Омут города грехов

Lithium — Evanescence.

В городе потерянном мы тонем,

в боли вековой и скорби.

И как бы больно ни было, мы снова тонем,

в этой ебанной пучине боли.

И в городе потерянном мы снова стонем,

теряя последние устои.

И как бы отрадно ни было там, в этом последнем эпизоде,

мы снова ох как тут застонем. В призыве снова утопить.

Ведь в городе, потерянном душою,

утопленники славятся конвоем,

что тащит за собой и боль, и горе,

ведь мы все в грехах потонем.

Но будет свет и будет тьма,

в бою они столкнутся.

Ведь в городе потерянном

ещё ведь есть устои, хотя бы те, хранимые историей.

Мы будем петь и будем плакать,

в призыве «лучше утопи»,

но будет тот, кто, блядь, готов отчаянно сражаться,

вытаскивая все на упокой души.

«Ох как же больно, как же страшно»,

— мычат топленые, что тащат за собой конвой.

Но тот, что с ним готов сражаться,

не даст так просто победить.

Он будет биться и сражаться, вославию Элей,

он будет кровь пускать и часто, восстав на путь греховный здесь

— в городе потерянном душою.

Но как ведь тьма без света не воюет,

так и ангелы не падают с небес.

Достался он, с тем самым же конвоем,

но поведёт нас в Ад отнюдь не он.

***

            Строчки, переходящие в рифму, всю ночь кружились в голове Дино. Он так и не смог уснуть, пока не записал их. Он будто чувствовал, что скоро его ждет сражение, где будет сложно победить. И ладно бы от исхода не зависела его собственная жизнь.       За что бороться, за что сражаться? За любовь? А настоящая ли она, или это все грезы, выдуманные подсознанием на фоне устойчивой больной зависимости? Которая жизни не дает, душит. И убивает в конце концов все живое. Но тут есть два исхода: борьба не на жизнь, а на смерть или капитуляция с полным обнулением всех жизней. Люцифер не сдастся просто так — не в его характере. Он будет лгать, бить исподтишка или, наоборот, бросаться всем, что у него есть. Он не даст себе помочь, но и оттолкнуть не сможет.       Гордыня, мать ее, сбивает с толку. Когда ему нужна помощь, он никогда ее не попросит. Даже если чувствует, что стоит на краю обрыва. Он такой, и набор его чувств не поймет никто. Он будто живёт с черной дырой внутри всю жизнь, и она не проходит, с ней только примеряешься. Но не по собственной воле он несет этот грех, а гордыня — последнее, что у него осталось. Люцифер — это хаос. Дино — успокоительная таблетка, транквилизатор, вырубавший на время хворь.       А Дино ведь готов привязать свое тело к его и стоять с ним вместе до последнего. Даже если Люцифер все же решит сброситься вниз. Это ненормально, так не должно быть. Эванс должен зависеть только от себя, любить в первую очередь себя. Но он терпит, наступает на горло, глотая слезы, отмахнувшись от своих желаний, как от чего-то ненужного. Он живет так вопреки здравому смыслу, ради того, чтобы грезы о любви до старости однажды сбылись.       — Ну что, мы едем к нему? — Бонт подошел сзади к Эвансу, обняв за плечи и выдернув его из мыслей, — Дозвонился?       — А? Да. Он сказал, что нет необходимости. Сказал, что из-за лекарств постоянно спит, — он снова наврал. — Поэтому сегодня — не поедем.

