Наши звёзды упали.

Рита ощущала, как ее руки непроизвольно тянутся к себе, чтобы ущипнуть кожу, словно таким образом можно было разбудить себя от этого кошмара, который казался таким реальным. Она готова была на все, на что только можно пойти в подобных ситуациях: ударить себя по щекам, чтобы удостовериться в том, что все происходящее вокруг нее — это не более чем иллюзия, нечто, что можно было бы отмахнуться как от неприятного сна, который вот-вот рассеется при первых лучах утреннего света. Но, увы, реальность была неумолима. Когда Рита смотрела на этого человека, который сидел перед ней, все ее попытки убедить себя в том, что это все лишь плод ее воображения, были тщетны. Он не исчезал, не растворялся в воздухе, не исчезал из ее поля зрения. Он продолжал сидеть на кухне, и его улыбка, которая казалась ей настолько мерзкой и отталкивающей, не уходила с его лица. Эта улыбка вызывала в Рите еще более сильные волны презрения и ненависти, которые она чувствовала к этому человеку, и эти эмоции становились все более и более невыносимыми с каждой секундой, которую она вынуждена была проводить в его обществе. В тот момент, когда Рита увидела в пространстве своей уютной кухни фигуру человека, который когда-то был ей так близок, а затем, словно ветер, исчез из её жизни, она ощутила целую палитру противоречивых эмоций. Этот человек, её бывший муж, который оставил её наедине с тяжестью беременности, не удосуживался даже мельчить о том, как складывается жизнь его сына. Он покинул её, не задумываясь о последствиях, и с тех пор его следы в их жизни стерлись, словно их никогда и не существовало. Теперь же, стоя перед ней, он словно призрак прошлого, который внезапно вернулся, чтобы напомнить о себе. В кухне, помимо них, находился и Рома — их общий сын, который, казалось, уже успел установить контакт с человеком, который когда-то назывался его отцом. Взгляды подсказывали, что, возможно, именно мама Риты устроила эту встречу, и это было видно по каждому её движению, по каждому выражению лица. Рита ощущала, как в её сердце зарождается неприязнь к собственной матери, которая, по всей видимости, решила дать шанс бывшему мужу встретиться с сыном. В душе Риты это решение вызвало бурю чувств, и она не могла скрыть своего негодования. Её сердце колотилось так сильно, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди, а руки дрожали настолько сильно, что Рита боялась потерять равновесие и упасть в обморок. Вадим, её бывший муж, вызывал в ней лишь чувство отвращения и ненависти. Она не желала, чтобы Рома узнавал о нём, о человеке, который так безответственно вел себя в их жизни. Но, увы, обстоятельства сложились таким образом, что теперь Рома сидел на кухне, рядом с человеком, который когда-то отказался от них обоих. Что касается самого Ромы, то его выражение лица было полным недоумения. Не было ни радости, ни восторга в его глазах при виде отца. Он просто смотрел на свою маму, искал в её взгляде подсказки, ожидая её реакции на происходящее. Похоже, что и Рома не предполагал, что сегодня увидит человека, который до сих пор оставался для него загадкой, человеком, чье присутствие в его жизни было пустотой. Сложилось такое впечатление, что мама Риты, в глубине души желая восстановить прежние отношения, решила пригласить в дом бывшего супруга. Это было видно по каждому выражению её лица, по каждому движению. Рита, в свою очередь, не могла скрыть своих чувств, которые колебались от лёгкой неприязни до глубоко затаённой ненависти. Она была полностью уверена в том, что причиной такого приглашения стало желание её мамы представить бывшего мужа их сыну, возможно, чтобы тот смог увидеть, каким вырос их общий ребёнок. Рита чувствовала, что в этом поступке кроется нечто большее, чем просто семейное воссоединение, и это не могло не вызывать в ней чувства отторжения и раздражения. Рома прекрасно знал свою маму на протяжении многих лет, и он обладал удивительной способностью безошибочно распознавать любые эмоции, которые играли на её лице. И вот сейчас, когда он вглядывался в выражение её глаз, он с полной ясностью осознавал, что присутствие его бывшего отца в их доме не приносит маме ни малейшего удовольствия. Это было так очевидно, что даже маленький Рома, который ещё не мог полностью постигнуть все тонкости взрослой жизни, без труда уловил эту неловкость. Он понимал, что для его мамы встреча с этим мужчиной, который когда-то был её супругом, стала источником дискомфорта и нежелательных эмоций. Рома, хоть и будучи ещё ребёнком, чувствовал, что присутствие бывшего мужа в их доме не добавляет радости в их семейную атмосферу. — Привет, мам, — начал Рома, пытаясь внести хоть какую-то нотку нормальности в эту напряжённую атмосферу. — Расскажи, как прошёл твой день на работе? Может быть, он был наполнен чем-то интересным или новым? — Рома, пожалуйста, уйди в свою комнату, — с ноткой усталости и раздражения в голосе проговорила Власова, при этом её руки автоматически нашли дорогу к поясу, словно искали опору. Её взгляд был прикован исключительно к маме и Вадиму, словно они были центром её вселенной в этот момент. — Хорошо, — ответил Рома, не проявляя ни малейшего сопротивления, и с лёгкостью кивнул головой, словно соглашаясь с невидимым договором. Он встал со стула, и его шаги были быстрыми и решительными, когда он направился в свою комнату. Рома прекрасно осознавал, что его уход только усугубит ситуацию, и какие именно слова будут произнесены после его ухода, но он предпочёл оставить их за дверью своего убежища. Рома медленно переступил порог своей комнаты, где тишина и полумрак встречали его усталое тело. Он осторожно нажал на выключатель, и комната наполнилась мягким светом, создавая уютную атмосферу. С облегчением опустился на край кровати, ощущая, как каждая мышца его тела начинает расслабляться, а напряжение, накопившееся за долгий день, медленно уходит, словно туман под лучами восходящего солнца. Вокруг царила ночь, и дом казался островком спокойствия в этом мире, где за окном лишь изредка нарушали тишину шорохи листвы и отголоски чужих разговоров, доносящихся издалека. Рома закрыл глаза, пытаясь найти покой в своем внутреннем мире, но образы недавнего конфликта, словно назойливые тени, не оставляли его в покое. В его голове снова и снова прокручивались вопросы, которые не давали ему покоя: «Почему всё так сложно?» Он понимал, что его мама переживает непростые времена, полные испытаний и трудностей, но его собственная неуверенность и чувство беспомощности мешали ему найти правильные слова или действия, чтобы помочь ей. Рома хотел быть тем крепким плечом, на которое можно опереться, тем самым источником поддержки и утешения, но вместо этого он оказывался в самом центре семейного напряжения, словно молния, ударяющая в землю. Вставая с кровати, Рома медленно подошёл к окну, словно в поисках утешения в этом простом, но таком важном для него действии. Он взглянул на ночное небо, которое казалось бесконечным океаном, усыпанным