Стоя на краю света

— Полагаю, мы пересекаем границу штата, — объявил Кику, когда их фургон приблизился к табличке с надписью «Небраска». — Наконец-то, — проворчал Яо. — Хоть куда-то приехали. — Там ничего нет, — заметил Гилберт. — Только поля и холмы. Скучное, совсем не крутое место! — Здесь правда пустынно, — они снова забыли, что с ними всё ещё были Нейт и Марвин. — Зато меньше шанс наткнуться на ищеек Организации, да, Марв? — Мгм. — Да блин, нет нужды так нагнетать! Наступила неловкая тишина. Нейт откинулся на сидении, закидывая руки за голову. — Бляха-муха, скукотища какая. Кто куда, а я спать, — затем он добавил серьёзным тоном: — И я не люблю, когда меня будят. — Мы тебя не потревожим, — заверил его Кику, когда остальные заметно напряглись. — Крутяк, — Нейт снова повеселел и закрыл глаза. Блеск. Теперь они остались наедине с Марвином без его «переводчика». Марвином, которого невозможно понять и который злится по щелчку пальцев. Любое недопонимание, и им несдобровать. Гилберт почувствовал надвигающуюся тревогу Ловино и погладил его по голове. — Ложись спать, — прошептал он ему на ухо. Ловино согласился, пересилив себя. Ему показалось, что Марвин смотрит на него сквозь зеркало заднего вида, но стоило ему повернуться, и его глаза вновь смотрели на дорогу. Ловино хмуро посмотрел на Гилберта. — Не вздумай шуметь, — прошептал он. — Не буду, — Ловино продолжил смотреть на него с упрёком. — Что? Ловино цокнул языком и улёгся на его плече, давая обнять себя за пояс. Гилберт же сосредоточился на том, чтобы сохранять тишину. Ради Ловино и во имя собственной безопасности.

***

Где-то через четыре часа солнце зашло, и голод снова одолел членов отряда. Как и планировали, они сделали остановку у Готенбурга, развели костёр и поужинали. Горячая еда казалась божественным даром, но не могла утолить голод до конца. Кику вёл учёт запаса еды и сообщил, что скоро им придётся начать урезать порции. После еды поднялись вопросы о новичках, и Джеральд ответил: — Что ж, думаю, нам всем нужно пояснить, кто мы такие и из какого теста сделаны. Я начну. Я родился в Эммете, штат Айдахо, недалеко от границы с Орегоном. Там я работал механиком в автомастерской. Она принадлежала моей семье несколько поколений, но, когда начались беспорядки, мы с женой решили оттуда уехать. Через несколько дней мы узнали о Восстании. Тогда его ещё никто так не называл, понятное дело, но мы поехали к моей тёще, чтобы посмотреть, как она. Детей у нас нет, и жена хотела быть рядом с матерью. Но моя сестра позвонила из Иллинойса, и я решил проверить, как она справляется. Решение было принять нелегко, но я оставил жену с тёщей в Орегоне, сел в свой грузовик и взял курс на Чикаго. Я направлялся в Айдахо, когда мне на пути повстречалась женщина очень разбитого вида. — Я тогда только сбежала из плена Организации, — продолжила Жанна. — До этого я жила в Астории, штат Вашингтон, со своим мужем. Мы работали в полиции, так что мятежники взяли нас на мушку в первые недели Восстания. Я была на шестом месяце беременности, но после избиений в плену у меня случился выкидыш. Мой муж погиб от пулевого ранения, и меня вывезли в Орегон, но я смогла сбежать. Джеральд нашёл меня, когда я хоронила сына. Я удивлена, что он вообще подобрал меня. Джеральд сказал, что едет в Чикаго к сестре, но я сказала, что у меня есть молодой двоюродный брат, которого отправили в военную академию в южной Калифорнии, и я хотела убедиться, что он в порядке. Нейт встал и улыбнулся. — Это буду, конечно же, я! В военной академии был полный тухляк, но после того, как началось Восстание, курсанты подняли бунт. Нас