Flashback

      — Привет. Как ты? Как спалось? — поинтересовался Дино, сжимая в руках пачку сигарет.       — Нормально. А тебе в объятиях Бонта было вполне комфортно?       — Почему ты спрашиваешь?       — Не ты ли мне говорил, что отношения с ним — не для тебя? А потом, сбежав из больницы, сразу прыгнул к нему в койку, — голос Люцифера напоминал разгорающееся пламя. Только с чего бы, Эванс не понимал. — Ломаешь голову: как я понял? Вы довольно мило смотрелись на фотографии.       — Люцифер, какая вообще разница? Я пробыл с тобой несколько дней. Практически не спал и не отходил от твоих ног. А ты доебался до вшивой фотографии, где я с парнем, который тебе не нравится? Ты серьезно?       — Вы вместе?       — А ты ревнуешь или по какому поводу спрашиваешь?       — Пытаюсь прикинуть срок, после которого ты отвернешься от меня, — теперь в голосе «демона» прослеживалась из ниоткуда взявшаяся агрессия.       — Люци, тш-ш. Мы можем поговорить об этом позже, просто знай, что как бы далеко ни съехала твоя крыша, я все так же люблю тебя, и ничего не изменилось, — теперь он закурил. Больше не смог бороться с самим собой. Любовь не та, которую чувствуют друзья и братья, и Люцифер, похоже, догадывался об этом, хотя она ему была незачем. — Мы справимся.       — Любишь? Не боишься этих слов?       — Нет, и ты об этом прекрасно знаешь.       — Именно поэтому ты сейчас поглубже затягиваешься, чтобы заглушить дрожь в руках никотином?       — Я пытаюсь успокоиться, Люцифер. Потому что я до усрачки напугался. У тебя трижды останавливалось сердце, а мое переставало биться вместе с твоим. За то время, пока ты не просыпался, я чуть не сдох. Я не мог смириться с тем, что ты умрешь на моих руках и виной этому буду я.       — Почему же ты? Ах, да. Ты же не уследил за больным ублюдком, что решил сесть въебанным за руль.       — Я не об этом, — следом за первой, полетела вторая.       — А о чем же?       — Когда на твоих руках погибает человек, в котором заключена вся жизнь, ты невольно начинаешь задумываться, что бы мог сделать, чтобы предотвратить это. Я должен был быть с тобой, Люци.       — Но ты снова был с Бонтом, — выдыхает он в трубку и закашливается сквозь больной смех.       — Но я люблю тебя, Люцифер. Не Бонта. И я виноват перед тобой, — самые страшные слова для Эванса наконец прозвучали. Он понимал, что Люцифер не был бы готов их принять, даже находясь в нормальном состоянии, а сейчас — тем более, но больше жить с этим Дино тоже не мог. Люцифер не услышит его и не примет отнюдь не братскую любовь. Зато теперь он «чист» перед самим собой, а Денница на сто процентов уверен в том, что Эванс привязан к нему намного больше, чем он предполагал.       — Это то, о чем я думаю? — после долгого молчания Люцифер наконец задает вопрос.       — А о чем ты думаешь?       — Как давно? — он не реагирует, его волнует лишь то, с какого момента их дружба стала для Дино чем-то большим.       — Лет восемь, Люцифер.       — Твою мать, — хрипит он сквозь смех, — Ты поэтому так отчаянно бился за то, чтобы я расстался с Уокер?       — Меня не волновали твои половые связи. Я понимал, что нам скорее всего не по пути в этом плане.       — Это ты верно понимаешь, Дино, — а вот и вердикт. Следом пошла третья, та, от которой затошнит.       — Я все так же твой брат и друг. В остальном ничего не поменялось.       — Мне так не кажется, Эванс. Но у тебя есть Такер, так что имеется, куда присунуть.       — Люцифер, хватит, пожалуйста. Разговор зашел не туда, — Дино глубоко вздохнул, выкинув окурок, и вновь сел на скамью во дворе, — Мы с ребятами собираемся в больницу, ты хочешь чего-нибудь? — сквозь сдавившие грудь тиски он все же попытался перевести тему.       Но в глубине души Дино все-таки надеялся, что Люцифер, подумав немного, ответит взаимностью. Но это было так же опрометчиво жалко, как и больно услышать в конце концов ответ. А на что он надеялся? На то, что гетеро вдруг переобуется в гомо? Даже если они очень близки и половину жизни вместе — это ничего, блядь, не меняет. И осознавать то, что твою любовь никогда не разделят, а лишь заткнут другие — адски мучительно.       — Не стоит, Эванс, — И он сбросил трубку, не дав даже договорить.       — Да блядь! — Дино швырнул телефон в сторону, попав на кафель и прикрыл лицо ладонями. — Нашим отношениям пиздец, — прошептал он, схватив себя за волосы.

