на оставшейся ноге и рухнул куда-то за колонну, скрывшись из поля зрения Пардо, напоследок крикнув:       – Пидорас!       Боеспособный противник остался только один. Пардо передернул затвор.       – Выходи оттуда, свинья, или шлюхе пиздец! – крикнул толстяк.       Быстро выглянув из укрытия, Пардо увидел, что он стоит посреди площадки, держа девушку в руках. Пистолета у него не было – наверное выбросил, когда закончились дополнительные магазины.       Все же, когда ему не приходилось никого спасать, зачищать набитые головорезами помещения было проще. Но шанс качнуть весы в свою пользу у него еще был. Пардо вышел из-за колонны.       – Дробовик на пол, или я откручу ей шею! – голова заложницы была опасно повернута, закончить дело заняло бы не больше секунды.       Пардо и бровью не повел:       – И что с тобой сделает Змей, когда узнает, что ты замочил девку, с которой он планировал поразвлечься?       – Сука… – прошипел толстяк. Пардо сразу понял, что попал в самую точку.       – Думаю, тем, что он выебет тебя вместо нее, дело не ограничится.       – Пошел ты! – заорал толстяк, бросая жертву на пол.       Вскинув дробовик, Пардо выстрелил. Толстяк, в тело которого врезалась вся выпущенная дробь, отшатнулся назад, но остался стоять. Его одежда на глазах стала красной от крови, но он все не падал. Быстро передернув затвор, Пардо вновь нажал на спусковой крючок.       Выстрела не последовало.       Толстяк оскалился:       – Тебе пиздец, легавый.       Пардо отбросил дробовик в сторону и выхватил пистолет, но выстрелить не успел – толстяк, двигающийся очень быстро для такой горы мяса, уже был рядом. Взмах руки, и выбитый из рук пистолет отлетел в сторону.       Толстяк ударил, но Пардо увернулся – кулак, размером с половину его головы, прошел мимо и выбил из колонны приличных размеров кусок бетона. От следующих нескольких ударов ему тоже удалось уйти – теперь его план состоял в том, чтобы затянуть драку до момента, когда толстяк потеряет достаточно крови, чтобы ослабеть и замедлиться. Вот только крови в огромном теле явно было много, и он не мог дать никаких гарантий, что не выдохнется раньше.       Краем глаза Пардо уловил блеск золота – это был позолоченный пистолет продюсера. Тот выполз из укрытия, оставляя длинный кровавый след своей покалеченной ногой. Заметив его, Пардо отпрыгнул в сторону. Раздались два выстрела. Одна пуля просвистела мимо Пардо и вырвала кусок мяса из шеи толстяка.       Тот взвыл от боли и, ударив не целясь, попал Пардо в грудь – уходя от выстрела, тот оказался слишком близко. Пролетев через полплощадки, Пардо приземлился на стол, возле которого валялся труп режиссера. Такого удара стол не выдержал – детектив и все лежавшие на столе вещи оказались на полу, смешавшись с обломками дерева.       Перед глазами все заходило ходуном, но когда зрение прояснилось, он с удивлением обнаружил, что жив. Вторая пуля продюсера тоже попала в толстяка – в середине его лба зияла дыра, из которой по лицу стекала кровь. Он стоял не двигаясь, но был еще жив – пальцы на руках непроизвольно сжимались в кулаки и разжимались обратно.       С дальнего конца площадки доносились щелчки – продюсер пытался выстрелить в Пардо, но патронов у него не осталось. Поднявшись и отряхнувшись, Пардо пошел к своему дробовику. В груди болело, удар толстяка явно сломал ему пару ребер. Подняв оружие, он обернулся, но продюсер уже лежал без движения, отключившись от потери крови. Зарядив один патрон, Пардо подошел к нему и, на всякий случай, разрядил оружие ему в голову.       – Я сдаюсь! Сдаюсь! – оператор, исчезнувший куда-то в самом начале перестрелки, выполз из-за кучи коробок. Поднявшись на ноги, он поднял обе руки. – Клянусь, я не знал, что они собираются сделать с ней! Они ничего мне не сказали, сказали обычная работа… Я ведь просто парень с камерой! Я не знал, что они хотят ее изнасиловать… – он чуть ли не плакал.       Пардо пожал плечами:       – Как скажешь. В любом случае, ты арестован, парень. Надо бы зачитать тебе твои права, – еще один патрон скользнул в патронник. – Ты имеешь право хранить молчание… Вечно.       Дробовик выстрелил. Падая, отброшенное выстрелом тело сбило стоящую на треноге камеру, чудом уцелевшую посреди всего этого хаоса. Повернувшись к толстяку, Пардо ухмыльнулся:       – Неплохо сказал, да? Хранить молчание… Вечно! Ха! Надо бы записать…       Толстяк ничего не ответил. Он все так же стоял, дергаясь и истекая кровью из дыр во лбу и в шее. Очки съехали, открыв его маленькие, светящиеся ненавистью глаза, пристально наблюдающие за Пардо. Когда тот подошел ближе, изо рта толстяка вырвалось невнятное шипение, но каких-либо слов разобрать было невозможно.       Пардо замахнулся и ударил его прикладом в грудь. Тело начало медленно заваливаться назад, а потом рухнуло на пол с таким грохотом, что его могли услышать и в округе Окичоби. Толстяк больше не двигался, только лежал, ледяным взглядом уставившись в потолок. Похоже, его нервная система только сейчас сообщила ему, что он уже мертв.       Все враги были мертвы, так что дело осталось за малым. Девушка лежала без чувств там же, где ее бросил толстяк. Пардо подошел к ней и, опустившись рядом на колени, перевернул ее на спину.       Сейчас он видел ее впервые после ранения. Она не так уж и сильно изменилась – только теперь через всю правую сторону головы тянулась борозда шрама, прочерченного пулей. Волосы вокруг шрама были обриты, наверное, из-за того, что мешали врачам ее оперировать.       Пардо осторожно, почти нежно, взял ее на руки. Когда он вынес ее из студии на свежий воздух, ее веки на миг разомкнулись:       – Ты… Ты… Это был ты… – слабо произнесла она. Пардо сразу все понял.       – Да, это был я, – ответил он, но она этого уже не услышала.       Отнеся бесчувственное тело к машине, Пардо опустил его в багажник, бросил дробовик на заднее сиденье и поспешил завести двигатель и уехать.       Проехав несколько кварталов, он увидел три машины, едущие в противоположную сторону. На капоте первой была изображена оскалившаяся кобра. Скоро ее владелец должен был очень сильно расстроиться.       Сейчас Пардо предстояло вернуться в участок и закончить кое-какие дела. Но когда он с ними разберется…       Пардо улыбнулся.