Стоя на краю света

Спустя десять минут они были в городе. Франциск помогал хромающему Мэттью, а Иван нес Садыка, все еще находящегося без сознания. Группа старалась оставаться как можно более скрытной, пусть город и казался заброшенным. Они прятались в тенях и были тише смерти. Альфред выбрал дом на расстоянии от остальных. Постройка была двухэтажной, и в ней был подвал. Большая часть мебели была нетронутой, так же, как и окна, но в дом явно наведывались грабители, так как телевизор был явно выдернут с проводами из места, где должен был стоять. На полу валялось стекло, замок входной двери был вырван, будто ломом. Людвиг осмотрел дверь. — Мне это не нравится. Нам нужно будет заколотить проход. — И как тогда мы отсюда выберемся, умник? — прошипел Ловино, скрывая за колкостью страх. — Сзади есть вторая дверь, — сказал Иван, вернувшийся в гостиную после осмотра дома, предварительно оставив Садыка на диване, — Там замок цел. — Окна тоже нужно заколотить, — добавил Яо. — Я надеюсь, что все правда ушли, — сказал Артур, падая в кресло. — Завтра пойдём на разведку. Найдём древесину и осмотримся. Но если появится хотя бы запах другого человека, мы тут же уходим. Нам нельзя больше рисковать. Франциск помог Мэттью доковылять до стула и усадил его туда. — Постарайся не двигаться, хорошо, зайчик? — затем он повернулся к Альфреду, — Нам нужно вправить его колено. Альфред кивнул и сел перед братом. — Держи его ноги, — скомандовал он, и француз послушался. Затем он посмотрел на побледневшегл и тяжело дышащего Мэттью, — Будет немного больно. — Черт, Ал, — Мэттью зажмурился, — Не надо мне это говорить. Просто приступай уже. Альфред перевёл взгляд на вывихнутое колено Мэттью и взял его за лодыжку. Он аккуратно поднял ногу на уровень сорока пяти градусов, но Мэттью вскрикнул и остановил его. — Нет, Альфред, стой! Альфред опустил его ногу обратно на пол. Он чувствовал вину за состояние брата. Он должен был быть внимательнее. — Я попробую ещё раз. Скажи, когда боль станет совсем невыносимой. Мэттью кивнул и закусил губу. Альфред снова аккуратно поднял его ногу. Процесс «вверх-вниз» продолжался, пока из глаз Мэттью не брызнули слезы. Ему казалось, что вся его нога горит. Все это время Франциск удерживал бедра Мэттью, чтобы тот не дернулся и нечаянно не навредил себе ещё больше. Увидев слезы Мэттью, он не выдержал. — Прости меня, родной мой, я должен был быть рядом. Это моя вина. Я должен был следить за тобой. Я не знаю, о чем я думал… — его глаза помутнели от слез, и он перевёл взгляд обратно на трясущиеся бедра Мэттью. Ему было больно смотреть на страдания Мэттью. Ему было ещё больнее от осознания того, что этого могло бы и не случиться, не рвани он в лес вперед всех, не проверив, бежит ли Мэттью за ним. Я никогда больше не допущу, чтобы он пострадал. Поклялся Франциск. В конце концов Артур подошел к Альфреду и положил руку ему на плечо. — Думаю, пока что достаточно. Ему нужно будет дальше разминать ногу, чтобы вправить сустав, но на сегодня пусть лучше отдохнёт. Мэттью убрал ногу из рук Альфреда, будто боялся, что американец не послушает и продолжит мучить его. Ему было стыдно плакать перед остальными; стыдно, что именно он все время твердил остальным про осторожность и именно он умудрился травмировать себя. — Спасибо… Садык все ещё в отключке? — Им занимается Яо, — ответил Артур, — его пульс выправился, что хорошо, но он все еще не открыл глаза. — У него жар, — добавил Яо, промакивая лоб турка влажной тряпкой, — Его лодыжка отекла. — Инфекция, — сказал Гилберт, сидя на другом конце комнаты, держа в руке стакан воды, который в неё насильно впихнул Людвиг, — У меня были такие в ранах. Болела жутко. Но Великий я, разумеется, быстро поправился, — Людвиг смерил его строгим взглядом, заставляя заткнуться и сделать ещё один глоток воды. — Мы больше не страны, — сказал Иван, смотря в стену, — Мы больше не можем исцелять раны так быстро, как раньше. Мы теперь простые люди, а люди умирают от инфекций каждый день без должного лечения. Они сидели в кругу на рваном ковре в