мерцающими звёздами, каждый из которых словно маленькая надежда, светящая в темноте. Это зрелище всегда дарило ему ощущение спокойствия и умиротворения, позволяло на мгновение забыть о земных заботах и проблемах. Но сегодня даже это волшебное зрелище не могло отвлечь его от навязчивых мыслей о семье, которые продолжали кружить в его голове, как стая беспокойных птиц, искавших место для ночлега. В тот момент, когда последний звук шагов её сына затих в коридоре, и он, наконец, ушёл в свою комнату, Власова почувствовала, что настал тот самый момент, когда можно и нужно обсудить действительно важные и острые вопросы. Она собрала все свои чувства в кулак и, с огнём в глазах, устремила свой взгляд на Вадима и свою мать, которая, как всегда, была в центре всех событий, организовавших этот непредвиденный визит. Её мать, казалось, никогда не уставала вносить сумятицу в её жизнь, и вот, как на грех, этот раз не стал исключением. — Это что, мать вашу такое?! — начала сдержанно, но с нарастающим гневом в голосе кричать Рита, стараясь не напугать своего сына, который мог в любой момент выйти из своей комнаты. — Вадим, — прорычала брюнетка, сжимая зубы в ярости, — я не видела тебя уже целых шесть лет и была бы рада, если бы и дальше не видела. Ты какого хрена здесь забыл? Кто тебе дал право приезжать в мой дом? Вадим, будто камень, стоял на месте, не в силах отвести взгляда от Риты. Он знал, что его появление вызовет бурю, но не ожидал, что она будет такой сильной. Мать Риты, с другой стороны, выглядела совершенно невозмутимой, словно её не волновали ни крики дочери, ни её слова. Она просто скрестила руки на груди и посмотрела на них обоих с легким презрением, будто всё, что происходило, было лишь частью её ночного спектакля. «Ты же знаешь, что я всегда делаю то, что считаю нужным.» — её взгляд говорил больше, чем слова, и Рита понимала, что с этой женщиной бесполезно спорить. *** Я готов повторять это вновь и вновь, словно заклинание: как сильно я люблю свою маму и как безмерно ценю всё, что она делает для меня. В её глазах я вижу свет, который согревает мою душу, и гордость наполняет моё сердце, когда я думаю о том, какой она замечательной и целеустремлённой женщиной является. Несмотря на все слова, что говорит мне бабушка, я твёрдо уверен: моя мама — самая лучшая на свете. Она, словно путеводная звезда, делает всё возможное, чтобы я был счастлив. Каждый её шаг, каждое её усилие направлено на то, чтобы увидеть улыбку на моём лице. Я мечтаю о том дне, когда вырасту и смогу вернуть ей эту безграничную любовь, сделать её жизнь такой же светлой, как она делает мою. Но сейчас, в силу своего юного возраста, я чувствую себя беспомощным и маленьким. Я всего лишь ребёнок, не способный на большее, чем простые слова «Я тебя люблю» и детские рисунки, полные наивной искренности. И вот, сейчас, когда я захожу в свою комнату, в воздухе витает напряжение. Я слышу, как мама кричит на моего биологического отца, и это звучит, как грозовые раскаты, разрывающие тишину. Мой мир, наполненный детскими мечтами и надеждами, вдруг становится мрачным. Я не понимаю, что происходит, но в такие моменты моё сердце сжимается от тревоги. Я хочу, чтобы мама была счастлива, чтобы её смех звучал, как мелодия, а не затмевался глухими криками. Я остаюсь в тени своего детства, наблюдая за бурей вокруг, и мечтаю о том, чтобы однажды всё это закончилось, чтобы мир снова наполнился светом и радостью. Если быть откровенным, я не испытывал радости, когда он приехал. В тот момент, когда бабушка впустила его в наш дом и произнесла, что это — мой папа, а он хочет поговорить со мной, внутри меня разразилась буря. Я старался молчать, как будто слова могли бы разрушить этот хрупкий момент. Я видел этого человека впервые в жизни, и он смело заявляет, что он мой отец, хотя ни разу не воспитал меня и, похоже, даже не знал о моём существовании. Его зовут Вадим — это единственное, что я успел узнать о своём биологическом отце. И вот, он появляется, как тень из прошлого, и я чувствую, как отторжение нарастает внутри меня. У меня есть только один родитель — моя любимая мама, которая каждый день старается для меня, а он, этот незнакомец, ничего для меня не сделал. Я лёг на кровать, укрывшись одеялом, и прекрасно слышал, как мама кричит на него, её голос, наполненный гневом и болью, разрывает тишину. Она бросает ему обвинения, спрашивает, зачем он приехал, и в эти моменты я чувствую, как её сердце разрывается. Я вижу, как ей сейчас плохо, как ей больно, и это ощущение пронизывает меня до глубины души. Ведь мой так называемый отец бросил её, бросил меня, и я уверен, что для неё это настоящая рана. Я не могу не думать о том, как трудно ей сейчас, когда перед ней стоит человек, который когда-то ушёл, оставив её одну с тяжестью материнства. Я хочу, чтобы она была счастлива, чтобы её слёзы высохли, но в этот момент я остаюсь лишь наблюдателем, не в силах изменить то, что происходит вокруг. Внутри меня растёт чувство защищенности, желание обнять её и сказать, что я с ней, что она не одна. В жизни каждого человека бывают моменты, когда привычный уклад нарушается, и в сердце поселяется тревога. В моем случае таким моментом стала неожиданная встреча с человеком, который, по сути, должен был быть частью моей жизни с самого начала, но которого я никогда не знал. Моя бабушка, решившая сыграть роль посредника, впустила его в наш дом, и теперь я не могу избавиться от чувства недоумения и растерянности. Он мог бы приехать сам, мог бы сделать это гораздо раньше, а не сейчас. Он мог бы появиться в тот момент, когда маме было особенно тяжело, когда она, сражаясь с трудностями, растила меня в одиночку. Теперь, когда я уже практически взрослый и совсем скоро впервые пойду в школу, он вдруг решает вернуться и, вероятно, хочет заняться моим воспитанием. Честно говоря, я не понимаю, что происходит, и в данный момент моё сердце переполнено тревогой за мою маму. Я не хочу, чтобы она плакала, чтобы её мучили проблемы с нервной системой. Для меня на первом месте стоит её счастье: я хочу видеть её улыбку, хочу, чтобы она не думала о своём бывшем муже и о моём биологическом отце. Лежа на кровати и обнимая своего любимого плюшевого мишку, подаренного мне мамой, я погружаюсь в воспоминания о тех счастливых моментах, когда мы были вместе. В те времена, когда у нас всё было хорошо, когда никто не нарушал наше спокойствие и счастье. Мы с мамой были как две половинки одного целого, и ничто не могло разрушить нашу идиллию. Но сейчас, похоже, нарушителем нашего счастья стал не только Вадим, мой отец, но и моя бабушка, которая, судя по всему, всё это организовала. Она, возможно, искренне полагает, что поступает правильно, что делает лучше для меня, но на самом деле её действия приносят лишь боль и страдания, как мне, так и маме. Вместо того чтобы объединять нашу семью, она лишь усугубляет и без того сложную ситуацию. Я не могу не чувствовать, как нарастает напряжение в нашем доме, как тень этих