пытались сдержать старшие офицеры, но мы превосходили их числом. Когда мы избавились от их тирании, мы начали управлять школой, как хотели. Какое-то время нас никто не трогал. А потом начался раскол. Было два парня, которые долго бодались за роль лидера, и всё случилось как-то само собой. В школе наступил хаос, парни стреляли друг в друга, убивали, пытали, я чудом спасся благодаря сестре, которая появилась из ниоткуда и подобрала меня. В фургоне было тесновато, и мы начали искать вторую машину, чтобы мы с Жанной могли поехать, куда нам надо, и отпустили бы Джеральда в Чикаго. Но когда мы попытались спереть, как нам казалось, заброшенный фургон в Медфорде, штат Орегон, мы быстро выяснили, что хозяин у него всё-таки имеется. — Мгм, — буркнул Марвин. — Знаю, я всё сейчас объясню. Марвин был фитнес-тренером в городе и ненадолго оставил фургон, чтобы запастись едой. Он собирался переехать на Аляску, чтобы жить там на природе подальше от суеты других Штатов. Марвин согласно хмыкнул. — Да, так вот, он вышел как раз в тот момент, когда мы пытались его украсть, и был, мягко говоря, не в восторге. Но в итоге мы поговорили, он понял наши мотивы и был не прочь присоединиться. Сказал, мол, нам всё равно нужна какая-то защита, хотя я тоже парень не промах. — Мгм. — Да знаю я, знаю, ты тоже был нам нужен, чувак. И я рад, что ты с нами. Так вот, — он вернулся к рассказу, — мы ехали через Неваду и рядом с Рено наткнулись на… — Меня, — отозвался Картер, поправляя свои крупные очки. — Эм… я студент Калифорнийского университета. Точнее, я был им. Учился на программиста. Летом мы с друзьями решили поехать в Рено на выходные. Мы промотали там все деньги и застряли в городе. Я предупреждал, что это не лучшее место для студентов на подработках, но меня никто не послушал. Началось Восстание, в городе царил хаос. Люди грабили казино, брали заложников ради денег и всё такое. В нашем фургоне было достаточно бензина, чтобы отъехать от города на приличное расстояние, но мы были разбросаны по городу, а припарковали мы его далеко. Я был с одним из друзей, мы почти добрались до машины, когда на нас напал какой-то маньяк. Кричал что-то про конец света и судный день. Я обернулся, чтобы посмотреть, где друг, но… — он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, — в него попала пуля, пульса не было. Я хотел взять его с собой, чтобы у его семьи было хотя бы тело, но тот сумасшедший продолжал стрелять, и я просто сбежал. Я чувствовал себя последним подонком, раз не забрал с собой больше никого, но я должен был уехать. Я хотел жить. Я уехал из города, не зная особо, куда еду. Я был в такой панике, что чуть не попал в серьёзную аварию. Водитель, с которым я столкнулся, вышел для проверки, в порядке ли я. Джеральд продолжил за него: — Я увидел, что это ещё мальчишка, да к тому же бледный, как приведение. Решил, что он болен или что-то вроде того, и предложил присоединиться к нам, и теперь Жанна водит его фургон. — Я благодарен вам за всё. У меня бывают панические атаки, и, если бы не вы, я бы точно во что-то врезался и убился. — Так мы и встретились, — закончил Джеральд с улыбкой. Его улыбка была очевидным приглашением для остальных рассказать о себе, но Людвиг не был готов к этому, какими бы подозрительными они не выглядели в результате. Вместо этого он прочистил горло и сказал: — Мы… совсем недавно мы потеряли одного из своих. Мы бы хотели почтить его память. Мэттью, сидящий под мышкой у Франциска укутавшись в теплый плед, поднял на него глаза. Людвиг сделал жест в его сторону. — Мэттью. Он чувствовал, что его поставили в центре внимания, но был рад, что они