Смертельная близость

Эндрю

Полиция целую неделю безуспешно пыталась продвинуться в расследовании убийства Шелли Фрост. Каждая новая улика, казалось, только усложняла дело, погружая следователей в ещё большую неопределённость. Шелли была найдена в раздевалке, где на стенах и на шкафчиках остались отпечатки практически всех членов команды. Из-за этого казалось, что каждый мог оказаться на месте преступления, а может быть, даже задеть что-то случайно в те моменты, когда они не осознавали всю серьёзность происходящего. Команда следователей осматривала место преступления снова и снова, но отпечатки лишь добавляли хаоса. Улики накладывались друг на друга, и было невозможно сказать, кому они принадлежат в критические моменты. Орудие убийства, несмотря на многочисленные поиски, так и не удалось найти, что только усиливало загадку. Единственная гипотеза, которой зацепились следователи, касалась того, каким оружием было совершено убийство. Они предположили, что это был нож-бабочка с волнистым лезвием. Это объясняло характер рваных ран на теле Шелли, которые выглядели слишком изрезанными для обычного ножа. Но несмотря на тщательные обыски, нож не был обнаружен в раздевалке. Отчаявшись найти зацепки, они решили провести внезапные обыски в комнатах команды Воронов, чтобы, если у кого-то и были улики, они не успели их спрятать. Внезапные рейды должны были застать всех врасплох, и заставить убийцу паниковать. Но, несмотря на всю решительность и тщательность обысков, результат оказался плачевным — ничего не удалось найти. Осматривая одну комнату за другой, полиция сталкивалась с пустотой. Все выглядело так, будто никакого преступления и не было. Раздражение росло, ведь осмотры не принесли ни одного весомого результата. Ни подозрительных следов, ни оружия — все было тщательно убрано или же уничтожено. Вскоре стало ясно: следовало провести эти обыски в день убийства, когда у убийцы ещё не было времени избавиться от орудия преступления. Прошла целая неделя, и это было слишком много времени для того, чтобы замести следы. Убийца вполне мог давно избавиться от ножа — вероятно, именно это и произошло. Полиция понимала, что чем дольше тянется расследование, тем меньше улик остаётся. Если орудие убийства действительно было ножом, то теперь его, скорее всего, не найти. Убийца мог выбросить его, спрятать в таком месте, где его никогда не найдут, или даже уничтожить. Каждый день, прошедший с момента смерти Шелли, только усложнял дело. И с каждым новым безуспешным шагом казалось, что убийца ускользает всё дальше, оставляя федералов в тупике. Эндрю, погруженный в рутину бумажной работы, сидел в своём офисе, сосредоточенно листая документы. Его рабочий день тек своим чередом, пока в кабинет не вошёл офицер Реджинальд — толстый мужик с густыми усами и походкой, будто он был не на службе, а в своём любимом баре. От него исходил сильный запах дедовских духов, смешанный с ароматом сигарет и пирожков, которые, как Эндрю знал, продавали в ближайшем переулке. Реджинальд был известен своими шутками и страстью к кроссвордам из газет. Он часто подкалывал коллег своими находками в кроссвордах, и его юмор был известен и не всегда уместен. Миньярд, подавляя желание отослать Реджинальда подальше, постарался сохранить профессиональный тон. Он знал, что, несмотря на личные предпочтения, им предстоит работать вместе над этим делом. Терпение будет его лучшим союзником в этом случае. Этот человек был всем, что Эндрю стремился избежать: шумным, неуклюжим и отвлекающим. Его голос напоминал бурчание лягушки, и каждое слово звучало как лёгкое раздражение. — Начальник сказал опять ехать к спортсменам, допрашивать их ещё раз, – произнёс офицер, как будто эта новость была просто частью его утреннего ритуала. Эндрю, едва приподняв глаза, отрезал: — Зачем? Ничего нового они не скажут. Короткая реплика которая выразила все его недовольство, которое он старался скрыть. Внутренне блондин был разочарован, что им снова придётся возвращаться к допросам, которые, по его мнению, уже не приведут к новым результатам. — А у нас есть другой вариант? Вон господин Морияма такое в участке устроил, из-за того что у нас за неделю