***

      — Дай ему время на отдых. Он был на волоске от смерти, наверняка это тяжело. Да и больничная палата не лучшее место в этом мире.       «От меня он хочет отдохнуть, а не от больницы», — думает Дино и вымученно улыбается, взяв Бонта за руку. — Да, думаю ты прав. Чем займемся?       — Маль с Ости поедут к родителям. А мы можем сгонять в город или тут поиграть в теннис, например. Как ты того захочешь.       — У вас и площадка есть для тенниса? — Дино вновь усмехается. Семья Эвансов была отнюдь не бедна, но и дома с землей в гектар у них тоже не было.       — У нас много чего есть. Этот дом — целая крепость. А бухла тут хватит лет на тридцать, так что можно вообще не выходить.       — Я заметил. Маль вчера не вылезал из бара.       — Поэтому за рулем сегодня Ости.       — Сестрица мне понравилась. От нее веет стальными яйцами семейства Такеров, даже больше, чем от Маля. Думаю, мы подружимся.       — О-о-о, да. Половиной нашего бизнеса управляет Ости. Отец возлагает на нее большие надежды.       — А ты почему не едешь?       — Родителей я вижу часто, а с тобой время наедине не всегда получается выкроить, — Бонт лукаво улыбается и целует Эванса, положив руки на талию. Дино не мог сказать, что прикосновения Бонта были для него омерзительными, но сейчас ему казалось, будто он изменяет Люциферу. А если они не уедут из дома, первое, что они сделают — окажутся в позе раком на любой из поверхностей. И Бонт не остановится в мольбах, пока не потеряет возможность двигаться.       — А я могу поехать с вами? — Дино слегка отстраняется, но руки с бедра не убирает. — Я бы хотел познакомиться с вашими родителями, интересно, от кого произошли столь удивительные дети.       — Думаю, Маль и Ости не будут против. У нас классная мама, но ты ее уже видел. Отец редко бывает дома, но сегодня он вернулся из командировки и планирует барбекю. А он удивительно вкусно готовит.       — Тогда решили? — Дино чуть ли не с облегчением выдыхает. Сейчас он не сильно-то хочет уезжать отсюда, но остаться с Бонтом наедине не желает больше. «Да ебаный ты ж в рот, блядь. Когда эти эмоциональные качели кончатся?», — думает он. Ведь вчера он хотел Бонта, сопротивлялся, но в итоге сдался и снова подпустил к себе. И он не думал о Люцифере, пока трахался с Бонтом половину ебучей ночи, не представлял лицо Денницы, да и вообще мало о чем задумывался. Пока не остался один на один с луной и звёздами, сидя на террасе.       Но и в сумерках мысли нашли в итоге верный ход. «Я хочу быть счастлив, и мне хорошо с Такером. Он настоящий, а Люцифер — нет». Но эти мысли пробыли в голове лишь до первой фразы с другого конца линии и первой сигареты. Люцифер снова выкопал в душе яму и пресёк все мысли, заполняя пространство в черепушке собой.       Очередная манипуляция — и бинго! Дино не находит себе места. Два слова, и он уже сходит с ума. Люцифер догадывался ведь, сука, нарочно тогда играл с чувствами и больной фантазией? Но это один из «приколов» пограничников. «Жри стекло, но будет со мной». «Ты мне не нужен, но я не позволю смотреть на другого». «Не отпускай меня, но отвали, ради господа». Не угадаешь, не предскажешь. А когда ты напрямую зависим от такого человека — то и болезнь-то уже и не кажется такой плохой, ведь начинаешь винить себя, хотя и близко не причастен. Именно это и происходит с Дино.

***

      По пути в город они завезли Мими домой. Маль лишь смог открыть ей дверь машины и поцеловать в лоб, а сил довести до подъезда попросту не хватило. Папин дорогущий скотч очень хорошо заходит, мягко говоря. Он снова упал на переднее сиденье и накрыл глаза маской в попытке уснуть.       — А что это за Люцифер такой загадочный? Я вроде слышала о нем, но мало помню.       — Он с Малем учится. Наш друг. Уверен, если ты с ним познакомишься, вряд ли забудешь.       — Уж не сомневаюсь. Родители над сыном так просто не пошутили бы. А в больничке он как оказался?       — Въебался в столб, сбежав с вечеринки, — ответил Бонт. — Весьма непредсказуемый парень. Даже Малю как-то в ебальник прописал. За то, что он его девушку оттрахал.       — У-у-у-у. Так еще интереснее. Вы обязаны меня с ним познакомить.       — Разумеется, Ости. Мой брат вряд ли кого-то оставит равнодушным.       — Конечно, наша сестрица вряд ли пройдет мимо большого ху…       — Спи и не пизди там, — Ости шлепнула Маля по макушке и сделала музыку громче.

Children — Justin Bieber.