наконец говорят о смерти Садыка открыто. Это поднимало воспоминания, плохие и хорошие, но Мэттью знал, что он был обязан высказаться. Он не сможет идти вперёд, если продолжит оглядываться назад. Мэттью был уже готов встать, но вспомнил свои запястья и остался на месте. — Я… — он вздохнул, — я правда не знаю, с чего начать, — как только на его плечо опустилась тёплая рука Франциска, он вновь почувствовал на себе всю тяжесть горя. — Я бы хотел сказать, что знал его лучше других. Садыка вообще мало кто понимал по-настоящему. А я знал ту часть его, которую он не показывал больше никому, и этого мне было достаточно. То время, которое у нас было... — он остановился, чтобы избавиться от комка в горле, который всё никак не уходил, — оно было коротким, но невероятным. Оно бы продлилось долгие годы после окончания Восстания, я это знаю, — Мэттью поднял глаза наверх. — Я знаю, этого мало, но это всё, что я хочу сказать. Его самого описать словами невозможно. Может, и хорошо, что его нет. Он был слишком хорош для того, во что превратился этот мир. — Я видел, что он любил тебя. Для меня это главное. — сказал Франциск. — Я никогда с ним особо не ладил, — поддержал Альфред, — но с ним ты улыбался, и я не был против. — Он мне всё ещё не нравится, — буркнул Ловино, за что получил от Мэттью укоряющий взгляд, — но, наверное, мне тоже грустно, что его больше нет… — С чего это? — подначил Гилберт. — Минус один человек, на которого ты можешь жаловаться? Пока все вокруг сдерживали смех ради Мэттью, Ловино кипел от злости. Но сам Мэттью хихикнул, и остальные взорвались от смеха. Ловино со всей силы ударил Гилберта в плечо. — У нас серьёзный разговор, бессердечный козёл! — Я просто озвучиваю твои мысли, угомонись! Очередной удар. — Черт, больно! — Скажи что-то ещё, ублюдок! Жанна засмеялась, и все остальные перестали суетиться. Они и забыли, что у них были зрители. Женщина окинула Гилберта и Ловино беглым взглядом. — Вы просто очаровательные. Вы вместе? Ловино перевёл взгляд с Гилберта на Жанну и покраснел. — Э… — Да, вместе! — Гилберт обхватил его рукой и притянул к себе. — Он занят, так что не надейтесь. Ловино покраснел и оттолкнул Гилберта от себя. — Отпусти меня, придурок! — Видишь? Он меня любит, АЙ! — Людвиг оттянул его за ухо. — Хватит верещать. У меня голова раскалывается из-за вас двоих. Гилберт дернулся и потёр больное ухо, отпуская Ловино. — Можно же было просто сказать… — Ты никогда не делаешь то, что нужно, без дисциплины. — Значит, вы братья? — спросила Жанна. Людвиг и Гилберт переглянулись. Затем Людвиг встал, чувствуя, как от морозного ветра его лицо онемело. Они уже выдали слишком много личной информации. — Ветер слишком сильный, чтобы ставить палатки. Мой отряд может переночевать в ваших машинах? Жанна и её компания переглянулись, явно не понимая такой резкой смены темы. Людвиг тревожно закусил губу. — Конечно, — Джеральд всё ещё улыбался, — но нам надо будет следать небольшую перестановку, чтобы всем хватило места. — Я помогу, — кивнул Людвиг. На этом все поднялись со своих мест и пошли помогать, где это было возможно. Гилберт встал, и Людвиг резко схватил его за шиворот, подзывая к себе. Гилберт начал лепетать что-то оправдательное, но Людвиг перебил его: — Ты первый на дежурстве. Держи пистолет наготове. Гилберт ухмыльнулся. — Параноишь по поводу Организации? — Едва ли. Плаксивой истории недостаточно, чтобы я так легко поверил незнакомцам. И тебе желательно придерживаться тех же мыслей. Людвиг ушёл, и Гилберт усмехнулся. — Успокойся, Люд. У меня хороший слух, — он вновь потёр ноющее ухо, — был, пока ты не решил оторвать мне уши!