обстоятельств ложится на наши сердца. Моя мама, которая всегда была для меня опорой, теперь выглядит уставшей и подавленной. Я вижу, как её глаза, когда-то полные радости, теперь отражают беспокойство и печаль. Я хочу, чтобы она вновь почувствовала себя счастливой, чтобы её сердце наполнилось светом и надеждой, а не тревогой и страхом. И сейчас, когда на горизонте вновь появляется мой отец, я не могу не задаваться вопросом: действительно ли он готов взять на себя эту ответственность? Или же он просто пытается заполнить пустоту, которую сам же и оставил? Я мечтаю о том, чтобы моя мама была счастлива, чтобы она могла забыть о прошлом и начать жить настоящим. Я надеюсь, что смогу поддержать её в этом непростом пути, что смогу стать для неё той опорой, которой она так нуждается. В конце концов, настоящая семья — это не только о том, кто с нами по крови, но и о том, кто рядом в трудные времена, кто готов поддержать и защитить. *** Рита стояла, словно в оцепенении, не в силах произнести ни слова. Иногда жизнь подбрасывает такие испытания, что ты оказываешься в состоянии полного шока, когда реальность обрушивается на тебя с такой силой, что лишает дара речи. И вот сейчас, в этот судьбоносный момент, она столкнулась с тем, что перевернуло её мир с ног на голову. Перед ней стоял он — бывший парень, человек, который бросил её в самый уязвимый период её жизни, когда она ждала ребёнка и осталась одна, без поддержки и заботы. Его присутствие в её доме, в её личном пространстве, было не просто шокирующим — это было предательством, которое пронзило её сердце, как холодный нож. Внутри неё бушевали эмоции, как шторм на море. Рита не могла поверить, что этот человек, который не проявил ни капли интереса к её жизни, теперь стоит прямо перед ней, как будто ничего не произошло. Он не искал её, не интересовался её судьбой, и вот теперь, когда их сын Рома вырос, стал взрослым, он решает появиться в её жизни вновь. Это было как плохой сон, из которого она не могла проснуться. Она была уверена, что её мама в этом замешана. Как он мог знать, где она живёт? Это было совершенно невозможно! Вадим никогда не интересовался её жизнью, и теперь, когда Рома стал частью её мира, он не имел права вмешиваться. Власова чувствовала, как гнев и обида нарастают в ней, как волны, готовые обрушиться на берег. Она не могла понять, зачем её мама решила устроить эту встречу. Что она надеялась добиться, представив её этому человеку, который, по сути, бросил её в трудный час? Время шло, а Рита всё ещё не могла найти слов, чтобы выразить всю ту бурю, что бушевала в её душе. Она знала, что должна высказать все свои чувства, все те эмоции, которые сжали её сердце в железные тиски. Молчать больше не имело смысла. Она не желала видеть этого человека в своём доме, не хотела, чтобы он даже приближался к её сыну. Рома заслуживал лучшего, чем тот, кто оставил его мать в трудную минуту. С каждой секундой её решимость крепла, и, наконец, Рита собрала всю свою волю, чтобы произнести те слова, которые были готовы сорваться с её уст. Она понимала, что этот разговор станет решающим, и она не намерена была уступать. Время молчания закончилось, и теперь она должна была отстоять своё право на счастье и защитить своего ребёнка от того, кто не имел права на их жизнь. Собравшись с духом, Рита встретила его взгляд, полон уверенности и решимости. Она была готова сказать всё, что накипело, и не собиралась больше скрывать свои чувства. В её душе разразилась буря, и она была готова отстоять свою правду. — Что он делает в моем доме?! — прорычала Власова, гневно устремив взгляд на Вадима, который, в свою очередь, с безмятежной улыбкой смотрел на Риту, словно ничего необычного не происходило. — Риточка, успокойся, не поднимай пыль, — произнесла Елена Владимировна, медленно подходя к дочери и мягко поглаживая ее по плечу, как будто стараясь успокоить бурю, бушующую в ее душе. — Если ты забыла, позволь мне напомнить: это Вадим, твой парень. — Бывший, мама, именно бывший! — воскликнула Рита, сдерживая эмоции, чтобы не напугать Рому, который, казалось, тоже не был в восторге от неожиданного появления своего отца. Словно в воздухе витала напряженность, и каждый из них ощущал, что ситуация накаляется, как неукротимый вулкан, готовый извергнуться в любой момент. В её голосе звучала невыносимая симфония боли и ярости, словно каждое произнесённое слово было пропитано горькими слезами минувших дней, когда их отношения, некогда полные надежд, рухнули в бездну разочарования. Эмоции захлестнули её, и в глазах её зажигались яркие искры, как молнии в бурном небе, отражающие ту бурю страстей и переживаний, что не утихала в её сердце. Внутри неё бушевали волны тоски и гнева, и казалось, что каждый взгляд, который она бросала, был наполнен невыразимой скорбью, будто сама память о былом счастье, теперь обернувшаяся против неё, требовала расплаты. — Ритуля, почему ты так сердита? Наверняка, день выдался тяжелым. Да, я понимаю, ловить преступников — это непростая задача, — произнес Вадим, словно не замечая гнева, который переполнял Риту. Его глаза не видели той ярости, с которой она отвергал его присутствие в своём доме. Казалось, он просто вышел в магазин за молоком и вернулся через несколько минут, как будто не было этих долгих шести лет разлуки, как будто все эти годы не оставили следа на их судьбах. Его безразличие к её эмоциям и текущему моменту казалось невероятно странным — он словно просто шагнул в мир, где время не имело значения, и, не осознавая всей тяжести их разлуки, продолжал вести себя так, будто они никогда не расставались. — Убирайся нахер из моего дома! — произнесла Рита, её голос дрожал от подавляемых эмоций. Она старалась говорить ровно и сдержанно, но в глубине души бушевали ураганы чувств, готовые вырваться наружу. Каждое слово давалось ей с трудом, словно она вытаскивала их из самого сердца, которое на глазах сжималось от гнева и разочарования. Вадим, напротив, сохранял удивительное спокойствие, как будто всё происходящее не касалось его. Его уверенность и безразличие только подстёгивали её гнев. — Риточка, не волнуйся, — произнес он, и в его голосе не было ни капли тревоги, ни намёка на понимание её боли. Он смотрел на неё с легкой улыбкой, как будто они просто обсуждали погоду, а не разрывали отношения. Это спокойствие казалось ей абсурдным, и в этот момент ей хотелось, чтобы он наконец осознал всю тяжесть происходящего. Она чувствовала, как в ней нарастает волна отчаяния, и, стиснув зубы, старалась не дать волю слезам. Вокруг всё будто замерло, и только их слова разрывали тишину, наполняя кухонную комнату напряжением. — Какое право ты имеешь стоять здесь и пытаться успокоить меня, делая вид, будто ничего не произошло? — Рита произнесла эти слова с такой яростью, что казалось, в её голосе слились все её страхи и переживания. Она осознавала, что сейчас находится на грани нервного срыва, но не могла позволить себе упасть в эту бездну. На протяжении многих лет, работая