      — Джастин Бибер? Серьезно? — спрашивает Эванс. — Я думал, такие леди, как ты, слушают Рамштайн.       — Прикройте еблышки. Моя машина — мои правила, — с этими словами Ости показала средний палец в зеркало заднего вида и сделала еще громче, заставив Дино вновь оскалить белоснежные зубы.       Удивительно, как семейство Такеров влияли на Эванса. Проучившись с братьями почти четыре года, он и не подозревал, насколько они охуенные. Они настоящая семья, такая, в которой все за одного. Они вызывали у него улыбки, искренний смех, теплоту и комфорт. Словно они сами — его семья. Сейчас — несясь по трассе и слушая Бибера, — он был счастлив. Несмотря на разговор с Люцифером. Возможно, именно эта взбалмошная семейка научит его любить жизнь? Научить смеяться и не оглядываться на Люцифера? Принимать решения, в независимости от стороннего мнения?       Да, возможно, будет и так. А возможно и по-другому.

***

      — Очнись, блюющая красавица, — Ости толкнула Маля в плечо, заглушив мотор машины. — Мы приехали.       — Фа-а-ак, вста-а-ю, — Маль кое-как принял сидячее положение, стягивая с себя маску для сна. — Дино, ты узнал, как Люцифер себя чувствует и когда мы сможем его забрать?       — Он был не особо разговорчив, но, думаю, через пару дней его отпустят.       — Ладно, решим. Я чую запах ребрышек-барбекю и живительного пива. Так что милости просим, — Маль театрально показал на вход ладонями, изогнувшись в реверансе. — При отце лучше не показывайте то, что вы вместе.       — Почему? — спрашивает Дино, сняв руку с плеч Бонта.       — Я тебе потом объясню, — Бонт мягко улыбается и отодвигается от Эванса. — Все хорошо.       — Па-а-а-па! — Ости бросается в объятья Говарда, снося его с ног. Глава семейства не сразу понял, что этот вихрь из цацок — его блудная дочь, но все же очень-очень крепко её обнял. Она единственная и самая любимая дочь, на которую возлагают большие надежды. — Я так соскучилась!       — Я тоже, малышка, я тоже, — Говард поднял Ости на руки и закружил вокруг своей оси, поцеловав в щеку. — А вас как звать, молодой человек?       — Дино Эванс, — он протянул ладонь для рукопожатия и оскалил зубы в своей самой обаятельной улыбке, — Приятно познакомится. — С лица Дино не сходила улыбка, когда он смотрел на эту картину, в его сердце поселялся покой и умиротворение. Люцифер так же реагировал на Кейт, когда был в норме. Они были не разлей вода, всегда обнимались и веселились, а сейчас… все тяжело.       Вероятно, Ости давно не видела отца и мачеху из-за постоянных разъездов и места жительства, но теперь она здесь, в объятьях отца и с братьями за пазухой. Дино, оглядев их всех вместе, пришел в щенячий восторг. Их спустили с небес вершить судьбы смертных? Или как тогда объяснить их удивительную внешность? По статному темноволосому мужчине, одетому в поло и свободные джинсы, было видно, в кого братья пошли красотой и слаженностью тела. Говард был высок, лицо обрамляла густая щетина недельной давности с проседью седины, а вот густые черные волосы старость не тронула. Хотя, если бы Дино не знал, что он отец этих троих, то не принял бы его за отца. Мужчина и вправду впечатлял.       — Все уже готово, проходите к столу, — пригласила Элеонор. Женщина вышла из дома, неся в руках поднос с овощами, сыром и теплым хлебом. Запах сразу же навеял комфортную атмосферу, будто приехал в дом к родителям.       — Здравствуйте, миссис Элеонор, — Эванс поприветствовал своего учителя обворожительной улыбкой и сел за стол.       — Здравствуй, Дино. Сегодня обращайся ко мне просто Элеонор, хорошо?       — Как вам угодно.       — Маль, от тебя разит за милю, вечер прошел удачно? — спрашивает Говард, укладывая салфетку для трапезы на бедра.       — Твой скотч удивителен, — Маль выпивает глоток свежего холодного пива и закатывает глаза от удовольствия. — Вот так стало лучше.       — Ограбил уже все мои полки с коллекционным алкоголем?       — Не серчай, па. Мы праздновали мое возвращение. Так что слегка проредили, ничего страшного, — Ости улыбается, глядя на братьев и отца.       — Почему сразу не заехала к нам?       — Я летела одиннадцать часов, еле ноги дотащила. Да и уж больно соскучилась по братцам, а утром сразу к вам.       — Ладно, ладно. Я рад тебя видеть, дочка. Как идут дела в Цюрихе?       — Мы подписали договор, о котором я тебе говорила. Тот, что на сорок миллионов. Сегодня средства поступили на счет. Думаю, мы сможем наладить поставки во все близлежащие страны.       — Сразу видно, моя дочь! Давайте выпьем за это! — крикнул Говард, подняв бокал с красным вином. — Я знал, что у тебя получится.       Они выглядели как обычная семья, правда с херовой тучей денег. Ужин проходил в домашней обстановке, со смехом, вкусной едой и историями из детства близнецов. Для Эванса не стало открытием, что Маль в юношестве был в каждой бочке затычкой. Лез везде и всюду и постоянно возвращался домой в ссадинах. А Бонт, напротив, был сильно привязан к родителям и следовал за мамой и папой, куда бы они ни пошли. С ними уютно, с ними комфортно, но сердце все равно мучает вопрос: «Почему Говарду нельзя знать об отношениях Дино и Бонта?» Неужели отец не одобрит его? И нужен такой, под стать им?       — Бонт, отойдем? — спрашивает Дино, вытерев уголки губ салфеткой. — Вы не против, если я заберу его ненадолго? И где у вас можно покурить?       — Бонт покажет тебе, — Говард почти не отрывался от разговоров с дочерью о бизнесе и о ней самой. Поэтому Эванс решил, что это хороший шанс «украсть» Такера.