гостиной, слишком боясь зажигать камин, чтобы дым не привлёк внимание. Альфред поставил на центр радио приёмник, который забрал из хижины в лесу, и в данный момент вертел переключатель волн, пытаясь поймать работающую станцию. Примерно пять минут спустя из приемника зазвучал голос. «… разрушено. Все памятники, национальные символы, всё, что было связано с этой лживой и бесчестной страной, уничтожено. Ваши лидеры убиты. Мы преследуем цель избавиться от всех, кто виновен в этом кризисе, чтобы установить новый порядок.» Альфред оскалился, горя желанием взорвать диктора просто смотря на приёмник. «Мы на заре новой эры с новым правительством, и мы первые будем его лидерами. Для вас мы известны Организация Переворота, но видя, как переворот подходит к своему удачному завершению, отныне мы будем именовать себя Братством Людей. В самый момент этого репортажа мы расчищаем под себя столицу. Мы выслали или казнили всех чиновников старого режима, и сейчас Братство перестраивает правительство в тот вид, который будет лучшим для наших граждан. Наш предыдущий способ правления не брал в расчёт потребности общества, которое в итоге не смогло существовать под его руководством. Демократия мертва — она не несёт никакой настоящей свободы, как вы недавно все убедились. Это всего лишь маска для более страшных действий. Мы искореним демократию и расправимся со всеми, кто будет пытаться её восстановить. Все, кто не будет подчиняться нашей власти, будут найдены жестоко наказаны. Все должны участвовать и соглашаться с основной идеей. Это основа идеального общества.» — Ложь, — процедил Альфред, — Все это блядская ложь… «Как вы все уже знаете, Соединенных Штатов Америки больше не существует. Большинство из вас не идентифицируют себя с Американской национальностью, поэтому мы предлагаем смену названия. Мы приняли решение назвать нашу новую страну Элизиум, по названию страны из древнегреческой мифологии, где покоились павшие великие герои. Вы, наши верные граждане, будете элизианцами. Также мы больше не будем разделены границами штатов. Нет, мы будем единой страной, целой и неделимой. Штаты были всего лишь инструментом для разделения нашей нации и её ослабления.» — Нет, — зарычал Альфред. Винстон положил руку ему на плечо, — Нет, это моё чёртово имя. Вы не имеете права его менять. «Но, к сожалению, наша новая страна не может родиться, пока на её месте ещё жива старая. Поэтому мы призываем вас искать Альфреда Ф. Джонса. Он — олицетворение Соединенных Штатов и всей лжи прошлой страны. У него грязно-пшеничные волосы, очки, рост пять футов девять дюймов, он обычно громкий и упрямый. Его фото будет напечатано по стране. Нашедшего его будет ждать привлекательная награда в пять миллионов долларов… ну, это по старой монетарной системе. Её мы тоже скоро изменим. Что касается всех, кто пострадал от бесчестного управления предыдущей страны, мы порадуем вас, когда найдём мистера Джонса. Мы гарантируем, что будем убивать его медленно и болезненно за всё, что он учинил вам. Что касается других новостей—» Но они не смогли услышать другие новости, потому что в этот самый момент Альфред взял приёмник с пола и со всей силы швырнул в стену. Сила броска была такой, что приемник тут же разбился на мелкие детали. Артур тут же подорвался с места. — Да что с тобой, блять, не так?! Это была наша единственная связь с внешним миром! Альфред посмотрел на него с горечью в глазах. — Каким миром, Арти? Если мир есть, я не думаю, что мы хотим знать его. Никто не сказал ни слова. Остальные начали потихоньку раскладывать спальные мешки. Артур все еще кипятился, но молчал, зная, что если сейчас начнёт собачиться с Альфредом, это только навредит его гордости. Иван и Людвиг принесли с верхнего этажа матрас, на который Яо и Альфред осторожно перенесли Садыка, укрыв его спальником. Затем Франциск отнёс Мэттью на диван, подложив под больное колено подушку. Он поцеловал канадца в бровь, погладил его по волосам и лёг на пол прямо перед диваном. Мэттью снова подумал о Садыке. Возможно, не споткнись он в воде, тот