ни хера нет. – развёл руками Реджинальд. Мужчина неохотно вздохнул, осознавая, что у них действительно нет выбора. Бесконечные попытки получения информации от спортсменов могли быть повторением уже пройденного этапа, но давление со стороны начальства и непрекращающиеся претензии Мориямы делали это необходимым. Миньярд не смотрел на напарника рядом, он был полностью сосредоточен на дороге, и своих мыслях. В последние дни Эндрю всё больше склонялся к мысли, что убийство Шелли Фрост было совершено не кем-то из посторонних людей, а кем-то из самой команды. Постоянное возвращение к спортсменам и их запутанные показания только укрепили его подозрения. Эндрю почувствовал, что кто-то из них мог быть вовлечён в это преступление, и это было не просто совпадение. Вопросы о мотивах преследовали его, когда он манипулировал рулём, поворачивая на перекрёсток. Почему кто-то из команды мог бы захотеть убить Шелли? Парень разрывался между различными теориями — от зависти до скрытых конфликтов. Неизвестно, что могло бы толкнуть одного из них на столь крайний шаг. Офицер понимал, что у него есть немного времени, чтобы собрать все кусочки головоломки вместе. Эта мысль занимала его разум, даже когда он двигался в направлении очередного допроса. Вопрос о том, кто из команды мог совершить убийство и почему, оставался неотвязной загадкой, требующей разрешения. Дорога была длинной и однообразной, что лишь усиливало чувство усталости и безысходности. Эндрю, чувствуя, что мысли о расследовании начинают давить на него, решил немного снизить скорость, чтобы сделать паузу. Он вытащил сигарету из пачки и прикурил, позволяя себе короткий перерыв от размышлений и постоянного давления. Дым медленно поднимался из окон автомобиля, создавая облако, которое скрывало его лицо. Эта привычка была для него способом расслабиться, хоть и временно. Пока он тянулся к сигарете, его мысли продолжали вертеться вокруг дела. Каждая затяжка давала ему мизерное облегчение, позволяя отвлечься от напряжения и сосредоточиться на текущем моменте. Сигарета давала ему ощущение контроля и паузы в бесконечной гонке, которая шла в его голове. Эндрю использовал эти моменты, чтобы пересмотреть свои мысли и гипотезы, придавая им форму, пока дорога тянулась вперед. Эндрю размышлял о расследовании, когда его внимание привлекли мысли о подозреваемых, которые одновременно были и не были виновными. Каждый из команды, просто трудный подросток из Эвермора, казался потенциальным преступником. Эта среда, воспринимаемая ими как тюрьма, накладывала тяжёлое давление, которое могло повлиять на их психическое состояние и вызвать крайние поступки. В такой ситуации, с одной стороны, любой мог сорваться и совершить преступление. Однако, что ещё больше усложняло ситуацию, так это равнодушие его напарника. Реджинальд, казалось, не придавал большого значения глубокому анализу дела. В самом начале расследования он предложил довольно поверхностное решение — обвинить Теодору Мулдани, девушку, которая нашла тело. Это предложение не только показалось Миньярду необоснованным, но и раздражало его тем, что оно игнорировало более сложные аспекты дела. На таком уровне следствия нельзя позволить себе такие упрощения. Никаких конкретных улик против Теодоры не было, и идея обвинить её без достаточных доказательств могла только навредить расследованию. Эти мысли о Воронах, напарнике, который не стремится вникнуть в суть. Дорога перед ним была слишком долгой, и он понимал, что разобраться в этом деле будет ещё сложнее, чем он мог предположить. Атмосфера в автомобиле была мягко говоря, далеко не лучшей. Эндрю всё больше чувствовал, как его раздражение растёт. В голове у него возникло желание открыть дверь и вытолкнуть ногой Реджинальда из тачки, чтобы хоть немного освежить обстановку. Но, конечно, такие действия были бы неприемлемы, и он понимал это. Его профессионализм и необходимость сотрудничества с Реджинальдом удерживали его от подобных импульсивных решений. За два года работы копом Эндрю столкнулся с множеством напарников, но ни один из них не был похож на Реджинальда. Этот был настоящим испытанием. Если раньше ему приходилось иметь дело с различными