***

      — О чем ты хочешь поговорить? — Бонт сел на лавочку, позади дома и скрестил ноги.       — Почему твоему отцу нельзя знать о нас? — Дино достал пачку сигарет и сел рядом.       — А ты не догадываешься?       — Я тебе не пара?       — Ах-ах-а, если бы все было так просто, Дино, — лицо Бонта померкло, он смеялся сквозь боль, что насторожило Эванса и заставило задуматься.       — А что тогда?       — Отца не устраивает моя ориентация, Дино. Хотя это мягко сказано.       — В двадцать первом веке кого-то волнует ориентация? — Дино готов был услышать все, но только не то, что этот веселый семьянин не принимает своего сына таким, какой он есть.       — Представь себе. Меня пытались «исправить», отправив в религиозную школу. Я ел, пил и спал по расписанию, все контакты с мужчинами были под строгим запретом. Меня постоянно водили на мессы, чтобы я воззвал к богу и отказался от тяжкого греха — мужеложества.       — Охуеть, — все, что мог сказать Дино. Он мягко погладил костяшки пальцев Бонта в попытке успокоить, но тот вскоре отдернул руку. — Как ты перенес все это?

Flashback

      — Говард, ну послушай же ты меня! Пожалуйста! — Элеонор пытается схватить его за руку, но он одергивает ее. — Ну что изменилось, скажи мне? Что с того, что твой сын гей?       — Не говори мне этого, не смей, сука! — Он обернулся на жену, испепеляя ее взглядом. — Я выбью из него это дерьмо, веришь ты мне или нет! Я не позволю порочить имя моей семьи!       — А я не позволю тебе тронуть нашего сына! — Элеонор встала перед ним, упершись руками в грудь.       — Элеонор, не доводи до греха, я сам разберусь, не вмешивайся!       Когда родители узнали об ориентации, Бонту едва ли исполнилось шестнадцать. Говард и Элеонор вернулись домой раньше, чем планировали, и банально застали его, целующегося с каким-то парнем из параллели. Чтобы не начинать скандал при незнакомце, Элеонор смогла замять это и успокоила мужа, но, как оказалось, ненадолго.       — Ах вот ты где, хуеглот малолетний, — Говард наконец нашел его. Бонт сидел в глубоком молчании возле пруда, положив голову на колени, ожидая своей участи. Он знал, что этот день когда-нибудь наступит, но не думал, что так скоро.       — Не трогай его! Я прошу тебя! — Элеонор заслонила сына спиной, не дав мужу подойти к нему слишком близко.       — Не нужно, мама. Пусть делает то, что считает правильным, — Бонт поднялся с земли и вышел к отцу. — Если собираешься бить меня, то это не поможет.       — Я не собираюсь марать о тебя свои руки. Вероятно, это нужно было делать в детстве, чтобы ты вырос нормальным. Но. Даже у самых благородных сучек и самцов раз на раз не приходится, и в помете один из щенков все равно рождается ублюдком.

