Redemption

      Не знаю как долго мы шли вглубь этого ничего взявшись за руки, ведь время здесь казалось весьма эфемерной величиной, но чем дольше мы шли, тем сильнее от меня ускользали воспоминания. Знаете, как оно бывает, когда тебя спрашивают про кого-то, ты силишься вспомнить его имя, вот, еще немного и всплывет в голове! Кажется, что ты даже помнишь на какую букву оно начиналось, но попытки сформулировать что-то хотя бы маломальски внятное или знакомое всегда оканчиваются неудачей… Так и здесь, казалось, что каждый шаг здесь, забирает добрый год моей памяти.       От моих мыслей меня отвлекла поверхность под моими ногами — она перестала походить на что-то твердое, а стремительно начала превращаться в нечто жидкое и вязкое. Но моя внезапная спасительница будто этого не заметила, разве что, расцепила нашу хлипкую связь, прошла несколько шагов, и опередив меня на полутра метра, развернулась, будто бы спрашивая: «И чего ты остановился?». И я поспешил нагнать её: но казалась, что она при своем неспешной, грациозной и легкой походке, не только не становиться ближе, но еще и отдаляется. С быстрого шага я перешел на бег. Нечто под ногами, казалось, уже превратилось в жидкость, по своим свойствам, ничем не отличающуюся от воды. Еще шаг — и я провалился в неё с головой.       Попав в эту иссиня-черную субстанцию у меня включился инстинкт самосохранения — я начал барахтаться изо всех сил. Но мои действия будто бы совсем не оказывали никакого эффекта, я не просто не оставался на той же глубине, а стремительно погружался все глубже. Пока наконец, не отдался на волю судьбе и не впустил внутрь темно-синий яд.       Проснулся я в самом обычном автобусе, не самом новом, конечно, но ничего необычного. Разве что голова раскалывалась на куски, словно её раскололи огромным молотом, а затем не самый профессиональный мастер собрал её обратно, но, собака, перепутал некоторые детали местами, из-за чего некогда отлаженный, идеально работающий механизм начинает скрежетать, да так, что искры летят! Бьющий из окна, сквозь, не до конца задернутую штору, солнечный свет не давал уняться моей боли, только усиливая её. Казалось, что эти несколько минут, что боль не угасала, тянулись добрые несколько дней. Наконец, когда боль спала, моя голова стала вновь пригодна для рациональных рассуждений.       «Как я здесь оказался?» — первый и самый очевидный вопрос, осветил мой мозговой центр. Я зажмурился, пытаясь вспомнить, как я здесь оказался, будто закрытые глаза добавляют плюс сто к интеллекту. Первая попытка вспомнить все была тщетна. За ней последовала вторая. А затем третья. Наконец, мне удалось уцепиться за ускользающие от меня воспоминания. «Недаром говорят, что бог троицу любит» — подумал про себя я, но тут же осекся — посторонние мысли могут спугнуть только что пришедшее наваждение! И тут же сконцентрировался на недавнем воспоминании.       И тут в голове ожила картина, как я сажусь на автобус под номером, кажется, четыреста десять, и еду куда-то, но зачем, куда и почему, для меня все еще оставалось загадкой. Но, по всей видимости, я не доехал туда, куда ехал, а попал сюда. «А куда — сюда?» — это был второй вопрос, на который мне хотелось найти ответ. И отнюдь не второй в моем списке по важности.       Так, я поднял ватное, вероятно, от нескольких часов поездки тело, и заставил себя, несмотря на затекшие, по той же причине, ноги двигаться в сторону выхода. Как только я добрел до двери, прошагал через ступеньки, моему взору открылись ворота нечто похожего на пионерлагерь с моей первой родины. Мои догадки подкрепляли двое подростков, на вид младше меня года на три, высеченных в камне. А надпись, написанная огромными металлическими буквами, гласившая: «Совенок», доказывала, что я каким-то образом попал в СССР из государства расположенного многими тысячами километрами восточнее. Множество вопросов роились в моей голове. Возможно я бы полностью поддался свои рефлексиям, но между створками ворот что-то появилось.       Сначала появилась длинная желтая коса, только затем, появилась её обладательница. Эта девушка была похоже на то, как иностранцы обычно представляют себе русских девушек, только пожалуй, без кокошника, балалайки, и черт знает еще каких аксессуаров.       — Привет! Ты наверное, новенький? — аккуратно спросила она.       — Да… — совсем уж неуверенно пробубнил я.       — Моё полное имя Славяна, но все зовут меня Славей. И ты тоже зови! — решила разбавить немного напряженную и вместе с тем неловкую тишину, блондинистая незнакомка.       — Очень приятно! Меня зовут Николай! — немного взбодрился я и оттолкнул от себя тревожные мысли, касательно этого места, да и ситуации в целом.       — Тебе нужно дойти до домика вожатой, чтобы тебя поселили в домик! — улыбнувшись ответила Славяна.       — Сейчас расскажу, как туда попасть: иди прямо, затем поверни направо, после налево, и ты увидишь единственный домик, не похожий на остальные. Туда тебе и нужно — закончила инструктаж Славя.       — Я с детства страдаю топографическим кретинизмом, так что, если тебе не сложно, можешь проводить меня? — попросил я.       — Конечно! Пошли за мной! — скомандовала блондинка.       По пути до пункта назначения я смотрел по сторонам, на фоне однотипных домиков, выделялись некоторые здания: одно чем то напоминало маленький склад, с закрытыми окнами и какой то сильно потрёпанный жизнью синий плакатами было написано название этого здания, но, увы, разглядеть его не позволяло зрение. Еще немного понаслаждавшись видами, я решил, что идти в тишине — не порядок, и начал думать, как лучше всего завязать разговор, и как только хотел поинтересоваться у Слави насчет деталей окружающего мира, как вдруг раздалось…       — Ну вот мы и пришли! — остановившись перед нужным домом, произнесла Славя.       — Заходи, а мне сейчас бежать надо! — уже вслед кричала блондинка.       Ну, я хоть и не любил формальности, и тем более разговоры любого рода с людьми, которые имели хоть каплю власти, и стремился их избегать как огня. Как, например, разговоры «по душам» с директором, уже ставшей родной, школы. А может это потому, что все наши разговоры сводились к тому, что я опять прогуливаю или, что моя успеваемость оставляет «может быть весьма более удовлетворительной». Но и сейчас, похоже, выбором я не располагал.       Стук в дверь, недолгое ожидание, последующее — «Входите», и вот я стою тут в весьма приличного вида, домике. А на одной из кроватей с серьезным видом сидела девушка лет двадцати пяти и увлеченно разглядывала книгу с незнакомым мне названием.       — А это ты, опоздавший пионер, — улыбнулась женщина, откладывая книгу на прикроватную полку.       — Меня зовут Ольга Дмитриевна, я буду твоей вожатой.       — Николай.       — Так, тебя наверное нужно в какой-нибудь домик распределить, — задумчива произнесла она, доставая другую книгу, даже скорее блокнот.       — Было бы неплохо, — ответил я.       — Ты пока переодевайся в форму, — доставая из своего шкафчика чистую, красиво сложенную, в почти идеальный квадрат, форму.       — А я пока подумаю, как решить твою проблему с домиком, — задумчиво добавила вожатая.       Я, посмотрев на её задумчивый вид, подумал, что сейчас не время для вопросов, но все же решил, так, между делом, спросить.       — Ольга Дмитриевна, а какой сейчас месяц, — напяливая на себя пионерские аксессуары, спросил я.       — Коля, ты, что пока ехал в автобусе, солнечный удар получил? — обеспокоенно начала Ольга Дмитриевна.       — А все-таки? — никак не унимался я.       — Хватит глупостей, Николай! — рассерженно и впервые за весь наш разговор, вожатая произнесла мое имя целиком.       — К сожалению свободных мест в других домиках сейчас нет, — отложив книгу, ответила вожатая, — поэтому жить ты будешь со мной!       — Хорошо, — заканчивая примерять свою новую форму, ответил я.       — Я рада, что у тебя нет возражений по этому поводу, — незаметно выдохнув, а затем, по доброму улыбнувшись, ответила вожатая.       — Сегодня, так и быть можешь отдыхать, до конца дня, но у нас в лагере есть свои правила, и одно из них — расписание, так что будь добр, соблюдай его!       — Поэтому, чтоб в десять вечера уже был в домике, — подытожила Ольга.       — Ладно, тогда до вечера, — ответил я и поспешил удалиться из домика. Если честно, я понятия не имел, как я должен провести свое время до вечера. «Что я делал в свободное время в Японии?», — спросил сам себя я. Ответ пришел незамедлительно: ходил по барам. Очевидно, что здесь такой вариант не проходил… Так что я просто пошел туда, куда глаза глядят. И вышел я, судя по всему, на главную площадь лагеря, с огромной каменной статуей местного политического деятеля. Я подошел поближе и немного наклонился, дабы лучше различить текст на табличке. «Генда» — гласила высеченная на камне надпись. Но тут мне прилетел, неплохой такой толчок в плечо. Неплохой настолько, что чуть не сбил меня с ног, заставив нелепо повестись вперед. Я обернулся, сжал кулаки, чтобы как следует накостылять обидчику, после того, как увидит его трусливое, насмехающееся лицо. Но вместо коренастого, настроенного на конфликт пацана, он увидел лишь ухмылку, принадлежащую пока еще незнакомой мне рыжеволосой девушки.       — Новичок, не тормози ты так, — начала нарушительница порядка, с высокомерной насмешкой, повисшей на её губах.       — Да я… Просто осматриваюсь… А не торможу. — неожиданно для себя промямлил я.       От такой беззастенчивой наглости я опешил настолько, что не смог даже придумать ничего такого, что могло бы опустить эту надменную девчонку на землю. Возможно, сказывается, что в школе все, так или иначе, знали про мой характер — если кто-нибудь смел говорить про меня гадости, то он должен был быть готов к драке, пусть даже и в меньшинстве, я никогда не стал бы пускать такое на самотек. «Наверное поэтому друзей у тебя и не было…» — ехидно пронеслось у меня в голове. Но текущая ситуация полностью обескуражила меня. Я никак не мог понять, как поступить: драться — неуместно и унизительно, а в словесной перепалке меня победила бы и моя рыжеволосая подруга, едва ли знающая более пятисот русских слов…       — Не кипятись так, Новичок, — скорее всего, заметив сжатые кулаки и участившееся дыхание, решила остудить обстановку рыжая незнакомка.       — Меня Алисой звать, — с уже более дружелюбной улыбкой, моя новая рыжая знакомая протягивала руку, запястье которой было перевязано какой-то красной тканью.       — Николай, — коротко отрезал я, дабы не слишком выдавать свое текущее внутренне негодование, грубо отвечая на её рукопожатие.       — И у меня прямо сейчас есть неотложные дела! — постарался вложить в эту фразу как можно больше яда я, и направился в противоположную сторону от Алисы, попутно ловя, то ли злые, то ли негодующие взгляды на мою спину.       Так как лагерь я не знаю, то просто иду куда глаза глядят, главное не встретить эту девчонку еще раз, ибо не знаю, смогу ли сдержаться еще раз. Благо, оказалось, что иду я не в сторону какого-то пустыря, а в сторону вполне неплохого пляжа. Самое то, что бы отдохнуть от всех резко нависших надо мной проблем. Можно прилечь на обжигающий янтарный песок, закрыть глаза и полностью провалиться в мир моих мыслей. Но и тут было неспокойно, встреча с вредной девушкой пробудило воспоминание об одной девушке… Тоже с рыжими, даже, скорее, красными волосами. Почему её упоминание сразу отзывается тупой, ноющей болью в затылке? Вопросы за ответами постепенно унесли меня в мир грез.              Проснулся я уже когда большой желтый шар постепенно превращался в маленький ярко-красный полукруг — день медленно подходил к концу. И тут мой желудок с характерным звуком подал сигнал. Думаю, где-то у них должна быть столовая или что-то вроде этого. Но, думаю, самому ходить и искать — гиблое дело, сейчас пройдет какой-нибудь шкет мимо, узнаю наверняка. Долго искать не пришлось, выведав у первого попавшегося школьника местоположение места потребления пищи, я поторопился успеть до конца ужина, мелкий еще успел рассказать, что прием пищи тут начинается по сигналу громкоговорителя, что тут называют горном, и судя по его словам, я опаздываю где-то на полчаса.       Через несколько минут я доплелся до, выделявшегося от остальных, прямоугольного здания с небольшим козырьком перед входом — думаю, я пришел по адресу. Чем ближе я подходил, тем отчетливей ощущал запах еды, что только ослабило мои сомнения по поводу правильности выбранного места и усилило мой аппетит.       