характерами и стилями работы, то Реджинальд с его бурчанием лягушки, пренебрежением к серьёзным аспектам расследования и странными привычками был исключением. Теперь, понимая всю сложность ситуации, Миньярд понял, почему его товарищ Филл так настоятельно пожелал ему стальных нервов. Работать с Реджинальдом было не только утомительно, но и чрезвычайно сложно. Эндрю ощущал, как его терпение испытывается на пределе, и как каждое взаимодействие с напарником требует от него дополнительных усилий и самоконтроля. И вот, наконец-то, вдалеке стало виднеться это тёмное место — Эвермор. Как призрак в тумане, его мрачный силуэт нависал над горизонтом, создавая ощущение тяжёлого давления. Рядом огромный стадион для тренировок, который был ограждён высоким забором. Стадион выглядел как священное место для тренирующихся здесь подростков, но сейчас он служил напоминанием о том, насколько изолированной и ограниченной была их жизнь. С каждой минутой, когда они приближались, Эндрю ощущал, как груз предстоящего допроса и давления вновь опускается на его плечи. Этот стадион, окружённый ограждением, напоминал не только о месте, где происходят тренировки, но и об отдалённости и замкнутости, присущих этому учреждению. Блондин медленно припарковал машину на почти пустой парковке возле Эвермора. Лишь несколько машин стояло на расстоянии друг от друга, словно они тоже чувствовали тяжёлую атмосферу этого места. Оставив двигатель, он ещё на секунду задержался, глядя на тёмное здание впереди, прежде чем решительно взялся за дверную ручку. Реджинальд, выходя из машины, с шумом захлопнул дверь и, как обычно, потянулся за сигаретой. Они вдвоём двинулись к зданию. Мрачное сооружение Эвермора нависало перед ними, и каждый шаг, казалось, отдавал эхом в пустоте, окружавшей это место. У входа их уже ждали двое охранников в строгой форме. Несмотря на то, что Реджинальд был здесь не в первый раз, они попросили у них удостоверения. Это был знак того, насколько серьёзно в Эверморе относились к безопасности — здесь никто не мог просто так пройти внутрь, даже знакомые лица. Миньярд, предъявив удостоверение, мельком посмотрел на охранников, которые выглядели собранными и напряжёнными. Однако вся эта серьёзность и строгие меры безопасности не могли скрыть тот факт, что кто-то сумел обойти их. Кто-то изнутри или снаружи провернул свой ход и убил Шелли Фрост. И это заставляло задуматься: если даже в таком защищённом месте могло произойти убийство, значит, дело было куда глубже, чем просто преступление среди подростков. Эндрю мельком вспомнил, что до этого момента он видел лишь фотографии команды Воронов и их тренера Тэтсуджи в деле, которое перед ним лежало. Сам он сюда раньше не приезжал — все первоначальные допросы и осмотры проводил Реджинальд с парой патрульных. Но спустя неделю, когда начальство осознало, что никаких результатов не достигнуто, в расследование подключили Эндрю, поняв, что одного офицера-следователя недостаточно для такого дела. Фотографии не передавали всю тяжесть и напряжение, царящее здесь. Вороны были для него пока лишь лицами с бумажных страниц, но с каждой минутой это расследование приобретало новую глубину. Когда Миньярд взялся за дело, первым делом он переслушал все записи допросов: как участников команды Воронов, так и нескольких студентов из Университета Эдгара Аллана. Все эти разговоры звучали однообразно, студенты давали свои версии, в которых мало что указывало на конкретного подозреваемого. Однако, пересматривая дело и анализируя каждое слово, офицер начал складывать картину. Пока что догадок у него было немного, но одна версия крепко зацепилась в его голове. Одно имя снова и снова всплывало в его размышлениях — один парень из команды. Его показания не казались напрямую подозрительными, но в них что-то настораживало. Это чувство не покидало Эндрю с того момента, как он впервые услышал запись. Теперь он жаждал проверить свою догадку, чтобы узнать, может ли этот парень оказаться ключом ко всему делу. В коридоре их встретил тренер команды. Реджинальд сразу же начал болтать с ним, будто те были старыми знакомыми. Он, как обычно, шёл, шумно вздыхая и поддакивая на каждую