следователем, ей приходилось сталкиваться с ужасами, которые не оставляли её равнодушной: она рассматривала трупы людей, а в том числе и детей, над которыми были совершены зверские злодеяния. Каждый раз, когда ей приходилось это делать, она собирала всю свою волю, сдерживая слёзы и страхи. И вот теперь, когда перед ней стоял её бывший, её внутренний мир начал трещать по швам. — Ты исчез шесть лет назад, и именно так ты и должен был навсегда исчезнуть! Не появляться ни в каких формах и ни в каких местах, тем более, сука, в моем доме! — её голос дрожал от подавляемого гнева, и каждое слово звучало как выстрел, пробивающий тишину. Она чувствовала, как её сердце колотится в груди, а разум пытается найти опору в этом хаосе. Рита понимала, что должна вести себя спокойно, но каждое воспоминание о том, как он оставил её и их сына, разжигало её ярость. Она не могла позволить ему разрушить то, что она построила за эти годы, когда его не было рядом. В её глазах сверкали искры, полные боли и решимости, и она была готова защищать своё пространство, свою жизнь, свою семью любой ценой. Она не была той, кто поддаётся панике, и не позволила бы его присутствию сбить себя с толку. В конце концов, она была сильнее, чем он когда-либо мог представить. Елене Владимировне, казалось, было приятно созерцать эту сцену, словно она была живописным полотном, написанным яркими красками эмоций. В ее сердце разгоралась радость при виде дочери Риты, погруженной в бурю переживаний. Возможно, ей доставляло истинное удовольствие наблюдать, как Рита нервничает, как напряжение отражается в ее глазах и как мысли метаются, словно птицы, запертые в клетке. Но что же на самом деле побудило Елену Владимировну пригласить Вадима в дом Риты? Сев за стол, она скрестила ноги, словно обрамляя свой внутренний мир в строгие линии, и с вниманием впилась взглядом в лица Риты и Вадима. В этом мгновении время словно остановилось, а окружающий мир растворился в тени их взаимодействия. Возможно, в ее мыслях витали надежды, что появление Вадима скрасит одиночество Риты и что у Ромы появится отец, которого так не хватало в их жизни. Она мечтала о том, как он, с искренней улыбкой и добрым сердцем, принесет в дом свет и тепло, которые давно исчезли. Однако в этом идеальном замысле скрывалась одна важная истина, которую Елена Владимировна, похоже, не осознавала. Она не думала о том, какие чувства терзали Риту, о том, каково ей было в этот момент. Вадим, ее бывший парень, не был тем человеком, который мог бы принести радость. Его присутствие могло лишь вызвать воспоминания о прошлом, о том, что уже не вернуть. — Рита, давай поговорим спокойно, — произнес Вадим, медленно приближаясь к Власовой. Каждый его шаг вызывал в ней прилив отвращения. Она не хотела, чтобы этот человек, вызывающий у неё такие противоречивые чувства, вообще подходил к ней. Внутри неё разгорался гнев, и она ощущала, как мерзость его присутствия заполняет пространство между ними. — Тем более Рома болеет. Ему не нужны лишние проблемы, ему просто нужен отдых. Ты, как мать, должна это понимать. — О, ты вспомнил о сыне? Как мило, блять! — воскликнула Рита, не заботясь о том, как звучат её слова. Она знала, что в комнате находится Рома, что он, возможно, ещё не заснул и всё это слышит, но не могла сдержаться. Гнев разрывал её изнутри, и слова вырывались, словно извержение вулкана. — Где же ты был, когда мой сын только начинал ползать? Где ты был, когда он делал свои первые шаги, когда произносил свои первые слова? Ты был не в его жизни, и я не позволю тебе теперь врываться в неё. Ты не имеешь права разрушать то, что я построила с такой любовью и заботой. У него нет отца, есть только его родная мать, которая действительно его любит. А ты кто? Ты просто незнакомый дядька для него, понятно? Каждое слово, произнесённое ею, было наполнено болью и яростью. Она чувствовала, как её сердце бьётся в унисон с её гневом, и ей было всё равно на последствия. В её глазах отражалась решимость защитить своего сына от того, кто когда-то предал их семью. — Риточка, зачем же ты так безжалостно? Я ведь не просто так появился на твоем пороге, — начал говорить Вадим, его голос звучал спокойно, будто он не замечал тех колких слов, что сыпались из уст Риты, как острые иглы, готовые ранить. — И с этим я, пожалуй, соглашусь, — ответила Власова, в ее голосе звучала ирония, а в словах — горький сарказм. — У тебя, конечно, есть своя выгода в этом странном замысле, но вот в чем она заключается? Позволь мне угадать: ты собираешься провести несколько недель с Ромой, а затем исчезнуть из его жизни, словно тебя никогда и не было. И в итоге, ты лишь принесешь ему вред, отравив его детскую душу, заставив ненавидеть тебя еще больше. Так ли я понимаю твои замыслы, Вадим? Она произнесла свои слова с такой яростью, что казалось, будто каждый слог был наполнен горечью и разочарованием. Взгляд ее был пронизывающим, и в нем читалось не только недовольство, но и глубокая тревога за судьбу мальчика, который, возможно, вновь окажется брошенным отцом. — Рита, почему ты меня выставляешь в таком свете, словно я какой-то подонок? — его голос звучал с искренним недоумением, и в нем ощущалась нотка обиды. Вадим, казалось, не мог понять, почему она так безжалостно атакует его, словно наслаждаясь процессом доведения до отчаяния. Внутри Риты бушевали эмоции, и она, несмотря на все усилия, уже находилась на грани. Каждый его вопрос, каждое слово, произнесенное с легким упреком, словно поджигало фитиль в ее душе, готовый взорваться. Она старалась держаться, как могучее дерево, которое с трудом противостоит урагану, но ветры его слов были слишком сильны, и ее терпение истощалось. Рита сжала кулаки, пытаясь подавить нарастающее раздражение, но в то же время в ее сердце росло чувство безысходности. — Я вовсе не собираюсь выставлять тебя подонком, ты сам прекрасно знаешь, что таким и являешься, не так ли? — произнесла Рита, сжимая кулаки в карманах своих брюк, словно это могло помочь ей сдержать бурю эмоций, которая кипела внутри. Её взгляд метался по комнате, полному гнева и отвращения, словно она искала способ избавиться от всего этого. — Ты сам уйдёшь, или мне придётся вытолкнуть тебя отсюда, как непослушного щеночка? Если ты, в своей безумной наивности, действительно думал, что моя любимая мамочка пригласит тебя в наш дом, и я с радостью открою тебе объятия, совершенно забыв о том, как ты предал меня, когда я была беременна — ты жестоко ошибаешься. Это не просто плохой план, мама, это полный абсурд! Власова мгновенно обратила свой взгляд на маму, которая до этого момента сидела в кресле с лёгкой улыбкой на лице, словно ничто не могло нарушить её спокойствие. Но в тот самый миг, когда Рита произнесла свои обвинения, её мать, словно пойманная врасплох, потеряла уверенность. В глазах женщины промелькнуло замешательство, и она даже чуть-чуть поперхнулась, не в силах сразу осознать, как её дочь решилась на такой резкий выпад. Это было как холодный