Следуй за Воронами

      Джуди проснулась в груде тел буквально: сверху на грудь навалился Джон, на бедре прикорнула Чонха, а сама она головой опиралась на руку Люси, которая, в свою очередь, лежала в объятиях Юнги. Они были слеплены, как единый организм, сцеплены в единой связке, и Ли еле смогла подняться и переступала через чужую руку, ногу осторожно, чтобы ни в коем случае не раздавить. Стало будто бы легче, но голова не прояснилась, болела, и девушка упала на колени, склоняясь над кустом: изо рта вырвалась рвотная масса, жёлтая, с кусочками пищи и будто бы примесью крови, и после этого стало немного полегче. Джуди вытерла рот и оглянулась через плечо, чтобы посмотреть на своих товарищей, и заметила, что из всех проснулся только Ви.       Этот странный молодой человек ей не понравился и насторожил, как она впервые его увидела, но теперь Ли заметила в нём кое-что ещё: слабость и уязвимость. Это было забавно, потому что его легко можно задеть, наказать одним взглядом, как хорошо дрессированную собаку, и он поймёт, что что-то сделал не так, сразу. Он сидел у ручья и умывался, видимо, привык делать именно так, и Черён подползла к нему, тоже опуская рот в воду. На краткое мгновение мир перестал существовать, потому что свело челюсть от холода и появилась боль в зубах и губах, но девушка всё стерпела и через мгновение разъединила холодный поцелуй с водой.       — Знаешь, — Джуди говорила с Ви принципиально только на английском, зная, что он абсолютно ничего не понимал — Джон уже успел всем рассказать, что этот загадочный юноша знает только корейский, — порой наступают дни, когда хочется захлебнуться. И подобные дни возникают после хорошей такой пьянки. Будь тем, кого не вырвет, и тогда всем будет легче.       — Что ты за бред несёшь? — Джон, резко появившийся справа, тоже опустил лицо в ручей и поднял его уже с широко распахнутыми глазами и румяными щеками. — Переставай с ним разговаривать, будто он душевнобольной. Он абсолютно нормальный.       — А ты вообще святой, — зло сказала Ли и резко встала на ноги. — Давай, педик, ухаживай за ним дальше, тебе и так никто не даст из девчонок, так хоть этот жопу свою подставит.       Чонгук не ожидал с утра получить настолько сильную дозу агрессии и решил просто проигнорировать все выпады злой девушки. Он пожал плечами, осторожно перевёл Тэхёну суть всего сказанного, оставив за рамками многое, и парни вернулись в импровизированный лагерь, где постепенно стали просыпаться остальные. Люси уже расчёсывала волосы, Юнги сидел рядом с ней и завязывал шнурки на ботинках, которые снял ночью. Джин и Джун проверяли машины, в то время как Хасси и Джулия укладывали вещи, которые доставали вечером. Чонха уже находилась в доме на колёсах; Рюджин тормошила Чимина, который посмел обратить внимание на то, что за собой они оставили тормозную жидкость. Да, он пытался обращать внимание на что угодно, только не на Шин-старшую, которая уже порядком ему надоела. Лагерь зашелестел привычной жизнью, будто бы они все много лет так путешествовали.       — Вчера мы с вами обсуждали план, — раздался голос Юнги, и каждый вздрогнул — да, они вчера были пьяны, но сейчас, на трезвую голову, сложно воспринимать что-то новое, совершенно иное. — И я бы очень хотел, чтобы это осталось не на уровне обсуждения.       От Мина прозрачная бутылка с водой перешла к Люси, затем — остальным. Ощутилось лёгкое облегчение, но вместе с тем разум будто бы заковали в тиски и отказались разжать. Ви ещё сопротивлялся, но, увидев, что остальные лишь слушают Юнги и не предпринимают попытки убежать, смирился. Если такая судьба у них у всех — подчиняться, — то и он подчинится, потому что совершенно не хотел терять ориентиры. Он хотел держаться Джона, потому что тот проявил сочувствие и искренне понравился, и потому безоговорочно сел рядом и устремился вместе с остальными куда-то в обратный ход до города. Зачем, почему — ему никто не объяснил, и только уже начавшее разогревать землю солнце давало понять, что день этот будет тяжёлым.       