***

      — Прожив в этой школе до выпуска, я сделал вид, что исправился. Все остальное время Маль и Ости прикрывали меня. Я не раз показывался с девушкой на виду у отца. Ну и, как ты понимаешь, отец свято верит, что выбил из меня это «дерьмо». В любом случае, мне больше не доверяют. Считают инфантильным, маленьким ребенком. И путь в семейный бизнес мне закрыт. Я не стал чего-то доказывать и живу так, как считаю нужным.       — Я и подумать не мог о таком, Бонт. С виду вы кажитесь…       — Примерной семьей? Будто сошли со страниц журнала про то, как должно выглядеть идеальное семейство? — продолжил он, — Да, ты прав, но это лишь оболочка. В каждой семье есть свои огрехи, и, поверь мне, у Такеров их не меньше, чем у других. Но давай больше не будем об этом, это в прошлом. Окей?       — Как скажешь, но спасибо тебе, что поделился.       — Спасибо, что выслушал.

***

      — Элеонор, можно я пропущу ваши занятия? Мне нужно будет забрать брата из больницы.       — Люцифера? А что случилось?       — Он попал в аварию, но сейчас уже все хорошо.       «Во всяком случае, пока».       — Пусть выздоравливает. Конечно, ты можешь уйти.       — Спасибо, я передам. Благодарю вас за обед, но, думаю, мне пора ехать, — Дино так и не сел за стол. Протянул руку Малю и Говарду.       — Звони, если нужна будет помощь, — ответил Маль, не выпуская из рук бутылку.       — Обязательно.        — Я подкину тебя, — вызвалась Ости, но Дино остановил ее.       — Не нужно, красавица. Я вызову такси, — он поцеловал ее в макушку и вышел со двора.       — Я провожу его.       Бонт, оглянувшись пару раз по сторонам, все же отважился поцеловать Дино. Кротко, смазано, но все же вложил в поцелуй свои чувства. Он не стал дотрагиваться до него, лишь слегка приподнялся на носочках. Дино лишь вскользь коснулся ладони и тут же убрал ее.       — Напиши мне как будешь дома.       — Хорошо, солнце, — Дино еще раз поцеловал его в лоб и улыбнулся.       — Я буду скучать.       — Я тоже, — соврал Дино, хотя и сам не мог разобраться в своих чувствах.