реплику. Эндрю, напротив, сохранял молчание. Он лишь коротко кивнул Тэтсуджи в знак приветствия и углубился в собственные мысли. Миньярд тяжело вздохнул, когда они вошли в кабинет Мориямы. Помощник тренера один за другим вызывал членов команды Воронов для повторных допросов. Эндрю сохранял спокойствие, даже когда неуравновешенные подростки начинали повышать голос, не желая отвечать на определённые вопросы. Он уже ожидал, что давление и замкнутая атмосфера Эвермора могли сломать кого угодно, тем более молодых людей, которые и так находились на грани из-за жёстких тренировок и изоляции. Мужчина наблюдал за ними, стараясь не терять контроль, когда их эмоциональные вспышки усиливались. Он понимал, что за каждым резким словом или нежеланием сотрудничать скрывается не только страх, но и подавленное чувство вины, гнев на окружающую действительность и отчаяние, которым могли бы оправдаться их действия. Эти допросы, несмотря на хаотичность, подтверждали его догадки: внутри команды происходило нечто большее, чем просто тренировки и соревнования. В этом замкнутом коллективе напряжение росло день ото дня, и в какой-то момент кто-то из них мог не выдержать и взять в руки нож. Эндрю терпеливо ждал, когда, наконец, приведут его подозреваемого. Каждый новый вызванный подросток проходил через допрос, но нужный ему человек всё ещё не появлялся. И вот, когда в списке оставалось всего четверо, дверь кабинета открылась, и внутрь зашёл Натаниэль Веснински. Едва увидев его, он напрягся. Он не мог игнорировать тот факт, что слишком много улик и подозрений сводилось к одному человеку. Парень был в команде всего лишь год, и за это время в Эверморе начали происходить неприятности, о которых раньше не поступало ни одного отчёта в полицию. До его появления всё было относительно спокойно, а теперь убийство — самое громкое и трагичное событие. Кроме того, Эндрю знал, что Натаниэль был в бегах до того, как попал в Эвермор. Этот факт говорил о том, что он не только умеет скрываться, но и продумывает свои действия наперёд. Он был не просто подростком, а человеком с опытом выживания в сложных ситуациях, а значит, и с возможной способностью на серьёзный поступок, как убийство. Сокомандники описывали Шелли Фрост как человека, который любил цепляться к другим, провоцировать конфликты и лезть в глотку каждому, кто оказывался рядом. Но чаще всего её агрессия и язвительные замечания были направлены именно на Веснински. Ему могло надоесть постоянные издевательства с её стороны, что могло привести к трагической развязке. Учитывая его прошлое и характер, Эндрю не исключал, что Нат мог запросто потерять контроль и убить Шелли. Дополнительно это подозрение усилилось после того, как одна из студенток Университета Эдгара Аллана подтвердила, что Шелли уделяла особое внимание Натаниэлю. Он был её постоянной мишенью, и это могло стать последней каплей в чаше терпения парня.

***

— Вы че, суки, подставить меня решили?! – выпалил Натаниэль, услышав версию о том, что подозрения падают на него. Его голос был полон ярости и удивления, будто он впервые всерьёз осознал, насколько глубоко его втянули в эту ситуацию. — Натаниэль! – резко рявкнул Тэтсуджи, бросив на парня недовольный взгляд. Тренер терпеть не мог, когда кто-то из его команды позволял себе нецензурную речь, особенно при посторонних, да ещё и в такой важный момент. Его голос был холоден, но властен, мгновенно возвращая в кабинет тишину. Натаниэль стиснул зубы, подавляя своё возмущение. Эндрю, наблюдая за этой сценой, не мог не отметить, насколько бурная реакция парня подтверждала его гипотезу — слишком много эмоций для человека, который уверен в своей невиновности. — Как моё прошлое относится к делу? Не знаю, что вам сказали, но Шелли я не трогал, – произнёс Нат, его голос был полон негодования. — Да, она лезла ко мне со своими уебанскими комментариями, но я реагирую на это нормально, а не бросаюсь на людей с ножом. Я не мой отец. Эти слова, казалось, были адресованы не столько офицерам, сколько Тэтсуджи. Его взгляд был сосредоточен на тренере, словно он искал в его глазах понимание или поддержку. Эти слова несли в себе глубину и напряжение, указывая на личные