душ, который внезапно обрушился на неё — её мир, казавшийся таким безмятежным, вдруг стал шатким и неустойчивым. — Я сказала, пошёл вон! — с жаром произнесла Рита, её голос звучал как гром среди ясного неба, а рука, указывающая на дверь, казалась решительным указанием судьбы. Этот жест был не просто призывом к действию; он был символом её решимости и желания разорвать все связи с человеком, который когда-то предал её. — Я не собираюсь повторять свои слова несколько раз, чтобы ты покинул стены моего дома. Это не базар, где можно торговаться, — продолжала она, её глаза горели гневом. — Запомни: больше сюда никогда не приходи! Здесь тебя никто не ждёт, и ждать не будет никогда! Её слова, полные ярости и решимости, словно свинцовыми гирями падали на Вадима, оставляя его в состоянии растерянности. — Рита, пожалуйста, выслушай меня, — наконец произнес он, его голос звучал умоляюще, как будто он искал спасение в этом хаосе, который сам же и создал. Его слова были полны отчаяния, и он явно понимал, что находится на грани потери всего. — Да, я оступился, да, я поступил неправильно, — продолжал он, стараясь найти нужные слова, чтобы вызвать в ней хоть каплю понимания. — Но я готов осознать все свои ошибки. Я хочу быть рядом с тобой и с нашим сыном. Я всё понял! Однако его попытки оправдаться звучали так неубедительно, что Рита едва сдерживала желание рассмеяться. В её душе раздавался смех, полный презрения и недоумения. Как он мог думать, что слова, произнесённые в такой момент, смогут изменить то, что произошло? Если бы она была той наивной дурочкой, которая всё ещё питала к нему чувства, возможно, она бы в это поверила, приняла его обратно, как будто ничего не случилось. Но она не была такой. Она была сильной девушкой, которая знала свою ценность и не собиралась позволять ему снова войти в её жизнь. В её сердце не было места для жалости к тому, кто однажды так легко предал её, и она была полна решимости не позволить этому человеку снова причинить ей боль. — У тебя нет сына, — произнесла Рита, подходя ближе к нему, и её слова звучали как приговор, от которого не было спасения. В её голосе ощущалась такая сила, что казалось, будто она может разорвать его на части одним лишь взглядом. — И не будет, если только ты не заделаешь нового, а затем снова не сбежишь, как трус, как ты это сделал раньше. Эти слова, полные гнева, были окончательным вердиктом, который она вынесла с безжалостной точностью. Рита не собиралась оставлять ему ни единого шанса на оправдание. Она схватила его за рукав, её хватка была крепкой, как цепь, сковывающая его к реальности. Быстро и решительно она повела его к двери, словно стремилась выбросить его из своей жизни так же легко, как выбрасывают ненужный хлам. Каждый шаг к выходу был наполнен её неприятием, и она не хотела больше видеть его противное лицо, которое когда-то вызывало у неё нежные чувства. Теперь же оно стало символом предательства и боли. Рита чувствовала, как внутри неё разгорается огонь, и она была полна готова покончить с этим раз и навсегда. — Не смей даже показываться в этом доме, потому что ты здесь не желанный гость! — произнесла Рита, её голос звучал холодно и резко, как леденящий ветер, проникающий в самые потаенные уголки души. Она старалась сохранять спокойствие, хотя в глубине души бушевали ураганы эмоций, готовые вырваться наружу. В такие моменты она могла бы закатить настоящую истерику, её крики могли бы оглушить, а горло от напряжения осипло бы, как у человека, долгое время не говорившего. Вадим, однако, не собирался сдаваться без борьбы. Он сопротивлялся, пытаясь удержаться за порог, словно этот дом был последним оплотом его надежд. Но Рита, осознав, что мягкие слова не подействуют, решительно приняла решение действовать иначе. Она собрала всю свою силу и, сжав кулаки, сделала шаг вперёд. В её движениях чувствовалась решимость — она толкнула его с такой силой, что он, как будто в замедленной съемке, начал терять равновесие. Вадим споткнулся о ступеньку, ведущую наружу, и его лицо на мгновение искажалось от удивления и недоумения. — Я по-хорошему объяснила тебе, чтобы ты больше не появлялся здесь! — продолжала она, её голос, хоть и оставался твёрдым, всё же выдавал легкую дрожь, как будто внутри неё всё ещё боролись противоречивые чувства. Она хотела, чтобы он ушёл, чтобы он понял, что больше не имеет права нарушать её покой, но в то же время, в глубине души, она чувствовала, как её сердце сжимается от того, что всё это происходит. *** — Кто тебе дал право приглашать его сюда? Какое ты вообще имела право это делать? Кто тебя просил об этом, мама? — вопрос за вопросом сыпались из уст Риты, её голос дрожал от смеси гнева и недоумения. Она не могла поверить в то, что происходит, и все её мысли метались, словно птицы в клетке. Внутри неё бушевал ураган эмоций, и большинство вопросов были адресованы именно её матери. Рита не понимала, как Елена Владимировна могла решиться на такой шаг и, что более важно, когда именно она это сделала. В голове у Риты звучал только один вопрос: как она могла так бездумно поступить? Её глаза, полные удивления и негодования, встретились с взглядом матери, и в этот момент в воздухе повисло напряжение. Рита была в полном шоке. Все её ожидания и представления о том, как должна выглядеть их жизнь, рухнули в один миг, как карточный домик, построенный на песке. — Я просто подумала, что тебе пора прекращать быть в одиночестве, а Роме нужен отец, настоящий, — произнесла Елена Владимировна, стараясь сохранить спокойствие, но в её голосе всё же слышалась нотка волнения. Она пыталась объяснить свою позицию, словно искала оправдания своим действиям. — Тем более я не всегда могу быть рядом с Ромой. В конце концов, у меня свой дом, своя жизнь, а ты на работе постоянно. Вот я и решила, что Рома должен знать, кто его отец. Каждое её слово звучало как попытка наладить мосты, которые, казалось, были разрушены навсегда. Но для Риты это было не просто объяснение — это было предательство. Её сердце сжималось от боли, и в голове роились мысли о том, что всё, что она строила, теперь находится под угрозой. — Ты издеваешься надо мной, или что? — Рита не могла сдержать гнев и отчаяние, которые переполняли её. Внутри неё всё перевернулось, и она чувствовала себя так, словно оказалась в страшном сне, от которого хотелось бы проснуться, ощутив холодный пот на лбу и осознав, что это всего лишь иллюзия. Но, к сожалению, реальность оказалась безжалостной. Она была здесь, в этом моменте, и не могла поверить в то, что происходит. — Какой из него отец для Ромы? — продолжала она, её голос дрожал от эмоций. — Этот человек бросил его, он никогда не проявлял интереса к своему сыну, не знал, как поживает Рома, не был рядом, когда тот нуждался в нём. Он не был с Ромой никогда, пойми ты это! — в её словах звучала не только боль, но и безысходность. Рита хотела, чтобы мать поняла, насколько это важно, насколько это ранит её и её сына. Она не могла смириться с тем, что в их