Я вошел внутрь и обнаружил, что лишь редкие пионеры усеивают вместительное помещение столовой. Я получил обед, а вместе с ним и порцию жалоб, по поводу времени посещения мной столовой, но я уже привык пропускать подобные поучительные речи, как например, от директора. Стоя с подносом в руках, я решил выбрать столик, без сидящих на соседних стульях пионеров, но проходя между столиков, я заметил знакомые мне золотые косы, а затем их обладательницу, скучающе наблюдающую за тем, как день сдает позиции под давлением неумолимо наступающего сумрака. На миг я замешкался. Во мне боролись две сущности: желание провести вечер в одиночестве и желание получше узнать эту девушку, а вместе с ней, если получиться, разузнать о месте, куда меня занесло. «А что я теряю?» — спросил себя я, и направился в сторону одиноко сидящей блондинки.       — Привет, — сказал я, выгружая поднос на стол. Судя по всему, Славя не ожидала никого увидеть в такой поздний час, поэтому, почти незаметно дёрнувшись, увела свой задумчивый взгляд от окна к неожиданно появившемуся пионеру.       — Привет! Я не думала, что сюда кто-то так поздно придет, — улыбнувшись, сказала пионерка.       — Да, вот, я зазевался и пропустил сигнал к обеду, — неожиданно для себя, как-то виновато улыбнулся я.       — А ты, почему так поздно? — начиная свою трапезу, поинтересовался я.       — Сначала мне нужно было выполнить поручение от Ольги Дмитриевны, а когда вернулась, оказалось, что на ужин я уже немного опоздала, и я предложила самой закрыть столовую, когда ужин закончиться.       — Вот и сижу здесь, жду… — задумчиво посмотрев на свой стакан, где-то на треть заполненный чаем, сказала она.       — Наверное тяжело быть помощницей вожатой… — участливо сказал я.       — Да, нет же! — неожиданно для меня, воодушевилась она.       — Если тебе нравится, чем ты занимаешься, то это никогда не сможет стать тяжбой для тебя.       — Кстати, извини за глупый вопрос, но ты не знаешь, какая сегодня дата? — решил перевести тему я.       — Понедельник, двадцать третье августа, — ответила собеседница.       «Я ожидал куда более развернутого ответа.» — про себя подумал я. Ну ничего, значит будем идти напролом, надеюсь она не подумает, что я из психушки сбежал.       — А еще не подскажешь какой сегодня месяц или год? — глупо улыбнулся я, надеясь, что она не будет смотреть на меня всю смену снисходительным взглядом, коим обычно одаривают инвалидов да умственно неполноценных.       — Август тысяча девятьсот восемьдесят девятого… — удивленно и даже несколько неуверенно сказала Славяна, словно думая, что сейчас я её разыграю и скажу, мол, дорогуша, как же ты ошибаешься, сейчас две тысячи сорок девятый идет ожесточенная борьба человечества с машинами…       — Спасибо, не стоило мне сегодня спать на открытом солнце, — попытался оправдаться я.       — Может тебе в медпункт к Виоле сходить провериться? Со здоровьем не шутят! — нахмурившись сказала она.       — Да нет, со мной все хорошо, — попытался как можно искренней улыбнуться я.       Думаю, я мог бы с ней еще о многом поговорить, но моя тарелка с едой уже совсем опустела, а ждать, пока доедят остальные пионеры, не очень то и хотелось. Поэтому я распрощался и покинул это заведение.       Вышел я в совсем уже набравшую силы ночь, лишь немного освещаемую светом фонарей. Думаю до отбоя оставалось еще немного времени, так что можно было побродить по ночному лагерю. И я пошел куда глаза глядят.       Немного побродив по лагерю, я решил не нарушать правила этого места с самого первого дня, потому поплелся в сторону нашего с вожатой домика. Нашел я его не с первого раза — топографический кретинизм сделал свое дело. Но все-таки к отбою смог попасть к себе в домик. Комнату освещал лишь небольшой светильник вожатой, слабый свет которого, освещал вожатую, увлеченно изучающую небольшую зеленую книжицу в толстом переплете. Увидев меня, она улыбнулась, погасила свет и напомнила, что с утра некое мероприятие, на которое опаздывать крайне нежелательно. С этими мыслями я и провалился в забитее в ожидании следующего дня.