***

Альфред помогал Ивану перекладывать вещи в багажник одного из фургонов, когда русский внезапно уронил ящик, который он нёс. Альфред знал, что Иван точно не был неуклюжим, и заметил, что на долю секунды он болезненно зажмурился. — Ваня? — спросил он в недоумении и, вспомнив последние события, перевёл взгляд на его бок. Иван сделал глубокий вдох и помотал головой. — В порядке. Я в порядке. Просто выскользнуло из рук… — он наклонился, чтобы снова взять сумку, когда его бок пронзила резкая боль. Он не сдержался, и его ладонь машинально прижалась к боку. Второй рукой он облокотился о фургон, медленно начиная сползать вниз. Альфред подбежал к Ивану, помогая удержаться на ногах. — Ваня, что происходит? Иван слегка пошатнулся. — А-ай, я… пуля… Глаза Альфреда широко распахнулись. — Пуля? Ваня, ты же говорил, что она прошла насквозь! — его голос повысился от тревоги. Пуля, которую он схватил на горящем поле… Артур выглянул из-за машины. — Альфред, у вас всё в порядке? — Я не знаю. Ваня… что-то не так… Ваня! — Иван упал на колени, схватившись за горящий от боли бок. Артур помог Альфреду встать обратно на ноги. — Он ранен? Альфред помотал головой. Его сердцебиение участилось. — Я-я не знаю, он сказал что-то про пулю и… — Она что, всё ещё в нём? С того вечера в поле? Альфред нервно облизнул губы и снова посмотрел на Ивана. — Ваня? Стоило им встретиться глазами, как Ивана захлестнуло чувство вины. — Я не хотел, чтобы кто-то за меня волновался. — Нет, нет, стой. — Альфред жалобно заскулил. — Почему ты никому не сказал? О чёрт, она всё ещё там… прошла неделя! О боже… Артур сохранял спокойствие, снимая с него шинель и задирая свитер под ней. — Вероятно, он сместил её, когда таскал тяжести… — Артур схватился за бинты, слегка оттягивая их, чтобы посмотреть на рану. — О Господи. — Что? — Альфред наклонился, чтобы посмотреть самому. Увиденное заставило сердце уйти в пятки. — Твою мать. Твою мать, она вся красная, и… и… — Она не зажила, — Артур сглотнул, — совсем. В боку Ивана всё ещё было отверстие шириной с палец. Плоть вокруг него опухла, покраснела, и из раны вытекала бесцветная жидкость. — Нам нужно вытащить эту пулю. Насколько она глубоко? Если тебе так больно, она должна была задеть мышцу… — Артур поднял глаза на Ивана, который находился в промежуточном состоянии между шоком и раздражением. — Ты её чувствуешь? — Да… она относительно глубоко. Альфред снова встал и обхватил Ивана за плечи, борясь с желанием вытрясти из него всю дурь. — Ваня, что, блять, с тобой не так? Ты не подумал о том, что в будущем из-за пули начнутся осложнения? Ты планировал держать всё в секрете? Ты же сам говорил, что мы слабее, чем были, а теперь ты делаешь это? Черт… Артур отпустил бинт и встал на ноги. — Пуля слишком далеко. Её не получится просто достать пинцетом, как пулю в плече Ловино. Желудок Альфреда начал делать тревожные кульбиты, голова закружилась. — Что? И что нам теперь делать? Мы не можем просто оставить её там! Артур положил руку ему на плечо. — Первое, что тебе нужно сделать, это успокоиться. Нервами ты сделаешь только хуже. — Как я могу не нервничать? — Что-то случилось? Они обернулись на голос Жанны, облокотившейся на фургон со скрещенными руками. Артур тут же начал потеть. Ситуация стала заметно хуже. — Ничего. Всё в порядке, просто… э… — В боку закололо, — закончил за него Иван. — Мы долго ехали в машинах, я растерял сноровку. Жанна подозрительно прищурилась. — Знаете, нет нужды хранить секреты. Мы все теперь в одной лодке. Если что-то правда случилось, я могу помочь. Они долго смотрели друг на друга, но тревога Альфреда взяла верх, и он выпалил: — У Ивана ранение. Неделю назад в него попал выстрел, и пуля всё ещё в нём, и она очень глубоко. — Иван грозно посмотрел на него, но Альфред не обратил внимания, безнадёжно смотря на Жанну. — Вы можете что-нибудь сделать? Жанна задумчиво закусила губу. — Я… черт, в который раз жалею, что среди нас нет