демоны, с которыми парень боролся. В них звучали обиды и страхи, связанные с его прошлым. Он не хотел быть тем, кем был его отец, и это отторжение словно выплёскивалось в его словах. Тэтсуджи, почувствовав этот эмоциональный заряд, его строгое выражение лица всё ещё сохраняло дистанцию. Коп же заметил, что этот момент был ключевым — за маской агрессии Веснински скрывалась настоящая борьба с внутренними конфликтами. — Зачем этот повторный допрос? Не хватает мозгов найти виновного, офицер? – выпалил Натаниэль, глядя прямо в глаза Эндрю. В его голосе звучала провокация, смешанная с вызовом, будто он хотел заставить их оправдаться за всё происходящее. Миньярд встретил его взгляд, не отступая. Он понимал, что парень пытается сбросить напряжение с себя, переключая его на него. Этот момент стал проверкой для обоих: для Натаниэля — на прочность и уверенность, для него самого — на способность сохранять спокойствие в сложной ситуации. Внутренний голос Эндрю подсказывал ему, что за агрессивной оболочкой парня скрывается много тревог и неопределённости. Но сейчас его задача была ясна, ему нужно было разобраться в ситуации, а не поддаваться на провокации. — Хотим послушать догадки команды. – ответил он, не отводя взгляда от Натаниэля. — Полагаться на догадки кучки спортсменов? Не очень разумное решение, – парировал рыжик, его сарказм был очевиден. Он скрестил руки на груди, демонстрируя своё недовольство. Эндрю почувствовал, как напряжение в комнате нарастает. Веснински явно сомневался в компетентности полиции и не желал поддаваться на провокации. Этот вызов только подстегнул Эндрю: ему нужно было найти общий язык с парнем, чтобы вытащить правду из его слов, а не допускать дальнейшего противостояния. — А ты, Натаниэль, у тебя есть своя версия? – наконец спросил Реджинальд, который до этого времени оставался молчаливым наблюдателем. — Я не буду никого оклеветать, у меня нет ни единой мысли, кто мог это сделать, – отрезал Нат, его голос был полон уверенности, но в то же время сквозила и скрытая растерянность. Эта реакция могла означать либо искреннее незнание, либо попытку скрыть что-то большее. Натаниэль не собирался подставлять своих сокомандников, но его слова вызывали ещё больше вопросов. Эндрю понимал, что ему нужно быть осторожным — каждый шаг мог приблизить или отдалить их от истины. — Хорошо, – начал Эндрю, стараясь держать тон спокойным, — в прошлый раз вы сказали, что были с Рико Мориямой в душевых в момент убийства. Что вы там делали? — Блять, что можно делать у умывальников? — ответил Натаниэль, его раздражение всколыхнулось вновь. Офицер заметил, как парень напрягся, его голос стал резким и защитным. Он пытался скрыть свои эмоции, но в них читалась отчаяние и нежелание углубляться в детали. — Много чего. Например, отмывать руки от крови, — предположил Эндрю, упрямо не отступая. — А, вот так значит, да? Вы думаете, что мы с Рико грохнули Шелли? Он ненавидит меня, а вы, офицер, делаете нас сообщниками, — голос Веснински наполнился гневом и обидой. Парень явно чувствовал себя уязвимым и не хотел быть частью этой истории, в то время как полицейский продолжал искать правду. Взгляд Натаниэля стал более агрессивным. — Вас это триггерит? – спросил Миньярд, глядя на подозреваемого из-под полуприкрытых век. Он затянулся сигаретой, выдохнув дым в сторону. — Триггерит? – переспросил он, будто пробуя слово на вкус. — Да меня бесит, что вы лепите такую херню! Я не собираюсь оправдываться за то, чего не делал. Эндрю сохранял спокойствие, наблюдая, как парень борется с эмоциями. Этот вопрос был проверкой — не только на то, что Натаниэль скажет, но и как он отреагирует. — Веснински! Следи за языком. — вновь прошипел Тэтсуджи, его голос прозвучал как предупреждение, не терпящее возражений. Парниша закатил глаза, но на этот раз сдержался, лишь тяжело выдохнув. Эндрю не мог не заметить, как подчинение тренеру для него было важнее, чем ответ на провокацию

