Фотографирую закат

      Увлечение началось с простой случайности, когда на обеденном перерыве в гарнизоне их «ветеранская» компания собралась полным составом и травила байки за столиком. Пидж оживленно рассказывала о подпаленном хвостике Мэтта, который в силу обстоятельств пришлось укоротить чуть ли не вдвое. Беседа медленно и с подачки Широ перетекла в более бытовой, но не менее увлекательный разговор о переезде и возообновлении отношений с любимым человеком – Адам не без боя, но принял своего седого песеля назад в дом. С Ханком же обсуждения вновь приобрело живость: известие о том, что Клинки согласились доставить Шей на экскурсию к ним поразило даже молча впитывающего до этого информацию Кита.       Однако и тишина с его стороны не была обычной «эмо-заморочкой», как бы сказала Кэти. Эмоциональный, активно жестикулирующий, возможно, немного подбешивающий, но безумно – безумно красивый, востоженный и эмпатичный Лэнс буквально перекрывал его доступ к мыслям, концентрируя все внимание на собственной фигуре. Их место у окна в полуденный солнечный пик было явно удачным: желтые, немного даже режущие глаза лучи заливали их стол и явно подогревали кубинцу бок, так как он то и дело потирал плечо рукой. Настолько живая картина была достойна того, чтобы ее написали самые известные в их век художники. Ну, или старики, у которых рука наточена, а глаз навострен.       Но ни того, ни другого у Кита не было – лишь давно требующий замены телефон с не самой лучшей камерой (все-таки после стольких лет неиспользования он явно потрепался).       – Лэнс, – тихо подзывает парня он, незамысловато потирая подушечкой большого пальца ноготь. Беседа не прервалась, однако объект интереса к нему обратился.       – Да? – синий паладин мгновенно подпирает острый подбородок руками и поддается чуть вперед, показывая всем своим видом, что к разговору с сокомандником он готов.       Придумать причину легко – Лэнс зацепляется за любую мелочь в своей внешности, так что даже тугому на отмазки Киту не составило труда это сделать.       – Мне кажется, ну, знаешь, у тебя на лице какие-то... Покраснения? – он старается охарактеризовать это вращательным жестом руки для пущего эффекта, но кажется собеседнику хватает просто слов.       – Ох! Говорила же мне Ника, не стоило брать тот крем у mamá, лучше бы за новым сходил, – причитает Лэнс, крайне эмоционально разражаясь и, кажется, намереваясь вытащить из сумки собственный телефон.       Кит мгновенно и немного несдержанно эту попытку пресекает, показывая свой еще живой тапок в качестве причины ненадобности использовать свой гаджет. Это – убедительная просьба. Ну, на его взгляд.       – Давай я тебя сфотографирую! Ты, эм, сам посмотришь, да? – Лэнс слегка тормозит, разглядывая в лице сокомандника внезапно нахлынувшую неуверенность. В его собственных глазах мелькает что-то неподвластное разгадке, однако это «что-то», очевидно, является согласием. Парень поддается вперед и принимает одну из своих рабочих поз. – Все. Садись нормально и не ерничай, чтобы хорошо было видно.       – Да-да, спокойнее, Кит, ты переживаешь за мое лицо больше меня, – кубинец гаденько хихикает, но после сразу же расслабляется, потирает напоследок подогревшийся бок и смотрит четко в камеру. Так проницательно, что Когане несдержанно облизывает губы. – Давай, сфотографируй меня, как одну из своих француженок.       – Очень смешно, Лэнс, – только лишь фыркает парень, настраивая фокус.       И вот она – живая картина в его руках. Плохенькая четкость никак не мешает снимку оставаться таким же атмосферным и наполненным эмоциями, как видит человеческий глаз. Кит замечает, как от яркого солнца смуглая, вновь приобретшая веснушки кожа становится золотистой. Замечает, как свет, касающийся большей части волос, не то добавляет Лэнсу богического сияния, не то делает из него растрепанного уличного мальчишку. Очаровательного мальчишку. Даже учительская форма гарнизона на вышедшем снимке не портит его облик, а разбавляет ребяческую натуру толикой серьезности.       Кусочек этого мгновения все же останется в его памяти.       – Ну, что там, Когане? – Кит не сразу соображает, что телефон стоит передать другу, который с полуулыбкой вновь подставляет руки под подбородок. – По твоему растерянному лицу кажется, что мне пора сдавать анализы на рак кожи.       – Чего? – отвлекается наконец красный паладин и протягивает гаджет Лэнсу. – Да нет, все нормально. В смысле... Что-то плохо на моем телефоне покраснения видно. Наверное, лучше к зеркалу. Ну, или мне вовсе показалось.       Собеседник сосредоточено рассматривает свое лицо на фотографии, что-то приближает и лишь только раз ухмыляется, передавая смартфон назад. И все-таки врать Кит умеет более чем сносно.       – Да, ты прав. Потом посмотрю нормально, но беспокоиться причин нет.       С тех пор немного смазанная, но все такая же атмосферная живая картина хранилась в памяти телефона Кита. Позже она перекочевала на новый, оснащенный функциями лучшего фотоаппарата гаджет и повлекла за собой еще множество подобных – более качественных и полученных под разными предлогами. Пришлось даже создать отдельную папку и переместить ее в самый низ галереи, как очень ценную вещь. Замечать красоту и даже какую-то мелодичность во всех действиях Лэнса получалось все чаще и чаще, а жажда запечатлеть эти моменты своей памяти в более физическом плане становилась крепче и целенаправленнее.       – Хэй, ты чего затормозил? – кричит кубинец, облаченный из-за жаркой погоды в открытую белую майку-алкоголичку, пытаясь сделать это громче, чем закладывающий уши шум парка. Лэнс поправляет солнечные очки на макушке, подпирая рукой бок.       – Фотографирую закат, – легко отвечает Кит, ведя плечом и стараясь держать камеру чуть выше, чтобы не так явно выдавать свое желание сделать снимок не оранжевого закатного неба, а теплого лучика на его фоне.       Возможно, эта уловка работала первый раз. Быть может, второй тоже. Но сейчас, когда Лэнс ненавязчиво встает в красивые позы, отставляя им при этом всю ту же непринужденную живость и натуральность, Кит понимает, какой же он плохой врун. Все-таки он любит фотографировать, а жаркий кубинец – фотографироваться. И сейчас, когда его фигура оказывается рядом, легко обвивая шею наловчившегося делать качественные снимки парня, на душе становится как-то теплее.       – Китти, может уже признаешь свое хобби? – мурлычет Лэнс, оставляя на темном виске поцелуй. Его хозяин со своего парня только улыбается, ненавязчиво кренится назад, чтобы касаться спиной чужой груди сильнее, и рассматривает получившиеся снимки.       – Никогда, лисенок. Никогда.       Если кто-нибудь попросит Кита дать телефон – он ни под каким предлогом не выполнит эту просьбу, будь то человек из их команды или даже сам синий паладин. В его галерее, на обоях и даже экране блокировки стоят настоящие и слишком сокровенные картины, с таким солнечным, ярким и по-настоящему живым Лэнсом.