жизни снова появится человек, который уже однажды предал доверие. Елена Владимировна, однако, оставалась спокойной, и её реакция лишь подливала масла в огонь. — Люди меняются, Рита, — произнесла она, стараясь говорить уверенно, но в её голосе звучала легкая нотка настойчивости. — чем скорее ты это поймёшь, тем лучше, — добавила она, и в этот момент на её лице появилась улыбка. Эта улыбка, казалось, была предназначена для успокоения, но для Риты она стала настоящим ударом. Словно невидимые ножи, её слова и выражение лица матери вонзились в сердце Риты, оставляя за собой лишь боль и недоумение. Как можно было так легко забыть о том, что произошло? Как можно было игнорировать ту пустоту, которую оставил этот человек в ее жизни? Рита чувствовала, как её внутренний мир рушится, а надежды на лучшее тают, как утренний туман под первым солнечным светом. Она смотрела в глаза матери, пытаясь найти в них понимание, но вместо этого видела лишь уверенность и спокойствие, которые казались ей совершенно чуждыми. Рита понимала, что этот разговор не закончится, пока она не добьётся того, чтобы её мать осознала всю серьезность ситуации. Но в то же время она чувствовала, что её слова, как будто разбивались о стену непонимания, и это лишь усиливало её чувство одиночества и беззащитности. — Люди да, козлы нет, чем скорее ты это поймёшь, тем лучше, — произнесла Рита, пытаясь передразнить свою мать, но в её голосе звучала не только ирония, но и горечь. Она старалась дышать ровно, чтобы не дать волю вспыхнувшему гневу, который готов был вырваться наружу, как дикий зверь, запертый в клетке. — Маргарита, — продолжала Елена Владимировна, не обращая внимания на сарказм дочери, — Роме нужен отец. Он должен расти в полной семье, и ты должна это принять, независимо от того, хочешь ты этого или нет. Её слова звучали как непреложная истина, словно они были высечены в камне, и Рита почувствовала, как её сердце сжимается от отчаяния. Мать настаивала на своём, как будто мнение дочери никогда не имело значения, и это было особенно болезненно. Рита смотрела на неё, пытаясь найти в её глазах хоть каплю понимания, но вместо этого видела лишь непоколебимую решимость, которая словно стена отделяла их друг от друга. Внутри неё бушевали эмоции, и она чувствовала, как её мир рушится, как всё, что она знала и во что верила, ставится под сомнение. Она не могла смириться с тем, что её сыну навязывают человека, который когда-то бросил его, и это ощущение предательства заполнило её душу гнетущей тенью. — Да ему не нужен нормальный отец, — воскликнула Рита, не в силах больше сдерживать нарастающее волнение, — ему нужна бабушка, которая будет адекватной, а не с овощами вместо мозга! В этих словах звучала вся её боль и отчаяние, ведь выслушивать этот маразм, который её мать продолжала неустанно повторять, стало для неё просто невыносимо. Она знала, как Вадим поступил с ней, знала, как она страдала в одиночестве, когда вынашивала их с ним ребёнка, как никто не протянул ей руку помощи в те трудные дни, а теперь он, словно призрак из прошлого, вновь появлялся в её жизни, будто ничего и не произошло, будто не оставил за собой разрушений и страданий. Рита надеялась, что мама поймёт её, что станет на её сторону в этом непростом испытании, но вместо этого она с ужасом осознала, что мать, как ни странно, выбрала сторону её бывшего парня, и это было для неё настоящим ударом. — Ты ведь любишь своего внука, — произнесла она, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза, — но почему ты делаешь всё возможное, чтобы испортить ему психику и жизнь? Рома не заслужил такого отца, ясно тебе? Он не должен расти в атмосфере, где его будущее ставится под угрозу из-за эгоизма взрослых, которые не могут разобраться в своих собственных проблемах. Рита не могла понять, как её мать могла этого не видеть, и это разрывало ей сердце. После тех слов, что произнесла Рита, Елена Владимировна, не сдержавшись, ударила свою дочь по щеке с такой силой, что Рита едва не потеряла равновесие и, облокотившись на стол, едва не упала. Удар был настолько неожиданным и жестоким, что её голова резко дернулась в сторону, а щека вспыхнула адским красным пламенем, словно её обожгли раскалённым железом. В этот момент внутри Риты разгорелась неимоверная злость к матери, волной накрывшая её с головой. Она поняла, что именно эта женщина, которая должна была быть её опорой, встала на защиту Вадима, и это предательство разрывало её на части, уничтожая всё, что она когда-либо знала о любви и поддержке. Каждый удар сердца напоминал ей о том, как её мать, вместо того чтобы понять и поддержать, выбрала сторону того, кто причинил ей столько боли. Эта злость, как огненный вихрь, заполнила её грудь, и Рита почувствовала, как её мир рушится, как все мечты о семейной гармонии и понимании испаряются в воздухе, оставляя только горечь и отчаяние. Она не могла поверить, что её собственная мать, вместо того чтобы защитить её и её сына, стала на сторону человека, который не заслуживал ни прощения, ни понимания. — Не смей кричать на меня! — произнесла Елена Владимировна, словно лишенная эмоций, но в её голосе звучала такая холодная твердость, что Рита почувствовала, как в ней закипает гнев. Мать никогда не позволяла себе, чтобы её собственная дочь поднимала на неё голос, и подобное поведение было для них почти немыслимо — это был, наверное, единичный случай, когда такая ситуация могла возникнуть. — Я тебя вырастила и имею полное право делать так, как считаю нужным и лучшим для тебя! — продолжала она, словно не замечая, как её слова, полные высокомерия и пренебрежения, разрывают Риту изнутри. — Если я сказала, что мальчику нужен отец, значит, ему нужен отец! Мать-одиночка — это ненормально! Каждое её слово было, как острый нож, вонзающийся в сердце Риты, и она не могла сдержать бурю эмоций, которая поднималась в ней. Елена Владимировна говорила о том, что было «нормально», но для Риты это было не просто оскорбление — это было предательство. Внутри неё разгоралась ярость, смешанная с отчаянием, и она понимала, что эта холодная уверенность матери лишь укрепляет её собственное чувство одиночества. — Да что ты говоришь? Не нормально? Серьёзно? — выпалила Рита, не в силах сдержать накатывающую ярость. — А то, что ты была матерью-одиночкой, это тоже ненормально, или на тебя это не распространяется? Её слова звучали как гром среди ясного неба, и она понимала, что сейчас — самое время напомнить матери о тех же самых ошибках, которые та пытается навязать ей. Елена Владимировна сама растила Риту в одиночку, и никто ей не помогал, а теперь, словно забыв о собственном прошлом, она с высокомерным выражением лица утверждала, что быть матерью-одиночкой — это неправильно. Рита вспомнила, как её мать оставляла её со соседкой, когда сама уходила на работу, и это воспоминание разрывала её изнутри. — Ты не пытаешься сделать для меня лучше, — продолжала она, её голос дрожал от гнева и обиды, — ты пытаешься сделать хуже! Даже