***

Допросив оставшихся троих, Эндрю и Реджинальд оказались на парковке возле машины, где тихо покуривали, каждый в своих мыслях. Вечернее небо уже начало темнеть, а легкий ветерок доносил запах табака, смешиваясь с дымом их сигарет. Блондин, опершись о капот, молча глядел в сторону тренировочного стадиона. Его мысли хаотично блуждали вокруг допросов. Каждая деталь — взгляды, нервные жесты, тонкие противоречия — крутились в голове, но ни одна не становилась ключом к разгадке. Он всё ещё не мог избавиться от ощущения, что правда где-то рядом, но пока ускользает, как дым от сигареты, который медленно растворялся в прохладном воздухе. Как оказалось, самым скандальным оказался не капитан команды, как предполагалось, а номер четыре из его свиты — Натаниэль. Что-то было в его поведении, что выбивалось из привычной картины. Слишком резкие ответы, вспышки гнева, неприкрытая враждебность к полиции. Он не пытался скрыться за маской смирения или осторожности, как остальные. Напротив, его реакция будто бы специально бросала вызов — не боялся ли он? Или же слишком привык быть на грани, чтобы чувствовать страх? Мужчина не мог не обратить на это внимание. Веснински выделялся на фоне остальных, словно был на шаг впереди, всегда готовый к нападению. Натаниэль чем-то напоминал Миньярду его брата-близнеца Аарона, который играл в команде Лисов. Это сходство не давало покоя. Такой же дерзкий взгляд, скрытая агрессия и готовность бросить вызов всему миру. Иногда даже казалось, что Эндрю снова видит Аарона перед собой — того, кто всегда шёл против правил, провоцировал и никогда не играл по чужим сценариям. В какой-то степени ему даже нравилось, что Натаниэль не пытался скрыть свои эмоции, как это делали большинство. Его откровенность и порой резкие реакции придавали ситуации живость, заставляя его чувствовать, что он имеет дело с настоящим человеком, а не с маской, скрывающей истинные намерения. Эта искренность, хоть и была подвержена бурным вспышкам, позволяла ему лучше понять его внутренний мир. Вместо того чтобы строить стены, парень открывал свои чувства, что делало его более уязвимым, но в то же время и более настоящим. Эндрю осознавал, что за этим огнём может скрываться не только агрессия, но и желание быть услышанным. — Ну что? Думаешь, есть толк от повторного допроса? – Реджинальд нарушил тишину, задав вопрос, который витал в воздухе. Эндрю, всё ещё погружённый в мысли о Натаниэле, ненадолго отвлёкся. Слова напарника напомнили ему, что они действительно нуждаются в конкретных результатах, а не просто в эмоциональных выпадах. Он задумался. Повторный допрос мог дать новые зацепки, но он знал, что натяжные эмоции часто мешают увидеть истину. Тем не менее, если они смогут пробудить у Натаниэля или других какую-то искренность, это могло оказаться полезным. Решение зависело от того, готовы ли они идти дальше в этом сложном расследовании. — Не знаю, – наконец ответил Эндрю, обдумывая его слова. — Но этот парень, конечно, рыжий, напоминает мне меня в его возрасте. Я тоже был не подчиняемый! – продолжил Реджинальд с легкой ухмылкой. Миньярд кивнул, задумавшись о том, что Натаниэлю всего лишь на семь лет меньше, чем ему. Это заставило его осознать, что он сам ещё был молод, и не мог полностью понять все сложности, с которыми сталкиваются подростки. Хотя Реджинальд говорил о своём опыте, Эндрю понимал, что каждое поколение сталкивается с уникальными трудностями, и Натаниэль мог быть частью этой сложной мозаики, которую блондин хотел сложить как можно быстрее. Ведь кто знает, может это была не последняя жертва? Напарник потушил сигарету и бросил её в мусорный бак на парковке, затем сел в машину, оставив Эндрю одного докуривать свою. Эндрю продолжал размышлять о Натаниэле, его поведении и словах. Почему-то ему хотелось верить этому парню, несмотря на все подозрения. Эндрю выбросил сигарету и, усевшись за руль, поехал в офис. В голове всё ещё крутились мысли о сложностях расследования, но единственное, что сейчас действительно хотелось, — это отдохнуть и отключиться от всех этих ужасных событий. Он мечтал просто забыть об убийстве Шелли Фрост, о напряжённых допросах и недоумениях. Дорога казалась долгой, и он постарался сосредоточиться на чем-то другом: на музыке в радиоприёмнике, на окружающем пейзаже. Каждый оборот колеса помогал ему отдалиться от напряжения, постепенно возвращая его к привычной реальности.