***

            Через пару дней Кейт сообщила о том, что Люцифера все-таки выписывают, и попросила Дино забрать его. Но когда Дино приехал в больницу, след Люци уже простыл. Медсестра сообщила, что он ушел несколько часов назад. И куда — она не знает.       — Да, блять! Люцифер, ответь мне! — Даже спустя три звонка Люцифер не соизволил ответить на звонок, но после сброса вызова написал СМС, гласящее короткое:       «Я на приеме. Перезвоню позже».       Но почему он не захотел видеться с ним, остается только гадать. Раны Люцифера едва ли зажили, все тело было покрыто гематомами, сломаны кости, но он все равно не захотел принимать помощь. Даже от близких. Снова «все сам»? И куда это приведет, чёрт возьми? Радует только то, что он поехал на прием к миссис Оушен. Возможно, разговор с Фенцио все же повлиял на него? Если все пойдет по плану, болезнь быстро отступит и их жизнь вернется на круги своя.       Но он мог и наврать. И это будет стремно.       — Добрый день, Люцифер. Рада тебя видеть, проходи.       Мисс Мисселина Оушен была одной из давних подруг Кейт еще с университета. И она знала о ситуации Люцифера практически всё, именно она поставила диагноз и «спасла» их в прошлый раз.       — Добрый, — коротко отвечает Люцифер и проходит в кабинет. — Снова будете мучать меня тысячей вопросов?       — Я не займу много времени, сегодня мы просто проясним несколько вопросов, чтобы я видела всю картину до того момента, как ты начнешь принимать терапию.       — Как вам угодно, — Люци развалился в кресле, закинув ногу на ногу.       — Как ты себя чувствуешь, Люцифер?       — Нормально, насколько это возможно.       — Что изменилось в твоем состоянии?       — Эмоции то подавляют меня, то их вообще нет. Я не могу уловить хотя бы одну и тяжело засыпаю, — Денница отвечает честно, ибо понимает, что, несмотря на врачебную тайну, информация дойдет до Кейт, а ей он не хочет врать, во всяком случае пока. К тому же если он пойдет на встречу семье и докторам, болезнь отступит в короткие сроки.       — Тебя мучают кошмары?       — Я бы не назвал их так. Мне не страшно, мне жутко от того, кого я вижу перед собой.       — Что ты видишь во снах?       — Отца. Он наказывает меня за проступки.       — Ты чувствуешь вину?       — Не думаю.       — А как ты можешь описать свои чувства? Часто сны проецируют наше состояние в бодрствовании.       — Я ничего не чувствую, — он сам не понимает, правда это или нет. Просто нет сил в этом разобраться. Хотя, возможно, он просто не хочет.       — Можешь рассказать мне о том, что случилось и почему ты сел за руль?       Каждый раз, когда он оказывался в этом кабинете, память подкидывала отвратные картинки. Он всегда шел сюда будто с большим грузом на плечах, потому что знал, что с подкорки памяти вылезет все. Даже самое больное.       Люцифер раз за разом прокручивал воспоминания, которые так или иначе ранили его. Вот мелькает картинка, как он в очередной раз, возвращаясь домой со школы, застаёт отчима со спущенными штанами, ебущего Кассандру прямо на кухонном столе. Бедный мальчишка встал тогда как вкопанный, не мог понять: нужно убегать или прикрыть глаза? Но Дэвид быстро решил эту проблему: уволок его за шкирку в комнату, как побитого щенка, не утрудившись даже штаны надеть. Следом прилетели две хлесткие пощёчины, сопровождаемые звериным оскалом. Почему мать не обращала внимания? Ей было настолько наплевать на сына? Или хер был дороже него?       Следом за Дэвидом всплывает Уокер, ее сладкие речи о любви и верности. Жаль, что получилось все с точностью наоборот. Люцифер, не осознавая, начал сравнивать их. Кассандру и Вики, мать и бывшую невесту. От одной тошно, от другой больно. Но среди всех этих дерьмовых воспоминаний всегда мелькал Дино, его забота, его терпение и ласка?.. Он, невзирая на боль, никогда не отказывался от Люцифера. Готов был жрать стекло, лишь бы ему стало лучше. Но сейчас все по-другому. Люцифер больше не может смотреть на него как на брата и искать в нем поддержку. Ему казалось, что Дино каждый раз будет искать в его действиях подтекст и «призыв». Дино все испортил. И его у него не осталось, как Люциферу кажется.       — Люцифер? — мягко окрикивает Мисселина.       — Повторите, пожалуйста, вопрос.       — Расскажи мне, что тебя беспокоит и почему ты сел за руль.       — Мне захотелось. Просто сел. И ничего не случилось, во всяком случае, я об этом больше не думаю.       — Ты готов сейчас поговорить со мной?       — О чем? — Люцифер закатил глаза и сел поглубже в кресло.       — Об отношениях, твоих планах на будущее, о тебе самом?       — Нет, не готов.       — В таком случае, не смею тебя задерживать.       — Благодарю, — выплевывает Люцифер и встает с кресла.       Быстро Люцифер растерял свой запал на выздоровление. Маршрут до дома был перестроен в сторону бара, в котором они постоянно отдыхали командами. И плевать, что на часах едва ли пробило пять часов дня. Ему вновь захотелось залить душу алкоголем. Да так, чтобы ноги еле волочились. Ключи от машины Кейт не дала, сославшись на то, что он еще слаб. Но Люцифер знал: ему больше не доверяют. И не то чтобы это было так, но Катерина привыкла думать наперед и искоренять проблему до ее наступления.       «Где ты, Люц?» — прилетает очередное сообщение от Дино.       «Я приеду, скажи куда?»       «Люцифер, ответь, пожалуйста».       И миллион таких сообщений. Но Люциферу остопиздела вся эта забота, он просто хочешь побыть один, ну или в компании с зерновым виски. Без нравоучений, истерик и «помощи», которая ему не всралась сейчас. Он устал и заебался от собственных мыслей о детстве, настоящем и будущем. Поэтому ответа не последовало. Он убрал телефон в карман и сел в такси.       Порой одиночество убивало его, буквально сжирало. А через пару дней он пытался скрыться ото всех, лишь бы не было душащей заботы. Хотя, может, он пытался убежать, чтобы не навредить, ибо осознавал, что порой неуправляем? Именно так и думала Кейт: ему проще скрыться из виду, потому что так он наделает меньше проблем. Когда Люциферу впервые поставили диагноз, Дино не совсем понимал, что это означает.       Как поменяется их жизнь и как себя будет вести Люцифер. Но однажды он наткнулся на исследование, где Пограничное расстройство личности сравнивали с ожогом третьей степени. «У таких людей попросту нет «эмоциональной кожи». Даже малейшее прикосновение или движение может вызвать тяжелейшее страдание». И именно это чувствовал Дино, он боялся к нему прикоснуться, заговорить, банально обнять. А о состоянии Люцифера можно лишь догадываться. И сейчас он не знал, что делать. Бежать к нему или, наоборот, от него. Но геолокация позволила Дино отследить непутевого сына. И он все же снова выбрал пойти к нему навстречу, даже если придется ползти по костям.