врача… У меня есть базовые навыки оказания первой помощи при пулевых ранениях. Нас учили доставать пули, правда, я ни разу этого не делала. Но, думаю, основное я вспомню… — Было бы неразумно делать что-то, в чём мы не уверены на сто процентов, — посоветовал Артур. Альфред помотал головой. — Мы не можем просто оставить пулю там. Чем дольше она в нём, тем глубже она зайдёт, а дальше она проткнёт орган или что-то в таком духе, и что мы тогда будем делать?! — Он прав. Либо достаём её сейчас, пока она на относительно безопасном расстоянии, либо ждём ещё пару недель, пока у него не случится внутреннее кровоизлияние. И, поверь мне, это медленная, тяжёлая смерть. Альфред так сильно кусал губу, что из неё потекла кровь. — У вас есть аптечка? — Мы достали одну ещё в самом начале Восстания. К счастью, пока что нам не приходилось активно её использовать. Я схожу за ней. Вы двое, — она указала на Артура и Альфреда, — принесите спальный мешок и уложите его на землю. — На землю? — удивденно повторил Альфред. Жанна снова кивнула. — Да, крови будет очень много. Если повезёт, холод задержит кровоток — он не истечёт кровью до конца. Иван никогда этого не признал бы, но он был смертельно напуган. В него и раньше стреляли, и не раз, но тогда он был страной. Теперь он человек, а люди ежедневно умирают от пулевых ранений. Он чувствовал себя идиотом за то, что так долго держал её в себе, но в погоне не было возможности остановиться и проводить операцию. Артур и Альфред перекинули руки через плечи Ивана, чтобы не дать ему упасть. Мимо прошёл Кику, в недоумении уставившись на них. — Что случилось? — Сейчас не важно, — отрезал Артур. — Принеси нам спальный мешок. Быстро. Кику не стал задавать больше вопросов и побежал к фургону с вещами. Иван почувствовал, как его сердце забилось быстрее, беспорядочнее. Кику вернулся со спальником и разложил его на земле. Аккуратно, как было возможно, они уложили на землю Ивана, усердно старающегося сдерживать болезненные стоны. Жанна подошла с аптечкой в руках, опустилась на колени и поставила её рядом с собой. — Помогите мне снять с него пальто. Они надели его из-за сильного ветра. — Давай я, — ответил Альфред. Иван следил за его дрожащими руками, видел голубые глаза, помутневшие от непролитых слёз. Альфред закатал свитер Ивана вверх. Когда он увидел пропитанные кровью бинты, его горло сжалось и из груди вырвался отчаянный всхлип. — Почему? Почему ты мне не сказал? — как я мог не заметить? От стыда Иван не мог ответить. Больше всего он не хотел, чтобы Альфред страдал из-за его поступков. Альфред подвинулся и сел рядом, пока Артур потянулся к бинту, оттягивая тот в сторону. Жанну передёрнуло. Она жалостливо покачала головой. — Пуля правда глубоко, — она открыла аптечку и, порывшись в ней, достала нить, бинты и скальпель. Альфред взял Ивана за руку, плотно её сжимая. — Мне придётся делать надрез, чтобы добраться до неё, — Жанна положила крепкую руку на его бедро. Холод бил по Ивану сильнее обычного, но помогал смягчить боль. — Но я… — Жанна опустила глаза на землю, явно сомневаясь. Затем она посмотрела Ивану в глаза, — если… если у нас не получится, мне жаль. Но пулю надо вытащить, или ты умрёшь в любом случае. Ивану такой расклад совершенно не нравился. Но у него не было выбора. — Если берёшься делать, делай. — подначил Артур. — Чем больше он волнуется, тем быстрее его сердце гоняет кровь. Жанна кивнула и заметно побледнела. Иван почувствовал холодное лезвие скальпеля на своей коже и содрогнулся. — Не дергайся, — голос Жанны дрожал, — будет больно, но тебе нельзя двигаться. Иван кивнул и сжал кулаки. Он оторвал глаза от скальпеля и попытался найти другую точку. Он не мог смотреть на Альфреда, как бы ни хотел. Чувство вины было слишком сильным. Кику смотрел за ними с умеренным любопытством. У него было много вопросов, но он знал, что сейчас было не время их задавать. Вместо этого он смотрел и ждал. Вскоре к ним присоединился Яо, и