сердечный оргазм

на самом деле, по настоящему атсуму любил только две вещи: волейбол и свою идеальную укладку (на которую он тратит не меньше пятнадцати минут каждый день). и каждый, абсолютно каждый связанный с волейболом старшеклассник знал это. — он не затыкается, сунарин, — почти шепотом страдальчески ноет осаму за обедом. — я слышу имя этого рыжего маленького засранца чаще, чем свое собственное. и эти слова осаму стали началом запутанных и, совершенно ублюдски слащавых чувств его недалекого брата (возможно, все началось намного раньше. осаму не мог точно сказать). на матче против карасуно атсуму улыбался своей маниакальной улыбкой, заливался краской при каждом идеальном пасе и, незаметным, как думал мелкий из карасуно, его восхищенным взглядом. и осаму думал, что при виде такого брата его стошнит прямиком на площадку. а потом они проиграли. и атсуму впервые в жизни не скрывал свой откровенный флирт, потный и дрожащий, тычащий в рыжего засранца своим поганным пальцем. (осаму правда старался не заржать в тот момент. неужели в планах его брата у них с хинатой уже было совместное волейбольно будущее?). — саму, — атсуму не был расстроен. его глаза лихорадочно блестели, голос был возбужден даже после длительного матча. — мы обязаны встретиться с ним…с карасуно в следующем году. осаму тяжело вздохнул. — это не мы решаем, тупица. и глупый, его глупый ублюдочно слащавый брат потащил его смотреть матчи «для анализа». младший из близнецов закатил глаза. ага, как же. если для анализа, то только этого мелкого рыжего засранца, прыгающего неподобающе высоко даже в сравнении с коураем хошиуми. а потом весь огромный зал перестает издавать какие либо звуки, пока взлетевший хината шое летит вниз и больше не может встать. — что… что произошло? — атсуму растерян. из больших карих глаз пропал лихорадочный блеск, а из голоса ненормальное возбуждение. — лихорадка. десятый номер карасуно, шое-кун, видно не уследил за этим. и близнецы вздрагивают, когда размеренный голос киты раздается за спинами. атсуму отталкивается от перил, почти бегом спускаясь по лестнице. — сунарин, — осаму оглядывается в поисках своего брата, все еще сидя за обедом. они ведь совсем недавно проиграли национальные, почему атсуму не ведет себя как истеричка? — по моему, он взял его номер… безэмоциональное лицо суны вытягивается в ухмылку. их будущих первогодок ждут самые страшные национальные в следующем году, ведь главная королева драмы команды встретится со своей, суна сделал насмешливый тон даже в своей голове, любовью жизни. — …спасибо за невероятный матч, шое-кун, — в последний раз тянет руку атсуму, пока хинату садят в машину и везут в больницу. невысокий парень в красной спортивной форме, давший шое планшет, смотрел странно. с некоторым…чувством собственности и нотками недовольной ревности? атсуму старался не думать об этом: все-таки, номер и улыбка шое-куна у него есть. в тот день осаму нашел брата сидящим на прохладном полу возле зала, где свой последний матч играли карасуно. он глупо пялился в экран телефона, в глазах отображался открытый с кем то чат и написанное им небрежное сообщение: — оклемался? осаму тяжело вздохнул на слова суны. не только первогодок ждут самые страшные национальные: но и всех остальных. особенно его, никак непричастного и терпящего своего ублюдски славащо влюблённого брата, осаму.