В это же время Чон Хосок со своими сёстрами просыпался, каждый в своей комнате, в своей постели. Хо думалось, что этот день будет таким же, как и все остальные, таким же, как и всегда, но в воздухе неуловимо чувствовалось нечто новое и неизведанное, оттого и пугающее. Ему было неуютно без Дженни рядом, всё же он привык просыпаться время от времени рядом с ней, и она была в те моменты хороша: обнажена, на лице умиротворение, нет макияжа и полное спокойствие. Утром с ней просыпается и страх, и порой недовольство, и очень редко надменность, а ещё бескрайняя любовь к брату и грусть, что они никогда не смогут раскрыться обществу. Она отдана другому, он будет вынужден жениться на другой.       Как раз сегодня родители организовали небольшой благотворительный приём, на котором как раз Дженни представят её партию. Папа говорил, что это была очень выгодная сделка, а Дженни лишь кривила губы и старалась делать вид, будто всё нормально, пускай всем было понятно, что это полный провал. Мужчина буквально во всеуслышание объявил, что продал одну из дочерей за выгодную сумму или же бизнес, и она будет обязана улыбаться и говорить «люблю» человеку, которого не любит и даже уважать в силу своей гордости не станет. Дженни так и будет говорить: «Вы мне отвратительны», а потом всё равно от него забеременеет и понесёт ребёнка, потому что это традиции, потому что нужен наследник и потому что ей самой захочется обрести кого-то, кого она в этом мире абсолютно не будет ненавидеть. И она будет счастлива.       — Доброе утро, — Розанна уже была готова ко всем приключениям, когда Хосок только умывался и расчёсывал волосы гребнем. Он любил моду двадцатых и тридцатых, которые отгремели будто бы совсем недавно, и дал себе слово, когда придёт парикмахер, попросить его уложить волосы гелем. Парикмахер, мистер Чарльз, любил всё делать в пределах моды и часто терялся, когда Хо желал опробовать нечто новое, но обещал подстраиваться каждый раз, когда молодому мистеру взбредало что-то новое в голову. — Нервничаешь перед сегодняшним днём?       — Нет, потому что это благотворительное мероприятие и всё пройдёт очень даже хорошо, — Чон с ощущением лёгкости отложил гребень. — Ты в курсе, куда деньги пойдут, сестрица? Раненым вьетнамским детям! Красному кресту! Как же я мечтаю, чтобы эта проклятая война уже закончилась…       — Не хочу обсуждать эту тему, — резко оборвала его сестрица и поджала губы. — Когда ты уже скажешь родителям, что вы с Дженни спите?       — А что, завидно?       Розанна поймала их как-то в момент оргазма Дженни: яркого бурного, такого, который надолго запоминается, и девушка стыдливо прикрывалась руками, в то время как Хосок кричал, будто сам не свой, на Рози, что лезла не в своё дело. Они брат и сестра не по крови, а значит, и греха нет, и проповедовать ничего не надо, и рассказывать никому тоже. Они осторожны, Дженни не забеременеет, а если так и выйдет, то даже на этот случай у них есть план, есть отговорки и подготовленные акушерки, которым просто надо будет послать письмо. Хосок чувствовал, что именно на сегодняшнем благотворительном вечере всё пойдёт к чертям, и уже внутренне немного трясся, в какой уже раз укорил себя, что тогда не потрудился закрыть дверь на замок и теперь расхлёбывал последствия своих импульсивных действий.       Но бросать Дженни он не собирался ни под каким соусом.       — Ведите себя сегодня прилично, а то я не хочу быть вынужденной раскрыть прилюдно ваши отношения, — фыркнула Розанна и покинула комнату названного брата. День стал ощутимо гаже, и Хосок отбросил галстук, который до этого взял в руку. Чёртова девчонка. А ведь он думал, что не будет никаких издевательств, компромата и попыток внутренне вынуть ложкой всё, что он чувствует.       