его не пришлось просить сохранять тишину. Иван почувствовал давление стального ножа, ощутил, как натянулась под ним кожа. Первый надрез был сделан. Боли было немного, и он почувствовал, как по нему течёт тёплая кровь. Стоило Жанне начать резать дальше, и боль действительно себя проявила. Иван зашипел, стискивая зубы, пока лезвие резало плоть вокруг раны. Он знал, что Альфред смотрит на него, когда ладонь, сжимавшая его руку, задрожала и сжалась прочнее. Скальпель резал глубоко сквозь кожу. Когда лезвие дошло до мышцы, Иван взвыл. Такой боли — невероятной, сводящей с ума, человеческой боли — он не испытывал прежде ни разу. Он начал ёрзать и дёргаться, пытаясь отодвинуться от лезвия, но Артур силой удерживал его ноги на месте. Альфред с трудом скрывал текущие слёзы. Вдруг кто-то приподнял Ивану подбородок. Он поднял глаза и столкнулся лицом к лицу с Яо. — Возьми это в зубы, — он положил ему в рот наполовину заледеневшую палку. Иван сконцентрировался на ней, сжимая её в зубах как можно крепче, чтобы отвлечься от ослепляюще беспощадного скальпеля. — Вскрыто, — облегченно объявила Жанна. Её рука дрожала во время надреза, но у неё получилось сделать его ровным. Она взяла щипцы, раздвигая в стороны плоть, и начала искать пулю. Когда Иван почувствовал, как ледяной ветер забивается в открытую рану, его дыхание участилось. Артур тут же на это среагировал. — У него так гипервентиляция случится. Альфред, сделай что-нибудь, чтобы он успокоился! Альфред в панике поднял на него напуганные глаза. — Как? Мы режем его по живому в какой-то пустоши! — Это мой парень или твой?! Иван почувствовал пальцы на своей щеке, аккуратно убирающие волосы с его лба. — Ваня, пожалуйста, потерпи немного, хорошо? Скоро всё кончится. Глаза Ивана встретились с его и наполнились горячими слезами. Альфред сплёл их пальцы вместе. — Я с тобой, я никуда не уйду, — пообещал он. — Только, пожалуйста, не двигайся. К этому моменту на болезненный вой Ивана сбежался весь отряд. Жанна, не обращая на них внимания, пыталась нащупать щипцами пулю. Иван вскрикивал от каждого движения, и каждый раз Альфред всё сильнее сжимал его ладонь. Когда в головы остальных уже начали закрадываться сомнения, Жанна воскликнула: — Нашла… Я нашла её! — она с трудом пыталась зацепиться щипцами за скользкую пулю. Она пробыла в теле Ивана достаточно долго, чтобы мышцы начали расти вокруг неё. В конце концов у неё получилось сдвинуть застрявшую пулю, и Иван закричал. Альфред был в ужасе. Никогда прежде он не слышал, как Иван кричит, и он был готов поклясться, что не слышал ничего настолько же пронзительного и мучительного. Наконец благодаря немалой доли концентрации Жанна смогла вытащить пулю. Она осмотрела её, отложила в сторону и повернулась обратно к кровоточащей ране перед собой. — Иван, сейчас я буду тебя зашивать. Приготовься, — она потянулась за пинцетом, иглой и нитью. Наложение швов оказалось самой болезненной частью операции. Холод не мог в полной мере убрать болевые ощущения, пока кожу Ивана раз за разом протыкала игла. С каждым швом боль усиливалась, и Иван настолько устал кричать, что просто лежал молча, пока горячие слёзы стыда катились по его лицу. До этого дня Иван был уверен, что выплакал всё, что мог, в глубоком детстве. Как же он ошибался. Он закрыл глаза, чувствуя себя униженным за то, что позволил боли взять над собой верх. — Уже почти всё, — сказал ему Альфред, больше не в состоянии смотреть на рану. Альфред оказался прав. Иван выплюнул почти сломавшуюся пополам палку изо рта. — Прости, — Жанна собрала все инструменты обратно в аптечку. Её швы не были идеальными, но со своей задачей справлялись. — Какое-то время тебе лучше не напрягаться. Подожди, пока рана не затянется. Артур отпустил ноги Ивана и прочистил горло, но понял, что ему совершенно нечего сказать. Альфред вытер слёзы с лица русского. — Тебе нужно отдохнуть, — он повернулся к Артуру. — Поможешь мне его поднять? Артур кивнул.