сейчас был бы в сознании. Из-за тревожных мыслей и болей в колене он ещё долго лежал, смотря в потолок, безуспешно пытаясь уснуть. Альфред тоже не мог уснуть. Ему конечно не нравилось, что Винстон видел, как он забрался в один спальный мешок с Иваном, но почему бы нет? Будто уже могло быть хуже. Поэтому он лежал рядом с Иваном и смотрел на своего сына, думая о том, сколько пройдёт времени, прежде чем и его у него отнимет это «Братство Людей». От этой мысли ему стало дурно, и в глазах появились слезы. — Ты напряжен, — прошептал Иван, когда все остальные уснули. Альфред вздохнул. — Я знаю. — Не надо. Альфред в гневе развернулся к русскому. — И почему же, черт подери, нет?! Иван улыбнулся. — Потому что я здесь, — он поцеловал Альфреда в лоб, — И я не дам ничему плохому с тобой случиться. Альфред удивленно моргнул, чувствуя, как в животе запорхали бабочки. В тот же момент он почувствовал, как слова сами родились у него во рту, те самые слова, которые метались у него в голове больше недели. — Я знаю, почему ты сказал, что ты нужен мне. Иван провел пальцами по его оголенному плечу. — Значит, ты наконец пришёл к ответу? — Ты нужен мне, потому что… — Альфред чувствовал себя странно, говоря это, но гордости, как у страны, у него к этому моменту больше не осталось. К черту гордость. Ему было нечего терять. Он глубоко вдохнул, — Ты нужен мне, потому что ты знаешь меня в мои лучшие и худшие времена. Ты мой враг, поэтому ты знаешь обо мне всё. — Но Артур тоже знает о тебе всё. Он вырастил тебя. — Да, но, — Альфред облизнул пересохшие губы, — Благодаря всей этой борьбе я понял, что… у нас много общего. У нас одни и те же цели. И у Арти нет этой целеустремлённости в том, чтобы по-настоящему кого-то узнать и понять. С ним нужно долго и сложно сходиться, что понятно, после всего, что было между ним и Франциском, и после моей революции. Но ты, — Альфреда трясло, и он знал, что Иван это чувствует. Он никогда раньше не говорил Ивану такого, он вообще никому никогда такого не говорил, — Ты был предан своей цели до конца. Ты ни за что не хотел оставаться в неведении. Ты желал узнать обо мне абсолютно всё. Я проникал в твою жизнь только потому, что искал информацию, чтобы выиграть войну, но ты… ты узнавал вещи, которые интересовали лично тебя. Иван наклонил голову на бок. — И как ты пришёл к такому выводу? Альфред сглотнул. — Я, эм… я знал, что кто-то брал мои личные вещи и просматривал письма. Дело в том, что эти письма не имели никакого отношения к войне, это были личные переписки… тогда меня это бесило, но я знал, что это был ты. Твоё правительство было озабочено моим правительством, а не мной лично. — Это правда, — Иван улыбнулся, — Ты уже теплее~. Альфред покраснел, опустив глаза вниз. — Учитывая всё это, я… я думаю, я понял, но не хотел признавать то, что… ты мне нравишься. Да, меня влекло физически, но виной этому была война. Но эмоционально… я прогонял эти мысли. Я ненавидел их долгое время. Пытался избавиться от них, завалив себя работой, выбить их из головы, но сейчас… нет ничего, что может их отогнать. — И каков твой ответ, Альфред? — Иван приподнял лицо Альфреда за подбородок и посмотрел ему в глаза, — Не бойся. Я не осужу. Альфред надеялся, что ночь скроет его красное лицо. Время пришло. У них осталось его слишком мало, чтобы выпытывать друг у друга слова. — Иван, ты нужен мне, потому что я… — он глубоко вдохнул и сказал еле слышным шепотом, — Я люблю тебя. Иван мягко улыбнулся. — А я люблю тебя дольше, чем ты можешь себе представить. Я пытался дать тебе это понять с того дня, когда впервые тебя увидел. Альфред чувствовал, будто внутри него сломалась стена, и вместе с ней прорвалась дамба, сдерживающая поток слёз. — Ну… ты мог бы быть не таким мудаком! — Наконец-то. думал он, когда Иван обнял его. Наконец-то На другом конце комнаты улыбнулся все ещё не спящий Мэттью. Долго же до него доходило. Все это знали, кроме него. Какой же он тормоз… С довольной улыбкой и спокойными мыслями он закрыл глаза, и сон накрыл его, как сладкие волны неспокойного моря.