Джин колесил по округе: в это время Люси находилась где-то поблизости и с немыслимой для неё самой храбростью спрашивала местных, где же ей найти дом самых богатых людей. Район, в который они забрели, уже и так можно было назвать богатым, но им всем, разбредшимся, как муравьям, зависимым от одного голоса в голове, от одного главного короля, который давал им воду и улыбался, было приказано одно. Искать, искать и ещё раз искать. Выискивать, вынюхивать, а потом просто найти, зацепить и привести. Юнги имел особое влияние на женщин — он умел им нравиться, когда не смотрел тёмными глазами искоса, а женщины же склоняли остальных мужчин к поклонению своему жестокому кумиру. Мин рассказывал о себе, много, самозабвенно, особенно утром, а потом глядел каждому в глаза и продолжал говорить, как видит этот мир, кто для Земли человек, а кто нет, и девушки его слушали. В то утро они сели кружком около него и внимали каждому слову. Именно тогда у всех в голове создался образ благодетеля, и теперь они решили похитить какого-то богатого парня не только ради денег, но и чтобы этого пропащего «спасти». Он жизни не ведает, не знает, и ему всё это надо показать, как ребёнку.       — А если он будет таким же, как мы, корейцем, это чудо, — и у всех это отложилось на подкорке, врезалось в память, и Люси, как безумная, выглядывала привычный разрез глаз. Но пока не находила.       Чёртов Арканзас. Тут, скорее всего, совсем нет корейцев.       В это же время Лия напала на компанию негритосок, которые по велению господ шли в магазин. Все были из разных домов: та, что повыше, выглядела слишком уж довольно и будто побогаче остальных, и именно к ней и потянуло Чхве. Наверно, в глубине души она скучала по Фату, по своей подруге, но понимала, что тут не Флорида, не Новый Орлеан, где всё знакомо, и не привычные прачки, готовые почесать языками в те моменты, когда работают. Эти женщины были другими: они служили своему господину, потому что сами нанялись, а не передались в наследство с домом и землёй, и они знали себе цену. Но при виде Джулии всё-таки остановились: приятного природного магнетизма у неё было с достатком.       — Дамы, — и голос у Лии был красивым, тягучим, который хотелось слушать, и её действительно слушали — даже не порывались перебить или как-то ужалить словами, — скажите, а есть ли тут безумно богатые люди? Я бы хотела хоть через забор посмотреть на их богатство…       Внутренне Джису читала молитву: сознавалась богу во лжи и просила в очередной раз прощения, говоря, что так больше не будет. Больше никогда не солжёт, а сейчас просто вынужденная мера. Такого больше не повторится, но, пожалуйста, ещё раз прости!       — Есть тут такие, — та самая, высокая, которую Лия и заприметила, улыбнулась, обнажая молочного цвета зубы, — я у них и работаю. Хозяева до мозга костей американцы, усыновили давно очень трёх деток, то ли китайцы, то ли кто-то ещё, на тебя похожи, и вот они уже все выросли. Сегодня, вон, организуют благотворительный вечер, меня за индюшкой послали. Ну ты просто посмотришь через забор, может, кого-то и увидишь, но на территорию я тебя пропускать не буду.       — А можно мне адрес? Я и сама дойти смогу.       С компанией новых друзей, которых Юнги называл, как ни странно, семьёй, они условились встретиться на небольшой площади в центре квартала под яблоней. На дереве уже висели сочные алые яблоки, которые понемногу стала рвать Хасси для перекуса. У каждого был лишь один адрес, но все молчали до прихода последних людей. Как только Чхве появилась на горизонте, все сразу поднялись и встали в круг, плечом друг к другу, и девушка вошла в него, как последний кусочек пазла. Все сказали одновременно один и тот же адрес, одну и ту же фамилию и заулыбались. Это теперь не просто имя и фамилия, «Чон Хосок», это конкретная цель на ближайшие несколько часов.       — В их доме будет проводиться благотворительный вечер, — сказала Джулия, и все слушали её настолько внимательно, насколько можно и насколько могли, — в это время мы и можем… Прийти к ним.       — Я возьму похищение на себя, — Джуди бесило, когда слова использовали другие, не похожие по значению, и собиралась к тому же самой себе доказать, что она не трусиха и она может всё сделать. Какой-то простой охотник из Аляски не посмеет её пугать, она сама себе не позволит быть напуганной, потому что тогда Джуди Ли не будет Джуди Ли. Только какие-то странные детские страхи почему-то не отпускали её и заставляли каждый раз опускать ресницы, как только Мин глядел на неё.       — Хрупкая девчонка? — с сомнением спросил Чимин и почесал подбородок. Он не преминул указать на явный недостаток девушки, и она за это не стала ничего говорить — просто огрела многозначительным взглядом и отвернулась. — Ты-то хоть раз валила кого?       — Если слышал про Рыжую змею, то это я, — скривила губы Черён. — И я не советую тебе со мной спорить, иначе нож в моём сапоге окажется у тебя в горле.       Люси нравилась такая решимость девушки, она вспомнила о пистолете в бардачке и немного вздохнула, отпуская плечо Юнги, что повернулся к ней лишь на секунду и сразу отвёл взгляд. Он успевал контролировать каждого не только наркотиками, но и тем, что и как говорил: в родном городе часто замечали, что Юнги красноречив и если горит за идею, то сделает всё, чтобы все остальные тоже прониклись. И эти люди, которых он знал от силы день, прониклись. Почему? Потому что он промыл мозг каждому перед сном, каждого напоил не только алкоголем, но и своим секретным отваром, и кажется, даже сейчас они находились под его действием. Что он им говорил, то они и делали, будто зомби, фильмы с которыми он порой брал напрокат.       — Вот мы и посмотрим, как эта хрупкая девушка может быть очаровательна, — проговорил Юнги и коснулся плеча Черён. Её кожа была тёплая на ощупь, покрытая лёгкими мурашками, и девушка слегка отступила назад, чтобы Мин не касался тех её мест, которые она не видела. Не хотела подставляться, не хотела показывать слабость, но… показывала её раз за разом, потому что отскакивала и хлопала глазами. — У тебя есть задание, Джуди. Остальные будут рядом и в нужный момент просто увезут этого человека.       — Хорошо.       Йеджи глотнула той самой горькой воды и даже не поморщилась — уже привычен вкус странного напитка. Она знала, это не вода. Но почему-то именно из-за неё хотелось идти дальше за Юнги и держать его за руку.       — Ничего не бойтесь, ему с нами понравится, он будет умолять нас оставить его, — хмыкнул Мин и незаметно коснулся запястья Йеджи. Он верил, что, касаясь кого бы то ни было, он привязывает человека к себе. И если ко всем остальным он прикасался иначе, то к Хван тепло и очень нежно, чтобы она посмотрела, немного улыбнулась, а потом пошла дальше. Пошла дальше, потому что знала, что лишний раз Юнги её не тронет не в том месте.       Пикап был припаркован недалеко, чтобы не вызывать подозрений, а девушки сидели в кустах, чтобы наблюдать за Джуди и её попытками увести за собой некоего молодого человека. Та негритянка сказала, что его заметить несложно: видный, высокий, достаточно симпатичный, как для азиата. Черён перелезала через забор и весьма боязливо смотрела вниз и осматривала местность на наличие собак, но богатая чета с тремя взрослыми приёмными детьми явно не думала, что кто-то будет лезть на их территорию без приглашения. Беспечные богатые люди! Неужели даже простой небольшой собачкой, которая будет бегать и на всех тявкать, не обеспокоились? С другой стороны, за несколько метров от дома стала слышаться музыка, явно живая, и разговоры собравшихся людей, все из которых были до омерзения богатыми, и Джуди даже ощутила зависть. Ей было не с кем поделиться своими чувствами и эмоциями, потому что все остались за забором, а ей надо было в одиночку найти азиата, имени и внешности которого она не знала, и воздействовать на него. Юнги сказал дать ему попить воды, потому девушка сжимала в руках бутылку и молилась, чтобы этот человек вышел на свежий воздух.       Конечно, в тот день Хосок никуда не собирался уезжать, никуда не собирался уходить, но во время приёма он чувствовал нечто, похожее на удушье. Он всё время поправлял галстук, стоя рядом с Дженни, которая делала множество попыток захватить его локоть в свою власть, а потом просто опустила голову и перестала реагировать практически на всё. Только и могла, что еле-еле поддерживать разговор с гостями и улыбаться, а ещё время от времени брать бокалы с шампанским. Она планировала напиться до такого состояния, что будущий муж просто-напросто откажется, как только увидит, какое «золото» ему предназначено. Золото, полное алкоголя, омерзения ко всем и слёз, которые стекают по щекам.       — Может быть, ты даже влюбишься, не делай поспешных выводов, сестра, — Розанна говорила это с участием в голосе, но при этом Хосок видел, что одной сестре плевать на другую. Она только будет рада, когда Дженни покинет семейное лоно, потому что не станет причин для греха старшего брата. Все беды связаны с женщинами, и Чеён радовалась, что на одну семейную беду станет меньше.       — Да пошёл он к чёрту, я не хочу замуж, — родители с кем-то весьма учтиво поздоровались, и Дженни поняла — это он. Тот человек, который претендовал на её состояние, даже не её сердце. А у самого Хосока душа разрывалась от вида такой девушки. — Я хочу быть свободной, я… я…       Хосок просто не мог этого больше терпеть — он отпустил руку девушки, которую очень сильно любил, и стремительно покинул зал, теряясь в толпе и не слыша душераздирающего вопля Дженни. Он бросил её в тот момент, когда она особенно сильно в нём нуждалась, и ощутил капли слёз на щеках. Он глуп и жалок, а ещё хочет курить и выйти на прохладный воздух.       А во дворе, как назло, стояла девушка, одетая непривычно, не так, как здесь, в Арканзасе, одеваются высшие слои общества. Нет модного платья, причёски, даже лицо, кажется, без макияжа. Она застыла, как увидела Хосока, её глаза расширились, а кошачьи черты лица натянулись. Чон бы соврал, если бы сказал, что она некрасивая, но он однозначно не знал её и уж тем более однозначно не ведал, что она вообще делает на его территории. Очередная попрошайка? Да по виду она сама удавит кого-нибудь руками и заберёт все деньги, чем вежливо протянет ладонь и попросит, сколько молодому господину не жалко. Но сделалось страшно: кто она такая, что она умеет и зачем пролезла на частную территорию?       — Только не кричи, — сказала Джуди и выставила ладони вперёд, — я… я немного пьяная и ошиблась участком.       — Ты наша соседка? — с сомнением спросил Хосок. Не помнил он, чтобы семейная чета по соседству заводила не белых слуг. Так тем более пьяная прислуга — бардак в доме, а соседи — чистокровные немцы, арийцы, как они сами себя называли, и не будет у них негров и азиатов в подчинении.       — Я не знаю, кто я, — Джуди применила тактику запутывания, и вроде бы очень даже удалось это сделать — по крайней мере, внимание она точно получила. — Просто… хочу, чтобы со мной кто-то пошёл куда-нибудь.       — Куда? — спросил Хосок.       — От проблем, — пожала плечами Ли. — У всех есть проблемы, скорее всего, и у тебя есть, так может, мы объединимся и просто пойдём от всех подальше?       — Почему ты мне это предлагаешь? — Хосок отступил на шаг и сел на ступеньку, Джуди устремилась за ним. Она ощущала беспокойство от него, разочарование и усталость, но пальцы всё равно метнулись к сапогу и достали оттуда нож. Она готова была всадить его парню в бок, если тот не пойдёт добровольно, и включила всё своё обаяние. Айша, имя которой плавилось на языке, подобно шоколаду, вспомнилась резко, как и все её способности: разговаривать с людьми, сочувствовать; и Джуди очень хотела, чтобы этот мужчина поверил в её искренность и в то, что она настолько же беззащитна, насколько и он.       — Тебя что-то гложет.       — Девушку, которую я люблю, выдают замуж за абсолютно незнакомого человека, — резко выдал Хосок. — И я ничего не могу с этим поделать, потому что я… её брат. Не родной, сводный, но нас не примут, даже если мы сбежим и будем от всех скрываться. Поэтому… Я хочу убежать, да. Но так, чтобы меня никто не преследовал и никто не знал, где я.       — Могу это устроить, — вкрадчиво протянула Черён и сунула в руки Хосока бутылку воды. Затем, чуть помедлив, она положила ладонь на его крепко стиснутые кулаки и улыбнулась, подаваясь вперёд и оставляя невесомый поцелуй на его щеке. — Пей и пойдём. Я познакомлю тебя со своими друзьями.       А Хосок был готов и без неизвестной жидкости в бутылке пойти вслед за незнакомкой, которая из напуганной девушки трансформировалась в привлекательную женщину, свет которой почему-то затмил яркие огни Дженни Ким, что свалилась, пьяная, в руки своей сестры и готовилась всю душу, точнее, весь желудок, наизнанку вывернуть от чувства ужаса и покинутости.