не только для меня, а для своего внука, потому что ему не нужен такой отец, ясно? Слова, словно острые стрелы, пронзали атмосферу между ними, и Рита чуть отвернулась, чтобы не заплакать. Она не хотела показывать своей матери, насколько её слова задели, насколько больно было слышать это предательство от женщины, которая называлась ее матерью. — Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь и пытаться наладить её по своему образцу, и я тебе этого не позволю! — выпалила Рита, её голос дрожал от гнева и обиды. — Это моя жизнь, это мой ребёнок, и только я решаю, нужен ему отец или нет! — она почувствовала, как ярость накрывает её с головой, словно волна, готовая смыть всё на своём пути. — Я пригласила тебя не для того, чтобы ты лезла в мою личную жизнь или пыталась вернуть моего бывшего парня, чтобы сидеть с Ромой, пока я на работе! Рита смотрела на мать с таким презрением, что в воздухе витала напряжённая атмосфера. — Если тебе так нравится Вадим, то выходи за него замуж и рожай от него детей, которые будут плясать под твою дудку! — её слова вырывались с яростью, словно она пыталась сбросить с себя тяжесть, которую тащила на протяжении всей жизни. — Я не маленькая девочка, которая будет следовать твоим правилам! Ты упустила моё воспитание, когда оставляла меня с соседями, а сама уходила на работу! Каждое слово, произнесённое с гневом, словно обжигало воздух вокруг них, и Рита чувствовала, как внутри неё бушует буря эмоций. — Тебе уже поздно меня воспитывать! — закончила она, её голос срывался на крик, а в душе разгорался огонь, который она не могла больше сдерживать. Власова была зла, очень зла, и это чувство переполняло её, словно лавина, готовая смести всё на своём пути. Маргарита наконец-то высказала все, что так долго копилось у неё на душе, и, несмотря на всю боль, которая оставалась в её сердце, она ощутила некое облегчение. Но это облегчение быстро затмевалось гневом и разочарованием, когда она думала о том, как её родная мать нагло вторгается в её жизнь, пытаясь построить её личное счастье, когда Рита об этом даже не просила. Она не просто вмешивалась — она разрушала всё, что у Риты было, словно ураган, сметающий всё на своём пути. Сжав кулаки, Власова направилась в свою комнату и с глухим стуком захлопнула дверь, словно пытаясь отгородиться от всего мира. Ей не хотелось больше слышать упрёки и наставления матери, которые только усугубляли её и без того подавленное состояние. Она пришла домой с намерением просто отдохнуть и восстановить силы перед завтрашним рабочим днём, но, к сожалению, её нервы были вытрепаны до предела, и теперь, когда она пыталась успокоиться, сон ускользал от неё, словно призрак. Внутри неё бушевали эмоции, и Рита чувствовала, как тяжесть на душе становится невыносимой. Столько всего накопилось, что она не знала, как с этим справиться. Мысли о том, что ей нужно быть в нормальном моральном состоянии, казались практически недостижимыми. Если она не сможет справиться с этой бурей, то рисковала потерять себя, и эта перспектива пугала её до глубины души. *** Рита сидела, вцепившись в фотографии с места преступления, и её сердце разрывалось от ужаса. Вновь был найден убитый подросток, и слово «убитый» казалось слишком мягким для того, что с ним произошло. Она не могла отвести взгляд от снимков, на которых изображён мальчик по имени Толя. На одном из них он был жизнерадостным, улыбающимся, запечатлённым в момент счастья, а на другом — безжизненным, и это контрастировало с его прежней жизнью так сильно, что у Риты наворачивались слёзы. Ей хотелось закричать, выплеснуть всю ту боль, которую она чувствовала, осознавая, что этот мальчик пережил настоящий ад. С каждой новой фотографией, с каждой подробностью о том, что с ним сделали, её гнев и отчаяние нарастали. Толю сначала изнасиловали, затем задушили, перерезали горло, отрезали половой член и, в конце концов, изрезали руки. Эта жестокость была настолько невообразимой, что Рита не могла трезво воспринимать реальность вокруг. Это уже третий мальчик, ставший жертвой такого зверства, и каждый раз это было как удар молнии, сотрясающий её душу и лишающий сил. Власова закурила сигарету, затем ещё одну, пытаясь хоть как-то справиться с нарастающим стрессом. Но дым не приносил облегчения; он лишь заполнял её лёгкие, как и мысли о том, что происходит вокруг. Она чувствовала, как эта безумная реальность сжимает её, как зажатую в тисках, и каждый вдох давался с трудом. Рита знала, что должна что-то сделать, но в тот момент ей казалось, что вся её сила ушла, оставив лишь горечь и безысходность. Каждый новый случай насилия, каждое новое преступление, казалось, приближало её к краю бездны, и она не знала, как выбраться из этого ада. Рита уже долгое время работала над этим делом, и это было не просто расследование — это стало настоящим испытанием для её души. Как следователь с многолетним стажем, она сталкивалась с множеством ужасных преступлений, но именно это жестокое дело могло сломить её. Оно было настолько отвратительным, что порой она впадала в шок и не могла говорить, словно слова застревали в горле от ужаса. Возможно, она принимала всё это близко к сердцу, потому что у неё есть подрастающий сын. Каждый раз, глядя на фотографии мальчиков, она не могла не думать о своём ребёнке, и это заставляло её чувствовать их страдания ещё острее. Как могла душа человека опуститься до того, чтобы так измываться над невинными детьми? Как можно было быть таким жестоким зверем? Она не могла понять, что творилось в голове этого чудовища, и это не давало ей покоя. Скорее всего, эти мальчики, попавшие в лапы маньяка, не сделали ему ничего плохого; они просто оказались не в том месте и не в то время. Это был серийный убийца с психическими отклонениями, и у Риты не было другого объяснения его действиям. С трясущимися руками она перелистывала страницы фотографий, пытаясь успокоить себя, но это было невозможно. Каждое новое изображение, каждая деталь, которую она видела, вызывали в ней бурю эмоций, с которыми она не могла справиться. Это было ужасно — смотреть на то, что произошло с этими детьми, и осознавать, что она должна это делать, потому что это её работа. Но как можно спокойно выполнять свою работу, когда перед тобой такие ужасы? Она чувствовала, как внутри неё нарастает гнев, смешанный с безысходностью. Она знала, что должна продолжать, что не может просто закрыть глаза на это зло, но каждое новое открытие разрывала её на части. Внутри неё бушевала ярость, и она понимала, что, если не найдёт способ справиться с этим, то рискует потерять себя в этой бездне жестокости. В кабинет вошёл Евгений, и его взгляд сразу упал на Риту, сидящую за столом с сигаретой в руках, погружённую в изучение нового дела. По её щекам текли слёзы, и казалось, она была так увлечена фотографиями с места преступления, что совершенно не заметила, как он подошёл ближе. — Шо ты, Ритусик? — спросил Боков, останавливаясь рядом с ней. Он опёрся руками на стол и мельком взглянул