***

      — Малышка Мими! Кого я вижу! — Люцифер обернулся на девушку вполоборота, отсалютовав бокалом. — Выпьешь со мной?       — Думаю, не стоит.       — Я тебя обидел?       — Ты серьезно?       — Обычно ты более приветлива со мной, — он не помнил о случае в туалете, он не помнил ничего из той ночи, только Уокер и целующегося Дино, держащего на коленях Бонта. — Я что-то сделал?       — А ты не помнишь?       — Не особо.       — Люцифер, если это какая-то шутка, то она так себе.       «Демон» теперь полностью обернулся к ней и отставил стакан с виски, по счету уже третий, кстати говоря. И отчаянно попытался вспомнить, что мог натворить. Но память услужливо слала его нахрен.       — У нас с тобой что-то было?       — Если это можно так назвать.       — Я могу исправится, малышка Мими, ну или о-о-очень убедительно попросить прощения, — Люцифер придвинулся к ней вплотную, снова взяв бокал с виски. — Тебе взять что-нибудь выпить?       — Люцифер, это была единоразовая акция. Не впечатлил.       — Ого-о, даже так? Вероятно, я серьезно накосячил.       — Ну, здравствуй, Люцифер, — Маль зашел в бар вместе с Дино и Бонтом. — Опять доебался до Мими? — по красноречивому касанию Такера талии девушки, Люцифер понял, что к чему.       — Так вы вместе? То есть тебе можно было трахать мою девушку, а я с твоей даже пообщаться не могу?       — Люци, хватит… — Дино пытается выхватить бокал из рук Люцифера, но безуспешно.       — Не встревай.       — Первое, что ты хочешь сделать, выйдя из больницы, это выяснить отношения? Ну, давай попробуем.       — Мне бы стоило распиздячить тебе всю морду, но я сдержался.       — Так распиздячь, Люцифер. Только есть два серьёзных отличия между ними. Твоя блядина прыгнула сама и не один раз. Мими же не хочет.       — Ну да, ты же у нас золотой пизды колпак, тебе можно все.       — Ты меня не знаешь, Люцифер. Я не был обязан отчитываться перед тобой. Может, вообще в тебе дело было, что она прыгала с хуя на хуй? Может, трахал, ну-у-у, так себе?       Ладони Люцифера вжались в барную стойку, желваки на скулах заиграли, в глазах блеснул нездоровый огонь. Дино понял, что уже поздно вмешиваться и его нужно уносить отсюда и как можно скорее.       Но он и с места сдвинутся не успел.       — За легкую судьбу и целую пизду! — Люцифер залпом осушил бокал и разбил его о голову Такера.       Все находящиеся в баре застыли. Мими прикрыла рот ладонями, а потом сразу же попыталась привести Маля в чувства. Сам же Такер потерялся в пространстве, но устоял на ногах. Люцифер молча отвернулся к бармену и заказал еще один виски, невзирая на попытки Эванса стащить его со стула.       — Люцифер, ебаный твой рот! Приди же ты в себя! — Дино тряс его в попытке образумить, но он никак не реагировал, пока Маль не схватил его за шиворот рубашки и не опрокинул со стула вниз спиной, заставляя закашляться от боли в ребрах.       Денница рассмеялся, да так, словно сошел с ума. Он держал ладонь Маля в воздухе и даже не пытался встать. Его переполняли чувства, переключатель в башке сменился на «включено» и теперь безумие заполонило его глаза.       И они столкнулись, словно разъяренные быки. Яростно, по-животному. Люцифер не прекращал улыбаться, оскаливая окрашенные кровью зубы. Нарочно пропускал удары, чтобы почувствовать боль, а Маль отталкивал всех, кто пытался их разнять. Он бил его по недавно сломанным ребрам, по гематомам, что еще не успели зажить, и сам едва ли походил сейчас на человека.       Да здравствует война, в которой не будет выигравших.

О род людской, многострадальный, Ты все благое забываешь, Гордыне предан изначальной, Грехом опутан пребываешь.

Пьетер Буди