на ужасающие фрагменты, которые она изучала. Сердце его сжалось от того, что он увидел: её руки дрожали, она еле удерживала сигарету, которая почти выскользнула из пальцев, и, казалось, вот-вот упадёт на стол. Он заметил, как она старается скрыть свои слёзы, но они всё равно текут, словно не подчиняясь её воле. Бывают такие моменты, когда плакать не хочется, но слёзы всё равно вырываются наружу, и остановить их невозможно. — Вот, смотрю на эти фотографии… — тихо произнесла Власова, ее голос дрожал от подавляемых эмоций. Она сидела, погруженная в свои мысли, и время вокруг словно замерло. Неизвестно, сколько минут, часов или даже вечностей она провела в этом состоянии, но каждая секунда казалась ей вечностью, наполненной тоскливым ожиданием и невыносимой тяжестью. — Я просто не могу понять, — продолжала она, — как в сознании этой мрази может зародиться такая безжалостная жестокость. Как можно с легкостью расправляться с беззащитными мальчиками, которые не сделали ничего плохого, кроме как родиться в этом мире? Как можно быть настолько слепым к страданиям других, чтобы не ощущать ни капли сострадания, ни тени сожаления? Ее сердце сжималось от горечи, когда она представляла себе тех невинных детей, чьи жизни были оборваны так безжалостно. Внутри нее разгоралась буря эмоций — гнев, печаль, ужас. Она не могла понять, что могло происходить в голове у человека, способного на такое. Как будто в его душе не осталось места для человечности, и вместо этого там царила лишь тьма. Власова ощущала, как эта тьма проникает в ее собственное сердце, и ей становилось невыносимо тяжело дышать. — Рит, послушай, — начал он, его голос звучал настойчиво, но в нем слышалась и нотка сочувствия. — Ты должна понять одну простую истину: ты никогда не сможешь проникнуть в сознание маньяка, особенно серийного. То, шо творится у него в голове, останется для тебя загадкой, даже психиатры не всегда способны это разгадать. Он смотрел на Власову, и в этот момент ему стало по-настоящему жаль ее. Она выглядела так, будто на ее плечах лежит тяжесть всего мира, и в этот миг, когда она почти физически ощущала, как умирает внутри, он осознал, что ее душа изнемогает. Как можно выдержать такие мучительные испытания, если на протяжении недель ты изучаешь фотографии изуродованных тел невинных мальчиков? Это непосильная ноша, и особенно для девушки, чувствительной и ранимой. — И еще, — продолжал он, стараясь найти правильные слова, — не позволяй себе принимать все это слишком близко к сердцу. Ты должна разделять свою человеческую сущность и свою профессию следователя. В данный момент ты — следователь, и, шобы справиться с этой работой, тебе необходимо отключить свои человеческие эмоции, хотя бы на время. Да, ты человек, и я понимаю, как тебе больно. У тебя растет сын, и каждая из этих фотографий сжимает твое сердце в тисках, но сейчас ты обязана мыслить как следователь. Он сделал паузу, чтобы дать ей время осознать его слова. — Ты должна работать, как следователь, и не позволять своим чувствам затмить разум. Если ты не сможешь это сделать, если не сможешь отстраниться, ты просто не выдержишь всей этой ужасной херни. Это непросто, и я знаю, шо это требует невероятных усилий, но именно так ты сможешь остаться на плаву в этой бездне ужаса. — Да, я понимаю, — с трудом произнесла Рита, ее голос дрожал от подавленных эмоций. — Просто это все настолько ужасно… В голове переварить все это крайне трудно. Хотя я работаю следователем уже довольно долго, но с такими зверскими убийствами я еще не сталкивалась. Она осознавала, что Евгений прав: в первую очередь нужно быть следователем, а уже потом человеком с чувствами и эмоциями. Как бы ни было ей тяжело, как бы ни разрывалось сердце от боли, она знала, что обязана раскрыть это дело. Она должна была собраться, взять себя в руки и сделать все возможное, чтобы справиться с этой задачей. Внутри нее боролись противоречивые чувства — страх, гнев, печаль, но на поверхности она старалась сохранить спокойствие и сосредоточенность. — Молодчинка, — с одобрением произнес Евгений, подходя к своему столу. Его слова, хоть и простые, придавали ей уверенности. — Кстати, где Козырев и Добровольская? — продолжил он, оглядываясь по сторонам. — Я их ищу, ищу, а их нет в участке. Рита почувствовала, как его вопрос вернул ее к реальности. Она вздохнула и попыталась сосредоточиться на текущей ситуации, несмотря на все внутренние терзания. — Они уехали к матери Анатолия, чтобы сообщить ей о смерти сына, — произнесла Власова, докуривая сигарету и глядя в окно, словно искала утешение в мрачном пейзаже. Ей было невыносимо жаль ту женщину, которая осталась одна с горем. Мать Толи, Ольга Игоревна, воспитывала своего сына в одиночестве, без поддержки отца, который трагически погиб, когда мальчику не исполнился и года. Она старалась быть для него всем: и другом, и защитницей, и опорой. Но, несмотря на все ее усилия, ей не удалось уберечь его от этой ужасной судьбы. Рита чувствовала, как её сердце сжимается от боли и сострадания к этой женщине, которая, несмотря на всю свою любовь и заботу, оказалась бессильной перед лицом трагедии. Мысль о том, что Ольга Игоревна сейчас переживает невыносимую утрату, лишь добавляла тяжести на душе Риты. — А, Ритусик, забыл сказать, — вдруг произнес Евгений, усаживаясь за свой стол, и его голос словно выдернул Риту из глубины ее мрачных размышлений. Она подняла глаза, пытаясь сосредоточиться на настоящем, отгоняя от себя картины горя и утраты. — Тебя там, в коридоре, ждет какой-то мужик. Он просил тебя позвать. — Какой? — с недоумением спросила она, сдвинув брови на переносице. Взгляд Риты был полон вопросов, и она совершенно не понимала, о ком идет речь. — Ну, высокий, темный какой-то, — невнятно произнес Евгений, явно не желая углубляться в детали. — Короче, иди к нему. Он сказал, шо пока ты не выйдешь, не уйдет. После этих слов Рита почувствовала, как внутри нее закипает любопытство. Она резко встала со стула, ее сердце забилось быстрее, а в голове закружились мысли. Кто же этот парень, который ждет ее в коридоре? Она быстро направилась к выходу, в голове уже рисуя образы возможной встречи. Как только она переступила порог коридора, ее взгляд сразу же упал на фигуру вдалеке. Вадим. Его силуэт был знакомым, но в тот момент он вызывал в ней совершенно противоположные чувства. Внутри Риты разгорелась буря эмоций — от гнева до неприязни. Она не могла сдержать прилив ярости, который накрыл ее с головой. Вадим стоял там, с самодовольной ухмылкой на лице, и в этот момент в ее голове начали звучать нецензурные слова, которые она бы с удовольствием выплеснула ему в лицо. Как же она его ненавидела! Этот тип даже сейчас умудрялся выводить ее из себя, его высокомерие и пренебрежение к окружающим вызывали у нее лишь отвращение. Рита стиснула зубы, чувствуя, как гнев распирает ее изнутри. Вадим был олицетворением всего, что вызывало у нее раздражение, и в этот момент она готова была разорвать его на части.